Дежавю

— Ты чё так на меня смотришь? — ухмыльнулся Марк, делая новую затяжку. Наверно, это уже четвёртая сигарета за последний час и, скорее всего, не последняя. Они стояли на небольшом балкончике на кухне, выходящем прямо на залив Санта-Моника. Была глубокая ночь, даже практически утро, потому что предрассветная дымка постепенно окутывала дремлющий город. Прибрежный ветер был чист и свеж, чего нельзя было сказать о внутреннем состоянии Джексона. Марк вёл себя вполне естественно, словно не он только что выгибался дугой под Ваном, просил больше, самостоятельно насаживаясь и ускоряясь в экстазе. Фотограф бы все понял, если бы это был обыкновенный одноразовый секс, какой периодически случается в жизни молодого парня. Но то, что он испытал этой ночью, разумному объяснению не поддавалось. В голове было на удивление пусто. Будто все мысли остались на растерзанной бледной спине Марка. Джексон просто смотрел на этого странного парня, ловя себя на мысли, что снова любуется им. На Туане был надет светло-серый халат, оголяющий искусанные в кровь шею и грудь. Мокрые волосы были небрежно зачёсаны назад, а в длинных пальцах — зажата сигарета. Облокотившись на перила балкона, парень глубоко затягивался, затем закидывал голову назад и открывал рот, наслаждаясь медленным и чарующим движением дыма. Все, что он делал, было красиво. Словно это не человек, а какая-то концентрация идеальности в одном теле. Джексон стоял, засунув руки в карманы домашних шорт, которые ему дал Марк, выкурив первую после секса сигарету. Тогда он без лишних слов потушил её о пол и аккуратно встал, держась за край стола. Слегка подрагивая, парень дошёл до шкафа в соседней комнате и через минуту вернулся с одеждой и полотенцем в руках, сказав только: «Ванная прямо и направо». После этого развернулся лицом к окну, опираясь ладонями о стол и ясно давая понять, что разговаривать он не собирается совершенно. Да и о чем здесь говорить? Внизу проезжали одиночные автомобили, шумели и рычали, отдаваясь эхом в пустой голове Джексона, все ещё самозабвенно смотревшего на Марка. По обнаженному торсу Вана пробежали мурашки, и он очнулся ото сна, тряхнув головой. — Ну, что, фотограф… — сказал Туан, глядя куда-то за горизонт фиолетово-синего океана, выдохнул последнюю долгую затяжку и потушил сигарету о железную ограду. Окурок полетел вниз, а взгляд парня обратился к Джексону. Снова издевающийся и непробиваемый. — Держу пари, такого у тебя ещё не было. Ван усмехнулся и кивнул головой, заводя руки за голову и потягиваясь. Смена часового пояса и наполненный эмоциями день вымотали парня. Вдобавок, этот сладкоголосый вампир вытягивал из него энергию каждым своим словом, каждым движением. — А ещё будет? — спросил Джексон, искоса поглядывая на модель. Тот звонко засмеялся, слегка откинув голову назад. Затем вплотную подошёл к парню, кладя горячую руку на его поясницу. — Тебе понравилось? — Марк сделал паузу, ожидая ответа. Через несколько мгновений Ван кивнул. — Прекрасно дать свободу чудовищу внутри себя, а, Джексон? По спине фотографа пробежал холодок, вызванный совсем не резким порывом ветра, который шумно летел с залива, заставляя плясать тёмные тяжёлые шторы на кухне. — Чудовищу? Марк, ты о чем? — Но ты же почувствовал, — улыбнулся Туан, легко касаясь губами пульсирующей артерии на шее Джексона и нежно проводя пальчиками по его талии, — согласись, ты ощутил его. Сдерживал его так долго, Боже мой… Но вот оно вырвалось, — парень продолжал целовать шею, поднимаясь выше. — И мне кажется, оно чертовски огромно. Ты ведь силой заставил его спрятаться назад, — лицо Марка оказалось в трёх миллиметрах от лица Джексона, и их губы практически соприкасались, так, что Ван почувствовал тяжелый запах крепких сигарет. — А зря… Я надеялся, что ты покажешь мне намного больше. Джексон не знал, что ответить на это. В голове царил хаос, который ещё больше разрастался от нежных прикосновений по спине и предвкушения жаркого, горького поцелуя. — Я спать, — улыбнулся Туан, убирая руки с талии Вана, и тут же потерялся в темной квартире. Фотограф слышал, как парень дошёл до спальни, беззаботно насвистывая какую-то мелодию себе под нос, и лёг на кровать. Спустя несколько минут тихо, еле слышно Джексон выдохнул: «Составить компанию я тебе не смогу». Постепенно он начал все осознавать. «Боже, что же делать?» — Ван запустил пальцы в волосы и сел на холодный пол. От слов этого демона появилось какое-то дикое чувство с примесью страха и ужаса. Ведь Марк был прав. Чудовище действительно вырвалось. Это оно, а не сам Ван, кусало и терзало Туана. Боль и крики парня были наслаждением, его мольбы и вздохи — сладкими звуками, ласкающими слух, а кровавые следы и синяки на нежной коже приносили эстетическое удовольствие. Джексону стало страшно. Страшно от самого себя, но еще больше — от Марка. Ведь это он заставил монстра пробудиться, и он знает, как сделать его ещё сильнее. Ван сложил руки на согнутые колени и опустил голову, шумно выдыхая. Казалось бы, проблемы и нет, просто один парень очень жестко трахнул другого по пьяни. «Бывает», — пронеслось в голове Джексона. Только вот этот другой совсем не давал покоя. — К черту, — ругнулся Ван и встал с холодного пола. Пусть спать хотелось смертельно, ложиться к Марку в кровать он не желал, потому что понимал: не сможет нежно обнять и прижать к себе после того, что сделал. Но ещё больше из-за слов Туана. Правда глаза режет. Переодевшись в свою одежду, Джексон взял рюкзак с фотоаппаратом и тихо закрыл за собой дверь. Солнце ещё не думало показываться, только чувствовалось его мягкое присутствие: улицы становились светлее, окрашиваясь в розово-фиолетовые тона; первые птицы заливисто пели свои песни, пересвистываясь между собой. На пустой дороге периодически появлялись редкие машины, по большей части — службы доставки или полиция. Дом Марка оказался в десяти минутах ходьбы от отеля, в котором остановился Джексон. Лиловый океан слабо двигался, переливаясь и отражая в себе бесконечное небо. Парень не помнил дороги до отеля, не помнил, как разделся и лёг. Усталость валила с ног. «Я не смогу в следующий раз его остановить», — пронеслось в голове Джексона. Но вот вопрос: кого именно? Следующие три дня слились для Вана в один долгий и не заканчивающийся. Он не мог найти себе места. Нужно было редактировать фотографии, но нигде ему не было комфортно. В отеле постоянно клонило в сон; на пляже было слишком жарко; в кафе или ресторанах — шумно и неуютно. На четвёртый день, совсем отчаявшись, Джексон решил пойти в агентство. Плюс, хотелось увидеть Пола Бэннета, и, если повезёт, не только его. О Марке Туане фотограф думал не переставая: о его теле, голосе, поведении, привычках. Но в какой-то момент Ван понял, что ничего о нем не знает. Внешнюю его сторону видели все; то, как он себя показывал во время секса — некоторые; о его внутреннем мире, скорее всего, не знал никто. Джексон вспомнил, что в том злосчастном клубе в основном говорил он один, а Марк только спрашивал, переводя каждый раз тему, когда речь заходила о нем самом. Надо было все обсудить, но фотограф терялся, не зная, как поймать удобный случай. Заявиться к нему домой и выпалить: «А ну-ка расскажи мне о себе, ведь я тебя тут недавно трахал, как-то хотелось бы узнать тебя получше»? Или сидеть и целыми днями ждать на пляже, вдруг повезёт? Джексон нервничал не на шутку, словно собирался назначить девчонке свидание. С бредовыми мыслями в голове Ван добрался до студии, расположенной на предпоследнем этаже огромного центра. В этот раз было немного спокойнее, наверно, просто съемки не было запланировано. Проходя мимо рабочих столов, за которыми сидели разные дизайнеры, редакторы и фотографы, Джексон увидел Сару, но она была слишком увлечена своей работой: между ухом и плечом — зажатая трубка телефона, пальцы быстро бегали по клавиатуре, а взгляд сосредоточен на экране огромного компьютера. Парень решил не отвлекать, уж он-то понимал, каково это, когда ничего, кроме своего дела, не видишь. В коридоре Ван наткнулся на Пола. Тот куда-то торопился, поэтому на просьбу парня дать ему свободное место, в котором можно спокойно поработать, рассеянно пробормотал «Да-да» и дал ключи от своего кабинета, добавив вдогонку: — Ах, да, Джексон, завтра показ. Ты должен там быть. Все подробности у Сары. И ключи тоже ей отдай. Все, до скорого! — все это произошло слишком быстро, чтобы Ван мог хоть что-нибудь сказать. Бэннет исчез так же неожиданно, как появился. Кабинет главного фотографа был большим и практичным: белые стены были украшены его же снимками, современная мебель вписывалась в интерьер и составляла с ним одно целое. «Неплохо», — подумал Джексон и сел за огромный стол. Его удивило, как Пол мог доверить какому-то фотографу из Азии ключи от своего кабинета. Конечно, имея свой ноутбук, пользоваться компьютером Бэннета Ван и не собирался, но информацию можно хранить не только в электронном виде. С трудом подавив своё любопытство поискать что-нибудь интересное в стеклянных шкафах, Джексон принялся за работу. Время летело, и солнце уже заходило за горизонт, слепя глаза своим оранжево-красным светом, отражённым от зеркальных стёкол соседних высоток. Парень очнулся и осознал, что он просидел в кресле, не вставая, целый день, но был очень доволен своим результатом: практически все снимки были обработаны. Джексон оставил напоследок фотографии, на которых был Марк, потому что понимал: спокойно смотреть на них он не сможет. — Черт, как?! — возмутился Ван, откидываясь на спинку стула, и завёл руки за голову. Взгляд этого демона прожигал даже через экран ноутбука. Фотограф мотивировал себя тем, что, если он обработает их идеально, Пол Бэннет оценит его работу и позволит провести еще несколько съёмок. Вдобавок, за это могут неплохо заплатить, и в голове Джексона моментально высветился новый фотоаппарат. — Ладно, совместим приятное с полезным. Если предыдущие тридцать фотографий Ван обработал за шесть часов, то с пятью снимками Марка процесс немного замедлился. Стараясь не отвлекаться на губы вишневого цвета и на идеальные линии лица, Джексон сосредоточенно щёлкал мышкой, затемняя и высветляя различные участки. За окном стало совсем темно, и огромные электронные часы Пола, стоящие на столе, показывали одиннадцать часов. Парень не прерывался даже на то, чтобы включить себе свет, поэтому яркий экран ноутбука нещадно бил в глаза. Оценивающе взглянув на последнюю фотографию, Ван облегченно выдохнул, сохраняя процесс, и начал собирать свои вещи, как внезапно открылась дверь. Без стука и приглашения в кабинет вошёл тот, чей силуэт парень теперь узнает везде. — Уже уходишь, фотограф? — промурлыкал Марк, тихо приближаясь к Джексону. Его глаза блестели, а походка была мягкой и грациозной, как у кота. — Ты что здесь делаешь? — Ван шумно сглотнул, обходя стол и запихивая ноутбук в рюкзак. — Не рад меня видеть? — Да нет, почему же… Мне надо отдать ключи Саре… — Не переживай, она ещё там. И, судя по завалам на её столе, пробудет ещё часа два. Бедняжка, — Туан покачал головой, хотя в его голосе и прячущейся ухмылке Ван услышал явный сарказм. Марк уже вплотную подошёл к Джексону, который стоял, опираясь на стол. — А, эм, хорошо, — фотографу не дали договорить. Горячая рука легла на пах Вана и начала медленно двигаться, заставляя его прерывисто вдохнуть. — Я знаю, о чем ты думал эти три дня, Джексон, — Туан улыбнулся, другой рукой расстегивая первые две пуговицы своей светлой рубашки. Благодаря слабому свечению, проникающему с улицы, можно было заметить багровые отметины на бледной шее парня, а на плече виднелся яркий след от зубов. — Хорошо, что завтра на показе тёмная одежда. В этот момент у Вана за секунду пробегает та ночь: образы, движения, поцелуи, царапины, засосы и крики. Сознание снова затуманивает та самая дымка, а действия постепенно становятся неосознанными: сейчас не руки Джексона зарываются в волосы Марка, притягивая к себе настолько близко, насколько это в принципе возможно, не он с остервенением углубляет поцелуй и впивается зубами в нежную кожу, наслаждаясь вкусом крови и гортанным выдохом парня. Туан с трудом отстраняется и хрипло смеётся: — Это оно, ты же чувствуешь? Джексон не успевает или, скорее, даже не хочет отвечать. Рука Марка сжимается, вызывая у фотографа искры перед глазами и новый сиплый вдох. Парень опускается на колени, расстегивая ширинку и не прекращая ритмичных движений. Хлопковая ткань мешается, но Туан не спешит снимать с Вана боксеры, издеваясь до тех пор, пока чудовище внутри Джексона не рычит: — Черт, возьми его уже! Марк усмехается, медленно отгибая влажную ткань, и исподлобья заглядывает в глаза фотографа. Но на него сверху смотрит не наивный и добрый Джексон Ван, а что-то совершенно другое, от чего огонь внутри Туана разжигается ещё сильнее, отражаясь в расширенных зрачках. Его губы обхватывают головку, горячий влажный язык проходится по всей длине, и рука фотографа сжимается в кулак на затылке Марка, с силой двигая его на себя. Туан отсасывает умело, расслабляет горло, вбирая до основания и не сбиваясь с ритма, он заставляет Джексона шипеть и шумно выдыхать при каждом движении губ. Когда уздечку задевают зубы, Ван выгибается, закрывая глаза в наслаждении от приближающейся волны экстаза. Движения становятся все более неосознанными, словно оторванными от реальности, фотограф буквально вбивается в Марка, рукой направляя его. Туан не сопротивляется и позволяет Джексону кончить в его рот, губами плотнее обхватывая член. Ван прерывисто дышит и безвольно убирает руку с затылка парня. Перед глазами — мутные, плохо различимые образы, что-то внутри него постепенно угасает, позволяя прийти в себя. Пока волна удовольствия медленно отпускала Джексона, Марк встал с колен, вытирая губы тыльной стороной ладони, и оказался в трёх миллиметрах от уха парня. — С каждым разом тебе будет все труднее его контролировать, фотограф, — шёпот Туана достиг сознания Вана. — Не сопротивляйся, не выйдет. Особенно со мной. Джексон вздрогнул, натянул шорты и испуганно посмотрел в глаза настоящего дьявола. Снова возникло чувство какого-то провала в памяти, будто его выдернули на время из настоящего мира. На языке висел совершенно другой ответ на реплику Марка, чем тот, который настоящему Вану хотелось озвучить. Внутри происходила безмолвная, но ожесточенная борьба. И в этот раз победило чудовище: — Ты еще попросишь меня остановиться. Я бы не стал так радоваться тому, что ты пробудил, дорогой. В глазах Туана заиграл шальной огонь, и он впился солеными губами в губы фотографа. Марк предвкушал то, что может подарить ему Джексон. Жадно и все более развратно целуя, он уже представлял все те наслаждения, которые так долго ждал.