Дежавю

— Марк, — тихо начал Джексон, нехотя отрываясь от нежного и трепетного поцелуя, — я понимаю тебя. Тогда мне не надо было так говорить. Лезть в твою жизнь, пытаться её менять. Да, я для тебя никто, — парень выдохнул, пряча взгляд в листьях растения в руках модели, — и вряд ли вообще смогу что-то сделать. Я всегда был слишком оптимистичен… У меня осталось четыре дня. Ничтожных четыре дня, и ты меня больше не увидишь, — Ван поднял глаза, Туан смотрел на него чисто и открыто, как никогда. — Но из всех, с кем я познакомился здесь, с тобой мне… Ты мне нравишься. Пожалуйста, проведи это время со мной? Джексон закончил свой монолог, Марк молчал, не в силах что-либо сказать. Его пальцы крепко сжимали необычный подарок, а бешеный ритм сердца глухо отдавался в висках. Тишину заполнял шум мощного ливня. Несколько раз на иссиня-чёрном небе сверкнула молния, через пару секунд гулко и продолжительно ударил гром. — Джексон, заходи, — единственное, что смог пробормотать Марк, смущенно улыбнувшись. — На улице сильный дождь… — Хах, понятно, — усмехнулся Ван, засовывая руки в карманы и делая шаги назад. Внутри стало как-то неприятно. — Нет, спасибо, я в отель пойду. До завтра! — парень махнул рукой, неловко улыбаясь, и побежал вниз по лестнице, оставив совершенно ошеломлённого Туана на пороге. Мощный ливень бил по разгоряченному асфальту и огромным листьям пальм, таинственно шурша, собирался в большие ручьи по краям дороги. Некоторое время Джексон стоял под крышей, любуясь красотой и мощью природы. На улице не было ни души, темнота окутывала каждый закоулок, тонкие серебряные нити молний рассекали небо. Только минут через пятнадцать завороженного наблюдения парень обнаружил, что ни о чем не думает. Пустота в голове, которой давно не было. Шальные мысли и переживания всегда заполняли сознание, не давали расслабиться ни на секунду. Поймать спокойное мгновение он смог только в тот субботний вечер на пляже с Марком. «Мда, Марк…» — тихо выдохнул Джексон, потирая пальцами глаза, слипающиеся от усталости и переизбытка эмоций. Парень не знал, что думать и чего ожидать. То, что сказано, уже не вернёшь, но Ван не особо жалел. Он сказал правду, как привык делать. Хотя за последнюю неделю фотограф уже для себя отметил, что лучше иногда промолчать, проглотить язык на несколько секунд, чтобы избежать плачевных последствий. Странно, жизнь может преподнести тебе урок в тот момент, когда его совершенно не ждешь. Дождь не заканчивался, продолжая с той же силой обрушиваться на пустые улицы Лос-Анджелеса. Ван шагнул под потоки воды, наслаждаясь свежестью, расслабляющей тело и охлаждающей разгоряченное сердце. Отринув все эмоции и переживания, он просто шел и улыбался. «Все, что ни делается, к лучшему», — подумал парень, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Он со всем справится, ведь иного исхода не будет. Главное — быть честным перед самим собой, делать все возможное, чтобы обрести счастье. Правда, иногда это счастье кажется совершенно несбыточным, далеким, словно солнце за горизонтом. Но зачем просто смотреть на то, как оно уходит, оставляя лишь малиновое свечение, если можно попытаться достигнуть его? Джексон всей душой хотел заставить Марка жить, чувствовать, любить. И эти четыре дня — последний его шанс. Следующий день, как ни странно, начался не с гневного звонка Сары, а с не менее отвратительного сигнала будильника. Кое-как открыв глаза и заставив свое тело быть в форме, Ван быстро собрал необходимые вещи, даже успел позавтракать в ресторане при отеле и вышел на улицу. Дороги блестели, утреннее солнце ярко отражалось в огромных лужах, играя золотыми красками. Джексон вдохнул свежий воздух полной грудью и направился к метро, как позади раздался громкий свист, а затем знакомый голос: — Эй, фотограф! Чуть поодаль от дверей отеля стоял идеально начищенный лазурно-голубой кабриолет. В нем сидел светловолосый парень, одетый в светло-желтую легкую рубашку с завернутыми по локоть рукавами, и пальцами с крупными серебряными кольцами отбивал ритм по кожаной оплетке руля. Джексон улыбнулся и направился к машине. Возникло легкое чувство, похожее на дежавю, но на деле просто Ван уже был в подобной ситуации. — Что ты здесь делаешь? — Ну, сегодня же фотосессия. Я знаю, что ты будешь снимать, так почему бы… — Марк слегка замялся, смущаясь, и завел автомобиль. — Короче, просто решил и тебя забрать, раз нам по пути. Ты там не надумывай себе ничего, — серьезно сказал он, резко надавливая на педаль газа. — Да я вообще молчу, — закусил губу Ван, едва сдерживая счастливую улыбку. Утреннее солнце мягко грело спину, а легкий ветер развевал волосы, шумел зеленой листвой. Джексон, украдкой наблюдая за парнем, снова поймал себя на мысли, что Марк безумно красив. Идеальные линии лица, разрез глаз, пухлые вишневые губы, клыкастая улыбка — все притягивало, подтверждая вчерашнее неловкое признание в чувствах. — Наслаждаешься? — неожиданно прохрипел Туан, не отрываясь от дороги. У Вана дрогнуло сердце, слегка усиливая свой ритм. — Что? Чем? — Видами наслаждаешься? — переспросил Марк, останавливаясь на светофоре, и с едва сдерживаемой улыбкой посмотрел на Джексона. Он прекрасно чувствовал взгляд фотографа все это время. — Кхм, ну, да. Красиво… Туан звонко засмеялся, зажмуривая глаза. Ван чувствовал себя полным дураком, но этот заливистый смех оправдывал всё. К тому моменту, как парни подъехали к многоэтажному офису, было уже около десяти утра. Люди носились с бумагами по огромному стеклянному холлу, торопились на совещания, пили крепкий кофе, обсуждая попутно проекты. Серые костюмы мешались с черными, иногда мелькали темно-синие и бордовые. Марк был светлым пятном на этом фоне: белые узкие джинсы с огромными дырками на коленях, легкая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, стильные серебряные аксессуары на запястьях и пальцах. Не оглядываясь ни на кого, парень уверенно шагал к лифту, Джексон шел рядом, заправив руки в карманы, и старался выглядеть не менее привлекательным. — Красавчик, на тебя тоже смотрят, не переживай, — шепнул Туан на ухо, как только парни оказались в лифте. Ван в недоумении посмотрел на модель и улыбнулся, удивляясь, как тот может читать мысли. Все шло по расписанию, и Сара была очень удивлена, что Джексон не опоздал. Но до этого нужно было подготовить моделей, поэтому у фотографа было немного времени, чтобы выпить кофе и поболтать. Хотя болтала больше молодая ассистентка, как и в первый день. Ван краем уха улавливал какие-то отдельные фразы, которые не требовали его ответа, и наблюдал за тем, как ведет себя с окружающими людьми Туан. Он улыбался, был приветлив, обаятелен и в меру серьезен. Девушки, которые делали макияж, по-видимому, давно поняли, что не смогут завоевать его внимания, как бы ни старались, поэтому спокойно выполняли свою работу. Хотя пару раз Джексон отметил, как одна из стилисток замерла, когда Марк прикрыл глаза для нанесения теней на веки. — Я бы тоже замер, — Ван не заметил, что сказал это вслух, и пугливо посмотрел на реакцию девушки рядом. — …а я ему такая говорю… Что?! — Сара непонимающе взглянула на Джексона. — Ты про Марка? Ой, согласна, он тот ещё красавчик. Работал здесь, как я пришла. Получается, больше полугода. Он такой странный, нелюдимый… Говорят, у него какие-то связи с верхами, часто меняет агентства, — девушка сделала паузу, многозначительно в метнув взгляд на Вана. Парень сделал вид, что удивлён, и продолжал слушать. — Пол к Марку очень трепетно относится, бережёт его, бегает постоянно за ним. Ну, оно и понятно. — Что понятно? — спросил Джексон, ближе наклоняясь к Саре. — Он хорошо выполняет свою работу и приносит немалый доход. А ты что подумал?! —удивленно воскликнула девушка, а фотограф просто пожал плечами. К этому времени закончили все приготовления, надо было начинать. Джексону показалось, что прошло не более двух минут с того момента, как он приблизил фотоаппарат к глазам, но на деле пролетело более шести часов. Никто не прерывал его, не отвлекал своими проблемами. Парень погрузился в то, что больше всего любит, отдавался делу полностью, без остатка. Ему приносило это наслаждение, огонь играл в чёрных глазах, кровь кипела от возбуждения и восторга, когда удавалось поймать кадр. Ван работал с профессионалами своего дела, верно выполняющими каждое его слово, чувствующих то, что нужно передать через фотографию. Но больше всех потрясал Марк. Темно-синяя рубашка из легкого льна искусно выделяла острые ключицы, которые стилистам все-таки пришлось слегка подкрасить. Сильные ноги были обтянуты джинсовыми шортами до колен, а кожаные украшения с серебряными элементами акцентировали внимание на тонких запястьях. Образ соответствовал примерному гардеробу модели, поэтому парень чувствовал себя уверенно, раскрываясь в полной мере перед камерой. Но ещё больше Туана подстёгивало то, что по ту сторону был Ван, ведь так приятно заставлять его нервничать: можно с вожделением посмотреть на девушку рядом, обнять её, мягко притягивая к себе, едва коснуться губами тонкой шейки, прикрыв глаза, и чувствовать, как из её груди вырывается короткий стон удовольствия. Марк знал, что снимок получится невероятно эмоциональным, но не это было его целью, парня интересовало совсем другое. Джексон ухмылялся, облизывая губы, довольно хрипел «Да-да, отлично, ещё», но понимал, что над ним просто издеваются. Хотя что он мог поделать, когда истинная сущность Туана вырвалась наружу, окутывала своей красотой на грани разврата, граничила с холодностью и бессердечием. Оставалось только прерывисто хватать воздух сухими губами, ловить кадр и восхищаться. Тёплый и ветреный день медленно перетекал в прохладный и освежающий вечер. Приглушенное гудение города, шум сухих ветвей пальм, далекие голоса людей восходили к четырнадцатому этажу дома модели, создавая естественное заполнение продолжительного молчания. Казалось, что его можно ощутить кожей, такое плотное и обволакивающее. Парни сидели в гостиной, в руках сжимая холодные бокалы с виски. Закатное солнце играло на стеклянном столике, создавая ровную золотую дорожку, и служило единственным источником света. После съёмок модель и фотограф поехали в какой-то дорогой ресторан отмечать успешный проект. Марк улыбался, периодически отвлекаясь от дороги на довольного Джексона, говорившего без остановки. Сердце фотографа волнительно трепетало от радости: все получалось, рядом прекрасный человек, которым можно любоваться, чью душу можно попытаться спасти, а яркую улыбку сохранить на лице. После сытного ужина, щедрой рукой подаренного Туаном, они поехали к нему домой. Ван боялся заходить в его квартиру, потому что знал, как легко может потерять контроль и принести новые увечья идеальному телу. Но спорить было бесполезно. Секундная стрелка больших чёрных часов на стене медленно скользила по циферблату, еле слышно скрипели шестерёнки. В голове Джексона снова царил бесконтрольный ураган мыслей: одна часть прокручивала сегодняшний успешный день, другая не знала, что сказать парню рядом, делающему новую затяжку его очередной сигареты. Глупости говорить надоело, а что-то умное не являлось, и Ван просто молчал, утопая в неловкой тишине. «Черт, может, для него она и не неловкая», — подумал он, допивая виски одним большим глотком, и поморщился от обжигающего вкуса. Наклонившись к пепельнице на столике и потушив окурок, Марк хитро посмотрел на Джексона через плечо. Прищур его чёрных глаз был полон желания и похоти, что не предвещало ничего хорошего. Горячая рука легла на бедро фотографа, начиная плавные движения вниз и вверх. Ван напрягся всем телом, широко распахнув глаза от неожиданности. Туан не стал дожидаться новой реакции и одним рывком оказался сверху парня, положив руки на его плечи. — Что с тобой? — прошептал он и языком коснулся мочки Джексона, слегка прикусывая её и добиваясь тем самым продолжительного сиплого вздоха. — Ты не хочешь меня? — парень начал медленные поступательные движения бёдрами, разжигая чудовищный огонь. — Я уже устал ждать, когда ты сам набросишься на меня. Ну же, фотограф… Трахни меня, как в тот раз. Заставь меня умолять тебя. Марк взял лицо Джексона в свои горячие ладони и прожёг развратным взглядом до самого сердца, бешено бьющегося и грозящего пробить грудную клетку. Ван был не в силах что-либо сказать, что-либо сделать с собой, когда сухие губы накрыли его горячим поцелуем. Руки фотографа жадно начали задирать рубашку на спине и сильнее прижимать к своему телу, чтобы почувствовать весь жар, исходящий от модели. Перед глазами распускались неоновые цветы удовольствия, языки сплетались, а движения становились все более неосознанными. Но внезапно что-то внутри щелкнуло, словно ключ от железного замка, и Джексон резко оторвался от губ Марка. — Нет, я не могу, — прохрипел он и оттолкнул Туана, пряча взгляд в отметинах на его шее, неожиданно ставших намного ярче, чем они казались до этого. Марк непонимающе хохотнул, за подбородок поднимая лицо парня, и попытался заглянуть в глаза. — То есть как? Ты не можешь трахнуть меня? По-моему, твоё тело говорит совсем о другом, — ерзая на бёдрах Вана, промурлыкал Туан. — Не пытайся запереть его. Я же тебе говорил: это бесполезно. Причини мне боль — это моё удовольствие. Отдайся порыву… — Я не хочу причинять тебе боль, Марк. Потому что мне в разы больнее от этого. Я не могу… — Хах, что? Ты совсем?! — Возможно. Но если так? — коснувшись губами пульсирующей артерии на шее, прошептал Джексон и начал опускаться ниже, мягко целуя. Стараясь вложить в свои действия как можно больше чувств, он нежно притянул к себе Марка, руками обхватывая его сильный торс, и аккуратно положил парня на диван, нависая сверху. Губы ласково целовали подбородок, шею, ключицы, оставляя горячие влажные следы. Пальцы Туана зарывались в каштановых волосах Вана, а из груди рвался слабый стон, явно сдерживаемый силой. — Тебе нравится? — прохрипел фотограф, поднимая взгляд. — Я ничего не чувствую, — пожал плечами Марк, язвительно улыбаясь уголками губ. Его грудь часто вздымалась, а рука снисходительно поглаживала Джексона по голове, словно маленького ребёнка. — Совсем?! — Ничего, фотограф. Я тебе уже все рассказал про это… — выдохнул Туан и положил голову на диван, пустым взглядом уставившись в потолок. — Даже если я попробую?! — с надеждой в голосе спросил Ван, кладя подбородок на грудь парня, и расстроенно надул губки. — Можешь даже не стараться, только силы потратишь в пустую. Не получится… Думаешь, я сам не пытался?! — усмехнулся парень, продолжая гладить Джексона по голове. На несколько минут они замерли в таком положении, каждый думал о своём. Солнце оставило только розово-золотых посланников-лучей после себя, осыпающих комнату таинственным светом. Ветер дул в окна, свистел на кухне, играя с легкими шторами. Внутри фотографа резко стало как-то пусто, сердце неприятно ныло от услышанного, потому что парень понимал: он ничего не сможет с этим сделать. Все потеряно, пропало. Оставалось только смиренно ждать отъезда, бросив все попытки, и просто постараться сделать эти дни хоть немного счастливее. А затем… Забыть. От этого стало ещё больнее в груди, и Джексон невольно поморщился. Неожиданно послышалось красивое хриплое пение модели: — Iʼm an ocean. Iʼm the sea… There is a world inside of me… Порыв Марка на этом закончился. С каким-то отчаянием и болью в голосе он обреченно выдохнул, перебирая мягкие волосы Джексона, который совершенно не знал, что сказать на эту явную мольбу о помощи. Он поднял голову и посмотрел на Туана. Не видя полностью лицо, Ван заметил, как в уголках глаз модели скопились слезы, которые парень пытался спрятать, закинув голову назад так, чтобы их не было видно. Сердце Джексона болезненно билось, с каждым ударом принося новые мучения. «Господи, как же он страдает», — подумал он, поджимая губы. Единственное, что он мог сделать, — приблизиться к лицу парня и мягко поцеловать его горячую щеку, вызывая тем самым короткий сиплый смешок. Вряд ли это как-то поможет потерянной душе. — Зажги мне сигарету, фотограф, — прохрипел Марк через какое-то время, не делая никаких движений. Голос гулко отдавался в ушах Джексона, словно пробирался через плотные потоки мыслей, охвативших сознание парня. Он не сразу понял смысл просьбы и только спустя несколько секунд потянулся к столику, привставая на локтях. Затем зажал сигарету в зубах, ощущая горький след вишнёвого вкуса, щелкнул зажигалкой и сделал первую затяжку, слегка прикрывая глаза. Марк все это время тайком наблюдал за действиями фотографа, не поднимая голову с дивана. Волны отчаяния слегка отступили. Но это ненадолго: со скоро приближающимся одиночеством его накроет новый прилив и окончательно утопит в едких водах боли. — Эй, не увлекайся, я для себя прос… — начал было Туан, видя, как Ван делает новую затяжку, но был прерван горьким поцелуем: Джексон резко приблизился к губам Марка и выдохнул отравляющий дым в его лёгкие. Из груди модели вырвался сиплый смех. — А это тебе понравилось? — ухмыльнулся Ван, отстраняясь, и отдал сигарету, садясь на диване и складывая ноги парня себе на бёдра. Туан, не отрывая взгляда от фотографа, завел руку назад и положил на неё голову. Он ничего не сказал, лишь сладостно затянулся, продолжая играть ухмылкой. Через пару секунд разомкнул губы и начал медленно выпускать дым, утопая в его клубах. Это мгновение показалось Джексону настолько возбуждающе прекрасным, убивающим последние остатки разумного, что парень потерял дар речи и мог только смотреть на совершенство, которым стал для него Марк. — Так сильно нравлюсь? — ухмыльнулся Туан, стряхивая пепел в пепельницу на столике. Ван только мог кивнуть, словно смирился со своей участью. — Почему ты куришь? — неожиданно даже для самого себя спросил Джексон. Марк с секунду пытался понять смысл вопроса, а затем звонко засмеялся. С его губ вместе со смехом слетал светло-серый дым, наполняя комнату своим резким ароматом, который чувствовал, наверно, только фотограф. На самом деле это давно интересовало его, с первой их ночи. Туан выкуривает невообразимо много. Ван заметил, что за день уходит почти целая пачка. «Это чудовищно», — думал парень, видя, как новая сигарета оказывается между плотно зажатых губ, а уже буквально через пару минут — в пепельнице или на улице. — Риторический вопрос, — усмехнулся Марк, выдыхая дым в лицо Джексону. — А если серьёзно? — Фотограф, сколько ещё вопросов у тебя в голове?! — нервно спросил Туан, потушив сигарету о пепельницу. — Когда они уже закончатся? — Достаточно, — улыбнулся Ван. — Ответь на вопрос, пожалуйста. — Выебываюсь. Все, — сухо отрезал Марк, но почувствовал, что неугомонному парню этого опять не достаточно, и закатил глаза. — Ладно… Если честно, — тихо начал он, пряча взгляд в кожаной обивке спинки дивана, — это расслабляет. Как-то одурманивает, позволяет выйти из суеты, — Туан сделал паузу, его глаза показались Вану какими-то пустыми, словно парень оказался далеко отсюда. Взгляд был как в первый вечер, когда фотограф увидел модель на вечернем пляже. — Думаю, ты не поймёшь… Но для меня это как поход в дорогое кафе, но длиной максимум в пять минут. Ты пришёл, заказал кофе, наслаждаешься его вкусом, ни о чем не переживаешь. Ты вышел из суеты, она вокруг, но над тобой успокоение. Сигареты дают примерно то же самое ощущение, но намного меньше. Оно расслабляет… Надолго. Марк выдохнул последние слова совсем тихо, будто для себя, и замолчал. Ему не требовалось ответной реакции, здесь было нечего сказать. Джексон ждал простого ответа, типа того, чем хотел отделаться сначала Туан. Но получил совсем другое. Исповедь, которая шла из самого сердца, достигла Вана, накрывая своей красотой. Необычное сравнение, философский взгляд на обыденные вещи показались фотографу чем-то совершенно невообразимым, словно самая чистая истина. Перед ним открылось сердце модели, прекрасное, но чудовищно израненное, разодранное на куски, собрать которое воедино казалось невозможным. «Насколько ему больно каждую минуту, если он старается укрыться успокоением и уйти от суеты этого мира?» — думал Джексон и с тяжестью взглянул на Марка. Парень лежал, прикрыв глаза, и тихо сопел, уткнувшись в спинку дивана. Его грудь медленно вздымалась, а светлые волосы накрывали слегка дрожащие веки. Туан был истощён: физически и морально. Ему требовалось внимание, доброта, нежность, ласка и любовь. Тогда он сможет расцвести, раскрыться и улыбаться так же счастливо, как на том старом снимке. Но возможно ли всё это осуществить? Джексон не знал ответа на этот вопрос.