Январское лето

Jackson Waters – One More Day. Здравствуй, милый дневник! Наступило очередное грязно-серое утро. Очередное утро после долгой бессонной ночи… Я вновь практически не спала. Кажется, скоро я вовсе забуду, как это – засыпать? Задремать удалось лишь ближе к рассвету, когда стук мокрого снега о подоконник, наконец, затих. Зато этой ночью я вдоволь наплакалась! Не суди меня, глупая книжка – я слишком долго держала все эмоции под контролем, а все чувства в запертом наглухо сознании. Вчера вечером, когда я оказалась в своей квартирке, сил не осталось даже на то, чтобы дотащить непослушные конечности до кровати, и я рухнула на пол, едва закрыв входную дверь. Давно не позволяла себе плакать, быть может, поэтому накопившиеся слезы струились по щекам таким бурным потоком. Почему вдруг именно сегодня решила расклеиться? Все просто, дорогой дневник – я видела его (их?). Первый раз за полтора года и знаешь ли: это не может не оставить след. Миссис Уизли попросила меня поговорить с ним, узнать, как дела у сына? Как могут быть у него дела? А я не смогла. Господи, в последнее время я превращаюсь в абсолютное ничтожество, которое совершенно не может ничего сделать! Трусиха. Я обещала ему прийти сегодня, но готова ли я с головой окунуться в собственное прошлое, которое не принесло ничего кроме боли? Не принесло ничего? Разве? По-моему, я все-таки должна записывать хорошие события и воспоминания, но идут ли в расчет воспоминания, которые полосуют душу до кровоточащих ссадин? Пусть даже самые счастливые. Наверное, да – они должны помочь разобраться в себе. Почему я так отчаянно бегу от всего, что напоминает о прошлом? Почему не могу начать жить с чистого листа? Всю жизнь бегала от правды. Ничего с тех пор не изменилось, ничему тебя жизнь не учит, Грейнджер. Я должна сегодня пойти в Косой переулок! Должна, потому что обещала. Пора уже, наконец, научится держать свое слово. Но как взглянуть в знакомые голубые глаза не испытывая снедающее чувство вины? Как участливо интересоваться состоянием человека, если виновата в этом состоянии – ты?! Нет, дневник, я не виню себя, в чьей либо смерти, не думай. Я виню себя за легкомыслие, за неспособность сделать изначально верный выбор, за игру чужими чувствами…виню себя больше всего на свете за то, что сбежала, когда была нужна… А смерть лишь расплата со мной за все мои поступки. Судьба, как это ни иронично, сама сделала за меня выбор. Я должна была быть рядом с ним. Должна быть рядом прямо сейчас, несмотря на «призрака прошлого», обитающего теперь только лишь в его потухших небесно-голубых глазах. Прости, дневник, я снова плачу.

9 ноября 1999 год.

Гермиона быстро потерла кулаком исписанную неровным почерком страничку в надежде стереть впитавшуюся в чернила влагу, но только неряшливо размазала последнюю строчку. Выдохнув, девушка подняла опухший взгляд за огромное, похожее на выпуклый аквариум окно. Город, как и всегда, утопал в холодном мглистом тумане, липшем к редким прохожим. Снег к утру превратился в морось, но успел за ночь выбелить дороги, которые теперь, покрытые частыми заледенелыми лужами, превратились в каток. Гермиона сделала небольшой глоток крепкого обжигающего кофе и придвинула к себе папку с документами, надеясь ее подшить. Работа в Министерстве теперь отчего-то не казалась желанной, а излишек свободного времени только позволял крутить в голове различные пренеприятные мысли. Самым смешным оказалось то, что прилагать каких-то особых усилий к трудоустройству не пришлось, не нужен был и опыт работы с документами в магазине «Всевозможные волшебные вредилки». Нужно было лишь заработанное кровью звание «Героиня войны»… Девушка вздрогнула, когда дверь ее кабинета скрипнула, и показалась вечно лохматая черноволосая голова Гарри Поттера. Друг никогда не стучался: входил по-хозяйски в захламлённый, заваленный книгами кабинет и растягивался на большом диване, пошитом из мягкой кожи, предварительно смахнув с него утренние газеты: - Привет, - буркнула Гермиона, неодобрительно глядя на манипуляции старого товарища. - Здравствуй, - Поттер устроился удобнее и внимательно посмотрел на подругу сквозь прозрачные стекла очков. – Как твои дела, Гермиона? - Лучше всех, - девушка сделала вид, что внимательно изучает рабочие документы. – Как подготовка к свадьбе? Гарри заметно поморщился: - Джинни сводит всю семью с ума… Грейнджер едва подавила в себе смешок: - Очевидно. - Ты плохо выглядишь, точно все в порядке? - Спасибо за объективную оценку моего внешнего вида. Поттер закатил глаза и, приподнявшись, уселся на край дивана: - Мы давно не разговаривали… Он, прищурившись, посмотрел на девушку, будто пытаясь прочитать на лице подруги ее внутреннее состояние. Гермиона торопливо опустила глаза обратно на документацию, прекрасно понимая, что ему это всегда удавалось беспрекословно: - Джинни сказала, что тебе не становится лучше. Джиневра. Кто бы сомневался: - Я просто хотел напомнить, что мы с Роном по-прежнему твои лучшие друзья и ты можешь всегда на нас положиться. Волшебница глубоко вздохнула: - Я это знаю, Гарри, но есть проблемы, с которыми человек должен разобраться сам. - Бред собачий! Гермиона ошарашенно посмотрела на друга, поражаясь перемене его настроения: - Нет таких проблем, которые нельзя разделить с друзьями, зачем же тогда вообще нужна дружба? Ты в глубокой депрессии, хватит уже от всех это скрывать за маской деланого равнодушия! Девушка поджала губы и принялась с особым рвением подшивать листки друг к другу: - Давай же, Гермиона. -Что ты хочешь услышать, Гарри?! – волшебница с силой оттолкнула от себя бумаги, и они, прошелестев в воздухе, глухо стукнулись о мраморный пол. – Что мне плохо? Что каждую ночь я заново переношусь в события той страшной войны? Что мучаюсь от невыносимого чувства вины?! Поттер бросил задумчивый взгляд на разбросанные в беспорядке документы, затем поднялся на ноги и, хмурясь, подошел к подруге, присев рядом на корточки: - Я хочу услышать все, - он мягко сжал холодные пальцы девушки. - Я не могу…, - Гермиона скованно улыбнулась, глядя на сцепленные с другом ладони. – Пойми же, я похоронила все плохое очень глубоко в душе, похоронила себя прежнюю и стараюсь никогда не заглядывать в эти темные уголки, потому что стоит лишь на секунду ослабить сопротивление, и весь ад вырвется из меня наружу. - Но в этом то и все дело! Ты не хочешь освободиться, не хочешь начинать новую жизнь, а таскаешь весь груз прошлого за собой, - Поттер сильнее сжал руку девушки. – Куда бы ты ни пошла, твой ад следует за тобой… -Ты не понимаешь! – Грейнджер отдернула руку и, облокотившись на стол, сжала пальцами виски. Что-то в лице мужчины внезапно изменилось, он выпрямился, изумрудно-зеленый взгляд потемнел, а руки сжались в кулаки: - Конечно, мне не понять: не меня же с самого моего рождения мечтал уничтожить самый темный колдун всех времен, не я же никогда не видел родителей живыми…Гермиона не забывай, что не ты одна на той войне похоронила часть себя! Волшебница бросила испуганный взгляд на друга, ненавидя себя всей душой: - Гарри, прости… - Забыли, я же сам хотел начать этот разговор, - Поттер нервно потер переносицу и вернулся на диван. Гермиона пару секунд задумчиво изучала свои пальцы, а затем поднялась и присела рядом с Гарри: - Миссис Уизли попросила меня проведать Джорджа, - шепотом произнесла девушка. – Он не хочет ни с кем разговаривать, и Молли думает, что именно я найду нужные слова, чтобы расшевелить ее сына. - В чем проблема? – Гарри с любопытством посмотрел в напряженное лицо волшебницы. – Ты всегда могла своими разговорами вытащить кого угодно из блуда. Девушка натянуто улыбнулась и посмотрела другу в глаза, думая, что зрительный контакт поможет выложить всю правду: - Мне сложно это сделать, потому как Джордж и я… - Я знаю, - он грустно усмехнулся, и Гермиона удивленно распахнула глаза. - Джинни? - Джинни. - Надо будет хорошенько проучить будущую миссис Поттер… - Ты могла бы сказать нам с Роном, Гермиона, зачем было скрывать это все?! - А что бы я сказала: «Рон, не обессудь, но я сплю с твоими старшими братьями!» Гарри слегка поперхнулся, но сделал вид, что ничего особенного не услышал: - Д-а-а, Джинни мягко говоря, образно обозначила ваши отношения… - Что? – Грейнджер недоумевая, посмотрела на друга, но через секунду поняла, что он имел в виду, и покраснела до корней волос. – О Боже… Поттер улыбнулся, наблюдая за смущением подруги: - Что тебе рассказала Джиневра? – девушка закрыла пылающее лицо ладонями, стараясь дышать спокойно. - Мерлин, Гермиона! Какая теперь уже разница?! Меня больше интересует, что между вами сейчас? Волшебница закусила губу, чувствуя, как начинает кровоточить уже покрытая корочкой старая рана: - Сейчас…ничего, все закончилось так же внезапно, как и начиналось. - Но почему? – Гарри, казалось, окончательно растерялся. - Я…не могу этого объяснить – все слишком сложно. Поттер какое-то время задумчиво изучал резной рисунок на каменном полу: - Это из-за Фреда? – голос сорвался, и мужчина поспешил прочистить горло. Гермиона вздрогнула и закусила губу, стараясь сдержать, и без того давящие на глаза с самого утра слезы: - Из-за Фреда в том числе..., - она замолчала, пробуя, смакуя имя на вкус, знакомое до режущей боли в груди. Гарри понимающе закивал и вновь накрыл рукой ладошку девушки: - Расскажи мне все, Гермиона Грейнджер. И она рассказала. Открыла все, что так долго держала глубоко в душе, прятала, как самое сокровенное и постыдное. Рассказала, потому что Гарри Поттер как никто другой мог выслушать без лишних вопросов и дать дельный совет. Она поняла это еще во времена их скитаний, когда они остались один на один, и только он мог молча часами слушать о ее страхах и сомнениях, а потом просто встать, похлопать по плечу как старого друга и сказать: «Все будет хорошо, иначе и быть, не может!» И Гермиона верила. А потому и сейчас не раздумывая открылась, зная, что друг не осудит: - Ты любишь его? – спросил он, когда волшебница замолчала. - Люблю, - шепотом отозвалась девушка, отчего-то ни на секунду не сомневаясь, кого именно Гарри имеет в виду. «Нельзя не любить». - Тогда в чем дело? Грейнджер с силой вцепилась пальцами в кожаную обивку дивана и запрокинула голову вверх, из последних сил удерживая в себе поток не прошеных слез: - Я не могу посмотреть в глаза Джорджа не испытывая при этом вины, Гарри! Какое будущее у таких отношений? Я сбежала, когда нужна была больше всего на свете, возможно, останься я, и Джордж бы не так болезненно перенес потерю брата… - Все мы ошибаемся, - друг вновь накрыл руку волшебницы своей ладонью, заставляя девушку ослабить хватку. – Вопрос в том, готова ли ты исправлять свои ошибки? Девушка покачала головой: - Все слишком сложно…Гарри, мне кажется, я не могу окончательно отпустить Фреда, не могу забыть последние слова, сказанные ему, перед тем как…, - она сглотнула горький ком в горле и прикрыла глаза. – Он погиб. - Я думаю, Фред сейчас не имеет ничего против того, что его любимая и его брат хотят быть счастливы. Гермиона не сдерживается, всхлипывает и, зажмурившись, закусывает губу: - Гарри, я сказала, что не люблю его! Я столько времени морочила ему голову, а потом сказала, что не люблю! - Ты сказала правду, Фред ушел, зная правду! Это больно, несправедливо - я знаю, Гермиона, но такова жизнь! – Поттер выдохнул, успокаиваясь и вновь продолжил. - Твое чувство вины совершенно естественно, но нельзя ставить крест и на своей жизни. Гарри поправил пальцем очки на переносице и поднялся с дивана: - Иди к Джорджу, прямо сейчас – работа не убежит. - Я не могу… - Нет, ты можешь, Гермиона, можешь! Послушай, ты нужна Джорджу, а он нужен тебе – все просто - все сложности лишь у тебя в голове, - друг развернулся, направляясь к двери. – Фреда уже не вернуть, а Джордж все еще здесь с нами. Гарри открыл дверь и почти переступил порог, но, замешкавшись, обернулся: - Путь к счастью тернист и порой очень сложен. Выбор за тобой: бороться за свое счастье или дальше пылится в окружении книг в своей квартирке. Он кивнул девушке и закрыл за собой дверь. «-Ты нужна Джорджу, Гермиона – по-настоящему нужна, поэтому я не вправе удерживать тебя рядом с собой, - близнец провел большим пальцем по пересохшим от волнения губам гриффиндорки и наклонился, аккуратно целуя девочку в лоб. - Никогда не вини себя, Гермиона, знай: я благодарен тебе, потому что если мир рухнет, в самом конце, я смогу сказать, что любил по-настоящему». Грейнджер несколько секунд задумчиво смотрела на серую полосу дождя за окном, а затем схватила со стула сумку и с бешено бьющимся сердцем выскочила из кабинета.