Полюбить я посмела Бога

Было душно от жгучего света, А взгляды его — как лучи. Я только вздрогнула: этот Может меня приручить. Анна Ахматова

Пир оказался и вполовину не так хорош, как я ожидала. Нет, повара расстарались на славу, и любое подаваемое блюдо приравнивалось, на мой неприхотливой взгляд, к произведению искусства, но насладиться ими мне мешало более чем неудачное соседство. Кто бы мог подумать, что некто посадит меня подле Трандуила? Этот факт, несомненно, ограничивал мои поползновения в сторону кувшинов с вином, но на этом многочисленные неприятности лишь начинались. Не успел последний кусочек нежнейшего малинового десерта растаять во рту, как мое внимание переключилось на торжествующую леди Эрианэ. Несомненно, эллет была чудесна, как юный зимний рассвет, и платье цвета любимого вина таура аппетитно подчеркивало выдающиеся прелести красавицы, но что-то мне подсказывало, что причина ее чрезмерного веселья была вовсе не так очевидна. Кому, как не мне, это выражение лица было знакомо не понаслышке? В прекрасных аквамариновых глазах эльфийки черным по белому читался девиз всей моей жизни: "Сделал гадость — сердцу радость". Данный факт должен был мигом насторожить разомлевшую после сытного ужина чародейку, но я решила проигнорировать первый сигнал тревоги. И совершенно напрасно, как выяснилось чуть погодя. Трандуил как раз собирался официально объявить завершение пира и переход к танцам, это я поняла со слов Леголаса, который сегодня сидел по левую руку от меня, но планы Владыки нарушил выросший словно из-под земли слуга. Он почтительно поклонился и шепнул тауру нечто, что заставило его перевести ужасные глаза на меня. Свинцовый тяжелый взгляд ученого, разглядывающего в микроскоп нечто выбивающееся из привычных рамок изучаемой науки. Нечто неправильное, а оттого — раздражающее. Мелкая букашка, одним своим существованием ломающая устоявшееся мировоззрение. — Что ж, если наша уважаемая гостья хочет усладить наш слух песней — я не вижу смысла чинить ей препятствия, — молвит Трандуил, а нечто внутри меня обрывается и заставляет вскочить со своего места. Нет никаких сомнений, кого стоит благодарить за эту подлость, но гораздо страшнее то, что первосортная дрянь с лицом ангела сумела найти мою больную точку. Мою червоточину. Я отказалась от пения после гибели родителей в авиакатастрофе. Мне было двенадцать, совсем еще малышка, смешная и счастливая, подающая блестящие надежды. Папа и мама, такие молодые и отчаянно влюбленные, даже готовы были наплевать на дворянские традиции и отправить меня обучаться в Королевскую академию музыки в Лондоне, но ушли, даже не успев увидеть, какой взрослой я стала. И как их дочка стала похожа на мать. Лирико-драматическое сопрано высокого регистра. Три октавы и пять нот. Папа говорил, что я пошла в его бабушку, оперную певицу прошлого века, оставившую карьеру в театре ради мужа-аристократа. Я смеялась и отвечала, что никогда-никогда не прекращу петь, даже если злодей-жених захочет, чтобы его невеста отказалась от мечты. Лучше вообще не выходить замуж. У отца рыжие непослушные вихры и теплые голубые глаза, у всех остальных встречных мною людей с этим цветом взгляд непременно оставался холодным. У мамы густые пшеничные локоны, лишенные нашего семейного пепельного отлива. Как у тети Эллисон. А еще я помню ее руки — тонкие, нежные и до боли бережные, будто созданные для клавиш фортепиано. Я скучаю по ним так сильно, и даже по прошествии шести лет рана остается свежей. Едва-едва затянувшаяся тонкой корочкой, она оказалась безжалостно вскрыта. Но я никогда не сдаюсь и, глядя прямо в торжествующие глаза прогнившей насквозь эллет, выхожу в центр зала. В выборе песни я не сомневалась ни на минуту, она была написана для того, чтобы почтить их память. По крайней мере, мне всегда так казалось. — Seems like it was yesterday when I saw your face, — ноты даются легко, как если бы все это время музыка только и ждала момента возвращения. — You told me how proud you were, but I walked away... Я пою акапелла, с горечью отмечая, что едва ли эльфийские музыканты угадают мелодию из знаменитого хита Кристины Агилеры. Мне плевать, понравится ли мое выступление напыщенным индюкам, и даже оценит ли мои старания Владыка. Перед глазами стоят родители, так мечтавшие побывать на Канарских островах, в месте, где они и познакомились. Второе свадебное путешествие, оказавшееся роковым. ...If I had just one more day I would tell you how much that I've missed you Since you've been away Ooh, it's dangerous It's so out of line To try and turn back time... Неосознанно встречаюсь глазами с Трандуилом, и неожиданно замечаю в них столько неприкрытой горечи, столько понимания, что я, удивленная, замираю. Он тоже кого-то потерял? Кого-то столь же дорогого, как и родители? ... I'm sorry for blaming you For everything I just couldn't do And I've hurt myself by hurting you... Последняя нота повисает в воздухе, и будто сквозь вату до меня доносятся аплодисменты. На душе невообразимо легко, и боль, которая вилась все это время где-то около, отчаянно не желая уходить, отступила. Возвращаюсь на свое место, стараясь даже не смотреть в сторону притихшей Эрианэ. Леголас ободряюще сжимает мою руку — аранен был также проницателен, как и его отец. Этот жест не укрылся от внимания таура, который вновь нацепил привычное пресно-высокомерное выражение на лицо и презрительно скривил губы. Объявили танцы, и чудесная эльфийская музыка полилась подобно ручью. Она струилась вокруг кружащихся пар, которые, казалось, парили в воздухе. Сейчас жители дворца выглядели нечеловечески совершенными, как никогда. Я же предпочла топить свое одиночество в кубке. Как ни странно, но впервые в жизни я почувствовала нечто, отдаленно напоминающее опьянение. Не иначе, как красноволосая интриганка порчу наслала, чтоб ей пятьсот лет замуж не выходить! Но окончательно захмелеть мне не дал старый знакомый, коварно подкравшийся в своей обычной манере хищника. — Леди Эвелин, кажется, вы обещали подарить мне танец, — ни дать, ни взять — крокодил перед сытным обедом. Осклабившись в ответ, я уже готова была проворковать что-то близкое к "а не пойти бы вам, любезнейший, к черту", но Миналкар оказался быстрее и в темпе вальса вытащил порядком осоловевшую тушку в центр зала. А вот это он зря. Больше, чем пить, ирландцы любят только драться, а в моих жилах достаточно отцовской крови, чтобы традиции дали о себе знать. Благоразумия, к слову, тоже, поэтому я предпочла действовать чисто женским способом, а именно — при каждом удобном пассаже танца наступать нежеланному партнеру на ногу. Со всей своей богатырской силушки. Милосерднее, конечно, было бы просто отказаться от приглашения, но он сам выбрал себе наказание. Под длинным подолом эльфийского платья, к несчастью черноволосого негодяя, были вовсе не туфельки, а мои любимые уродливые ботинки из разряда "пару раз по почкам — всю жизнь на лекарствах". Наградой моей злобной половине характера было приглушенное мычание несчастного после каждой нехитрой манипуляции с ногой, и я, не без ехидства, отметила, что после одного единственного танца он сможет заниматься профессиональным дайвингом, причем, без ласт. Извращенцем Миналкар не был, поэтому ретировался, как только прекрасная мелодия закончилась. Жаль, а то я всерьез подумала, что заинтересовала бедолагу. В очередной раз возвращаясь к кубку, я мысленно потирала шаловливые ручонки. Виночерпий, заметивший мой победный променад, быстро освежил стремительно пустеющий сосуд, только на сей раз жидкость была прозрачной, как слеза младенца. — Что это? — с интересом спросила я, заметив подозрительный румянец на красивом лице юноши. — Ивовый сок. Очень крепкий напиток, но я взял на себя смелость дать вам его на пробу. — В обход приказу таура? — догадалась я, а несчастный эльф заалел еще сильнее. Пригубляю напиток, мысленно благословляя щедрого виночерпия. Дай Боже ему здоровья. А Трандуил... Тот еще жмот, Эрианэ ему в жены. Хотя, желать такого слишком жестоко, даже для такой негодяйки, как я. То, что пресловутый сок оказался не только чертовски крепким, но еще и коварным, я поняла не сразу. А если быть точной — после третьего кубка. Осознание, насколько мои дела пропахли керосином, появилось после явления мистера Блумфилда. Вернее, мне показалось, на долю секунды, что безукоризненно-вежливый джентльмен был на праздновании. Несомненно, это бред. И стоило мне моргнуть, алкогольная галлюцинация растворилась в воздухе. Шум в голове усиливался, и я решила отдать пальму первенства "заклинатель крепких напитков года" Трандуилу, который, без видимых усилий, опустошал уже не первую винную бочку. Сколько в одной бочке кубков? Пытаясь провести математический расчет силы печени таура, я побрела к выходу. Сказать — не значит сделать. Столов почему-то стало, как минимум, вдвое больше, и каждый так и норовил поставить подножку. Костеря на чем свет стоит эльфийскую мебель, я, со скоростью престарелой черепахи, ползла к спасительным воротам. Доползти мне не дали. — Уже уходите? — медленно оборачиваюсь, ласково обхватив высокую спинку стула руками. О, у Трандуила есть брат-близнец? Это преступление против женской половины человечества! — Да, господин Самая Роскошная Шевелюра? — пьяно хихикнув, я попыталась сфокусировать предательское зрение на глазах мужчины, но разница в росте и мое общее состояние запретили мне это сделать. — Спасибо за комплимент, леди Эвелин. Только не говорите, что я сказала это вслух! Я покраснела, но, быстро справившись с собой, вновь надела лицо для светской беседы. — Вечер был прекрасен, но я, пожалуй, откланяюсь, — язык отказывался ворочаться, и, присев перед тауром в неловком реверансе, я продолжила свой нелегкий путь. Шум в голове усиливался с каждым шагом, и хвастливая аристократка почти согласилась подремать под одним из столов, как на помощь пришел Леголас. Я была готова броситься аранену на шею, но вовремя оценила ситуацию. — Ивовый сок? — понимающе хмыкнул блондинчик, на что получил вялый кивок в ответ. — Просто помоги мне выйти из зала, не упав на глазах у таура, а дальше я уже сама доползу. Красавчик хмыкнул, но аккуратно поддержал никогда не пьянеющую меня, мысленно поливающую слезами свою загубленную репутацию. Когда празднующая толпа осталась позади, Леголас не удержался от смеха. — Хочешь по лбу? — агрессивно припечатала я, принимая трясущегося от хохота принца на свой счет. — Еще два кубка, и ты побила бы отцовский рекорд. Моя челюсть под силой притяжения поползла вниз. — То есть как? — Ивовый сок — напиток для совсем уж отчаявшихся ребят. Обычно нашим дворянам хватает двух заходов для полного опьянения. Три — мало кто может осилить. Рекорд отца — пять. — Вызов принят! — бодро выпалила я, пьяно икнув. Леголас с ужасом смотрит на мое лицо, перекошенное акульей ухмылкой, и с тяжким вздохом тащит несчастное тело по лабиринту дворца. Я не сумела даже раздеться и, поблагодарив сердобольного друга, рухнула на кровать. Таур меня раздражал. Особенно его этот взгляд: изучающий, пристальный. Он будто просканировал меня насквозь и про себя сделал пометку: "Не заслуживает внимания". А я заслуживаю! Заслуживаю, черт бы его побрал! Уже отходя ко сну, я придумывала идеальный план мести, который, как подсказывала интуиция, наутро уже будет полностью забыт.