Метелица

Интерлюдия 13. Лес рубят…

      Комната представляла собой настоящий каменный мешок: непроглядная тьма наполняла его, будто порция чернил - стеклянный сосуд, давила и душила на корню любые попытки разглядеть хоть что-то за пределами крохотного озерца света, в котором купались простой деревянный стол и два кресла. Стены - гладкие, липкие и холодные - отсюда было не увидеть, и можно было лишь догадываться, где они брали начало - если, конечно, там, во тьме, вообще что-то существовало, если мир и правда не ограничивался этим столом и этими…       Одно кресло было простым, грубо сработанным из какого-то дерева - истертое множеством тел, сейчас оно вмещало в себя еще одно, с головой укутанное в черный палаческий балахон. Выползающие из-под капюшона слова, между которыми следовали четко выверенные паузы, заставляли обитателя второго кресла вздрагивать - даже сильнее, чем от холода.       Его кресло было отделено уже из железа - и намертво вмуровано в пол. Все великое множество зажимов, креплений и оков, которыми оно было оснащено, сейчас оставалось не у дел: человек, сидящий там, был скован собственным страхом куда надежнее, чем могли бы все эти ремни и стальные скобы. С наголо обритой головой, поспевающими на бледном лице гроздьями ледяного пота, из всей одежды имевший лишь мешковатое серое нечто, лишенное даже рукавов, он то и дело порывался встать, хотя бы приподняться чуть над холодным металлом кресла, но вновь и вновь его припечатывали к тому одними лишь словами - спокойно, без лишней спешки.       -…таким образом, благодаря вашим своевременным показаниям нам удалось арестовать большую часть их агентурной сети в Риме, благо то была лишь небольшая горстка людей, - человек в палаческом балахоне чуть наклонился вперед, сцепив лежащие на столе руки в замок. - Отец Герхард заверил меня, что прежней угрозы нашим планам более не существует.       Человек в железном кресле раскрыл было рот, испустив какой-то блеющий звук, но его собеседник постучал пальцем по столу, призывая к молчанию.       -Возможно, нам следовало бы радоваться, что основное их внимание было направлено на Ассоциацию, но тем не менее, нельзя просто так взять и отставить в сторону тот факт, что они готовились вставить и в наши колеса несколько весьма и весьма неприятных палок… - из-под капюшона вырвался усталый вздох. - Нельзя просто так взять и позабыть о том, что готовились покушения на многих влиятельных лиц из числа посвященных. Нельзя просто так взять и позабыть о том, что среди них были члены нашей семьи…отец Бертольд, это, я думаю, будет наш последний разговор, посему я бы хотел знать - вам есть что еще добавить к тому, что уже было добавлено мною в протоколы?       -Да! Да, я хочу сказать, что…я…вернее, я уже говорил…говорил вам, почему…       Втиснутый в железное кресло человек захлебывался собственными словами, бешено вращая головой - со стороны могло показаться, будто он пытается разглядеть в царящей вокруг тьме некий спасительный знак, оставленный ему одному.       -Верно. Вы уже упоминали, и не раз, о том, что побудило вас предать наше общее дело и нашу общую веру…       -Да поймите же! Они не оставили мне выбора!       -Отнюдь. Выбор существует всегда, но вами был сделан неверный.       -Вы…вы не понимаете…мне сказали, что убьют их, если я не достану нужные им материалы…разделаются со всей…       -…со всеми родными людьми, что у вас есть. Вы говорили о том…       -Вы даже ни разу того не записали! Все, что угодно, кроме этого! Почему вы…       -Я добавляю в протокол лишь существенные детали.       -По-вашему, это не существенно?       -Для дела, которое я веду в данный момент - нисколько, - очередной полный усталости вздох. - Я собираю и записываю показания, отец Бертольд. Свидетельства. Но никак не оправдания. Это не моя задача, и, говоря откровенно, они меня вовсе не интересуют.       -Вы выдираете из людей признания, а после отбрасываете их! Это…это несправедливо…и вы…       -В чем вы пытаетесь меня сейчас убедить, позвольте узнать? В том, что вы предали Святую Церковь из-за любви к своим близким? А помните ли вы слова Христа? “Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня” (1).       -Но я…я же…       -Вы могли обратиться к нам, и мерзавцы, что угрожали вам, умылись бы кровью в считанные дни. Вы могли обратиться к нам и были бы спасены. Но вы предпочли предать.       -Но ведь я все рассказал! Вы ведь предотвратили…       -Это, по-вашему, отменяет факт предательства?       -Вы…вы не можете…не можете просто… - отец Бертольд рванулся наверх, упершись руками в подлокотники. - Да кто вы такой, чтобы судить меня?       Капюшон спал назад, выпуская наружу смоляно-черные волосы, открывая надменное светлое лицо, тонкий нос, прямо смотрящие зеленые глаза, в которых, на очень большой глубине, еще можно было отыскать какие-то крохи тепла.       -Я Альтеро Асколь, второй сын Леопольда Асколя, - поднимаясь на ноги, как бы вырастая над столом, произнес палач. - Судить - мое право и мой долг.       Альтеро двинулся вкруг стола неторопливым, четко отмеренным шагом. Губы отца Бертольда тряслись все сильнее, из темницы покрасневших глаз его вырвались наружу, пустившись в путь по дрожащему лицу, несколько слезинок.       -Послушайте, я…пожалуйста, постойте…       -Не волнуйтесь, все распоряжения насчет ваших родных уже отданы. Я лично позабочусь о том, чтобы им ничего не угрожало, равно как и о том, чтобы они всем были обеспечены до конца своих дней. О вашем предательстве также никто не узнает…       -Послушайте…Господи, послушайте меня, прошу…я ведь просто ошибся…       Альтеро остановился точно за спиной собеседника.       -…я ведь просто человек! Человек слаб!       -Понимаю, - рука Асколя тихо легла на плечо Бертольда. - Но не волнуйтесь. Господь милосерден.       -П-правда? - полуобернувшись, дрожащий как осиновый лист Бертольд встретился взглядом с палачом.       -Конечно, - сверкнувший меж пальцев Альтеро крохотный стилет меньше чем за секунду утонул в горле отца Бертольда. - Спросите его об этом сами, как доберетесь.       Тело еще билось в сильных руках, выгибаясь и суча ногами, когда где-то во тьме заскрипела скверно смазанная дверь.       -Ты уже закончил убирать мусор, Альтеро? - поинтересовалась появившаяся на пороге фигура. - Ритуал ждет.       Тени скользили по сырым стенам из холодного камня, казалось, едва поспевая за двумя людьми, что плелись, время от времени делая резкие повороты, пустыми коридорами старого замка.       -Признаться, я удивлена.       -Тем, что отец не смог приехать лично, Тереза?       -Тем, что он доверил все тебе.       -Возможно, его время пришло, - пожал плечами Альтеро. - Или он чувствует, что скоро придет. Или это очередная проверка. Когда речь идет о нем, пускаться в догадки почти бесполезно.       -Готова поспорить, ты думаешь о первом.       Альтеро чуть замедлил шаг, наградив старшую сестру мрачным взглядом. Тереза Асколь, единственный ребенок от первой супруги Леопольда, говорила хриплым и холодным голосом, в котором частенько проскальзывало затаенное раздражение. Кожа ее была заметно темнее, чем у Альтеро, столь же черные волосы всегда были либо коротко, по-мужски, пострижены, либо собирались на затылке простой костяной заколкой. Для женщины она была несколько высоковата - самую малость ниже Альтеро, в одежде, как и он, Тереза отдавала предпочтение темным тонам и строгости покроя. От матери она унаследовала большие серые глаза, что почти всегда, находясь вне стен дома, прикрывала темными очками, Леопольд же не мог оставить ей ничего, кроме фамилии и долга того, кто ее получает, свалившегося на плечи Терезы еще в довольно юном возрасте. Согласно общему мнению, она справлялась с ним вполне достойно - была ли то работа палача или время от времени возлагаемые на нее определенные административные обязанности, все исполнялось без единого повода для нареканий и лишнего внимания. Лишь самые близкие люди чувствовали растущее с каждым десятилетием молчаливое негодование - подняться хоть на ступень выше своей текущей позиции она попросту не могла, вне зависимости как от собственных стремлений, так и от собственных талантов. Альтеро - самый младший из нынешнего поколения и будущий глава рода - всегда втайне радовался, что у нее были свои способы спустить злость - и что семьи они почти никогда не касались.       -Одному из нас не пристало так говорить, - холодно произнес Альтеро, выдержав необходимую паузу. - Тебе прекрасно известно, сколь глубоко мое уважение к отцу. Лишившись его, мы станем весьма уязвимы.       -И тем не менее, ты не станешь мне врать, говоря, что не рад тому, как все сейчас обернулось. Ты ведь не станешь, не так ли?       -Это…многих удивит, - тихо кивнул Альтеро. - Обычно объявить общий сбор может лишь действующий глава рода, исключения крайне редки, и нужно иметь действительно уважительные причины…       -Не меньше их нужно и для того, чтобы распечатать все, за чем тебя послал отец, - Тереза вздохнула. - Возвращать вещи в хранилище будешь сам. Тетя Доротея меня чуть с ума не свела. Кто-то ей рассказал, куда мы вскоре отправимся, так она все уши мне просверлила по поводу теплой одежды и того, как она нужна в этой России…       -Она еще жива? - удивленно вскинул брови Альтеро.       -Ты забыл? Волосок с одной из пелен Лазаря попал в порез на пальце, когда она занималась инвентаризацией, - Тереза закатила глаза. - Если эту старую перечницу что-то и прикончит, то уж точно не возраст. А с учетом того, что она отсюда никуда не выходит, то, сдается, будет единственной из нас, кто имеет все шансы живьем добраться до Второго пришествия.       -Раз уж ты о том заговорила… - Альтеро замедлил свой шаг. - Ты уверена, что хочешь сопровождать нас?       -Это нужно воспринимать как сомнение в моих силах? - нахмурилась Тереза.       -Нисколько. Мои слова продиктованы единственно беспокойством о твоих недавних ранах и…       -Угомонись, твою славу я отбирать не собираюсь. Смотри только не переборщи, когда дойдет до дела. Семья вряд ли переживет еще и твою потерю, учитывая, какие у нее остались альтернативы…       -Учитывая, что их нет вовсе, - мотнул головой Альтеро. - Не волнуйся, я не хуже тебя знаю, что должно делать. Когда все родичи будут созваны, судьба наших врагов будет предрешена. Мы посадим их на цепь во имя Христа, а любого, кто дерзнет нам противиться, осудим и развеем, как солому. О. Мы уже пришли.       Вниз вела массивная винтовая лестница - сразу за поворотом начиналась непроглядная тьма, и Альтеро опустил руку в карман, извлекая оттуда небольшой фонарь.       -Давно не приходилось созывать всех. На моей памяти…       -Как и на моей - лишь раз, - кивнула Тереза. - Но это должно быть сделано. Идем. Если мы не успеем до рассвета, придется ждать еще целые сутки, а наш график и без того уже поджимает…       В конце пути ждала тяжелая железная дверь - Альтеро пришлось изрядно повозиться со своими ржавыми ключами. Вырубленная в камне круглая зала, что лежала за ней, ассоциировалась у него с пулей, заряженной в ствол одной из самых ветхих замковых башен. Задрав голову, можно было разглядеть - если погода, конечно, позволяла - крохотное отверстие, откуда вниз сочились тусклый свет и талая вода - сейчас, впрочем, зале не доставалось и этого. Затворив за собой дверь, Альтеро и Тереза двинулись вкруг залы, каждый в свою сторону, останавливаясь лишь для того, чтобы установить в неглубокие пазы, испачканные застывшим намертво воском, что наслаивался здесь веками, новые свечи. Вновь сойдясь у дверей, почти что одновременно опустили руки в карманы своих облачений, достав одна зажигалку, а другой - коробок непромокаемых спичек. И снова - вкруг залы, теперь уже с молитвой. Теперь уже - запаляя один огонек за другим.       Стенных ниш было великое множество, но свечей - едва ли больше двух десятков. На каждой чернели тщательно выписанные буквы, каждая несла свое имя. Когда Тереза потянулась к очередному углублению - имя на этой, последней, свече было очень коротким - Альтеро резко подступил к ней, сбивая пламя.       -В нем нет нужды, - сухо произнес он.       -Разве отец не наказал тебе призвать всех, способных принять участие в походе?       -В нем нет нужды, - повторил Альтеро. - Наш брат Кат лишь на несколько шагов отстоит от законченных изменников. В нем никогда не было и половины того, что необходимо, чтобы принять права на наследство, и лишь чудо, что он вообще сохранил право считаться одним из нас. Я не желаю видеть его здесь. Не желаю здесь его наглого взгляда и его дерзких речей. Он, конечно, выступит в поход наравне со всеми, но я не желаю, чтобы он был призван, как Асколь. Пусть остается там, где его место…       -Я гляжу, годы тебя не смягчили, - хмыкнула Тереза.       -Он наплевал нам всем в лицо, - резко ответил Альтеро. - Сделал это уже очень давно, но я ничего не забыл, не думай. И никогда не забуду.       Свечи тихо тлели, капельки горячего воска скользили вниз, смазывая выписанные на них имена. Где-то в бесконечной дали от старого замка их владельцы просыпались среди ночи, разбуженные лавиной ярких, почти болезненных видений - те же, что в это время бодрствовали, слышали настойчивый зов. В своих и чужих домах, в пути или на мирской работе, каждый ловил слова, что шелестели в ушах вместе с тем, как где-то далеко-далеко, в каменном мешке древней твердыни, трещали, распадаясь, сделанные ими когда-то свечи.       Лишь одна так и осталась незажженной. Покидая залу, Альтеро, будто бы случайно, смахнул ее из ниши на пол, с холодным удовлетворением отметив, что та раскололась надвое. Рим, 15 октября.       Логово Золы было запрятано в совершенно непримечательном старом домике на Виа деи Коронари, совсем недалеко от моста Святого Ангела. На первом этаже потертого временем здания с грязно-рыжими стенами располагался крохотный антикварный магазинчик - чтобы добраться до квартир, нужно было либо проходить через него, либо обходить весь дом кругом, выискивая неприметную дверку со стороны двора. Не самый удобный путь - да еще все эти балконы, что, казалось, так и норовят, отколовшись, свалиться прямо тебе на голову…       Лету Цикурин передернуло. В который раз оправив свои монашеские одеяния, она прошла под небольшой аркой, оказавшись во дворе. Ветер неприятно холодил затылок, но это было ничто по сравнению с тем внутренним холодом, который порождал страх.       Бешеный, похоже, решил ее похоронить - как иначе объяснить то, что на это дело отправили ее, а не какой-нибудь отряд вышколенных убийц, недостатка в которых у Верта отнюдь не наблюдалось? Три ночи кряду, будучи не в силах заснуть, она перебирала все свои дела за последние два года, пытаясь понять, где же был ее промах, чем же она так провинилась, что епископ выбрал жертвой именно ее - и это после всего, что она…       Нет, нет. Неправильный подход. Ее заслуги он никогда не ценил и не собирается, ибо хорошую работу воспринимает как данность - те, кто позволяют себе работать плохо, у Верта на службе не задерживаются. Думать надо было о другом - стал бы он жертвовать тем, в кого столько вложил? Лета прекрасно отдавала себе отчет в том, что была обязана епископу почти всеми деталями, из которых складывалась ее жизнь. Ее образование, ее статус, ее защита - это и многое другое она имела лишь потому, что так когда-то повелел Верт, и если теперь он отправил ее почти на верную смерть…       За последнее время - ни единой ошибки. Вытащила данные о терминале из Ката, озаботилась подготовкой почвы для операции на “Всенощной”, что должна была перейти под контроль тамплиеров, успешно выступила в качестве посредника в тайных переговорах между епископом и Стальной ведьмой, доставила то, что последняя приготовила специально для будущего дела…       Но почему, почему же, дьявол все это дери, на это самое дело назначили именно ее? Неужели Верт желает, чтобы план, который он выстраивал годами, сорвался из-за какого-нибудь пустяка? Неужели он счел, что ее ресурс исчерпан? Неужели ему ее совсем, совсем не жаль?       Вот что-что, а последнее точно будет верным. А с остальным еще можно побороться - придется, если она хочет дожить хотя бы до завтрашнего утра. Вслушиваясь в собственное сердце, что учащенно билось с того самого момента, как она вышла из такси, Лета подошла к обшарпанным дверям и, придерживая рукой в перчатке перекинутый через плечо ремень небольшой сумки, шагнула внутрь, в холодный и сырой полумрак.       Подъем на нужный этаж занял достаточно много времени: Коста обитала на шестом, но пользоваться лифтом, который какой-то безумец втиснул в этот дышавший на ладан кусок истории, Лете как-то не хотелось. Вдавив кнопку звонка, она в который раз перебрала все существующие возможности - в том числе и ту, где она пускалась в бега, не желая рисковать шеей. Соблазниться этой мыслью, Лета, впрочем, не успела - дверь открыли практически сразу, и взгляд возвышавшегося на пороге Рудольфа впился в нее, заставив почувствовать себя под мощной струей ледяной воды.       -Вы опоздали на шесть минут, - изуродованное лицо зашевелилось, выплевывая несколько полных презрения слов. - Проходите, живее.       Стараясь не всматриваться в нависшую над ней морду - приятного там, наверное, не было и до ранения - Лета осторожно шагнула за порог, лихорадочно прикидывая свои шансы выбраться отсюда живой.       -Сюда, - не дожидаясь ответа, телохранитель Золы захлопнул за ней дверь и буквально толкнул к ближайшей стене. - Не двигайтесь.       Обыск в исполнении Рудольфа был механическим, равнодушным - там, где другие руки задержались бы хоть на секунду дольше, дав ей шанс, его прикосновения были холодны и грубы. Ее руку, что почти уже коснулась его плеча, Шенк грубо отбросил в сторону, к счастью для себя - старое красивое кольцо с отравленным шипом осталось не у дел. Жаль, очень жаль - она уже так привыкла к простой работе, что почти забыла, как порою приходится изворачиваться. Что ж, это лишь начало…но с ним определенно придется попотеть.       -Сумку сюда.       Сопротивляться смысла не было - и пока Рудольф осторожно выкладывал ее нехитрый багаж на столик у вешалки, Лете оставалось только рассматривать его - и квартиру. Три комнаты, каждая за своей дверью, каждая дверь прикрыта - из коридора ничего не разглядеть, сам коридор, похоже, сворачивает дальше на кухню - если, конечно, доверять запахам, что оттуда тянутся…выцветшие обои, тяжелые настенные часы…ничего примечательного, ничего, что дало бы понять, насколько страшный человек здесь обитает.       -Можете пройти, - закончив осмотр ее вещей, сухо произнес Рудольф. - Она ожидает вашего доклада.       -Я понимаю, мы…       -И того, что он будет коротким, - прервал ее телохранитель Золы. - Вторая дверь. Я сейчас подойду.       -А мои вещи? - встрепенулась Лета.       -Останутся здесь, - пожал плечами Шенк, поднимая со столика конверт с тяжелой сургучной печатью. - Это, как я понимаю…       -Да, - Лета тихо кивнула. - Все предварительные планы зимней операции. Без ее одобрения дальше ничего не пойдет.       -Это можете взять с собой, - всунув конверт ей в руки, Рудольф наградил Лету очередным тяжелым взглядом. - Поторопитесь. У нас и без того много дел…       Вот уж точно, много. И станет еще больше этой же ночью, когда на “Всенощной” будут обновлять печати. Существо, чье частичное освобождение она подготовила в прошлые месяцы, было, вне всякого сомнения, одним из самых гнусных обитателей американского форпоста - вряд ли Верт мог бы найти за столь короткий срок что-то, способное нанести больший ущерб. Погибнут десятки, если не сотни, а на тысячи счет перейти не успеет лишь потому, что люди Лесажа уже давно наготове - равно как и отряд самого Бешеного, который вступит в дело, едва начнется заварушка. От “Всенощной” и грядущих ужасов Лету надежно отделял океан и добрая половина Европы, но это не очень-то помогало преодолеть страх. К черту и ту тварь, и всех, кому суждено провалить ритуал, к черту тамплиеров, которых тоже поляжет немало. Ее голова сейчас в другой петле, едва ли не более крепкой - и имя ей Зола, которую, после долгих лет противостояния, Верт наконец решил удалить из мира живых. Эта старая мразь занимала свое место отнюдь не из-за красивых глаз, и пусть Коста и была искалечена до той грани, на которой многие обычно предпочитают сводить счеты с жизнью, ее разум вовсе не сдал так же, как тело. Одно неверное движение, одно слово, один взгляд - и эта немецкая машина для убийств, получив приказ Золы, придушит ее, не изменившись в лице, не поведя и бровью.       Проходя в комнату следом за Рудольфом, упершись взглядом в его широченную спину, Лета напряженно кусала губы. Она наблюдала за ним несколько месяцев, но они не принесли почти никаких плодов, кроме четкого осознания, почему этот человек был избран для своей должности. Судя по тому, что Лета видела, на человека он походил куда меньше, чем на машину. У Рудольфа не было бросающихся в глаза слабостей, не было увлечений и привязанностей, не было, казалось, вовсе ничего, кроме работы. Каждый его день был расписан по минутам, и в то время, когда он не исполнял свои обязанности - а такие дни бывали очень редко - изуродованный убийца, похоже, с трудом находил себе место, просиживая эти часы в каких-нибудь старых и тихих кафе, где не притрагивался к еде и питью, а лишь мрачно сидел, уставившись в окно. Пил он лишь из своей большой тяжелой фляжки, что всегда пряталась во внутреннем кармане костюма, а пищу, похоже, принимал лишь ту, что приготовил сам. Наблюдая за ним, Лета неделями пыталась найти хоть что-то, высмотреть хоть одну трещинку в броне, но пока что все усилия были тщетны. Рудольф был одинаково холоден и сдержан со всеми, вне зависимости от пола и возраста, держался подчеркнуто отстраненно и никому не позволял сокращать дистанцию - ни с ним, ни с объектом его охраны. В бою, конечно, она его не видела, но сомнений в том, что Зола, более не способная биться сама, нафаршировала своего уродливого рыцаря какими-нибудь совершенно дикими Таинствами, у Леты почти не было - будь дело иначе, эту парочку давно бы уже убрали с доски. Ступая за ним в комнату, она с горькой тоской думала о том, что осталось в коридоре, обо всех тех инструментах, которые обычно так облегчали ее работу. Авторучка с тончайшей отравленной иглой, что прокалывала палец того, кто ее включал - как знать, может, она смогла бы предложить ее Косте, когда та стала бы делать пометки в планах. Коробок спичек, где были надежно спрятаны крошечные, меньше ногтя, пилюли - одной, впрочем, было достаточно, чтобы свалить с ног взрослого человека. Нож для фруктов в упаковке, словно только что из магазина - ее давно научили разрезать плод так, чтобы одну его часть можно было употреблять без опаски, а другая принесла бы смерть. Четки, которыми можно было не только удавить - но и, разъяв крест, достать крохотное, но чрезвычайно острое лезвие…       Что ж, еще не все потеряно. В первую очередь нужно посмотреть, как ее примут, а уже потом, как только будет малейший шанс…       -Ну здравствуй, Лета, - хриплый голос Золы заставил ее замереть, едва войдя в комнату. - Давно я тебя ждала.       Комнату, где ее приняли, Лета вначале по ошибке приняла за библиотеку - но увидев через открытую дверь соседнюю, поняла, что таковой была, похоже, большая часть квартиры. Груды книг лежали на массивном письменном столе, ими же были плотно заставлены стеллажи. В одной этой комнате было, наверное, не меньше тысячи томов - самые редкие, самые ценные экземпляры, в массе своей старинные, в потертых кожаных переплетах. Коридор создавал обманчивое впечатление - стоило кому-то забраться дальше него, и выяснялось, что квартира была необычайно большой и дорогой: в глазах почти рябило от золота старинных переплетов.       Коста сидела за столом, закутанная в свое поношенное палаческое облачение - похоже, она настолько привыкла к нему, что просто физически была не способна расстаться с этим залатанным в нескольких местах тряпьем. Лицо ее было сейчас скрыто капюшоном, и за одно это уже Лета могла благодарить небеса - настолько изуродованных физиономий ей не приходилось видеть никогда, даже у жертв каких-нибудь гадких чар. Сухие руки Золы игрались с зажигалкой - крутили меж пальцев, щелкали крышкой, высекали пламя. Будь это кто-то другой, Лета сказала бы, что нервы у него не в порядке, но в руках Косты подобные жесты заставляли думать о другом пламени, пламени в крематорских печах, которые пришли на смену кострам инквизиции. Сорок пять лет в рядах палачей сделали свое дело - на этом существе почти не осталось живых мест, да и внутри нее, наверное, тоже было преступно мало живого. Вглядываясь в тьму под тяжелым капюшоном, Лета чувствовала, как объятья страха сжимаются все крепче. Нет шансов. Нет и не было. В левом кармане у нее лежал платок, который можно было прижать к лицу жертвы - один вдох и той останется только искать гроб попристойнее, вот только Коста всадит в нее пару пуль раньше, чем она поднимется со стула. В кармане правом была тонкая ниточка - на ней, как сказал тогда Верт, решивший поиграть со словами, и была ныне подвешена жизнь Золы. Ниточка, которую немудрено было пропустить при обыске - да что там при обыске, она сама еле-еле находила ее в кармане пальцами - несла в себе проклятье такой силы, что хватило бы прикончить, наверное, дюжину палачей - во всяком случае, если верить Стальной ведьме. Графиня изрядно потрудилась над этой мерзостью: по ее собственным словам, даже проклятья, сидевшие в тех пулях, что сразили когда-то безумного монаха Распутина, были слабее. Помимо ведьмы над орудием убийства трудился доверенный человек епископа из Ассамблеи - и применил все свое искусство, чтобы смерть оказалась завернута в оболочку из церковных чар, как горькая пилюля в конфету. Защита в этой квартире определенно была на месте, но раз никто не забил тревогу, значит все и правда шло по плану - по крайней мере, пока.       -Ты садись, садись, - хриплый голос Косты звучал почти миролюбиво. - Как там поживает епископ?       -Когда я его оставляла, разрывался между четырьмя телефонами, - сев на резной деревянный стул - не очень-то удобный - пробормотала Лета. - Нужно утрясти такое количество вопросов и договориться с таким количеством людей, что раньше зимы мы точно не управимся. Хорошо бы вовсе успеть до наступления нового года…       -Это в наших общих интересах, - проскрипела Коста. - Рудольф, не мог бы ты принести нам чаю?       Страж Золы сдвинулся в сторону дверей, и у Леты почти перехватило дух - о подобной удаче она и думать не смела. Как только он выйдет, она осторожно нащупает нить, и, разорвав ее надвое, осторожно бросит под стол - если ведьма не врала, то Цепи притянут ее сами, а остальное уже дело техники. Рука ее уже поползла было к карману, но немец так и не покинул комнаты - как оказалось, открытая дверь помешала ей увидеть столик в углу, откуда он и взял чайник и пару чашек. Дьявол, а какой же мог быть шанс…       -Епископ просил узнать, как обстоят дела в Лондоне, - тщательно маскируя следы раздражения, протянула Лета. - Все по плану?       -Что у нас, что у Башни, - кивнула Зола. - План этот, конечно, наглость чистой воды, но если с кого будущая королева и снимет головы за то, что ее подменили куклой, то уж точно не с нас.       -И чем же ее…отвлекают?       -Пришлось работать через кого-то из Бюро, - Коста пожала плечами. - А точнее, через Корону. Он, в свою очередь, использовал свои связи в…иных кругах, чтобы Башня получила ложные данные о перемещениях одного из Двадцати Семи.       -Это должно было заставить…       -Сработало как нельзя лучше. Эта полоумная сорвалась с места. В строгой тайне, конечно же. О том, что она охотится за ветром, известно до сего дня было только ее отцу и лорду-надзирателю.       Рудольф подошел к столу, поставив туда поднос с двумя небольшими чашками. Дотянувшись до одной из них, Лета обнаружила вплавленный в ручку крохотный камушек - и подняла взгляд, с немым вопросом уставившись под капюшон Золы.       -Ах, эти безделушки, - Коста подернула плечами. - Гости всякие бывают, ты же знаешь. Один подсыпать что-то норовит, другой - чары на посуду накинуть…а зрение у меня уже не то. Совсем не то…да и прочие чувства притупились. Вот и позаботилась обо всем…заранее, так сказать. Не прими на свой счет…       Лета едва зубами не заскрипела от досады пополам со злостью. Коста просто-напросто издевалась над ней, Коста видела ее насквозь…       -У вас большая библиотека, - отпив немного чая, пробормотала она. - Все сами собирали, да?       -Большей частью, - равнодушно ответила Зола. - Думаю, когда оставлю пост, открыть небольшой фонд…из того, что непосвященным в руки дать можно, конечно. Кое-какие приготовления уже ведутся. Каталоги вот составили…но мы отвлеклись от основной темы нашей встречи. Вернемся к зимней операции. Вы ведь принесли…       -Конечно, - Лета выложила конверт на стол. - Предварительный план основан на данных, полученных от Стальной ведьмы…уже есть мнение, что даже с подобной помощью нам все равно придется тяжко. Этот остров - чрезвычайно крепкий орешек.       -Ну что же, посмотрим… - Коста даже и не подумала прикоснуться к конверту с материалами. - Рудольф, если тебя не затруднит…       -Конечно, - кивнул Шенк, ломая печать и выдергивая пухлую пачку листов. - Вам прочесть, да?       -Было бы хорошо, если бы ты пробежался по основному, - бросила Зола, снова повернувшись в сторону Леты. - Я сама прочту все чуть позже, когда мы останемся одни, но уже сейчас не помешало бы знать, насколько все серьезно.       -Насколько серьезно… - несколько минут напряженно листая бумаги, Рудольф, наконец, заговорил - голосом еще более сухим, чем обычно. - Дьявольски серьезно, я вам скажу. Если бы мне предложили штурмовать логово кого-нибудь из Двадцати Семи или этот островок - я бы выбрал отнюдь не эту…Вторую Площадку.       -Что у нас? - коротко спросила Зола.       -У них там радаров больше, чем опилок в моей подушке, - покачал головой Рудольф. - Перекрыто все, и, сдается мне, перекрыто наглухо. Какие-то новые зенитно-ракетные комплексы, прочие железки…похоже, вся самая передовая техника в первую очередь достается этой “Атропе”, а уж потом думают и про остальные войска…Господи, у них там еще и для истребителей место нашлось…       -Это точно будет посложнее, чем обычно, - немного помолчав, произнесла Зола. – Что насчет магических элементов обороны?       -Двадцать страниц, и это в кратком изложении, как я понимаю, - Шенк грохнул на стол порцию листов. - Здесь, уж простите, вы сами лучше разберетесь…       -Посмотрим, посмотрим… - осторожно перевернув несколько бумажек, Коста зашлась кашлем. - Дьявол, знатно накрутили…чтобы это хотя бы прощупать, понадобится половина похоронки…       -Скорее, вся, - вздохнул Рудольф и уставился на Лету. - Башня еще не прислала свой ответ насчет Батальона?       -Нет, - встрепенувшись, ответила Лета. - Но епископ упоминал, что больше половины личного состава они точно не смогут выделить. Хорошо если четверть…       -Куда важнее то, сколько готова выставить Могила, - прохрипела Коста. - Без них мы и близко не сможем подобраться ко Второй Площадке…нет, тут определенно будет над чем подумать…наедине, - с последними словами она вновь подняла голову, и Лета почувствовала, как по телу снова пробегает холодок. - Благодарю за материалы. Вы свободны.       -Но епископ…       -Епископ получит свой ответ, когда я смогу его надлежащим образом оформить, - отрезала Зола. - В конце концов, он лишь промежуточное звено.       -Но епископ хотел, чтобы вы…       -Меня абсолютно не волнует, чего хочет этот никчемный болван, - Зола чуть подалась вперед - столь внезапно, что Лета едва не свалилась со своего стула. - Я знаю, о чем он думает. Я знаю, чего он добивается. И, конечно, я знаю, зачем здесь ты.       Страх приковал ее к стулу, словно гвоздями. Не способная сдвинуться с места, Лета следила за тем, как Коста скидывает с головы капюшон, обнажая свое кошмарное лицо. Как улыбается - уродливый разрез на гадкой маске.       -Юлиан очень, очень старается, - Зола вставила в зубы сигарету, щелкнула своей зажигалкой. - Он шел к этому моменту чертовски долго. Преимущественно по трупам, - она выпустила облачко дыма. - Одних ему удалось запугать, других купить, но вот меня он может убрать с дороги лишь в гроб. Конечно, он никогда и ничего не делает сам. Убийство? Боже упаси - он, наверное, и курице-то шею не свернет. И это при том, что одними подписями на нужных бумагах он погубил, наверное, в три раза больше жизней, чем я за все время службы…       -Послушайте, я… - задыхаясь, забормотала Лета.       -Он не может послать меня на верную смерть, он не может до меня дотянуться…во всяком случае, как он делал со многими другими, - спокойно продолжала Зола. - Но он знает, что такой момент, как сейчас, нельзя упускать. Командование зимней операцией, всеми нашими силами, которые примут в ней участие, я возьму на себя, а одна эта мысль заставляет Верта впадать в то бешенство, которым он так славен. Я ждала чего-то подобного, но не думала, признаться, что он настолько труслив…с чем он тебя послал, Лета? Какое же оружие он выдал против меня?       С каким-то запоздалым удивлением она чувствовала, что страха почему-то больше нет. Не осталось вовсе. Интересно, так и должно быть перед смертью?       -Только не говори мне, что эти бездарные попытки подсунуть мне или Рудольфу какую-нибудь отраву были всем, на что ты способна. Я ужасно расстроюсь от того, как низко нас ставит твой хозяин.       -Если я расскажу, вы…я смогу уйти? - выдохнула Лета.       -А есть ли в том смысл? - вопросом на вопрос ответила Зола. - Допустим, я тебя отпущу - но мы все прекрасно знаем, как Верт относится к неудачникам. А особенно - к тем, которые его предали…       -Я…я смогу сбежать…       -Сомнительно. Крайне сомнительно, - почти устало произнесла Коста. - Уж тебя-то он без труда отыщет и накажет соответственно твоим…заслугам. Не лучше ли закончить все здесь, чем омрачать остаток твоей и без того жалкой жизни позорным бегством?       Терять было уже, в общем-то, нечего. И потому она ответила, взглянув прямо в жуткие глаза Золы.       -Нет. Не лучше, - прорычала Лета, навалившись на стол. - И не бросайтесь громкими словами. Вы пускаете их на ветер - мне нечего стыдиться в целой жизни.       -Вот как? - усмехнулась Коста.       -И нет ничего, за что бы я эту жизнь отдала, - чувствуя, как ее колотит все сильнее, произнесла Лета - остановиться у нее никак не получалось, пусть она и желала. - Что, неужто вы ждали от меня чего-то иного? Вы все на этом помешались, знаете ли…честь мага, гордость палача…достоинство человека, - она горько рассмеялась. - Пустой перезвон. Я забыла о том, что это все значит, забыла еще до того, как меня подвели под Восьмое, до того, как Верт выкупил мою жизнь. Я не такая, как вы, с вашими высокими целями, хитроумными планами, вашими разговорами о чести и достоинстве. Я…я нормальная, вот! - найдя подходящее слово, произнесла она. - Верт меня купил, но если речь идет о жизни, то я готова к перепродаже. Назовите мне цену. Назовите мне условия. Дайте мне жить, и я буду делать все, чему меня научили, делать для вас, как делала для него. Мне, в общем-то, совершенно все равно. В этом мире нет ничего, достойного того, чтобы отдать свою жизнь. Не было и не будет, - вновь заглянув в страшное лицо, она закончила уже почти спокойно. - Что вы хотите знать? Я расскажу вам все, если вы меня выпустите отсюда живой. Все до капли, если пожелаете.       -Оружие, - отрывисто произнесла Зола.       Руки дрожали. С трудом нащупав вспотевшими пальцами заветную нить, она швырнула ее на стол.       -Вот, подавитесь, - прошипела Лета. - Пока что оно запечатано. Проклятье должно сработать, когда разрываешь нитку. Тянется к тем Цепям, что ближе всего к ней окажутся. Что делает - не знаю. Да и знала бы - вряд ли бы поняла до конца…       -Занятно… - Коста тихо кивнула Шенку. - Сделай милость, сожги для меня эту дрянь. Нет-нет, я пока еще про нить…       -Вы…вы сказали… - чудом не прикусив себе язык, забормотала вновь Лета.       -Я сказала тебе отдать нам оружие, - глядя, как Рудольф окунает драгоценную нить в пламя зажигалки, Коста откинулась назад в кресле, сложив сухие руки на коленях. – Больше ничего. Ни слов, ни, тем более, обещаний. Но, честно говоря, мне совершенно не хочется марать ковры твоей кровью…       -Значит я…я свободна?       Зола молчала.       -Я…я могу идти? Я ведь вам все…       -Как же ты только оказалась у Верта? - задумчиво протянула Коста. - Как он тебя отыскал? Где?       -А вам не все равно? - со злостью бросила Лета в ответ. - Случилось так, что однажды у меня появился выбор между работой на него и смертью. Или тюрьмой, что есть смерть растянутая. Проще говоря, выбора не было. А потом…ну что, что вы хотите услышать? Исповеди моей хотите? - воскликнула она. - Да, все, что у меня в жизни было, было по приказу Верта. Деньги от него, крыша над головой - тоже от него…и образования я бы без приказа не получила…да и вообще, загнулась бы уже давно… - она уставилась в пол. - Думаете, из благодарности работаю? Да сколько лет уж прошло, столько никто не благодарит! А почему тогда работаю? Во-первых, потому, что деваться некуда…кем я была, он знает, и будет надо - вернет, откуда взял…или просто…в канаву, с пулей в затылке…что я, не знаю, как враги его кончают? Саму его душегубы учили на таких…стрелять учили…ну что, довольны? Еще чего угодно вам послушать?       -А во-вторых? - холодно спросила Коста.       -А то сами не понимаете, - оскалилась Лета. - А вроде старая, умная. Восьмое, разве не ясно вам? И то, что оно дает.       -Восьмое таинство не только дает, но и требует.       -Смотря как трактовать, - Лета нервно усмехнулась. - По факту, как мне когда-то объясняли, бедной и больной, с кровью на руках, так оно и осталось. Крыши выше просто нет, - очередной смешок. - Делай что изволишь. Почти Телемское аббатство из книжки, вы так не думаете?       -Ты твердишь о правах, но ведь и сама не смогла отвертеться от обязанностей, - погрозила ей сухим пальцем Зола. - Скажешь, не так обстоят дела?       -Так, - кивнула Лета. - Цена есть всегда, тут я согласна, но давайте дальше пойдем. В чем мои, как вы выразились, обязанности состоят? Копать грязное белье для Бешеного, подводить кого он скажет под пулю или под петлю…или в печь, не так уж важно, правда? С кем он скажет - с тем я и буду. Буду говорить, если надо, буду спать, если надо, буду…черт, да вы и так все знаете. Это цена, положим. Не такая уж и страшная, если на вас посмотреть - мне-то за магами гоняться не надо, да Апостолам головы откручивать. А что я за то покупаю? А все, - она нервно закинула ногу за ногу. - Вообще все, что захочу. Могу сотворить, что угодно, и Бешеный меня прикроет. Церковь в его лице меня прикроет. От чего угодно, если ей это не слишком дорого выйдет - ну так и я меру знаю, если уж на то пошло. А захотят меня предать, захотят на смерть бросить, как к вам вот сейчас привели - так ведь снова Восьмое. “Делай, что изволишь”, так ведь, разве нет? Вот я и делаю. Все, что за Восьмым - не грех. Значит, и его предать - не грех. Как по мне, и без Восьмого не очень-то на него бы тянул…все же жить хотят, правда? Ну, все у кого с головой в порядке…       -По-моему, этот разговор затягивается, - пробормотал Рудольф. - Думаю, ее стоит либо пристрелить, либо вывести вон…       -Погоди, - одними губами улыбнулась Зола. - Мне вот интересно ее…трактовки послушать. Больше интересно только, сможет ли она таким образом перед Бешеным за провал свой оправдаться.       -А я вроде все уже сказала, - фыркнула Лета. - Первый раз правду говорю, между прочим, черт знает за сколько лет. Все, что в голове вертелось…       -Такую помойку, как твоя голова, поискать еще надо, - прохрипела Коста. - Но разговор и правда слишком уж долго идет. С кем-то другим я и не прочь, но с тобой…нет, с тобой, пожалуй, и правда закончим. Рудольф, выведи нашу гостью на воздух. Вещи не возвращать - нужно же нам что-то на память оставить. И чем на Верта подавить…       -Вы ничего не докажете, - глухо произнесла Лета, поднимаясь со своего места. - Мало ли, что я с собой ношу? Я не пыталась…       -Что и как мы докажем, касается кого угодно, но только не тебя, - очередная гадкая улыбка. - И за словами следи. Не забывай, Восьмое - дверь, что в обе стороны открыть можно. Мне тебя убить - тоже не грех. Так, удовольствие на часок…       Ноги Леты были как деревянные - кое-как дотащившись на них до дверей, она вдруг обернулась.       -В который раз убеждаюсь…       -Что-что? - подала голос Зола. - В чем же именно?       -В этом мире все наперекосяк, - прислонившись спиной к дверям, как-то отстраненно пробормотала Лета. - Вам так не кажется? Я Бешеному уже сколько лет сорняки помогаю выпалывать - а в ответ ничего, ни слова, ни жеста даже… - она вздохнула. - Не то, чтобы я сильно ждала, но…как бы вам сказать…       -Обида дерет? - хмыкнула Коста.       -Не без того, - кивнула в ответ Лета. - Но и еще скажу. Вы вот никогда не думали, как о вас потом говорить станут? Тогда, когда вам уже не ответить будет…       -Мы работаем не ради благодарности, - сухо произнесла Зола. - Но тебе, я думаю, это бесполезно объяснять…       -Паршивый у нас расклад, не находите? - всеми правдами и неправдами оттягивая момент, когда ее, наконец, выведут вон, к неизбежной смерти, проговорила Лета. - Вот убила бы я вас - сколько бы цветов на могилке-то оказалось…сколько людей бы пришло…а помру я, никто и не затылка не почешет. А ведь одно дело делали.       -Так уж и одно, - очередная усмешка.       -Это все частности, - резко ответила Лета. - Пиши кто книгу про нас, вы бы все героями были, один краше другого. Что вы, что Филин, что его головорезы…а моя была бы роль - в канаве придорожной ноги протянуть, с пулей в черепе - и никто не потрудился бы, я вас уверяю, даже строчки в мою защиту написать, с моей глянуть сторонки…а почему, знаете? Не нужны никому такие герои, как я. Я ведь что? Я ведь всего лишь свое дело делаю, да не прошу с того сверх меры…       -Рудольф, проводи…       -Погодите, ну. Дайте человеку надышаться перед смертью, - лицо Леты исказила вымученная улыбка. - Вот, хотите, вам аналогию проведу?       -Ну попробуй…напоследок.       -У вас какие любимые книги в детстве были? Хотя дайте сама угадаю - пособия по фехтованию какие-нибудь, небось, каталоги демонов… мне вот Дюма нравился. “Граф” тот же, например…но шут сейчас с ним. “Трех мушкетеров”, наверное, даже вы читали?       -Кто не читал… - очередное пожатие плечами. - К чему ведешь-то?       -Да так… - задумчиво и спокойно произнесла Лета. - Вот говорят, что книга вроде о доброте, мужестве и дружбе, а я что-то всегда другое в героях видела. Атос? Меланхолик-алкоголик, в угоду своим замшелым понятиям аристократизма кончил жену без суда и следствия, даже в деле не разобрался. После этого стал, похоже, женщин вообще ненавидеть, повернулся на мести-то. Портос - чревоугодник, хвастун и альфонс. Спит с женой старика-калеки и не стесняется при этом обирать ее путем шантажа, зная, замечу, что это старика того деньги. Арамис - типичный псевдосвятоша из ваших кругов, в церкви неплохо прижился, да и там, замечу, ни одной юбки не пропускает. Д` Артаньян? О, наш герой. Ворует деньги квартирного хозяина, сдает его в тюрьму, чтобы спать с его женой, когда та исчезает, идет к другой, попутно не упустив и третьей…похитил чужую переписку, подложил своей, стравил людей чуть ли не до смертоубийства, проник в чужую постель под чужой же личиной, там же, на ходу, взял контракт на убийство человека, которого из-за его подложных писем обвинили…за то вновь попросил расплатиться постелью, и еще удивился, что его зарезать попытались! - Лета желчно рассмеялась. - Эта вот честная компания всем хамит на каждом шагу, за косой взгляд любого зарезать готовы. Элитная королевская рота, что королю рога наставлять помогает. В процессе убивают сотрудников, как бы сейчас сказали, служб специальных, да еще за доблесть это выставляют. Вся четверка плетет интриги, помогая друг дружке сводить личные счеты - ну там, жену замочить, пунктик у человека видимо, на почве пьянства…а духовное лицо, что честно страну объединить пытается, вынуждено контрразведкой заниматься…       -У этого всего будет конец? - сухо спросил Рудольф.       -Дай девушке выговориться, - Зола продолжила сеанс обмена кривыми улыбками. - У нее весьма интересные параллели, как видишь, в голове вырисовываются…       -Скорее, очевидные, - раздраженно бросила Лета. - Вы все - вот такие же, с позволения сказать, герои. А тем, кто самоотверженно выполняет поставленную начальством задачу, как и там - казнь положена, и ничего кроме. И, как и там, вы с меня еще до смерти все, что можете содрать, сдираете, только документа об особых полномочиях нет, уж простите - другим шкуры свои прикрывать будете, другое Верту на стол вам ваша наглость выложить подскажет. Я, наверное, и не увижу того уже…       -Скорее всего, - равнодушно произнесла Коста. - Ну, что же, выговорилась, позволь и мне кое-что сказать напоследок. Не того ты выбрала. Верт - обыкновенный паразит. Цепкий, хитрый порою - не без этого. Но выше головы ему не прыгнуть. Не быть ему твоим кардиналом. А вот свою судьбу ты весьма точно предсказала.       -Я…       -Проводи гостью, Рудольф. Пусть подышит воздухом в раз последний…       Уйти далеко не получилось - она даже не успела выдохнуться. Черный автомобиль со знакомыми до боли номерами перегородил узкую улочку, которой она бежала уже добрых минут десять. Дверь распахнулась, и, вся сжавшись в ожидании выстрела, Лета лишь через минуту поняла, что все еще жива.       -Внутрь, быстрее.       Лета была шокирована вторично - на заднем сиденье сидел Юлиан Верт собственной персоной. Слишком ошарашенная, чтобы спорить, она забралась в машину, и та тотчас же рванула с места. Немного придя в себя, Лета заметила, что их еще больше, чем она думала поначалу - рядом с водителем была Стальная ведьма. Какого дьявола…       -Ты хорошо сработала, - просипел Верт. - Как по нотам.       -Я…я что? - севшим голосом выдохнула Лета. - Я же не смогла…ее и пальцем не…       -Верно, - кивнул епископ. - Но этого от тебя и не требовалось. Так или иначе, Коста мертва. Мертва уже пять минут…       -Четыре, - не оборачиваясь к ним, холодно произнесла графиня.       У Леты закружилась голова. Уставившись на проносящиеся мимо них дома, она заговорила - глухо, совершенно ошалело:       -Вы ведь сказали, что я должна их отравить. Вы сказали…       -И ты, я полагаю, приложила к тому все усилия, которые, конечно же, были напрасны, - повернулся к ней Верт. - Зато отвлекла внимание этой старой падали от того, что было действительно важно. Видишь ли, проклятье было при тебе, но далеко не там, где я сообщил…       -Что…но ведь я…       -Верхний слой из наших чар, так? - криво улыбнулся епископ. - Там они одни и были, говоря начистоту. Все твое внимание было приковано к ним, равно как и к другим нехитрым способам отправить эту парочку в мир иной, и, разумеется, от Косты это укрыться не могло. Зато вот конверт она упустила.       -Не она, - вновь поправила Верта ведьма. - Ее рыцарь.       -Именно, - епископ оскалился еще шире. - Само собой, она не захотела зря рисковать даже с такой мелочью, как конверт с документацией. Он ведь его открыл для нее, не так ли?       -Да, но…       -Кто сломал печать, тот и попался, - прохрипел Верт. - Я, конечно, думал, что она возьмет его сама, но так вышло даже лучше. Проклятье прошло через натянутую на этого обормота защиту, как нож сквозь масло. Как только ты вышла, госпожа Базилевская обо всем позаботилась.       -А Коста…       -Я все видела его глазами, - равнодушно произнесла Августина. - Эта особа была готова почти ко всему…       -Но уж точно не к тому, что Рудольф столкнет ее кресло с лестницы, - усмехнулся Верт. - А сам он уже третью минуту как лежит под балконом…       Лету передернуло. Страх все еще не желал отступать - напротив, он почему-то запустил сейчас в нее свои когти еще глубже, чем прежде.       -А если бы я…если бы я не справилась? - наконец выдохнула она. - Если бы они меня не отпустили живой?       -Значение имело письмо, - пожал плечами Верт. - И то, чтобы кто-нибудь из них его открыл.       Машина неслась по улицам Рима - так, словно за ней гнались сейчас все до единого обитатели ада.       -Надеюсь, вы помните условия, на которых я оказала вам эту небольшую услугу, епископ, - устало глядя в окно, произнесла графиня.       -Разумеется, - пожевав губы, ответил Верт. - Теперь, когда последняя преграда, наконец, убрана с пути, теперь, когда одна ночь отделяет нас от власти над “Всенощной”…не волнуйтесь, госпожа Базилевская. Теперь-то меня уже ничто на свете не остановит.       -Кроме, разве что, вашей небрежности в отношении людских ресурсов. Потеря этой особы станет для всей вашей структуры весьма тяжелым ударом, не так ли?       -Лес рубят… - епископ снова закусил губу. - Или как там говорят у вас в стране. Так или иначе, отступать уже поздно. Я позабочусь о том, чтобы все внутренние распри были отброшены прочь, ибо настало время вновь оставить свои дома и объединиться под знаменем Господа.       -Очередной крестовый поход… - задумчиво пробормотала графиня.       -Нет. Нет-нет-нет, мы больше не используем такие слова, - ухмыльнулся Юлиан. - Лета, как там говорят эти американские свиньи?       -М-м-м…миротворчество?       -Точно, - улыбка епископа стала еще шире. - Думаю, пришла нам пора сотворить немного мира… Вторая Площадка.       В кабинете главы “Атропы” безраздельно царствовали тьма и тишина, но звон ключей, а несколькими мгновениями позже - распахнувшаяся дверь - положили конец их правлению. Переступив через порог, полковник зажег свет, и, не раздеваясь - все равно скоро уходить - прошествовал к столу, затворив за собой. Присел в скрипучее кресло, некоторое время тупо смотря куда-то перед собой - пока рука, шарившая по карману, не выудила оттуда небольшой конверт.       Письмо попало в его руки уже давно - через несколько дней после того, как Стальная ведьма и ее сообщники покинули страну. Процедура взлома ее мастерской была, по сути, чистой формальностью - никто, в том числе и он сам, не надеялся на успех. Можно было, конечно, начать бомбардировать Директорат запросами, и добиться, рано или поздно, явления кого-нибудь из красного списка, кто был способен решить проблему - но глава “Атропы” прекрасно понимал, что нужды в подобных вещах не было. Все мало-мальски ценное Августина наверняка спрятала или перевезла черт знает куда еще задолго до побега - как человек, знавший ее столько лет, он почти мог за то поручиться. Это было формальностью, постылой и глупой - побиться какое-то время лбами о защиту ведьмовского логова и перебросить людей уже на реальную работу. Это было формальностью - и потому он очень удивился, что в тот день на “острове глухих заборов” посланный Второй Площадкой отряд встретил какой-то маг.       Послание, которое Августина передала с одним из своих коллег, было предельно лаконичным - и предназначалось лично главе “Атропы”. То был конверт - небольшой, из старой, успевшей уже пожелтеть, бумаги, конверт, скрепленный, помимо тяжелой печати, какими-то настолько жуткими чарами, что посыльный стремился побыстрее избавиться от него, жалуясь на головную боль. Сорвать печать было решительно невозможно - нехитрый инструментарий, испробованный полковником, попросту проходил сквозь нее или вовсе ломался, лишь коснувшись конверта, прибегать же к услугам магов он не рискнул. Как-никак, второе послание - устное - было предельно четким. Конверт предназначался лишь ему одному - и должен был открыться в нужный час. Все это время письмо пролежало в его кармане, и лишь сегодня утром, одеваясь, Щепкин обнаружил, что печать потекла.       Включив откровенно тусклую настольную лампу, глава “Атропы” осторожно расправился с конвертом при помощи ножниц, и, вытянув оттуда листок бумаги, присмотрелся к аккуратному почерку графини…       “Если это послание оказалось у тебя, Константин, значит, нам все-таки не удалось договориться миром. Вряд ли я тому сильно удивлюсь - с годами ты становился все непримиримее - так что единственным, что может меня разочаровать, будут, по всей видимости, собственные способности к убеждению. Но перейдем к делу.       Я, наверное, все уже рассказала тебе о той вещи, что зовет себя Каем, равно как и о том, почему мы обязаны остановить эту вещь любой ценой, так что не станем повторяться. Если это послание оказалось у тебя, Константин, значит, я не только не смогла убедить тебя внять гласу рассудка, но и успешно - в этом, впрочем, сомнений у меня почти нет - покинула страну. Вероятнее всего, я заключу за ее пределами союз с Церковью и Ассоциацией магов, и, можешь быть в том уверен, передам им любую информацию, которую сочту необходимой раскрыть.       Прежде чем ты сочтешь это послание своего рода проявлением злорадства, коим оно нисколько не является, я перейду сразу к сути. Если моим новым союзникам удастся сорвать операцию “Красная смерть” и уничтожить Кая раз и навсегда, у меня не будет нужды что-то предпринимать по отношению к вам. К сожалению, велика вероятность, что куда больше, чем Кай, их тревожит планетарный терминал - и они не остановятся, даже если первый секретарь перестанет отравлять мир своим существованием. Они придут к вам, придут с огнем и мечом, доказывая тем самым, что нисколько не изменились за прошедшие столетия, что готовы броситься рвать глотку любому, кто посмеет оспорить их власть. В этом случае мне придется раскрыть им куда больше - и можешь быть уверен, я отвечу на их вопросы. Ты прекрасно знаешь, Константин, что оборона Второй Площадки не является для меня тайной - в конце концов, я была среди тех, кто помогал возводить ее магическую часть. Они спросят меня, Константин, и я им отвечу. Я скажу, где и когда они должны атаковать. Я скажу, что является вашим слабым местом. Можешь быть уверен, я скажу достаточно, чтобы планы их вторжения оказались безнадежно зависимы от моих слов.       Наверное, ты желаешь знать, в чем же вся соль? Все очень просто, Константин…”.       Скользнув взглядом по последним строкам, глава “Атропы”, не сдерживаясь, выругался. А потом почувствовал, как против его воли на лицо начинает наползать кривая, полубезумная ухмылка.