Белая тень

Когда тренер в очередной раз опрокидывает меня на спину, а в мой живот попадает тренировочный нож, якобы пронзая плоть, я без сил остаюсь лежать, без единого движения. Все мышцы в теле уже давно затекли, и я со стоном распластываюсь на синих матах, застеливших пол в зале. Я тяжело дышу, быстро и резко вбираю и выдыхаю жаркий воздух в надежде замедлить стук своего сердца. Тренировки идут день за днем, изнуряя мое тело, истощая все скудные запасы сил. Я с трудом отрываю голову от холодного мата, сажусь, а потом и встаю на ноги. — Эвердин, Мейсон! — голос тренера громом взрывается в моей голове, и я морщусь, когда чувствую легкую боль в висках. — Десять кругов вокруг площадок! Живо! Я грузно выдыхаю скопившийся в груди воздух и бреду в сторону дорожки. По периметру всего зала лежит широкая полоса для бега. А поскольку зал далеко не маленький, то и легкие к концу десятого круга сгорят напрочь. И вряд ли обычная вода спасет меня от этого пламени. Я знаю. Я уже пробовала. — Наперегонки? — усмехается Джоанна, поравнявшись со мной. — Нет, — протягиваю я и чувствую, как на лице расплывается вымученная улыбка. — Ты все это время сидела на скамейке, а я на клинках, между прочим, сражалась. И не раз. Девушка лишь пожимает плечами и начинает свой первый круг. Не проходит и пары секунд, как я устремляюсь за ней. Легко же этой проклятой Мейсон. Целыми днями в Тренировочном Центре нарезала круги, а теперь пользуется этим и выпендривается передо мной. Когда идет шестой круг, Джоанна вновь обгоняет меня, несясь по девятому. И тогда, заметя ее стойкость, тренер выдает: — Еще десять, Мейсон. Я тут же расплываюсь в улыбке, глядя на то, как девушка бросает сердитый взгляд на тренера и проводит большим пальцем по горлу, губами шепча при этом короткое «убью». Женщина в ответ заливается смехом и указывает на отгороженную площадку для рукопашного боя, как бы намекая, что ее ждет после пробежки. На последнем круге я почти валюсь от усталости. И, как бы странно это ни было, тяжело мне так вовсе не из-за недостатка кислорода в легких, а из-за усталости в сведенных икрах. Я чувствую, как мышцы на ногах превратились в камень, как они напряжены и выдавливают из себя последние силы для завершения дистанции. Вот я поворачиваю налево и вижу, что остается последний отрезок до финиша. Я тяжело дышу и ускоряюсь в надежде добраться до него в рекордные для себя сроки. И когда я добегаю до конца дорожки, то тут же без сил валюсь на пол около холодной стены и, прижавшись к ней спиной, тяжело дышу, ощущая натянутую расслабленность во всем теле. — Еще один круг пешком, Эвердин, — приводит меня в себя строгий голос тренера. — Я тебе сколько раз должна говорить, чтобы ты ходила после пробежки, а не заваливалась на пол? Я морщусь и со стоном поднимаюсь на ноги. Джоанна тут же пробегает мимо меня и несется дальше вокруг тренировочных секций. Она с легкостью преодолевает поставленную перед ней задачу и даже не думает сбавлять набравшую скорость. Ее щеки чуть порозовели от усилий, в то время как мое лицо полностью красное, а дыхание — рваное. Мы с ней не раз за все время тренировок успели поспорить, кто из нас двоих прибежит первой. Нет ничего удивительного в том, что победа так ни разу мне и не досталась. Проходит, наверное, минут двадцать, когда мое дыхание все-таки решает прийти в норму, а Джоанна — закончить свою пробежку. И выглядит она совсем не так плохо, как я после своих десяти. Она спокойно прохаживается по залу туда-сюда, уперев кулаки в бока и опустив голову в пол. — Мейсон, — окликает ее тренер. Но только она хочет продолжить, как Джоанна ее прерывает, злобно огрызаясь. И я хмурю брови в непонимании, с чего вдруг та начала злиться. — У меня вообще-то имя есть. — Я сказала Мейсон, — упирается женщина. — Иди сюда и продолжи свою тренировку. Я ясно вижу, как в глазах седьмой появляются искорки злости. В ее взгляде сквозит немое раздражение, что направляется прямиком в тренера, который, кажется, совсем не реагирует на злобные пререкания девушки. Они долго смотрят друг другу в глаза, и в какой-то момент Джоанна плюет на пол и, развернувшись, шагает на выход. В непонимании глядя на нее, я остаюсь стоять на месте, но не проходит и десятка секунд, как я буквально подрываюсь и уже бегу за скрывшейся за дверью девушкой. Я нахожу ее в коридоре. Она быстрым шагом направляется в сторону своего отсека, а когда я добегаю до нее и разворачиваю лицом к себе, то вижу в ее газах слезы. — Чего тебе? — рычит она мне, и я отступаю от нее на шаг. — Мне показалось, что ты разозлена, — неуверенно произношу. — Тебе не показалось. Она уже хочет опять развернуться, как я вновь хватаю ее за руку и останавливаю. Тогда Джоанна не выдерживает, и из ее глаз капают слезы, а уже спустя секунду она утыкается в мое плечо и плачет. Кто бы мог подумать, что для непоколебимой Джоанны Мейсон последней каплей станут пререкания с тренером? Я чувствую, как дрожат ее плечи, и легонько обнимаю девушку в надежде успокоить. — Мне страшно, — через слезы шепчет она. — Я уже видела, как умирал Аспен, как его холодное тело истекало кровью. И я так хотела снова увидеть его живым. А теперь он снова мертв, — слова друг за другом выходят из нее вместе со слезами, и я продолжаю аккуратно поглаживать ее дрожащие плечи. Я не замечаю, как мы оказываемся сидящими на полу, как Джоанна начинает реветь в голос, а то и дело проходящие мимо люди — бросать на нас косые взгляды. Но Мейсон все равно на их недовольство. Она плачет навзрыд, и я не понимаю, почему не замечала за ее стойкостью такую сломленную, подавленную пучиной страданий натуру. Я никогда не думала, что в ее взгляде может быть что-то, кроме усмешки или презрения. Теперь я понимаю, что там всегда была невысказанная боль. Та, которая не убивает, а лишь пожирает изнутри, уродует и рвет на тысячи жалких клочков. Просто Джоанна оказалась слишком сильной, чтобы выпустить ее наружу и позволить ей убить себя. За железной маской скрывалась изуродованная страхом душа. И никто ведь не догадывался о настоящей сущности Победительницы прошлых лет. Спустя некоторое время мы поднимаемся с пола и идем в сторону медблока. Тихо прокравшись вовнутрь помещения, выкрадываем две литровые бутылки спирта. Сухой закон в Дистрикте все еще работает, но никто ведь об этом не узнает — никто не сможет нас заметить. А воспоминания о том, что было несколькими часами позже, плохо сохранились в моей памяти. К утру я лишь осознаю, что мы незаметно перебрались в отсек Джоанны и разбавили спирт водой, дабы хоть немного снизить градус. До второй бутылки так и не добрались. Громкие гудки раздаются раз за разом в маленькой комнатке и, разносясь вдоль серых стен, оповещают Дистрикт о подъеме. Я с трудом поднимаюсь с пола и потираю болящую голову. В висках нестерпимо пульсирует, а в горло будто вонзились сотни острых игл. Я пытаюсь осмотреться, но перед глазами все плывет, и я вновь падаю головой на валяющуюся рядом подушку. Многие моменты вчерашнего вечера сохранились в моей голове, и я точно помню, как Джоанна, скрипя сердцем, рассказывала о своем прошлом. Пожалуй, все же есть человек, жизнь которого оказалась куда паршивее моей. Мейсон много плакала, а я все так же находилась в недоумении от всего происходящего. Помню, что спустя время плакать начала и я. А дальше — тьма. А сейчас я, лежа на холодном полу, оглядываюсь по сторонам в поисках Джоанны и нахожу ее сидящей на кровати. Мне сначала кажется, что она проснулась, но нет. Сон успел забрать ее к себе еще до того, как девушка легла на мягкий матрас. В ее ладони крепко зажата какая-то пластинка. Я вглядываюсь, но понимаю, что на этот раз зрение подводит меня — я не в силах разглядеть, что это за серебристая штука. Устало закрываю глаза, а когда мои веки вновь поднимаются, я понимаю, что прошло намного больше, чем одно мгновение. Джоанна стоит передо мной и чистит зубы, глядя на свое расписание, набитое на правом запястье. Она замечает, что я проснулась и кидает мне все ту же серебреную пластинку. — Что это? — голос оказывается невыносимо хриплым, и я кашляю в надежде избавиться от этого. — Таблетки. Снотворное. Мне вчера перед тренировкой дали две эти штуки и сказали отдать одну тебе. Но они тебе вряд ли пригодятся, так что я заберу, ты же не против? — она нагибается и вырывает их из моих рук. Молчу, ничего не отвечаю, ведь понимаю, что спорить с ней в таком состоянии я не способна. — Выпей воды, — подсказывает мне Джоанна и указывает куда-то за мою спину. Я оборачиваюсь и нахожу сзади себя тумбу со стаканом воды на ней. Моя рука тут же тянется за ней, и я с облегчение прикрываю глаза, когда прохладная влага касается моего языка и плавно охлаждает горло, избавляя меня от пронзивших его острых игл. — Хорошо ты подготовилась к моему пробуждению, — бормочу я. Но в ответ мне служит лишь тишина. Я оглядываюсь и понимаю, что в помещении я осталась одна. Быстро поднимаюсь с пола и тут же бегу получать свое расписание. Глядя на него, я понимаю, что уже несколько пунктов успела пропустить. А если быть точнее, то завтрак, тренировку и какое-то очередное тестирование, проверяющее, все ли в порядке с моими мозгами. Его устраивают периодически. И каким-то чудом я до сих пор умудрялась не провалить этот тест. Взглянув еще раз на расписание, мысленно отмечаю, что уже через час меня будут ждать у президента Альмы Койн. Лишь стоит вспомнить одно ее имя, меня передергивает. Но мысли о том, что могут оказаться какие-то известия касаемо спасения Пита, не дают мне покоя, и я тут же срываюсь с места, несясь к нужному отсеку. Все оставшееся время я, грызя ногти, расхаживаю по коридору. Время будто замерло, остановилось или вовсе исчезло. Каждая секунда проплывает мимо меня невыносимо медленно, заставляя раздражение внутри меня подняться и выйти наружу. Я вижу, как потихоньку к нужной двери начинают подходить люди, а стоит среди них мне заметить Хеймитча, я мгновенно подскакиваю к нему и сходу задаю волнующий меня вопрос: — Зачем нас вызвали. — Понятия не имею, — бурчит он. — Отстань от меня, Китнисс. Я знаю ровно столько же, сколько и ты — ничего. Покорно замолкаю и переступаю уже знакомый мне порог помещения. Каждый усаживается на свое место, и я оказываюсь рядом с ментором, пальцы которого то разжимаются, то вновь сжимаются в кулаки до побеления костяшек. Я могла бы подумать, что он переживает за решающуюся судьбу Пита: будет тот жить или же навсегда покинет этот мир. Но я-то знаю, что Хеймитч совсем не верит во все происходящее. Мне прекрасно известно, что моего напарника и своего трибута он считает лишь роботом, созданным по прихоти президента. — У нас есть новости по поводу лечения Пита Мелларка, — вырывает меня из раздумий сухой голос Койн. Кажется, я даже вздрагиваю от услышанных слов. Я чувствую, как сердце в моей груди заводится в бешеном темпе, а в затылке что-то затекает от напряжения. Я всматриваюсь в пустые глаза президента в надежде увидеть в них хоть что-то, ведь сама она молчит, и тишина длится будто целую вечность. Но когда ее голос вновь прорезает повисшее безмолвье, я тут же пытаюсь вслушаться и пересилить звон в собственных ушах, боясь пропустить хоть единое слово. — Группа для отправления в Капитолий уже готова, — я перестаю дышать. — В течение трех последующих дней отряд будет тренироваться, а после вылетит в столицу. Наши люди разузнали, где проводилась вся операция по оживлению трибутов, а нам останется лишь обыскать там все в поисках нужной информации и медикаментов. — Сколько человек будет в отряде? — слышу чей-то посторонний голос и даже не пытаюсь узнать его. — Четырнадцать. — Этого не мало? — вылетает из моей груди еще до того, как я успеваю подумать над собственными словами. Койн переводит взгляд на меня и злобно пронзает им, отчего холодок пробегает по моим плечам. — Этого достаточно, мисс Эвердин, — сдержанно произносит она, но мне видно, что зубы ее чуть ли не скрипят от злости. — Наши солдаты, неделю назад отправленные в Капитолий, уже располагают нужной информаций, чтобы все прошло удачно и без потерь. — Альма Койн ни на мгновение не отводит от меня своего взгляда, но когда ее голос на несколько секунд затихает, она все же решает перенести внимание на какого-то мужчину в такой же серой форме тринадцатого, как и у каждого присутствующего. — Нам нужно лишь отснять несколько промо, а потом пустить их в телевидение на время операции. Внимание президента, как и всех остальных капитолийцев, будет задействовано на Сойке, — она бросает на меня мимолетный взгляд. — Нам будет гораздо легче справиться со всем при таком раскладе. — Президент вновь смотрит в мои глаза. — У нас мало времени, поэтому завтра ты отправишься на поверхность Тринадцатого, Китнисс. А через несколько дней улетишь в Двенадцатый, чтобы получить ещё немного материала. — Зачем? — хрипло спрашиваю я, чувствуя, как все мое нутро сжимается от ужаса. — Тебе нужно будет лишь произнести речь. Мы подготовим ее, не переживай. Но совсем не это меня волнует. Переживания внутри меня — это лишь страх перед разрушениями, принесенными из-за моего непокорства. Мне страшно не потому, что я не смогу придумать, что сказать. Я боюсь встретиться лицом к лицу с последствиями моего хамства. — Хорошо, — бормочу я. Думаю, мне стоит обратно забрать себе таблетки, которые отняла у меня Джоанна.