Проклятые вечностью

      Найти злополучное убежище, затерявшееся между скалистыми горными хребтами, оказалось не сложно. Намного труднее было туда попасть незамеченными и практически невозможно было его покинуть вместе с монстром, находящимся под неусыпной охраной десятка — а то и двух — вооруженных воинов-вампиров, готовых расстаться с жизнью ради того, чтобы послужить будущему своего сообщества, ну а точнее, ради призрачной возможности возвыситься в глазах старейшин и отвоевать желанное место в совете клана.       Когда небо на горизонте посветлело и уличные часовые покинули свои посты, прикрываясь туманным облаком, Дракула несколько раз облетел вокруг ветхое на вид сооружение, пытаясь отыскать бреши в их обороне. Сомнений в том, что за унылым фасадом скрывалась настоящая подземная цитадель, у него не было, а оттого на душе становилось еще тоскливей. Если одного взгляда на замок Виктора было достаточно для того, чтобы определить его слабые позиции, то здесь все выглядело иначе, ибо истинная мощь была сокрыта от любопытных глаз.       Обветшалое строение с невысокими дозорными башенками, возведенное на обрыве и уходящее вглубь скалы многочисленными потайными коридорами, когда-то являлось перевалочным пунктом для рыцарей-крестоносцев, направлявшихся в Святую землю, теперь же, обдуваемое всеми ветрами, оно представляло собой груду камней, громоздившихся на круто уходящем вверх пригорке. Частично обвалившаяся стена, за которой скрывался огромный запущенный двор, оставшийся с тех времен, когда окружающая местность представляла собой каменистый пустырь, причудливой змейкой оплетала развалины.       Стоит заметить, что изначально этот оплот средневекового зодчества представлял собой нечто вроде небольшой башни, окруженной заболоченным рвом, но впоследствии, когда десятки рыцарей ринулись в священные походы с именем Господа на устах, он приобрел ряд признаков типичного замка европейской постройки середины тринадцатого столетия и превратился в массивную твердыню с остроконечной крышей, ныне обвалившейся, мелкими арочными окнами-амбразурами и тяжелыми дубовыми воротами, закованными в сталь.       Сейчас эти руины были лишь призраками минувших эпох, отдаленно напоминавшими о былом величии, но глядя на них даже у всесильного властелина ночи по спине пробежали мурашки. По неясным никому из смертных причинам, здесь никогда не зимовали птицы, росли одни бесплодные, страшные до безобразия деревья, протягивающие к небесам свои сухие сучья. Да и вообще, за развалинами закрепилась пугающая репутация проклятого замка из-за чудовищного количества людей, умерших в этих стенах. Для всех смертей характерным было одно: кончина здесь никогда не бывала скоропостижной и происходила в общем-то от одной причины — у больного постепенно как бы иссякала жизненная сила, а у тех, кто чудом оставался в живых, в различной степени проявлялось малокровие и безумие, поэтому местные жители старались обходить его стороной. Сделав последний круг над ущельем, граф вернулся к наблюдательному пункту, где, закутавшись в тяжелый плащ, его ждала Анна. — Нашел? — нетерпеливо спросила она, боясь высунуться из спасительной тени. — Нашел. Когда-то сточные воды сливались прямиком в ущелье, поскольку замок стоит на скале, добраться до туда можно только воздухом — для человека невозможно, но для вампира вполне реально. Это самое слабое место в обороне, там до сих пор есть небольшой тоннель, ведущий к подземным лабиринтам. — Думаешь, с воздуха не получится туда проникнуть? — Едва ли. Несмотря на то, что днем башни пустынны, не сомневаюсь, кругом расставлены десятки ловушек, а под землей кипит жизнь. К тому же нам не нужны голые стены верхних этажей, необходимо незамеченными пробраться в самое сердце их логова, а сделать это изнутри намного проще. У нас нет армии, поэтому мы не можем позволить себе ломиться в главные ворота. — Прости, я не подумала об этом, — чувствуя укол по собственному самолюбию из-за проявленной глупости, проговорила принцесса. — Что ж, если ты считаешь, что это единственный ход… — Послушай, другого шанса повернуть назад у тебя не будет и если... — Я проделала весь этот путь не для того, чтобы сидеть здесь и ждать, пока Виктор празднует победу, утопая в крови невинных, — нетерпеливо перебила принцесса. — Ты сама не устаешь от своего упорства, граничащего с откровенной глупостью? — Ужасно устаю, но это позволяет мне жить так, как говорит моя совесть и мое сердце! — горделиво вздернув носик, с улыбкой проговорила она. — В смертной жизни тебе предназначено было страдать. И по этому пути ты собираешься идти вечно? Ничему не учишься, не меняешься... это погубит тебя... — До сих пор это сохраняло мне жизнь! — Наивное заблуждение ограниченного разума. Ты просто отказываешься верить в то, что не способна понять. — А ты кладешь на чашу весов свое искусство вести спор, будучи уверенным в собственной правоте, но, знай, я всегда смогу уравновесить его своим упрямством. — А точнее глупостью, — укутывая ее в плащ, чтобы защитить от солнечных лучей, отозвался граф, взмывая ввысь. Несколько минут спустя они приземлились на небольшом уступе, уходившем вглубь скалы небольшим тоннелем. В нос сразу ударил всепроникающий тошнотворный запах сырости и векового разложения, а ноги по щиколотку утонули в мерзкой жиже, медленно стекавший в ущелье. — Какая мерзость, — брезгливо поморщилась Анна. — Тебя, в общем-то, сюда никто и не просил идти, — отозвался Дракула. — Что за жуткий запах? — Поверь, лучше тебе не знать, — с улыбкой отозвался Владислав, проходя вперед.       Стены тоннеля усеяли многочисленные наросты, которые становились все более массивными по мере их продвижения вглубь, но хуже всего был сгущающийся вокруг них омерзительный смрад. Он пропитал все: воздух, одежду, казалось, даже отравил мысли, заставляя тошнотворный ком подступить к горлу. Из-за нескончаемых процессов разложения здесь было значительно теплее, чем снаружи, а потому от влажности волосы начинали прилипать к лицу, раздражая и без того расшатанные нервы. Изо всех сил борясь с непроходящим головокружением, Анна начинала жаться к графу, наступая на полы длинного плаща, который, казалось, потяжелел в десятки раз, насквозь пропитавшись отвратительной жижей, превратившись в неподъёмную даже для вампира ношу. — Я понимаю, что тебе не терпится, но постарайся соблюдать дистанцию, здесь неподходящее место для этого, — шутливым тоном заметил он, непрозрачно намекая на интимную близость. — Ты никогда не унываешь? — заливаясь краской, проговорила Анна, стараясь увести его мысли от щекотливой темы. — Грех поддаваться унынию, когда есть куча других соблазнов, за которые можно отправиться в ад, — не оборачиваясь, проговорил граф.       Несколько минут спустя дорогу им преградила проржавевшая решетка, служившая своеобразным заградительным барьером. Только сейчас принцесса по-настоящему ужаснулась увиденному. Между широкими прутьями застряли останки полуразложившихся человеческих тел, протягивающих руки к выходу в последнем порыве, желая глотнуть свободы и свежего воздуха. Их серо-зеленая кожа мясистыми лоскутами свисала с конечностей, обнажая кости, а из пустых глазниц вываливались белые черви, которые, казалось, выедали саму суть этих людей. Попятившись назад, Анна едва не упала в сточные воды, споткнувшись о каменный выступ, но граф успел подхватить ее и притянуть к себе. — Ты можешь выбить ее? — проговорила она, прижимая к носу платок. — Нельзя, шум эхом разнесется по тоннелю, — проговорил Дракула, доставая из дорожной сумы небольшой флакон. Вылив жидкость на основание решетки, граф попробовал ее расшатать, но услышав едва уловимый скрип, отошел к Анне. — Нужно подождать. — Что это? — Кровь василиска! — Серьезно? — не веря своим ушам, проговорила принцесса, устремив на него изумленный взгляд. — Нет, конечно. Это самая обычная кислота, — усмехнулся он, смакуя каждый момент возмущения, отразившийся на ее лице. — Мне нравится смотреть на тебя, когда ты в гневе. Твои глазки сверкают, а носик морщится, невольно начинаешь поражаться тому, сколько в тебе осталось жизни, несмотря на случившееся. — Надеюсь, в аду тебе уже приготовили наказание, потому как на земле по тебе скучать никто не станет, запомни это, — с усмешкой проговорила она, вынужденно признаваясь себе в том, что его спокойствие и уверенность придают ей силы, позволяя сохранить надежду. — Клянусь Дьяволом и всеми адскими тварями, способными породить бессмертных, я готова обвинить тебя во всех тяжких грехах, но только не в том, что ты нагоняешь на меня скуку.       В ответ на это граф лишь разразился приступом смеха, такого искреннего и завораживающего, каким могут смеяться только те, кто на первый взгляд не способны на подобные проявления радости. Казалось, даже в его глазах в этот момент плясали озорные искорки, освещая своим светом безнадежный мрак, заложниками которого они стали. — Видишь, ты уже начала понимать меня, — проговорил Дракула, наваливаясь на решетку. Кислота сделала свое дело. Прутья подались вперед и через мгновение рухнули в воду, всколыхнув скопившийся на дне осадок, отчего гнилостный смрад сделался еще невыносимее, превратив дальнейший путь в адские муки. С каждой минутой ноги все больше утопали в омерзительном месиве, хлюпая при каждом шаге, тошнота, подступавшая к горлу, становилась нестерпимой, а перед глазами роились черные точки, грозившие в любой момент обрушить принцессу в темноту. Но хуже всего был страх, постепенно заполняющий все ее существо. Она пыталась бороться с ним, пыталась не замечать, но те ужасающие картины, которые она видела за последние недели, неустанно вставали у нее перед глазами, рождая в сердце панические атаки. — Не страшись признаться самой себе в том, что боишься. В страхе нет ничего позорного! — проговорил Дракула, чувствуя ее внутреннюю борьбу. — А что же тогда позорно? — Не суметь с ним совладать в решающий момент! — ответил он, останавливаясь на развилке, где сточные воды сливались в тоннель. Постояв какое-то время в раздумьях, граф повернул направо, прижимаясь к стене. — Ты уверен, что нам сюда? — Нет, но здесь воздух немного свежее.       Дракула, не обращая внимания ни на вонь, ни на то, что пришлось погрузиться в эти зловонные воды почти по колено, двигался по тоннелю против течения, преграждая путь врезающейся в него массе. Однако желание развенчать, наконец, погрязший в интригах совет и разом покончить со всем, что так ненавистно, не отпускало. Он был воином, жил ради побед, а для того, чтобы победить, ему необходим был монстр. Дурман от предвкушения великой битвы смешивался с выворачивающим изнутри зловонием, будто напоминая о том, что путь к власти может быть не только тернист и наполнен опасностями, но и иметь гнилостный душок, способный отравить радость в случае успеха.       Вскоре им посчастливилось наткнуться на ветхую, покрытую ржавчиной лестницу, которая поднималась в узкий желоб колодца, служившего для сброса нечистот. По его поросшим плесенью стенкам тонкой струйкой сочилась вода, сливаясь с уносящимся в ущелье потоком. Карабкаться вверх приходилось с осторожностью, опасаясь сорваться вместе с отлетавшими проржавевшими насквозь кусками металла, но вскоре их жертва была вознаграждена и они оказались в пустом помещении, заваленным разным хламьем: проводами, колбами, стальными чанами.       С ног стекала омерзительная жижа, пропитавшая всю одежду. Сбросив с себя опостылевший плащ, граф отер им сапоги, чтобы те не оставляли следов, но зловоние все равно осталось. Переодеваться им было не во что, да и некогда, поэтому со скрипом растворив тяжелую дверь, вампир скользнул в коридор, растворяясь в царившем там мраке.       Дракула не ошибся — под невзрачными руинами на поверхности скрывался целый поземный город с десятками помещений и вьющимися лабиринтами тоннелями. Повсюду им встречались запертые двери, за которыми раздавались голоса и слышался оживленный гул кипящей работы. В ту же секунду Анна почувствовала, как вампир буквально вжал ее в каменную нишу, закрывая собой. Где-то в отдаленном коридоре послышались стройные шаги, а вскоре показались размытые тени трех огромных стражников, которые, по счастью, выбрали другой маршрут, скрываясь за массивной колоннадой. — Что это за вонь? — отозвался один из них, брезгливо дернув носом. — Должно быть, очередной эксперимент Таниса в который раз сорвался, а лишний материал теперь гниет в каком-нибудь коридоре, — не скрывая презрения в голосе, проговорил второй, растворяясь во мраке. — Запах выдает, как бы мы не старались быть бесшумными, — прошептал Дракула, вслушиваясь в их удаляющиеся шаги. — Говоря «материал», они ведь не имеют в виду... — Людей? — нетерпеливо оборвал ее граф. — Не сомневайся, ты правильно подумала. Виктор решил возобновить эксперименты Франкенштейна.       От одного напоминания об этом ужасающем опыте у принцессы мурашки пошли по коже. Эти непрекращающиеся баталии вокруг чудовищного создания, в которое ученый сумел вдохнуть жизнь, буквально всколыхнули мир бессмертных. Дракула, Виктор, а теперь еще и старейшины, — все хотели заполучить в свои руки эту диковинку, чтобы с помощью науки поставить на колени остальные кланы. Это была война, пока еще скрытая, но дышавшая в спину дыханием смерти.       Пройдя вверх по коридору, они наконец сумели найти незапертую дверь, ведущую в огромный зал с высокими сводами, представлявший собой нечто среднее между логовом ученого-маньяка и анатомическим театром. Спрятавшись за массивной колонной, лазутчики начали оглядывать лабораторию. Обширное помещение занимало два подземных этажа. В самом центре него находился глубокий колодец, куда сбрасывали ставший непригодным материал, а вокруг стояли десятки огромных столов, на которых лежали расчлененные останки человеческих тел. Некоторые еще совсем свежие, другие же, напротив, источали такой смрад, что подойти к ним без подступившего к горлу тошнотворного кома не представлялось возможным. К каждой конечности были подсоединены тонкие провода, скрученные между собой в некое подобие жгута, идущего к небольшой динамо-машине, в которой с невероятной скоростью, окруженная магнитным полем, вращалась катушка, вырабатывая электричество. Оно, поступая по проводам, заставляло части тел содрогаться в судорогах от каждого удара. Чуть поодаль находились еще более внушительные аппараты, подключенные к телу невысокой черноволосой девушки. Лежа с закрытыми глазами, она скорее походила на спящую, чем на мертвую, хотя сомнений в последнем не оставалось. Дрожа от напряжения, как осиновый лист на ветру, она никак не хотела возвращаться к жизни, сводя на нет все усилия ученого. От ее тела шла еще одна небольшая скрутка проводов, впивавшихся оголенными концами в тело Франкенштейновского монстра, прикованного к огромному столу массивными кожаными ремнями.       У каждого входа первого этажа стояли по трое вооруженных стражей, с отвращением наблюдавших за вершившимся действом. Второй этаж состоял исключительно из балконов, на которых был свален ненужный хлам, хотя изначально они играли роль наблюдательных пунктов, откуда зеваки могли лицезреть разыгрываемый перед ними спектакль. На один из таких балконов тоннели и вывели Анну и Дракулу, которые, притаившись, пытались выработать план действий. — Лаборатория выглядит совсем иначе. — Они изменили процесс. Значительно его додумали, — отозвался Дракула, с любопытством наблюдая за всеми манипуляциями худощавого вампира, семенящего вокруг залитых кровью столов. — Но судя по всему, обойтись без монстра и у них не получилось. Даже десятка динамо-машин не хватает на то, чтобы выработать необходимое напряжение, именно для этого нужно чудовище. Оно представляет собой своеобразный переходник, распределяя энергию, усиливая и пропуская сквозь себя. Смотри, каждый провод на его теле подсоединен к такой же части у трупа; постепенно усиливая разряды, они пытаются преодолеть невидимый барьер между жизнью и смертью. — Это ужасающе! — покачав головой, отозвалась Анна. — Это поразительно! — возразил вампир. — Они не смогли по твоим воспоминаниям воссоздать лабораторию, поэтому в корни пересмотрели технологию. Впрочем, нужно с этим заканчивать.       В ту же секунду зал озарила огромная вспышка, монстр, издав душераздирающий крик, в судорогах распластался по столу, корчась от невыносимых мук, ученый-вампир, усилив напряжение, метнулся ко второму бездыханному телу девушки, проделывая с ним какие-то манипуляции. Не рассчитывая на полный успех, он, тем не менее, опасался непредсказуемых последствий подобного оживления, боязливо отходя в сторону каждый раз, когда очередной разряд поступал к ее сердцу. Время тянулось мучительно медленно, однако Танис не терял самообладания и надежды, даже случайные зрители, затаив дыхание, молчаливо взирали со своих трибун, будто забыв о причине своей вылазки. Вампир то и дело прикладывал стетоскоп к груди несчастной, делая какие-то пометки в своем дневнике. Спустя несколько минут он взял из небольшого ларца огромный шприц с желтоватой жидкостью и, влив его содержимое в вену девушки, дал очередной разряд.       В тот миг произошло нечто совершенно неожиданное: неестественно выгнувшись на своем ложе, подопытная издала пронзительный крик, заставивший Анну в страхе прильнуть к груди вампира, прижав ладони к ушам. По ее убеждению, эти адские звуки, будто вырывавшиеся из глубин самой преисподней, не могли принадлежать живому существу, когда-то носившему гордое имя «человек». Если бы ее сердце билось в груди, оно бы разорвалось от неописуемого ужаса, а кровь заледенела бы в жилах, ибо в этой чудовищной какофонии, будто в танце смерти, слились воедино вселенский ужас и безысходное отчаяние. — Господи, Боже... — прошептала она, искренне жалея, что не послушалась Дракулу. Хрупкая девичья психика, пусть и закаленная многими лишениями и тяготами, была не в состоянии совладать со свалившимся на нее грузом проблем. Это было невыносимо и пугающе, ибо теперь даже обращение в вампира не казалось ей таким кощунственным ритуалом как то, что происходило сейчас перед ее глазами. — Твой Бог ослеп и оглох! — бесстрастно произнес вампир, наблюдая за тем, как показавшийся в глазах несчастной проблеск жизни погас, возвращая ее в руки смерти. — Как бы то ни было, это нужно прекратить. Чужие игрушки нужно возвращать назад, особенно те, что взяли без спроса. — Что ты собираешься делать? — Я возьму на себя охрану, а ты освободи монстра! — проговорил он, высвобождая Анну из своих объятий. В мгновение ока спрыгнув с балкона, Дракула пронесся к генераторам, обрывая провода, которые падали на пол, вышибая сотни искр. Свет в мгновение погас, погружая лабораторию в пугающую тьму, наполненную звуками смерти, хрустом костей и отчаянием. Лишь мимолетные вспышки света от проводов буквально прорезали темноту. Паника завладела сердцами и душами всех присутствующих, даже Анна застыла в немом оцепенении, боясь попасть под горячую руку. Выхватив оружие, стража ринулась на Дракулу, пытаясь совладать с его демонической сущностью. Однако, не обладая его проворностью и находчивостью, а так же силой, они в страхе отступали под его напором, замертво падая на каменные плиты.       Вырывая их сердца когтями, он будто предался боевому безумию, круша все, что попадалось ему на пути. Несмотря на численный перевес, противник дрогнул, некоторые скрылись в извилистых коридорах, призывая на помощь более сильных собратьев и, как ни странно, Святую Деву, другие же жались к стене, надеясь, что гнев вампира обойдет их стороной.       Проскользнув под опрокинутыми столами, Анна то и дело натыкалась на склизкие останки, ползком подбираясь к заветной цели. Пальцы то и дело утопали в смрадной жиже, но она старалась не думать об этом, чтобы сохранить ясность рассудка. Мгновение спустя, а может быть, прошла целая вечность, ибо ход времени в этот момент для нее остановился, принцесса добралась до стола, на котором, корчась в агонии, рвался монстр, пытаясь вырваться на свободу. — Это я, Анна! — прошептала принцесса. — Я пришла, чтобы освободить тебя! — чудовище затихло, услышав знакомый, до боли мелодичный голос. Рванув пряжку, девушка попыталась расстегнуть ремень, но покрытые смрадной слизью пальцы неминуемо соскальзывали, отказываясь повиноваться своей хозяйке. Окончательно потеряв терпение, она вынула из ножен небольшой кинжал, стараясь перерезать дубленую кожу. — Нужно торопиться, — прорычал Дракула, из пустоты возникший за ее спиной. Одним движением вампир оборвал толстые ремни, высвобождая еще одно проклятое создание из оков. — Идем! Сейчас сюда набежит, по меньшей мере, полсотни вампиров, совладать с таким количество не под силу даже мне.       Анна было кинулась за ним, но, будто провидение, осветившая ее блуждающий во тьме разум, мысль сковала ее тело. В ту секунду ей открылось истинное предназначение, ибо, будучи вампиром, она получила возможность исправить ошибку, допущенную в смертной жизни. Еще ни разу она не была так уверена в своей правоте, как в этот миг. Выхватив револьвер с серебряными пулями, принцесса осенила себя крестом, по привычке ища поддержки у высших сил и прошептала: — Прости!       В ту же секунду Дракула почувствовал, что его будто ножом резанули по сердцу. Для него это было предательство, подлый удар в спину. А за ним последовал выстрел, разом оборвавший все мысли, подписавший приговор и тут же исполнивший его. Это была смерть. Устремив на Анну потерянный взгляд, вампир видел, как в одно мгновение разрушился мир вокруг него, погребая под холодными развалинами надежды. Пуля вошла прямо в сердце, унося жизнь, вернуть которую было невозможно. Он видел как потух огонь в глазах монстра, видел как тот безвольно оседает на пол, видел как детище Франкенштейна покидает этот мир, унося с собой тайну своего создания. Это был конец, за которым не было ничего. Лишь темная, обреченная и вечная пустота.       Взглянув на Анну, вампир видел, как ручьями по ее лицу струятся кровавые дорожки слез, видел решимость в ее взгляде, но перед глазами, как последняя насмешка судьбы, стоял образ монстра, уносящего с собой его планы. В ту секунду чувство безысходности в его сердце заменила неконтролируемая ярость — его постоянная спутница в смертной жизни. Не помня себя от злости, от подлетел к девушке, наотмашь хлестанув ее по лицу. Явно не ожидавшая этого, Анна рухнула на пол у его ног, теряя сознание от мучительной боли.       В коридоре уже гремели доспехи, вооруженные воины заполнили помещение, обступая его со всех сторон. Приняв свой демонический облик, он с яростью человека, потерявшего все, начал прорубать себе дорогу к выходу, не чувствуя, как на его спину градом сыплются удары мечей, рассекая плоть, как серебряные стрелы вонзаются в тело, буквально изрешечивая его крылья. Пока, наконец, приступ безумия не пошел на спад и осознание случившегося не рухнуло на плечи неподъемным грузом. Анна предала его в тот момент, когда он больше всего нуждался в ее поддержке. Именно сейчас ему стала понятна причина глупого упорства, с которым принцесса рвалась в эту вылазку. Она обманула его, сумела каким-то образом скрыть от него свои намерения, но, несмотря на это, какой-то внутренний голос твердил графу о том, что он не может бросить Анну в этом логове. Отшвырнув крылом кинувшегося на него вампира, Дракула бросился на своего обидчика, но тут же столкнулся со светящимся взглядом Виктора, застыл на месте, задыхаясь от гнева. — Сдавайся, иначе в этот раз она точно отправится в преисподнюю, — прорычал он, прижимая к горлу едва очнувшейся Анны серебряный клинок. — Даже с твоего лица спадает непроницаемая маска в те моменты, когда тебе кажется, что никто не наблюдает за тобой. Ну же... — оставив на коже кровавый след, продолжил он. — А если я откажусь? — проговорил Владислав. — Мы умрем, но не сомневайся, она покинет этот мир раньше меня, и ты не сможешь ее спасти.       В ту секунду слова Мираксиса, как никогда жгли сердце Дракулы своей правотой. У него было столько возможностей предотвратить свое падение, но чувства к Анне, нежелание оборвать жизнь принцессы сыграли роковую роль в его судьбе. Поддавшись азарту охотника, граф попытался сломить девушку, поставил на карту все и проиграл. Уже не битву, а войну. Цепь последовательных ошибок, человеческие желания, которые не смог подавить разум, привели его к краю бездны и теперь он добровольно должен туда шагнуть, потеряв самое дорогое, что у него еще осталось — свою силу, ибо согласие обнажит слабость. — Я жду твоего ответа, — прорычал Виктор, заливая кровью похрипывающей Анны каменные плиты. Глядя в глаза девушке, Дракула пытался разглядеть в них мольбу, но она молчала, трепеща, как подбитая бабочка, которой огонь опалил крылья. Девушка не взывала к милосердию, напротив, с готовностью принимала свою судьбу. — Только трус прикрывается женщиной вместо того, чтобы принять бой и смерть, как должно воину! — насмешливо проговорил граф, прижимаясь к стене, чтобы держать в поле зрения кружащих вокруг него врагов. — На войне все средства хороши, тебе ли этого не знать! Так каков твой ответ, владыка ночи? Готов снять со своей головы венец? — Даже не думай! Этот убогий нетопырь не заслуживает того, чтобы жить, и уж тем более жить победителем. Смерть — это освобождение! Позволь мне умереть, а его душу отправь в ад! — прохрипела Анна, сверкнув изумрудными глазами. — А она бойкая! Понимаю, что ты в ней нашел, — с сальной ухмылкой добавил Виктор, демонстративно обхватив ее за талию. — Но знай, я сломлю ее. У тебя на глазах она будет молить меня о пощаде. — Да будь ты проклят, жалкий выродок! Я лучше умру, чем склонюсь перед тобой. — А какие гарантии, что ты не убьешь ее после? — вмешался граф. — Никаких, в том то и прелесть, но, в отличие от тебя, у меня есть выбор, а вот ты раз перешел к торгу, уже принял решение, поэтому не стоит тянуть время, — рыкнул Виктор, глубже надавив Анне на кровоточащее горло. — Итак... в твоих руках чаша жизни и смерти. Что ты выбираешь? — Жизнь, — приняв человеческий облик, проговорил граф. — И это правильное решение! — победоносно сверкнув глазами, воскликнул вампир. — А теперь бросьте графа в серебряную темницу. Если решит играть с вами — убейте девчонку. Я бы еще поговорил с тобой, но у меня есть нерешенные дела.       Петляя по тёмным лабиринтам и Дракула, и Анна погрузились в какое-то обреченное оцепенение. Никто из них не оказывал сопротивления, они молча покорились злому року, спускаясь по винтовой лестнице в недра скалы. С каждым шагов воздух становился все тяжелее и тлетворнее, хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, что они пережили несколько часов назад. Теперь даже караульные воротили носы от своих пленников, отводя в сторону глаза. — Мы что, спускаемся в ад? Если так, то мне известен более короткий маршрут, — вскинув голову, произнес Владислав, но ни один из стражников не отозвался ему в ответ.       Несколько минут спустя перед ними растворили массивную стальную дверь, за которой находилась небольшая камера, отгороженная серебряной решеткой с шипастыми прутьями. Втолкнув туда узников с такой силой, что Анна, расчертив коленками пол, распласталась на холодных плитах, стража удалилась, оставив их предаваться молчаливым раздумьям о горькой участи, на которую их обрекли высшие силы.       Судя по тлетворному зловонию, царившему вокруг, влажная темница, ставшая их прибежищем, для многих узников превратилась в преждевременную могилу, приговаривая неупокоенные души несчастных к вечным скитаниям во мраке. На стенах от сырости проступали темные пятна, но кое-где проглядывали ряды вертикальных белесых черточек, оставленных предыдущими обитателями, как ужасающее напоминание о тех днях, что они провели в заточении, пока смерть не освободила их от оков плоти. На потолке виднелось небольшое отверстие, диаметром с кулак, служившее чем-то наподобие вытяжки, выходившей во двор. Только благодаря ей властвовавший здесь смрад разбавлялся небольшими порциями кислорода, вдох которого был подобен глотку надежды для обреченного на вечное заточение.       С горечью осмотрев похожую на склеп тюрьму, Анна поняла, что отныне ее царским ложем станет сноп прелой соломы, а подушкой — голые камни. С трудом поднявшись на ноги, она добрела до каменной скамьи, высеченной прямо в стене и служившей для заключенных одновременно и кроватью, и единственным сиденьем.       Разве могла она, гордая цыганская принцесса, когда-либо даже вообразить, что дойдет до такого унижения? Всю жизнь девушка, подобно воину, мечтала умереть с оружием в руках, пытаясь уничтожить их семейное проклятие, теперь же она была обречена гнить в темнице в компании злейшего врага. Жестокая ирония судьбы, наказывающая чрезмерную гордыню. В тот миг мыслью она унеслась к дням своего детства или юности, смакуя счастливые воспоминания, как бокал с дорогим вином. Забавы с братом, обучение фехтованию, тихие вечера за разговором с отцом, даже первая охота на оборотней — все это теперь представлялось ей чем-то волшебным, выстроенным на хрупком фундаменте девичьих грез, который рассыпался от малейшего прикосновения реальности. По праву рождения ей были дарованы крылья, перед ней были открыты двери дворцов высшей европейской аристократии, а кончилось все мучительным падением с небес, этим склепом, этой грязью, этим позором и этими лишениями. Редко на чью долю выпадала такая неслыханная удача, на смену которой приходило столь глубокое отчаяние и унижение.       Тоска и боль костлявыми руками сжали ее сердце, разрывая на мелкие кусочки, как в ночь, когда по воле злого рока ей суждено было пройти кровавое крещение, обагрив руки кровью невинного ребенка. Однако в ту ночь Дракула помог ей преодолеть эти душевные муки, граничившие с сумасшествием, теперь же, искоса поглядывая на его застывшую у стены фигуру, Анна даже не смела надеяться на то, что граф снизойдет до разговора с ней, после того, как она собственноручно оборвала нить его надежд. Его пощечина до сих пор огнем горела на ее щеке, перед глазами все расплывалось от тяжести этого удара, но сильнее всего болела душа и ущемленное самолюбие, поэтому, глотая горькие слезы, она пыталась воскресить былую ненависть, чтобы хоть как-то оправдать свой поступок и его жестокость.       Меж ними воцарилось гнетущее молчание, которое, казалось, будет длиться бесконечно. Девушка абсолютно потеряла ход времени, минуты обратились в часы, а часы в вечность, проходящую во тьме. Вскоре тишина начала сводить с ума, ибо каждый звук, каждый шорох оглушительно бил по ушам, рождая смутные видения и рассыпающиеся в прах надежды, однако гордыня, завладевшая ее душой, не позволяла нарушить молчание. Принцесса не чувствовала вины, не раскаивалась в своем поступке, напротив, с каждой минутой уверенность в собственной правоте укреплялась в ее сердце но, к сожалению, это не снимало камень с души.       Спокойствие и бездействие вампира, который отрешился от происходящего, выводили из себя. Дракула не пытался выломать решетку или найти какой-то выход из их плачевного положения, он будто обратился в мраморное изваяние, пустыми глазами взирая на окружавший его хаос. Он молчаливо выжидал, а она медленно сходила с ума.       В тот миг каждый из них проклинал свою глупую гордость, свое тупое обидчивое упрямство, мешающее им сознаться вслух в своих поступках, признать вину и ошибки, ну или хотя бы предаться забвению, подарив прощение прошлым грехам но, к сожалению, никто из них не мог победить собственную гордыню и начать разговор.       Когда тишина становилась невыносимой, Анна пыталась хоть как-то занять себя, тешась надеждами отыскать потайной выход, сокрытый от глаз непосвященных. Не по одному разу она ощупала каменную кладку, пытаясь обнаружить какой-то рычаг или выступ, найти проваливавшиеся плиты или подозрительные ниши, но каждый раз ее попытки терпели сокрушительное поражение. В эти моменты она бессильно опускалась на скамью, пытаясь забыться во сне, который не приносил ни отдыха, ни успокоения, но сильнее всего ее пугал голод, начинавший постепенно, как искусный предатель, терзать плоть.       Дракула, не смотря на внешнюю отрешенность, не без интереса наблюдал за манипуляциями принцессы, поражаясь стойкости ее духа, пытаясь понять, надолго ли хватит ее выдержки и спокойствия. Ему, просидевшему большую часть жизни в темнице, а вечность в одиночестве, эта молчаливая пытка заточения давалась намного легче. Внутренний хронометр неустанно считал часы, становившиеся днями, а неизвестность постепенно вытягивала нервы в струну, играя в его сознании погребальную песнь. Наверху бурлила великая игра, кипели интриги, достойные королей, а он был выброшен на обочину жизни, ожидая приговора. В довершение ко всему, спустя пару дней, проведенных в плену, еще и состояние Анны начало пробуждать в нем искреннее беспокойство.       Принцесса, ведомая гордостью, не жаловалась, не пыталась завязать разговор, но в ее ясных глазах постепенно начинала проступать отчаянная обреченность — верная спутница безумия. В такие мгновения злость покидала его разум, заполняя пустоту неподдельным участием но, так же как и Анна, граф терзался в одиночестве, упорно отказываясь признавать тот факт, что для его непокаянной души девушка стала огнем, который постоянно грел сердце. Никакая ярость, никакая обида, никакая ненависть не могли затушить в нем это чувство, а оттого горечь от собственного упрямства становилась еще горше.       Веками Дракула шел к своей цели, неся над головой победоносное знамя, он забрался слишком высоко, был слишком уверен в собственной непобедимости, а потому падение оказалось слишком болезненным. Монстр был его шансом возвыситься даже над древними, создав непобедимую армию бессмертных, но нет... Дьявол не поддержал его в этом начинании, напротив, он поставил на его пути женщину, которая спутала все карты, воскресив в душе человеческие страсти. И теперь, они оба слетели со своих пьедесталов в самые глубины отчаяния. Узники даже не осознавали сейчас, сколь едины они были в своих терзаниях, упорно не желая разделить эти муки пополам.       Закрыв глаза, Дракула попытался мысленно связаться с Мираксисом — единственным, кто мог помочь им в данной ситуации, но связь с наставником, которую он ощущал каждый раз, взывая за советом, на этот раз молчала — оборвалась, будто жизнь, унесенная смертью. Это добавило беспокойства в его и без того раздраженное сознание. Если Мираксис не мог почувствовать графа на расстоянии, то Владислав, испивший его крови, мог обращаться к этой невидимой связи всегда, невзирая на километры, разделявшие их. Четко понимая, что оборвать ее могла лишь смерть, Дракула до боли сжал кулаки, пытаясь справиться с ощущением полного бессилия, захлестнувшего его с головой. Он не знал, что произошло в совете после его бегства, но дурное предчувствие, следовавшее за ним с тех пор, рождало пугающие, фантастические до бреда, предположения, путая мысли. К его разочарованию, Виктор так и не появился, лишая графа всякой надежды развеять гнетущие сомнения, ибо для узника страшнее всего была неизвестность — именно она сводила с ума.       Из этих тяжких размышлений его вывел обреченный вскрик Анны. Отдав себя во власть сомнениям, вампир даже не заметил, как она, находясь в преддверии истерики, вцепилась в серебряную решетку, пытаясь её расшатать. Покрытые шипами прутья вонзились в кожу, заливая кровью каменный пол, и принцесса бессильно осела вниз, заливаясь слезами. Голод, одиночество, обреченность, в конце концов, сбросили с нее маску горделивой надменности и высокомерного презрения, оставив лишь напуганную девушку, не сумевшую в одиночку справиться со свалившимися на нее бедами. Она не сопротивлялась, когда почувствовала, как сильные руки графа притянули ее к своей груди, а лишь слегка подалась вперед, пытаясь найти утешение в его нежных объятиях.       Дракула ничего не говорил, но каждой клеточкой своего тела Анна чувствовала, что он простил. Только сейчас она поняла, что общая беда способна сблизить даже врагов, пробудив в них некое чувство симпатии и зависимости друг от друга. — Почему? Почему ты просто сидишь и не пытаешься что-то сделать? — заливаясь слезами, шептала она, колотя кулаками по его груди. В этот момент все границы между ними были уничтожены, а стены разрушены. Одиночество сломило ненависть, горечь и боль. — Если бы возможно было что-то сделать — нас бы сюда не посадили! — проговорил граф, поправляя выбившуюся прядь. Анна подняла на него заплаканные глаза, которые светились россыпью драгоценных камней, поражая своей удивительной красотой. Изумрудная радужка, помещенная в жемчужную сферу, оттенялась рубиновой слезой — поистине завораживающее зрелище. Один лишь взгляд пробуждал в душе графа тепло, но сила этого чувства пугала. — Но что нам делать? — Ждать, — коротко ответил он. — Нас не попытались убить, а значит, будут пытаться сломить наш дух, а после этого придут выдвигать условия капитуляции. — Я не хочу умирать, я не хочу здесь умирать! — задыхаясь от слез, шептала она, прижимаясь к нему с такой силой, будто желая слиться воедино. В момент этой близости, казалось, не было вокруг всепоглощающего ужаса, ненависти, войны. Прошлое и будущее слились в эфемерный поток времени, не имеющий к ним никакого отношения — было лишь настоящее, которое уже не источало смертельную обреченность, ибо во тьме стояли двое влюбленных, отказывающихся даже себе признаться в собственных чувствах, но освещавших огнем своих душ мрак холодной темницы. Происходящее между ними нельзя было назвать любовью, но то были ее зачатки, ибо, несмотря ни на что, они смогли найти в своих разбитых сердцах место прощению, получая скрытое удовольствие от нахождения вместе. Не раз Анна ловила себя на мысли, что пыталась поймать мимолетный взгляд, ждала легкого прикосновения, но тут же порицала себя за подобные вольности, пытаясь понять природу этих обреченных чувств.       Вампир, всегда готовый умереть скорее, чем признаться в том, что ему трудно, также в очередной раз стоял на перепутье. Граф так во сне желал ее земной любви, что готов был принять любое проявление нежности за ответное чувство. Это превращалось в настоящее наваждение, болезненную зависимость. Он пытался сломить принцессу, видел некую прелесть в обращении злейшего врага. Ему недостаточно было победы, заканчивающейся смертью противника, нет... Дракула хотел феерического представления, но в пылу битвы не заметил собственного поражения, ибо близость, затеянная как игра, против его воли вылилась в нечто большее, сумев растопить его ледяное сердце. Анна стала его слабостью, которую узрел каждый, именно поэтому он оказался в столь унизительном положении, в то время как мог одеть на себя венец бессмертных, встав во главе кланов, но как ни старался, вампир не мог заставить себя сожалеть об этом выборе. Была лишь злость оттого, что его избранница отказывалась разделить с ним власть и в довершение ко всему, руководствуясь своими мотивами, пыталась вставлять ему палки в колеса. Однако, прижимая девушку к своей груди, даже это становилось неважным и уходило на второй план, растворялось в непроглядном мраке его души. — Послушай, — обхватив ладонями ее лицо, проговорил Дракула. — Ты и я — охотники ночи, и мы не закончим свои дни, став жертвами других охотников. Я обещаю тебе это! Слышишь? Обещаю! Если нам суждено умереть во второй раз, мы сделаем это, гордо паря на крыльях ветра навстречу восходящему солнцу, мы не погибнем пришпиленными к мерзлой земле! Никогда! — Но у меня нет крыльев, я не могу вознестись подобно тебе. — Тогда я подарю их, — прижимая ее к себе, проговорил граф, не веря, что так легко решился на этот поступок. Очередное безумство в пылу человеческих страстей, которое не предвещает ничего, кроме новых неприятностей. — Очень просто давать обещания перед смертью. Нужно просто сказать, даже если это все ложь! — отозвалась Анна. — Чтобы ты не думала, я не собираюсь умирать! — ослабив ворот на сорочке, проговорил Дракула. — Пей! — Ты хочешь, чтобы я... — Моя кровь открыла для тебя врата вечности, вкусив ее повторно, ты получишь крылья!       Анна часто задумывалась о том, почему она не стала обладательницей этого дара при обращении, как Алира или Верона. Видимо, судьба в очередной раз сыграла с ней злую шутку, предоставив возможность одному вампиру начать ритуал, а второму — его закончить. Из-за этого она стала своего рода связующим звеном между двумя кланами, но так и не смогла обрести их силу. Теперь же Дракула предлагал ей воплотить детскую мечту в жизнь, но сознание упорно противилось этому, хотя в сущности это не изменило бы ее природу. — Нет! — отстраняясь от него, произнесла принцесса. — Нет?! Из-за этой крови началась война бессмертных, не оставившая в стороне даже древних вампиров, а ты просто отказываешься от этого дара? — Когда я была ребенком, я всегда мечтала посмотреть на землю с высоты птичьего полета, воспарить к облакам подобно ангелу. Ты, сам того не подозревая, исполнил детское желание. Но теперь я стала взрослой и поняла, что если за мечту приходится платить свободой — это невыгодная сделка. — В тот раз я предоставил тебе выбор! — Именно, и будь я в сознании, я отказалась бы от этого дара точно так же, как отказываюсь от него сейчас. Тогда я находилась в смертельной агонии, утратив ясность суждений, и инстинкт самосохранения возобладал над здравым смыслом. Я не смогла принять смерть и поплатилась за это душой. Твоя кровь — кровь Сатаны, она стала яблоком раздора темного мира. Это слишком сильный и слишком желанный соблазн. Я не могу его вкусить. Из-за нее мы очутились здесь! Из-за нее мы умрем! Мне же более желанна простая жизнь в гармонии с собой, подальше от этих интриг и бешеной погони за властью, которая несет с собой лишь вечное одиночество и смерть.       Произнеся эти слова, Анна будто вылила на него ушат ледяной воды. Поразительно, как простые истины могут ускользать от глаз даже мудрого человека до тех пор, пока кто-то не выскажет их вслух. Всю свою смертную жизнь он посвятил погоне за властью, положив жертвой на ее алтарь собственную любовь, но этот длинный, наполненный муками путь привел его лишь к одинокой смерти и проклятию собственного отца. Он сражался за власть и не смог защитить то, что было куда дороже и желанней этого. Сколько бы побед он не клал в свою копилку, ему всегда было мало, ибо его душа стремилась к абсолютному господству. Чем больше власти, тем больше тщеславия! Одно порождало другое и так до бесконечности. Но ради чего все это вершилось?       Но хуже всего было то, что и в бессмертии он совершал те же ошибки, словно бродя по замкнутому кругу. Его поезд останавливался на тех же остановках с задержкой на четыреста лет, но конечная станция была той же, и имя ей — Смерть. Теперь она уже не казалась ему такой далекой, наоборот, он почувствовал ее холодное дыхание у себя за спиной, невольно оглянувшись, чтобы убедиться в нереальности этого видения.       Но это было лишь началом его открытий. Теперь он больше не мог отрицать, что, раз войдя в его жизнь, Анна навсегда завладела его мертвым, но, к собственному удивлению, способным на любовь сердцем. Девушка была не только храбра, умна и красива. Нет, дело было далеко не в этом. Такими качествами обладают многие. Дело было даже не в том, что она стала достойным соперником, пробудившим в нем азарт игрока. Истинная причина крылась в другом. Принцесса сумела заставить его забыть о своих амбициях и бешеной борьбе за власть. Впервые он был готов пожертвовать всем этим ради простого человеческого счастья с любимой женщиной, которая в свою очередь могла противостоять лишавшим здравого смысла соблазнам. Но вновь взыгравшая в нем гордость в очередной раз попыталась отравить этот момент откровения, всколыхнув едва угасшую обиду. — Смею напомнить, что мы очутились здесь из-за того, что ты убила монстра, а я имел глупость вернуться за тобой, в то время как почти вырвался на свободу, — не скрывая раздражения в голосе, заметил Дракула, оскорбленный её отказом. — Но почему ты вернулся? Почему не дал мне умереть? — не скрывая любопытства, произнесла Анна.       Помедлив несколько мгновений, как воин, впервые идущий на поле брани, граф будто собирался с силами перед судьбоносным признанием, утопая в ее взгляде. — И опять ты смотришь на меня своими огромными глазами, подобными изумрудам, будто ожидая какого-то признания, — со вздохом проговорил он. — Я тебя мучил, я посмел поднять на тебя руку, играл твоими чувствами, угрожал, но ты всегда поднимала свою прелестную головку, как цветок после бури, бросая вызов могучей стихии. Ты стала розой в прекрасном саду: хрупкой и нежной, но каждый раз, когда я пытался тебя сломить, острые шипы врезались в мою ладонь, и я отступал. В особняке Виктора я бросил тебя почти бездыханной, побежденной, думая, что больше никогда не увижу, но ты возродилась из пепла и стала еще прекраснее, еще сильнее и снова бросила мне вызов. Да, это раздражало, но со временем такая стойкость пробудила в моей душе чувство... восхищения. За четыреста лет я даже представить себе не мог, что в одной женщине может быть столько упрямого постоянства! Я был поражен! В конце концов, я стал с интересом наблюдать за каждым твоим поступком, каждый раз задаваясь вопросом: «Неужели у этой девушки хватит сил, чтобы преодолеть все это?» Два дня назад, глядя на то, как ты, обреченная на поражение, отвечаешь на гнев Виктора и на мою злость, я понял, что все мои усилия были тщетны — мне никогда не победить тебя. О, как я тогда ненавидел... и втайне гордился тобой! Но на войне не может быть двух победителей — я проиграл.       На этот раз как громом пораженная стояла Анна. Это были слова, которые она никак не ожидала услышать. По мере того, как он говорил, они врезались в ее сердце, оставляя там кровоточащие рубцы, залечить которые могли лишь его прикосновения. Как и вампир, она вела борьбу со своим сердцем, пытаясь отрицать чувства, нежданно вспыхнувшие в ее душе. Это признание было отражением ее собственных переживаний а, как известно, тень сомнения больше всего боится солнечного света. — Так говорят мужчины, привыкшие шутки ради играть с девичьими сердцами, втаптывая их чувства в грязь. — О каких девушках ты сейчас говоришь? — Маришка, Алира, я сама, в конце концов. Да и остальные женщины тоже. Я думаю, за четыреста лет немало сердец разбилось у твоих ног. — Между любовью и обычным желанием есть очень тонкая, но ощутимая грань! При жизни у Маришки сердце было слишком большое, войти в него мог каждый, у Алиры его вовсе не было, но смерть их уравняла, оставив в душах лишь беспрекословное обожание к вампиру, породившему их. То же самое произошло и с Вероной. Что касается тебя... то я вовсе не уверен, что играю с твоим сердцем... эти времена остались в прошлом, которое я хотел бы предать забвению, но увы... это не в моей власти.       Ее глаза, закрытые пеленой слез, буквально светились во мраке, а слегка приоткрытые чувственные уста разжигали в душе вампира вполне отчетливое желание сорвать с них заветный поцелуй. Слегка притянув девушку к себе, граф провел рукой по нежной шее, зарывая пальцы в копне темных волос. Анна издала едва уловимый стон, который тут же утонул в окружившим их мраке. Его губы прижались к ее губам, и она сдалась без боя, слишком ослабев для сопротивления. Она не могла найти в себе силы даже на то, чтобы повернуть голову, а спустя мгновение поняла, что и не желает этого делать, напротив — она хочет, чтобы этот момент продолжался. Почувствовав холодную ладонь у себя на талии, девушка содрогнулась, потому как от этих уверенных прикосновений, ее начинала страшить сила Дракулы, так отчетливо выделявшаяся на фоне ее слабости. Сейчас она напоминала податливый воск в его руках. Что он сейчас с ней сделает? Собственно, какая разница? Сейчас она готова была принять всё, лишь бы он никогда ее не отпускал! Лишь бы это упоительное мгновение не заканчивалось! Лишь бы не возвращаться в пугающую реальность, где они, подобно животным, были заперты в серебряной клетке. Когда их пальцы сплелись и Дракула сильнее обхватил девушку, она, болезненно застонав, напряглась как натянутая тетива. — Покажи руки... — Нечего страшного. Они скоро затянутся!       Граф в повелительном жесте вытянул ладонь, и Анне не оставалось ничего, кроме как вложить в нее свои израненные руки. Шипы от серебряной решетки до мяса разодрали кожу, а кровь никак не желала сворачиваться, хотя прошло уже достаточно времени. — Они не заживут. Во всяком случае, не так скоро. Для быстрой регенерации вампиры в первые годы своей жизни должны потреблять много крови, — усаживая девушку на скамью, проговорил граф, поднеся запястье к своим губам. Несколько капель его крови скатились на открытую рану, и принцесса почувствовала едва уловимое жжение, но в ту же секунду кровоточащие ожоги начали затягиваться тонким слоем кожи, даже терзавший ее голод, казалось, отступил. Довольно взглянув на результат собственных стараний, вампир опустился на пол у ее ног, спиной облокотившись на скамейку. — Тебе стоит прилечь. — Спасибо, — все еще глядя на собственные ладони, проговорила она. — Если я спрошу, я смею надеяться на то, что получу откровенный ответ. — Попав в ад, люди обычно теряют надежду, — ухмыльнулся он. — Одна фраза — две неточности, — с улыбкой произнесла принцесса. — Мы больше не люди и мы не в аду. — Несколько минут назад едва ли ты могла это утверждать. Что ж, раз уж тебе удалось меня подловить — спрашивай! В заточении даже от бестолковой болтовни есть толк. — То, что я чувствую... эта связь... является ли это результатом проникновений в мое сознание? — А ты что-то чувствуешь? — почти шепотом спросил он, обратив на нее все свое внимание. — Ты не ответил. — Лишь несколько раз я проникал в твое сознание, и каждый раз ты это ощущала. Когда ты впервые очнулась в моем особняке, в заброшенном домике и в библиотеке. Что касается остального, как ты сама заметила, меж нами существует крепкая связь, она сглаживает многие неровности, но не способна подменить ценности. — Когда твоя кровь слилась с моей, на мгновение перед глазами предстал образ давно ушедших эпох, но вот лица людей были до боли знакомы. — Это лишь пепел выгоревших снов, который давно пора развеять по ветру. Воспоминания о прошлой жизни, не более того. — Ты и Ван Хелсинг, вы были больше, чем друзьями, — проговорила Анна, проведя пальцем по его левой руке, оголив запястье, на котором белесой полосой красовался глубокий шрам. — Твоя сила растет. Не многие молодые вампиры способны читать воспоминания таким образом. Что еще ты видела? — Ничего, — проговорила она, не отрывая глаз от своего собеседника. Его молчание говорило о том, что разговор окончен, но проснувшееся в ней любопытство было сильнее, поэтому принцесса никак не хотела сдаваться, пока, хотя бы, капля света не прольется на эту сокрытую пылью веков историю. — Но как такое возможно? Ни одному человеку не дано прожить четыреста лет. — Это длинная и запутанная история... — У нас как раз есть время! Вы были с ним лучшими друзьями, братьями. Но что развело вас по разные стороны? — Очевидно — любовь! — с горькой усмешкой произнес Дракула. — Я не понимаю... — Видимо, это наш рок. Мы всегда питали слабость к одним и тем же женщинам. В смертной жизни у меня было две любви: война и Изабелла. Светлый день я дарил одной, а мрак ночной делил с другой. Душа рвалась между двух огней, а я не торопился выбирать. И этот выбор сделали за меня. — Она выбрала Гэбриэла? — Нет, смерть! Бог рассудил наш спор по-своему: она не досталась никому.       Вампир замолчал, погружаясь в свои думы, а Анна не смела расспрашивать его дальше. В семейных архивах сохранилось не так уж много упоминаний о жизни Дракулы, а то, что сохранилось, было лишь бессвязным набором фактов, изложенных Валерием Старшим в своих записках. Доподлинно она знала, что у Владислава была жена, погибшая при таинственных обстоятельствах практически сразу после рождения дочери, но никогда и нигде принцесса не встречала упоминаний о таинственной Изабелле, которой удалось завладеть сердцем правителя Трансильвании.       Подложив руку под голову, девушка унеслась мыслями в прошлое, окутанное туманом четырехсотлетней давности. В голове рождались и умирали десятки гипотез, но ни одна из них не могла претендовать на истинность, пробуждая в ее душе все большее любопытство. За этими размышлениями принцесса даже не заметила, как сон завладел ее сознанием, и она провалилась в сладкие объятия Морфея, оставив сомнения и переживания новому дню.