~
— Джонни уже проснулся, — тихонечко извещает возлюбленного светловолосая девушка, поправляя на худом плече спавшую от майки лямку. — Скоро приедут Дэнни с Терезой и нужно будет выдвигаться. За год обросший, неделями не бритый и выглядевший так, словно несколько ночей подряд разгружал вагоны с углём, Дилан, уставшим взглядом пялившийся куда-то вперёд, натянуто улыбается, подносит к губам сигарету, затягивается и, выпуская струйки серого дыма через нос, поднимается с плетённого кресла. Кротко обнимает Анну, целует её в макушку, бубнит что-то про крепкий кофе с двумя кубиками сахара и, вернувшись в комнату, встаёт у двери, услужливо демонстрируя даме, что ей следует уйти. Та несколько неловко переминается с ноги на ногу, желая завести неприятный для их своеобразной семьи разговор, но потом, сдавшись, всё-таки уходит, напоследок смиряя своего мужчину виноватым, даже жалобным взглядом, будто всё, что с ним происходит, ей предельно понятно и ясно, будто она его не осуждает и вовсе не собирается. У Дилана оттёки под глазами от недосыпа и чрезмерного курения, у него по-страшному бледная, почти фарфоровая кожа и бьющееся где-то в области груди отчаяние, смешанное с осознанием потери контроля и горьковатым привкусом отдающее во рту. Дилан, некогда считавшийся альфа-самцом любого коллектива, душа компании и просто тот, с кем не бывает грустно, вторую неделю производит впечатление человека мёртвого по меркам психологическим, однако по меркам физическим он всё тот же Фанни, только, правда, исчерпавший свой лимит на ложь, потому что окружающие его люди, которые никак не упускают возможности спросить о его самочувствии, уже не верят в этот наигранно добрый смех и не верят в его до безумия глупые и нелепые шутки, потому что всё, д-о-п-и-з-д-е-л-с-я. О своей помолвке Мэтт сообщает неожиданно и резко, как ёбаный гром среди ясного неба. Он, за несколько дней до этого пропавший без вести, восемнадцатого декабря рассылает всем парням сообщение, в котором просит явиться на студию вечером, часам к шести. Все, не подразумевая никакого подвоха или подставы, предполагая, что намечается очередная пьянка, предложение принимают и к назначенному времени поочерёдно вваливаются в chillout-room. Там их ждёт счастливый-рассчастливый кудрявый чёрт, что, сияя своими отбелёнными на днях зубами, спустя двадцать минут каких-то отвлекающих разговоров и бесед, заявляет, что он нашёл ту самую, с которой хочет прожить всю свою оставшуюся жизнь. Тогда у Дилана всё идёт не по плану, он теряет контроль над однажды завертевшейся ситуацией, обильно потеет, трёт ладони об пошивку джинс, нервничает, но виду не подаёт. Тогда он, как и все ребята, кидается Мэтта обнимать, поздравлять, толкает какие-то нелепые фразы про то, что «давно уже пора», а сам чувствует, как глотку леска колючая затягивает, чувствует, что дышать трудно становится, поэтому под предлогом перекура ретируется на улицу. — Блять, — выдыхает он, нагибаясь и упираясь кулаками в колени. — Блять, — повторяется, опасливо оглядываясь по сторонам и хватаясь за голову. — Блять! — выпрямляясь и сдуру пиная кирпичную стену, ненавистно сплёвывает на землю и достаёт из кармана куртки пачку сигарет. Тогда он скуривает три за раз, а, вернувшись, продолжает строить из себя счастливого за своего приятеля друга, который с этим же приятелем трахался несколько месяцев подряд, прикрываясь начавшимся туром и невозможностью снять напряжение иначе, день за днём талдыча самому себе, что стресс лучше переживать вдвоём. Затем, часов в двенадцать, когда все начнут расходится, вызывая такси или вызванивая жёнам, чтобы те забрали их обмякшие после празднования телá, Дилану представляется возможность остаться с кучерявым наедине, маскируя это всё под рвением помочь прибраться, однако, чтобы заговорить, одного лишь желания объяснений и кипящего в мозгу гнева оказывается недостаточно. Поэтому весь следующий час они проводят почти в гробовой тишине, за исключением пару реплик, касающихся какого-то мусора, тряпок, бутылок — в общем, касающихся всякой совершенно не важной хуеты, которая к реальному делу не имеет совершенно никакого отношения. Тогда Дилану так и не удаётся по-человечески поговорить с Мэттом. Тогда у Дилана перестаёт функционировать вся его выстроенная не за один день система, а сам он медленно, при чём на глазах у своих же родных и близких, начинает разлагаться и гнить.~
— Я приготовила кофе, как ты просил, — проходя в спальню и выводя застывшего перед зеркалом мужчину из лёгкого транса, Анна ставит чашку с блюдцем на комод и добродушно улыбается. — Забыл, как застёгивается рубашка? — риторически спрашивает она, взглядом указывая на повисшие в воздухе пальцы, сжимающие ткань хлопкового изделия. — Задумался, — рубит тот, мотая головой и продолжая продевать прозрачные пуговицы в специально отведённые петельки. — Не хочешь спуститься к нам и позавтракать? — Нет. Тогда Бер отчего-то не выдерживает, хотя ничего удивительного, оскорбительного или сотрясающего злостью разум Дилан не делает. Однако терпение у неё в этот день кончается слишком быстро. Кладёт она огромный болт на все рекомендации Джорджа о том, что лучше его пока не тревожить и ни на что не провоцировать, и, делая пару шагов вперёд, в контрасте с тем, как себя сейчас чувствует, осторожно поворачивает Дилана к себе лицом. — Что с тобой такое? — почти шипит она, не узнавая перед собой человека, в которого влюбилась больше полугода назад. — Я могу, блять, собраться спокойно? — непозволительно громко парирует мексиканец, дёргая плечом, тем самым смахивая с него ладонь своей девушки. — Можешь. Конечно, можешь. Если скажешь, что с тобой происходит, — Анна хмурится и фиксирует руки на груди. — Со мной ничего не… — Эй… — заглянувший в комнату Джонни, всё со своей вежливой улыбкой и ещё не отошедшими после сна глазами, смотрит на тех двух, даже не обративших на него внимания, и понимает, что дело на грани. — Там… — он указывает большим пальцем себе за спину, — там Чарли с Рэнди звонили. Сказали, что через полчаса будут выезжать. Нам нужно… — Вам нужно съебаться и дать мне несколько минут, чтобы, блять, одеться, — грубо отрезает длинноволосый, отворачиваясь обратно к зеркалу и с невозмутимым лицом продолжая застёгивать рубашку. — Фанни? — Рейган вскидывает одну бровь и недоверчиво смотрит на друга, периодически косясь на почти готовую заплакать от такого напора Анну. — Да ёбаный в рот. Неужели я так много прошу? Когда его всё-таки покидают, оставляя наедине с осознанием вины и собственной мерзотности, сил не остаётся совсем. Он устало выдыхает, проводит вспотевшими от адреналина ладонями по лицу, собирает на макушке кудрявый пучок и упирается локтями в комод, у себя в голове быстро генерируя возможные оправдания своему поведению. Ему не свойственно кричать, ругаться, срываться на друзей, а уж тем более на Анну, но всё, о чём он может думать последние недели, и всё, о чём он может переживать — это Мэтт и окончившиеся с ним ночи. Которыми, кажись, он дорожил больше, чем сам считал. Ему искренне жаль, что страдают, по большей части, те, кто ему не безразличен. Ему действительно жаль Анну, которой каждый день приходится мириться с его отрешённостью и равнодушием, ему жаль своих родителей, звонки от которых он не принимает вот уже которую неделю, ссылаясь на вселенскую занятость. Ему жаль любого, кто попадает под горячую, даже раскалённую руку, но ничего с этим поделать не может. Всё закрутилось слишком быстро и слишком быстро всё покатилось по пизде. — Не умеешь контролировать свою жизнь — не умеешь контролировать себя, — на выдохе произносит Альварез, одним резким движением продевая руки в рукава строго выглаженного пиджака. — Посмотрим, что из этого получится.~
— Как-то ты не похож на того, у кого сегодня свадьба, — с ехидной улыбкой констатирует Деккер, поправляя перед зеркалом заботливо затянутый на глотке галстук. — Просто нервничаю, — умело врёт Бьюсек, приминая задницей белоснежный подоконник и будто впервые осматривая комнату жениха, хотя находится в ней чуть ли не с самого раннего утра. — Не знаешь, Дилан уже приехал? — Не ссы, приятель, — всё с тем же негаснущим счастьем отвечает тот. — Джонни звонил десять минут назад, сказал, что они уже выехали, так что… скоро все будут в сборе. Через какое-то время, потупив взгляд, он, теперь уже поменявшийся в лице и напрягшийся от затянувшегося молчания, неуверенно мнётся на месте, а потом, сдержанно прокашлявшись, говорит: — Пока ты не сделал то, что собираешься, могу я задать тебе один вопрос? Будущий муж молодой модели, подняв исподлобья глаза, заинтересованно хмурится и даже подумывает улыбнуться, замечая кислую мину ещё недавно прыгающего от радости друга. — Валяй. — Ты уверен в ней? Вопрос звучит не сразу, лишь через несколько секунд после зависшей в воздухе тишины, будто для этого Догу приходится собрать всю свою бьющуюся через край энергию и постепенно угасающую под гнётом жены храбрость. Он спрашивает это тише желаемого, а потом нелепо шкрябает неровными ногтями затылок, будто бы и не хотел совсем это вслух произносить. — Я имею в виду… — а потом он решает внести кое-какие коррективы, потому как отчётливо ощущает медленно, но верно накаливающуюся атмосферу. — Вы ведь такие разные. Она тихушница, я б даже сказал… скромница… а ты взбалмошный чёрт с пристрастием к алкоголю и траве. Думаешь, она не устроит скандал на этой почве? — Людям свойственно менять друг друга, — философски протягивает «чёрт», зачёсывая несколько выпавших из хвоста прядей. — Но ты разве не задумывался, в какую сторону она может поменять тебя? Или в какую сторону можешь поменять её ты? Или… блять, — гитарист обессиленно выдыхает и падает на мягкое, оббитое золотистыми узорами кресло. — Моему отцу потребовалось пять лет, чтобы решиться на то, на что ты пошёл после нескольких недель знакомства, понимаешь? Речь не о том, что я не поддерживаю твой выбор или типа того, я просто… просто хочу, чтобы ты хорошенько всё обдумал, чувак. Я в любом случае буду на твоей стороне, но… — Я понял, — побоявшись окончания предложения, Мэтт кивает, стаскивает с вешалки чёрное пальто и, двигаясь в сторону выхода, приятельски стучит Деккера по напрягшейся спине, негромко оповещая о том, что ему нужно подышать. Потому что ему действительно нужно. На улице безветренно, большими хлопьями неспешно валит снег и в воздухе пахнет свежестью. Оглянувшись по сторонам, Бьюсек, подмечая для себя расчищенную скамейку вдали, двигается в её сторону, на ходу вынимая из кармана пачку сигарет и выуживая из неё одну. Садится, откидывает грузную голову назад и, затянувшись, закрывает глаза, пытаясь обмозговать произошедший только что диалог с Джеем, который, казалось, был прав и… и, может, побоявшись чувств, что Мэтт начинал испытывать, он просто поспешил с действиями, не обдумав всё как следует? — Догги сказал, что ты ушёл, — пряча в карманы покрасневшие от лёгкого мороза руки, явившийся из ниоткуда Альварез выпрямляет спину и, поджав губы, смотрит на причину, по которой жизнь его медленно идёт под откос, прямо в эту самую секунду. — Ага. Покурить, — уточняет тот, накидывая на голову тёплый капюшон. — Угостишь? Мэтт несколько секунд нервно кусает верхнюю губу, а затем неслышно усмехается и протягивает приятелю пачку. — Дил, как ты понимаешь, что поспешил со своим решением? — Начинаю это отрицать, — невозмутимым тоном отвечает ему мексиканец, щёлкая большим пальцем по желтоватому фильтру и прищуриваясь от полетевшего в глаза дыма. — Ищу оправдание себе, своим поступкам. Правда, нихуя путного из этого всё равно не выходит. Ты всё равно в какой-то день напиваешься, а потом думаешь о том, какой же ты всё-таки конченный осёл. — А что, если… если я понимаю это и без алкоголя, но деться уже некуда? — Передумал жениться? — спокойно спрашивает он, лёгким движением руки отбрасывая скуренный бычок куда-то в сторону. — Вроде того, — неуверенно протягивает Мэтт, хмурясь и потирая обтянутую чёрными штанами коленку. — Я просто… знаешь, подумал, что, походу, поспешил со всей этой затеей. — Так подумал и я, — уже несколько грустно оповещает того Дилан, поворачиваясь в сторону собеседника, про себя — слава богу, что не вслух — отмечая нереальную красоту его глаз. Тёмно-васильковых глаз, в которые он так боялся смотреть, в которых боялся увидеть осуждение, ненависть, злость, да любую, блять, отрицательную эмоцию, потому что всё, что он делал с обладателем этих тёмно-васильковых глаз, эмоций положительных вызывать не могло. — Был когда-нибудь в Бостоне? — Альварез, ты принимал что-нибудь сегодня? — беззлобно интересуется кучерявый. — Конечно, блять, я там был. Скажу тебе больше, мы были там вместе, всей группой. Это был последний город европейского тура, идиот. — Я пытался быть романтичным, — пожав плечами, несколько обиженно утверждает новоявленный гуру флирта. — Пошли, короче, отсюда. — Как насчёт свадьбы, ресторана и гостей? — говорит уже бывший жених, поднимаясь вслед за тем, кого на самом деле любил больше самого себя. — С ними Деккер и Чарли, они что-нибудь намутят, не переживай. — А что насчёт… Анны? — Она не пропадёт.~
—…или в его патлы попал уголёк от сигареты, он загорелся, помер прямо там, а его бренное тело засыпало снегом и мы больше его никогда не увидим, — выдвигает очередное предположение Террел, умным жестом потирая подбородок. — Когда же ты уже, наконец, завалишь свой е… — Джей, телефон, — обрывает собственного мужа от ненужных ругательств Ванесса, пихая того локтём в бок и передавая ему мобильный. 15:41 «Мэтти»: Извинись за меня перед всеми. 15:41 «Мэтти»: Ты был прав. — Что ж, господа, полагаю, сегодня мы будем иметь дело с разъярёнными родственниками, — прочитав содержание смс-сообщений, через минуту мыслительных процессов устало оповещает всех находящихся в комнате гитарист. — У нас тут сбежавший жених. — Зато я обоснованно откручу ему голову. Как раз за закончившиеся нервы и шутки про исчезновение.