Довакинские будни

Неважно, что было раньше. Будущее — лишь неизведанная часть истории, и плевать, что будет потом, важно то, что происходит именно сейчас. А сейчас Последний и единственный Драконорожденный вонзает искрящийся эбонитовый клинок прямо в сердце поверженного Лорда-вампира. Склонившийся опозоренный враг орет проклятия, впивается до крови серыми, так похожими на данмерские, руками в Лук Ауриэля, и тут же обжигается светом — нежить не достойна трогать оружие эльфийского Бога. Алыми, до сих пор горящими неистовым пламенем глазами, Харкон смотрит на дочь, ранее беспрекословно подчинявшуюся ему. Раньше. До того, как Валерика на тысячелетия заперла ее в камень и погрузила в сон, а, очнувшись, Серана почти сразу доверилась первому попавшемуся герою из вражьего клана, больше, чем родному отцу. Все происходит медленно, словно под Криком замедления времени, и Довакин никак не может унять сбившееся дыхание, когда насаженный на клинок Лорд падает замертво. А потом рассыпается красным, как его же глаза, пеплом. Пророчество, записанное старым бессмертным эльфом, никогда не совершится, ведь теперь и Серана, и вожделенный Лук находятся под присмотром Довакина. В глаза попадает ненавистный пепел, а предчувствие нехорошее почему-то не спешит уходить. Огромные твари, гаргульи, без хозяина непривычно заскулили и попытались прильнуть к наследнице Харкона, одна поскребла когтями около розоватой кучки. У Сераны в глазах не отражаются эмоции, она как будто пуста изнутри, очи сверкают в полутьме. Словно не ее отец только что упал замертво, разлетевшись потом подобно снегам Скайрима, и вся семья разрушилась. И слез тем более нет, даже не из-за того, что вампирам, приближенным самого Принца Молага Бала, плакать просто по статусу не положено, Серана слишком стара для излишних сентиментальностей, пусть внешне это никак не отражается. А у Довакина проблем и без того хватает, ему Серана видеть свои слезы точно не позволит. Довакин деловито закрепляет лук на спине, кладет клинок в ножны и с неким сочувствием смотрит на вампиршу, подмечая за ее спиной подоспевшего Израна. Предводитель стражей одобрительно смотрит на пепел, оставшийся от некогда великого Лорда, и качает головой при виде все еще живой Сераны. Смерти ее хочет, взглядом спрашивает героя, почему это чудовище все еще дышит. Девушка презрительно качает головой и одним смазанным движением подзывает адских гончих и гаргулий, которые до последнего будут защищать свою новую хозяйку. Кажется, потеря отца не волнует ее совершенно, как если его и не было вовсе. Но Довакин-то знает, что это не так. И скрывать чувства за маской — совершенно нормально не только для нее, но и для всех вампиров в принципе. Герой задвигает с виду хрупкую девушку себе за спину и усмехается — скорее просто приподнимает кончики губ — глядя на редгарда. В конце концов, какие еще охотники на вампиров или дозорные Стендарра могут похвастаться, что на их стороне настоящий Лорд-вампир, благословленный самим отцом вампиризма? Нет, конечно же не на их. На его, и только его. И болезнью это Довакин не считает совершенно, ведь слишком многое приходится выносить дочерям Хладной Гавани ради этого благословения, Серана ему сама рассказывала. Конечно же, Довакин как и любой другой «светлый» герой не поощрял даэдрапоклонников, но и осточертело охотится на них тоже не пытался. Мало ли, простые люди ведь поклоняются своим Богам, так чем хуже Даэдра? К тому же, за самим нордом тоже грешок был заметен. «Огма Инфиниум» надежно спрятан в дорожном мешке иллюзорным заклинанием. С Хермеусом же он встречаться больше не намерен. Изран пыхтит, сердито топает ногами и хмурится, понимая, что Довакину ему противопоставить нечего. Ну, и Обливион его подери! Сплевывает и мигом вылетает из внутреннего святилища. Серана смотрит на кровавый алтарь своего покровителя, как на вечный огонь, чуть-чуть приподнимает голову. И с надеждой — глядит на своего спасителя, единственного, кто за такое короткое время смог вдохнуть в нее жизнь, как бы странно это не звучало. Он молча протягивает руку. И оба понимают, что дальнейший путь им суждено пройти вместе. Да будет Шор свидетелем. Неважно, что было раньше, какая разница, что будет потом? Теперешнее мгновение в лучах заката кажется бесконечным. И прямо сейчас, как выяснилось, не единственный, но точно Последний Драконорожденный вместе со своей мертвенно-бледной спутницей спешат на Солстейм. Уже забытый Харкон больше не тяготит душу. Довакин еще не исполнил свою роль в полной мере, колесо судьбы заканчивает оборот. И только сам Акатош знает, чем все это закончится.