Довакинские будни

Око смотрит внимательно, изучающе. Как некромант, загнавший в ловушку долгожданную жертву, или охотник, смотрящий на бьющегося в капкане оленя (хотя охота больше для Хирсина). Грязного цвета щупальца извиваются, задевают друг друга, противно хлюпая слизью. Черный туман, исходящий откуда-то изнутри волочится по пустынной земле, проникает сквозь редкие растения, отчего те начинают стремительно вянуть. Довакина передергивает, что, конечно же, не остается незамеченным. «Пора.» Голос у Даэдра неспешный, абсолютно уверенный в том, что его новая игрушка в любое мгновение снизойдет в Апокриф по его же первому приказу. Конечно неспешный, ведь что такое время для самого Прорицателя Судьбы? Конечно уверенный, ведь что такое для Принца Непознанного человеческая жизнь? Смертный — лишь одна из многих букашек, пусть и уникальная в каком-то роде. С драконьей душой внутри. И все это кажется таким тошнотворно неправильным, что впору зажимать рот рукой и судорожно искать тот самый выход, которым можно закончить всю эту надоевшую игру. В голову лезут непонятные воспоминания, какие-то мысли, образы, прошлые победы и такие редкие, а потому долгожданные поражения, которые показывают, что вот, герою еще есть куда стремиться. Нет, ему еще рано уходить. Слишком рано… Пока последний дракон не свалится замертво, передавая Драконорожденному душу частичку своей мудрости, присущую всем древнейшим созданиям, пока легендарные маски четырнадцати Драконьих Жрецов не найдут свое место в Лабиринтиане. Пока… все Черные Книги Демона Знаний не будут найдены на радость Теллванийскому волшебнику, а знания, таящиеся в них, окончательно не вскружат голову дракону в человеческом облике, заставляя все дальше погружаться в интриги нового покровителя. Болотные, светящиеся где-то внутри ярким зеленым светом щупальца дрогнули, будто бы понимающе, хотя какое может быть понимание у одного из самых могущественных Принцев Даэдра? А ведь Довакин даже слова не сказал, как старый Херма-Мора начал медленно растворяться в воздухе, уходя обратно в свою огромную библиотеку. И многочисленные глаза при этом смотрят так иронично-насмешливо, что герою хочется поскорее очутиться где-нибудь в тепле и выпить бутылочку Суджаммы, ведь кажется так данмеры называют свою выпивку? В голове не прекращает звучать ненавистный нарочито медлительный голос. Пепел, которого здесь хватает в избытке, попадает в глаза и нос, закладывает уши, из сухой земли вылезают два его порождения. Сейчас бы Серану сюда… После битвы с могущественным Первым Жрецом Довакин совершенно не в состоянии драться. И после того, как Драконий меч со свистом рассек воздух, и отвратительная голова чудовища покатилась по земле, была предпринята попытка бежать. Снизу вылезли еще трое. В «Пьяном нетче» народу собралось до неприличия много, впервые со дня открытия в таверну пришла по меньшей мере половина Вороньей Скалы. Все шепчутся, почему-то стараются не смотреть своему спасителю в глаза, а если взгляд ненароком падает, тут же испуганно сжимаются и спешат сделать еще глоток Суджаммы. Краем уха слышится неприятный боязливый шепоток. «Одно чудовище убило другого.» Довакин вздрагивает, но не поднимает головы, никак не показывает, что он вообще-то все слышит и ему крайне неприятно, когда после такого риска жизни он приходит и застает кучку пьяниц, распускающих о нем сплетни. Хозяин смотрит почти виновато, но у него в глазах тоже виднеется трепет вперемешку с восхищением. Суджамма почти разбивается, с треском ударяясь о деревянную стойку, в грубую темно-серую ладонь падают несколько септимов. Пить резко расхотелось, а таверна погрузилась в тишину. Люди и меры тут же вскакивают со своих мест и с плохо различимыми ненавистью и неприязнью смотрят на Довакина. Драконоборец все также молча встает и выходит из таверны, все равно ему теперь бы не дали спокойно поесть. Да и к тому же, он еще не настолько низко пал, чтобы использовать страх других людей себе на пользу, как все те, с кем он раньше так отчаянно боролся. Враги заклятые: Алдуин, Харкон и Мирак. В Тель-Митрине хоть и живет слишком ворчливый маг, но герою там всегда рады. Почти. Вот и сейчас между Нелотом и Талвасам назревает очередной скандал, наверно опять что-то с порождениями пепла и их призывом. Талвас, друг, напарник и торговец в одном лице странно косится на только что подошедшего норда. Нелот же наоборот, как будто рад, начинает осмотр, что-то говорит, в глаза многозначительно смотрит. И отпускает только когда убеждается, что стоящий пред ним не безумец, потерявший себя, а все тот же старый смертный герой и наемник, на которого можно скинуть все свои проблемы. В глаза, в отличие от остальных, смотрит прямо и ровно, немного раздраженно. И еще немного более, когда Довакин спрашивает, не доносились ли до Нелота сплетни, рассказанные злыми языками. И Теллвани как всегда все понимает в совершенстве, словно мысли читает. «Ничего, зато вместо того, чтобы в тавернах сидеть, наконец достанешь мне еще парочку сердечных камней. Я давно жду…» И так всегда. А когда порой список его просьб кажется бесконечным, Довакин просто напоминает, что что-то он очень уж задержался на Солстейме, пора бы домой съездить, посмотреть, не случилось ли чего нового, мастер-волшебник тут же оттаивает и в своей манере укорачивает список равно на треть, говоря, чтобы Довакин взял в помощники Фатриона. Иногда Довакин вообще не понимал, как сам Нереварин мог терпеть Нелота с его вечным ворчанием и прескверным характером. Не иначе, как воплощение Неревара, этот загадочный «он», постоянно думал о том, как бы неплохо было пробраться вечером в его гриб и зарезать по-тихому. И драконоборец его прекрасно понимал, как понимал и то, что исчезновение таких долгожителей, как Нелот, приведет к очень серьезным последствиям. Ведь Нелот не просто мер, он сильнейший волшебник не только Дома Телванни, но, возможно, и всего Морровинда… Дни после победы над Мираком тянулись медленно, и к своему глубочайшему удивлению Довакин понял, что больше не хочет домой. То ли это было влияние Черных Книг, то ли Нелота, который всячески измывался и ставил эксперименты над своим новым подопытным, но в Скайрим тянуть перестало как-то совсем незаметно. И белоснежные равнины и горы, живописные места, в которых норд любил бывать раньше, забылись и перестали сниться в ночи. Голову все больше стало занимать могущество, полученное из темных артефактов Моры. Над безумцами, изредка встречаемыми на дороге, почему-то больше не хочется шутить. Странно, чем больше книг он находит, тем отчетливее чувствуются чернота внутри, склизкие ледяные пальцы, проникающие прямо вглубь сознания. Видится бездна, темная слизь с отвратительным запахом. Видимо Хермеус шутит со своей игрушкой шутки, сводит с ума хлеще, чем знакомец дядя Шео. И через несколько дней Довакин, великий герой, зарубивший не один десяток ящеров, помешавший возвращению Пожирателя Мира и исполнению пророчества о Тирании Солнца, Последний Драконорожденный бесследно исчез. Старый Нелот, живший еще во времена кимеров, лишь немного хмурится, когда видит на своем столе короткую записку, на которой криво нацарапано только одно слово. «Пора.»