Ambience: Platoon (Moebius Four)

      Мой ноутбук заглючил. Ему уже почти четыре года, а у меня не было времени купить новый перед тем, как мой царственный зад пришвартовали на Окинаве. Так что мне придется довольствоваться этим куском железа, пока я либо не отправлюсь на материк, либо не вернусь в Америку... в зависимости от того, что произойдет раньше.       Серьезно, ты, блин, не можешь открыть один хренов документ с электронной почты, не заставляя меня протирать штаны и взирать на экран пять минут. Твою ж мать.       Обещаю, однажды, я разобью мой компьютер. Только дождись у меня.       Но сейчас... мне нужно досмотреть третий сезон Shakugan no Shana.       Я видел Эру, бродящую с кошкой на руках. Не знаю, где она смогла её подобрать, потому что до этого у неё её не было, а мне не доводилось видеть или слышать хоть одного кота. Но, каким-то образом, она умудрилась появиться из ниоткуда. Девчонка зовет его (или её? Я не уверен) Батсубйо.       Что странно, я видел, как она держала Батсубйо за передние лапы.       Что ещё страннее, коту было абсолютно все равно.       Мир кажется пошатнувшимся, когда я вижу гуляющую девчонку, несущую кошку за передние лапы, которой наплевать на это.       Сегодня строевая подготовка прошла как и обычно. К концу полудня, когда и были запланированы мои тренировки, Оёдо отвела меня в сторону и попросила меня обращаться с девушками полегче. Я ответил точно так же, как и вчера: я не сделаю никаких поблажек.       В этот раз, так как девчонки уже знали, чего ожидать, то они побаивались повторения. Это можно было заметить в их глазах, когда я промаршировал перед ними перед началом подготовки. Если бы я был лучше как человек, то точно бы сжалился. К сожалению, офицеры не могут себе позволить быть хорошими людьми. Им нельзя, если их работа предполагает тренировки людей для превращения их в эффективных и профессиональных убийц, а также отсылать этих самых людей на свою смерть.       Как и вчера, Иназума и Сазанами не выдержали первыми, в этот раз даже быстрее, потому что мой стиль обучения уже нанес им моральную травму. В этот раз Фубуки присоединилась к ним, оставив Самидаре и Муракумо одних терпеть всю оставшуюся подготовку. Только, сегодня я позвал Оёдо и Акаши отнести сдавшихся в медотсек.       Пока они уходили, я задал вопрос — ну, потребовал ответа более подходящее словосочетание — собираются ли Самидаре и Муракумо присоединится к ним и провалить строевую подготовку. Они промолчали, что я воспринял как «нет» и продолжил. Но так как с двумя солдатами не намаршируешь, то сегодня мне пришлось прекратить подготовку раньше.       Я сказал Самидаре и Муракумо, что не отработанное сегодня время будет добавлено к завтрашнему. От этого Самидаре заплакала и упала на колени, как хнычущий перед мамой ребенок.       Муракумо ограничилась взглядом чистой и незамутненной ярости, обращенным мне, после чего помогла встать Самидаре и ушла.       Я потратил кучу времени бродя по гавани и пирсу, думая, лучший ли это способ их тренировать из возможных. Очевидно, с этим они не могут справится. Но я не знаю, как ещё их муштровать. Ясно, что они не взрослые. Они и не должны обучаться также, как и взрослые, если их личности близки к средне- и старшеклассницам. Как бы то ни было, они все ещё подростки.       И что я, черт возьми, должен делать?       Следует ли сжалиться над ними? Тогда я не буду выполнять свою чертову работу. Начальство Вооруженных Сил Мебиус Четыре ожидают, что их будут тренировать так же, как и любого другого пехотинца или моряка. Когда они придут с визитом на Окинаву, то им нужен будет полный отчет об отряде. Если им покажется, что девушки недостаточно хорошо вымуштрованы, то меня по головке не погладят. Я всегда гордился тем, что выполнял свою работу, что бы для этого ни требовалось, как только мог. Мне никогда не приходилось волноваться о провале. Но если солдаты не могут справиться с муштрой, то как они ей научатся? И это не их проблема.       Очевидно же, что именно мне нужно что-то изменить, чтобы найти нужный метод тренировок. Но, будучи Флотским Командиром, который обучает мужчин и женщин строевой дисциплине, я не знаю, что нужно поменять в режиме.       Я прекратил шляться у доков пока солнце не село. По сути, я наблюдал за закатом солнца, переходом с вечера до сумрака. Порой, мне случалось терять течение времени. Это происходит весьма странно: вот твое внимание полностью поглотила одна мысль, и, внезапно, куча часов пролетают незаметно.       Тогда-то все самое интересное и началось.       Когда я вернулся, уже была пора ужинать, так что я отправился в столовую, чтобы перекусить. Девушки уже собрались за одним столом, который вмещал около тридцати человек, и разговаривали. Так что я подкрался, аки спецназ, как говорят Британцы, чтобы подслушать.       Иназума кричала, что она не может выдержать мою муштру — что, скорее всего, означает, что они жаловались обо мне. Сазанами спросила Оёдо, если она может что-то сделать, чтобы убедить меня остановить подготовку. Но она ответила, что уже пыталась, но я отказал.       И тогда Муракумо произнесла это...       - Какого черта! Только лишь из-за того, что он американец, он думает, что может нами распоряжаться так и муштровать как Дьявол какой-то?! Правда, какого хрена?! Почему бы он не свалил отсюда обратно, чтобы нам выдали другого командира, который не настолько большой мудак? К черту!       Это заставило всех замолчать на мгновение. Самидаре захотела сказать что-то насчет того, что национальность тут не при чем, благослови её душу, но Муракумо быстро заткнула её, причитая, что им бы не было настолько тяжело, если бы их приписали к японскому Адмиралу. Если бы у них был японский офицер, то он их понял и снизил нагрузку.       Тогда-то я и понял, насколько велика разница между впечатлениями и ожиданиями у меня и у них. Я выполняю задачу одинаково для всех. Они же привыкли к совершенно иному подходу, зависящему от обстоятельств. Люди, отталкивающиеся от обстоятельств, разбирают проблемы под рукой. Я потом взглянул в интернете и узнал, что американцы более беспристрастны и ставят превыше всего закон, приказ и логику. Если перефразировать, то «то, как все должно быть сделано» важнее личных связей. В то время как другие культуры больше позиционируются на знакомствах и дружбе, чем на законе. Вроде того, я не собираюсь расписывать все в деталях.       Думаю, теперь я могу понять их.       Акаши попыталась защитить меня, говоря, что это моя работа и долг. Вот, она понимает. Она пояснила, что я нахожусь под кучей ожиданий и давлением, нависающим надо мной в лице военной программы, так что у меня нет иного выбора, кроме как усиленно тренировать их.       Муракумо же возразила, что я просто пытаюсь получить повышение. Спор быстро накалился до жесткого противостояния между Муракумо и кем угодно каждую минуту, поэтому, так как мне это уже надоело, я вышел и прокашлялся, привлекая внимание.       Когда они поняли, что я слушал их все это время, то они сильно испугались. Даже лицо Муракумо побледнело, стоило мне прочистить горло. Иназуму сразу же спряталась за Оёдо. Скорее всего, потому что боялась, что я собираю вынести им наказание за вываливание помоев на свое начальство за их спиной.       И тебя выпороть тридцать раз, и тебя тоже, ВСЕХ тридц-       Я остановился.       Только я вошел, и вокруг одна тишина. Я по полной насладился моментом, когда подходил к столу, не говоря ни слова, пока не встал прямо перед ними.       Я спросил, о чем они говорили. Никто не решился говорить, так что мне пришлось любезно повторить, что мне нужен ответ. С этого момента, я опишу весь разговор, так как хорошо его помню, пусть и некоторые моменты придется слегка перефразировать, ведь перевод на английский может различаться.       Муракумо заговорила первой: "Ты выглядел вполне нормальным сначала, а затем полностью изменился! Ты не наш командир, ты — безмозглый американец, который одержим муштрой!"       Оёдо вмешалась: "Муракумо, ты говоришь с вышестоящим офицером! Раса и личность не имеют значения, так что покажи уважение, которое он заслуживает, как его подчиненная!"       Муракумо обернулась крикнула Оёдо: "Не вмешивайся, Оёдо-сан! Не думаю, что он достоин быть моим офицером, поэтому я ему ни капли уважения не покажу! Не знаю, как вы, но для меня он больше не мой офицер!"       Оёдо хотела что-то сказать, но я остановил её, подошел ближе и снял фуражку, офицерские знаки отличия и пиджак. Знаки отличия и фуражку положил в пиджак, а затем сложил его и положил на стол.       Девушки были ошарашены моими действиями. И Муракумо тоже. Она смотрела на меня со взглядом, вроде «какого черта ты сделал только что». То есть, я знаю, что японцы, порой, общаются безмолвно, так что я подумал, что это будет что-то значить для них, поэтому и поступил так.       - Теперь, я больше не твой офицер, - сказал я Муракумо и девушкам. - Поговори со мной. Объясни, в чем проблема?       Им понадобилась немного времени, чтобы переварить ситуацию, но Муракумо вновь была той, кто заговорил первой.       - Почему ты муштруешь так сильно? - спросила она. - Ну, я понимаю, что это твоя работа, и что мы должны быть подвергнуты такому обучению, но тебе не кажется, что что-то не так, когда половина из нас плачет, не выполнив и половины? Почему ты этого не понимаешь?       Тогда уже я спросил: "Когда вы обсуждали это до моего прихода, ты упоминала, что это связано с моей национальностью. Что потому, что я американец, я думаю, что могу распоряжаться вами как захочу. Можешь мне это пояснить, Муракумо? Можешь ли ты объяснить мне, причем тут моя национальность?"       Муракумо сильно напряглась. Мой вопрос поставил её в сложное положение. Понятно, что Муракумо не хотела повторить свои слова, так как это будет означать, что она признает свой расизм. И, так как сейчас Америка и Япония ладят, то это заставит её выглядеть злодейкой, поэтому-то она и отказалась отвечать.       - Ты не хочешь мне отвечать? - спросил я её. - Если не хочешь отвечать, то и не надо, хорошо?       Она и не стала. Тогда я взглянул на остальных и заговорил.       Я рассказал им, что причина того, что я их тренировал так грубо, как им кажется, в том, что именно так я это проделывал с пехотинцами и моряками в Америке. Со всей строгостью, граничащей с требованием полного подчинения и не прощения.       Я не стану тренировать солдат иначе только лишь из-за того, что я на другой базе, в другой обстановке, в другой стране. Даже если мне нужно обучать юных девушек, которые выглядят так, как будто им самое место в средней или старшей школе. Когда как им самим это будет казаться тотальной невнимательностью и отсутствием понимания ситуации.       Я объяснил, что обучал их так, потому что верил в них. Верил, что и они смогут стать отличными солдатами, как и те, кого мне доводилось муштровать раньше. Я не собирался оскорблять их поблажками, показывая им свое неуважение, из-за того, что они девушки и они моложе. Если их отправили на эту базу, а меня выслали сюда тренировать их, то я собираюсь выполнить свою работу, используя все свои навыки.       Ещё, сказал, что не хотел быть здесь. Пояснил ситуацию с моей стороны. Как я оказался не в том месте не в то время. Они могли бы получить другого командира, может быть, даже хуже, чем я.       Сказал, что несмотря на все это, вне зависимости от своих чувств, нежелания быть здесь, находится в другой стране, на острове, отрезанном от большинства цивилизации, и, что более важно, вдали от дома, я не позволю этому помешать мне исполнять свой долг как их офицер.       Я сказал, что если они ненавидели то, как я их тренировал, или, возможно, лично его самого по какой-либо причине, то это нормально. Они могут ненавидеть меня сколько захотят. Меня прислали не заводить дружбу, отношения, воспоминания и все в том же духе, а командовать отрядом Мебиус Четыре. И я это делаю не из-за денег — мне все ещё платят обычную зарплату, прямо из погруженных в долги карманов Дяди Сэма. Не для того, чтобы с кем-то переспать, так как я уже пояснил, что прибыл сюда не для отношений. Не для повышения, так как уже получил таковое из-за "добровольного" присоединения к Вооруженным Силам Мебиус Четыре. А для выполнения своего долга, послужить своей стране.       Я не пытался изобразить себя самодовольного святого идеалиста, но объяснил, что я верю в необходимость выполнения работы. Это долг солдатов и офицеров, как мне кажется. Следуй приказам, выполняй задачу. Если что-то встает на пути, то исправь это или проигнорируй. Не всегда самый лучший метод, но если ты солдат или офицер, то у тебя есть более важные проблемы, с которыми нужно разобраться.       Я повернулся к Муракумо и сказал ей: "Если ты больше не воспринимаешь меня как командира, Муракумо, то я даю тебе разрешение покинуть базу и отплыть обратно в родной порт. У тебя есть вся оставшаяся ночь, чтобы принять решение. Если ты все ещё останешься на базе, тогда я предположу, что ты вновь считаешь меня своим командиром".       После этого, я подобрал свои вещи и направился на выход, но вспомнил, как Муракумо жаловалась на национальность и вновь обернулся к ней.       - Кстати, я знаю, что американцы действуют иначе, чем японцы. Я также понимаю, что у тебя могла появится злость на меня, так как во времена Второй Мировой вы были кораблями, а Америка являлась вашими врагами. Прошло уже восемьдесят лет. Может быть, у меня есть предок, который сражался в этой войне, но мне плевать. Я не твой друг, Муракумо, но и не враг тоже. Думаю, с этим мы с тобою согласимся.       Выброси микрофон*, свали оттуда. Бабах!       Я провел всю оставшуюся ночь в своей комнате, посматривая некоторые аниме и отсылая отчеты по электронной почте в штабе в Токио с настолько хорошим японским, который мне только доступен.       Черт возьми, когда я об этом подумал, я забыл взять резервный SSD'шник для компьютера пред отправкой. Перевозка отнимет очень много нервов...       С тех пор девушек я не видел.       Теперь, мне нужно отправляться спать, понимая, что мог отдалится от всех своих подчиненных за жалких десять минут. А, и ладно. Как будто бы я не сжигал мосты до этого.       Не просто мосты. В этот раз я мог пробить целую дамбу. Если худшее накладывается на худшее, то это не больше, чем обжечь язык горячим кофе.