Белая тень

Я с непониманием гляжу в распахнутые глаза Пита. В такие же голубые, как и раньше, как и год назад. Яркий блеск засел где-то внутри, а чарующая радужка все так и продолжает заманивать меня к себе своей синевой. Не видит. Пит ослеп. Я медленно оседаю на пол и чувствую, как коленей касается ледяной пол. Дрожь волной обрушивается на меня, а уже в следующую секунду я ощущаю, как задыхаюсь от поглощающего всю меня страха. Чувствую, как панический ужас сковывает меня, ломает и крошит на мелкие кусочки. — Что это значит? — мои слова вдруг становятся хриплыми. Пит поворачивает голову на мой голос, но взгляд его так и не фокусируется на мне. — Я не знаю, — он слабо хмурится. — Все вокруг черное. Судорожно сглатываю скопившуюся во рту слюну. Я крепко сжимаю тонкое запястье Пита и чуть поглаживаю большими пальцами. Только мне хочется что-то сказать парню в ответ, как врач касается моего плеча и велит выйти из палаты. Сопротивляюсь. Вцепляюсь в Пита еще сильнее и кричу в лица докторов, что ни за что не уйду снова. Но мое сопротивление резко обрывается, когда игла протыкает мою кожу. *** Просыпаюсь от крика. Он принадлежит не мне. Кричит Пит. Я вскакиваю с застеленной чистым бельем кушетки и пытаюсь прогнать остатки кошмара. Но когда понимаю, что сон закончился, я в ужасе осознаю, что отчаянные вопли напарника так и не смолкли. Его голос звучит вовсе не в моей голове. Я забываю дышать и тут же срываюсь с места, бросаясь к двери. В холодном коридоре звуки становятся еще громче и еще ужаснее. Крик смешивается с каким-то хрустом и ударом. Я бегу по холодному полу и вижу, как врачи в своих белоснежных халатах один за другим выходят из других отделений и спешно шагают в сторону палаты Пита. Расталкивая каждого, я ощущаю боль в груди — сердце бьется невыносимо быстро, ударяется о грудную клетку и с каждым стуком приносит все большие мучения. Вопль на секунду прекращается, на в следующее мгновение стены вокруг почти дрожат от раздирающего легкие нечеловечные крики. Мои руки с громким стуком ударяются о стекло палаты Пита. Ширмы уже нет. Во всей комнате стоит лишь пустая кушетка. А напарник лежит на полу. Он громко кричит, содрогаясь от боли. Его спина выгибается дугой, когда из груди высвобождается еще один доверху наполненный ужасом крик. Пит вопит что есть мочи, уже в следующую секунду сжимаясь и обхватывая колени тонкими руками. Его разодранные пальцы пытаются поцарапать гладкий пол, но безуспешно скользят по нему. Мое сердце проваливается в пятки и разбивается вдребезги, толкая меня к двери. И опять меня останавливают. Врачи врываются в палату Пита, просто не давая мне прохода, а потом дверь за ними резко захлопывается, и я лишь барабаню по ней со всей силы, кричу вдогонку медикам, чтобы те впустили меня. Но мне снова приходится вернуться к окну. До боли закусываю губу, но все тело будто немеет, когда перед глазами снова встает ужасающая, пугающая картина. Врачи пытаются докричаться до Пита, но тут же бросают эту затею и надеются схватить его, чтобы уложить обратно на кушетку. Двое хватают парня за плечи, а еще один пытается ухватить его за ноги. Пит извивается всеми силами, пытается вырваться, а отчаянный вопль не смолкает ни на секунду. Он бьется в судорогах, когда его пытаются пристегнуть ремнями к кровати. Парень вопит и силится увильнуться от крепких пут. Но его пристегивают и обездвиживают. Какой-то мужчина вкалывает что-то ему в вену, пока несколько других пытаются прикрепить к светлой коже непонятные липучки. Истерика Пита уменьшается. Силы медленно покидают его, освобождая от боли. Мелларк дрожит, стонет и бегает по стенам палаты своими почерневшими глазами. Его губы шевелятся, бормоча что-то, пока того пробивает крупная дрожь. И он утихает. Прекращает двигаться, и о его жизни говорит лишь чуть заметно вздымающая грудь при каждом вздохе. «Он спит», — тихо проносится мысль в голове. Но уже в следующую секунду глаза Пита чуть приоткрываются, и невидящий взгляд парня замирает на белоснежном потолке палаты. Я в недоумении прилипаю лбом к стеклу, гляжу на притихшего напарника. Ничто не способно напомнить мне о только что случившемся инциденте. Размеренное дыхание, тихие вздохи. Но мое сердце болезненно колит внутренности, сжимается в судорогах. Мое недоумение растет вместе со страхом. Я в ужасе гляжу на покидающих палату врачей. Они что-то тихо обсуждают, нагибаясь друг к другу, и слабо жестикулируют. На меня внимания они не обращают. Они проходят мимо и оставляют меня наедине с Питом. Ни секунды не медлю, тут же срываюсь с места и распахиваю дверь, ведущую в палату. Я вижу, как все тело Пита мгновенно напрягается, а его глаза распахиваются в недоумении. Или в страхе? Он вертит головой из стороны в сторону, силясь увидеть вошедшего. И я тут же пытаюсь успокоить его своим голосом: — Это я, Пит. Китнисс, — зачем-то добавляю свое имя, он ведь наверняка и так догадался. Парень расслабляется и разжимает пальцы, выпуская из них белую простыню. — Что произошло? Мне показалось, что приходили врачи. Я вижу, как его брови сходятся на переносице, стоит мне подойти достаточно близко. Я медленно опускаюсь на колени рядом с Питом, а когда тяжело вбираю в легкие воздух, парень тут же поворачивает голову на звук. — Ты кричал, — ровным голосом проговариваю я. Пит хмыкает: — Не было такого. Недоуменно гляжу на него, но вспоминаю, что эмоции на моем лице прочесть он не способен, и сразу же пытаюсь найти хоть что-то достойное, чтобы сказать ему. — Я проснулась от того, что ты кричал, Пит, — мой голос чуть дрожит, и мне остается лишь надеяться, что напарник этого не слышит. — Я тут же прибежала сюда, а ты был на полу и кричал, как будто тебе было больно. Парень поджимает губы, уставившись в потолок. Он ничего не говорит, и я тоже решаю молчать. Но мысли утихать не собираются. Пит не помнит того, как истошно вопил от боли, как сжимался от страха. Капитолий сошёл с ума со своими выходками. Его бесконечные загадки пугают и начинают уже утомлять. Так проходят минуты, и я уже думаю, что парень уснул, но когда поднимаю на него взгляд, то вижу, как он все так же продолжает смотреть в потолок. — Что произошло? — вдруг спрашивает он. — В смысле? — Ну, после разрушения Арены, — поясняет он. — Я помню, как мне хотели вырезать датчик слежения, а что было потом, не помню. — Нас вытащили с Арены. Теперь мы в Дистректе-13. Началась революция, и президент Сноу хочет убить нас с тобой. Пит не кажется мне удивленным. Он лишь кивает, соглашаясь с моими словами. — Сколько времени прошло? Сколько я пробыл без сознания? — Две недели. Парень резко поворачивается ко мне, но смотрит на стену, ведь точно не знает, где находятся мои глаза. — Я опять был мертв? «Опять», — мысленно повторяю и чувствую, как по спине проходит крупная дрожь. Я киваю в ответ Питу, но потом, прочистив горло, хрипло выдаю короткое «да». Пит снова отворачивается от меня и молчит. — Зрение скоро вернется, — шепчет он, привлекая к себе мое внимание. — В прошлый раз я тоже не сразу начал видеть. Я чувствую, как на моих губах непроизвольно появляется широченная улыбка. Чуть приподнимаюсь на коленях и упираюсь локтями о мягкий матрас Пита, почти нависаю над парнем. Видимо, он чувствует на своем лице мое дыхание, поэтому поворачивается ко мне. Он щурит свои глаза в попытках увидеть меня и чуть морщит нос. А потом вдруг расплывается в улыбке, обнажая ряд белоснежных зубов. — Ты что, прямо передо мной, да? — Ага, — тихо бормочу ему в ответ. Пит смыкает губы и проводит по ним языком, и мне остается лишь гадать, сделал ли он это случайно или наоборот: решит таким образом подразнить меня. Но я не решаюсь начать разбираться в этом, я просто целую его. Как раньше, как всегда. Касаюсь своими губами его губ, приникаю к ним, с жаром касаюсь и не отстраняюсь. Сердце замирает в груди, и я ощущаю, как Пит судорожно вбирает в легкие воздух. А когда я отстраняюсь, он снова тянется ко мне, и я не противлюсь, наоборот — вновь позволяю ему притянуть меня к себе. Его ладони, прикрепленные ремнями к кушетке, то сжимаются, то снова разжимаются. Слабо, почти незаметно. Его губы теплые и мягкие, а дыхание едва ощутимо. А потом мы замираем. Поцелуи прекращаются, и мы вдвоем лишь тихо дышим друг напротив друга. Я все еще нависаю над Питом, а наши губы все еще соприкасаются, но не более того. Глаза парня чуть приоткрыты, но смотрят в пустоту, не видя всего того, что расстилается перед ним. Напарник хмыкает носом и широко раскрывает глаза, пытаясь высмотреть меня перед собой. Его взгляд бегает из стороны в сторону, когда я чуть выпрямляюсь и отрываюсь от него. — Здесь светло, — вдруг говорит он. Я хмурюсь, глядя на Пита с непониманием, а потом вдруг перестаю дышать. — Ты видишь? — Только свет. Все очень мутное, и разобрать что-то я не могу. Но завтра-послезавтра, по идее, зрение восстановится. Улыбаюсь. Пит этого не видит, но наверняка предполагает, и его губы тут же сами по себе растягиваются в стороны. *** — Ты, наверное, голодный. Пит кивает мне в ответ и опускает ступни на холодный пол. Искусственная нога с непонятным звуком соприкасается с покрытой плиткой гладью. Парень полностью встает на ноги и чуть шатается, но почти сразу находит правильную опору. — Возьмите коляску, — предлагает доктор. Я ничего не отвечаю, лишь забираю появившееся из ниоткуда металлическое кресло с колесами и усаживаю на него Пита. Тот оглядывается в поисках меня, когда я убираю с его плеч руки, и сжимает пальцами серебристые подлокотники. — Я здесь, — тихо говорю ему на ухо, касаясь ладонью тонкой руки. От сопровождения отказываюсь. Выкатываю коляску Пита в коридор, а когда несколько раз поворачиваю, направляясь в столовую, парень просит меня остановить. Замираю в удивлении, когда вижу, как он осторожно поднимается на ноги, а потом протягивает мне свою ладонь, надеясь, что я возьму ее в свою руку. — Почему встал? Сядь обратно, мы еще не дошли, — хмурюсь я и опять опускаю ладони на плечи парня, пытаюсь обратно усадить его, но он бездумно делает шаг в сторону, увиливая от моих попыток. — Я не инвалид, Китнисс. Сам ходить умею. Тяжело вздыхаю и хватаю Пита за раскрытую ладонь. На его лице тут же появляется широченная улыбка, а его невидящий взгляд мгновенно освещается озорными искорками веселья. Когда мы с трудом добираемся до столовой, то садимся за первый попавшийся свободный стол. Жители Тринадцатого искоса поглядывают на нас, перешептываются, пялясь на Пита. И сейчас я рада, что тот не видит, как на него глазеют люди. Будто он не человек, а невиданное миру существо. Он человек. Самый настоящий. Лишь бы самой не забыть об этом. — Эй, привет, — раздается сдержанный голос Джоанны. Девушка садится напротив улыбнувшегося ей Пита и тут же принимается за еду. Парень чуть хмурится, пытаясь разглядеть Седьмую, но бросает тщетные попытки и наугад тыкает вилкой в тарелку. Добродушно усмехнувшись, я беру его ладонь в свою и помогаю найти кусочек мяса. — Я смотрю, ожил твой ненаглядный, — тыкает Джоанна ножом в сторону Пита. Молчу. Киваю ей в ответ, но поддержать беседу не решаюсь. Девушка в ответ лишь пожимает плечами и продолжает есть. Но не проходит и пары минут, как она снова разрушает устоявшуюся между нами тишину. — Почему он пялится на меня? Перевожу взгляд на Пита и замечаю, что глаза его направленны точно в сторону Джоанны. — Он тебя не видит, успокойся, — бормочу ей в ответ, прожевывая капусту. — Это как? — не унимается девушка и принимается разглядывать Пита. Она щелкает перед его лицом и усмехается, когда парень в ответ чуть отшатывается от ее руки. — Нет, смотри, реагирует. Чертов симулянт. Я слышу приглушенный смех Пита и в недоумении смотрю на него. Он весело улыбается Джоанне, продолжая стучать вилкой о тарелку в поисках еды. Голос Мейсон тут же поддерживает Мелларка своим заливистым смехом, и мне остается лишь ждать, когда они оба все же умолкнут. — Койн хочет вас двоих видеть, — беззаботно выдает Джоанна. — Койн — это президент этого поганого Дистрикта. Я замечаю, как несколько жителей в серых формах оглядываются на нас и пронзают болтливую Мейсон своими озлобленными взглядами. Но сама девушка, судя по всему, совсем не замечает чужого внимания к своей нескромной персоне. — Я и так знаю, кто такая Койн, — отвечает Пит на слова Седьмой. Хмурюсь и перевожу недоумевающий взгляд на парня. — Откуда? Он тяжело вздыхает и все-таки накалывает на вилку маленький кусочек крольчатины. — Я был в курсе побега с Арены.