Psychotiс 2

― О чем ты говоришь, Элисон? — папа редко называл меня Элисон. Он всегда называл меня Элис, и иногда Элли, а Элисон я слышала только тогда, когда что-то натворила. Папа был зол. И удивлен одновременно. Я тоже была зла. — ты сама понимаешь, о чем просишь? Нет, я не понимаю. Я не понимаю, зачем я это делаю и что мне это даст. Я не понимаю, зачем я прошу папу отвести меня к Гарри. Я вообще ничего не понимаю. ― Конечно понимаю, — натянуто ответила я, устремив взгляд на отца. — веди меня. Прямо сейчас. Он удивился еще больше. Теперь он встал с кровати и подошел ко мне, схватив мой подбородок. Я начала вырываться, потому что от одного его касания дрожь проходилась по моему телу, от одного его касания меня начинало тошнить. Он — чудовище, а чудовищам в моей жизни нет места. ― Я не думаю, что это хорошая идея, Элисон. ― Мне все равно, что ты думаешь. ― Он держал тебя в заложниках! Он издевался над тобой! Он продавал тебя… Как ты можешь просить меня об этом? ― Ты убивал людей. Как ты можешь дотрагиваться до меня? — сухо спросила я, отойдя на шаг назад. — веди меня. Надеюсь, что ехать нам придется недолго. ― Поверь мне, недолго. Ты пойдешь в этом? Я осмотрела себя. Поношенная пижама, которую я не снимаю с пятнадцати лет. Да, я пойду в этом. Гарри не стоит того, чтобы я переодевалась ради него. Папа кивнул головой и начал надевать на себя штаны. Я вышла из его комнаты, громко выдохнув. Что я делаю? Еще не поздно остановиться и сказать ему, что я передумала, пойти спать. Но быть в кровати еще хуже. Обычно я сплю по четыре часа максимум, и все эти четыре часа мне снятся сны, от которых я постоянно вздрагиваю, когда вспоминаю их. В них всегда присутствует Гарри. И сны эти бывают разными. И в каждом Гарри хочет убить меня. Я прислонилась к стене, ожидая, когда же выйдет папа. Почему-то мне казалось, что он специально тянет время и не выходит из комнаты, надеясь, что я передумаю и пойму, что идея — настоящий бред. А знаете, почему я так думаю? Потому что мой отец никогда не заставляет себя ждать, и лучше он выйдет на двадцать минут раньше, чтобы быть уверенным, что он не опоздает, чем в назначенный срок. Он говорит, что может образоваться незапланированная пробка, или на дороге будет авария, или найдутся еще способы, чтобы задержаться. И я следовала его примеру. Но сейчас он выводит меня из себя, поэтому я хотела зайти к нему в комнату и грозно предупредить, чтобы он выходил, но он опередил меня. ― Ты не передумала? — с надеждой в голосе спросил он, отчего я усмехнулась. Наивный. ― Нет. Давай быстрее. Я удивляюсь себе. Удивляюсь тому, как я разговариваю со своим отцом, который был для меня всем и на которого я бы никогда не подняла голос. Сколько себя помню, кричал всегда на меня он, а не я. Я понимала, что ему тяжело без мамы, ему тяжело воспитывать меня одному, я прощала ему его крики. Но теперь я сомневаюсь, что это было из-за мамы. Но я все равно старалась с ним не спорить и соглашаться во всем, дабы избежать последствий. А сейчас я разговариваю с ним так, будто я его начальник, который может приказать ему все, что захочет, а он будет обязан это выполнить. Мы поменялись местами. Мы вышли из дома, и я направилась к его машине, но папа не шел за мной. ― Чего ты стоишь? — спросила я, начиная раздражаться. ― Нам не туда, — ответил он, развернувшись вправо. Я с непониманием пошла за ним, и каков был мой шок, когда он остановился у двери, ведущей в подвал. Наш подвал. ― Что? — этот вопрос я задавала не ему, скорее это был показатель моего шока. Я думала, что он увез его в другой конец города или увезет в какое-то тайное место. Черт возьми, я думала, что он ненавидит его так, что вообще вывезет его из страны, но мы стоим у нашего подвала! Нашего подвала! Я не стала задавать ему вопросов. Я просто не могла произнести ни слова, я была настолько поражена, что… Папа достал связку ключей и, долго их перебирая, наконец нашел нужный и открыл дверь. Я никогда не ходила в этот подвал. Было лишь пару раз, и то с отцом. Мне всегда казалось, что здесь находится какая-то бабайка или кто-то, кто убьет меня, как только я перешагну порог. А теперь в нашем подвале действительно человек, который убил бы меня при первой возможности. Внутри было темно, и все внутри начало невольно сжиматься, я начала сомневаться в том, хочу ли я этого, мне хотелось развернуться и уйти, но на вопрос папы: «Ты все еще этого хочешь?» я ответила да. Теперь мне некуда деваться. Папа включил свет, и я увидела его. В самом центре подвала, на стуле, весь связанный. Его голова была опущена. Как только я посмотрела на него, мои колени задрожали и начали подкашиваться, и папа, будто заметив это, подхватил меня. ― Не надо, — сказала я, и он отошел. Все мои воспоминания, которые покинули меня на это время, вернулись вновь. Я закрыла рот рукой. Это так странно, что я сейчас стою около него. Так странно, что связана не я, а он. Видимо, он услышал наши шаги и поднял голову. Его глаза начали щуриться от света, видимо, здесь давно никого не было и все это время он сидел в кромешной темноте. Огромные темные круги рисовались под его глазами, его кудри были спутаны, причем ужасно, и я думаю, что любая расческа не смогла бы это исправить. Его скулы, которые были раньше едва заметны, теперь очень сильно выделялись, что говорит о том, что он не ел. Долгое время. Все его лицо было в синяках, рот заклеен, а руки стали худее, чем были раньше. Он сам стал худее. Я подошла к нему ближе, да, я безумно боялась, но то, что он был связан и, конечно же, его лицо говорит мне о том, что вряд ли он сможет навредить мне. Его глаза посмотрели на меня, и в этот миг они расширились, он начал пытаться вырываться, что-то мычать, от чего я отскочила. ― Не бойся, — сказал отец. — он не навредит тебе. Я слабо верила в эти слова. ― Оставь нас, — сказала я. Господи, что я несу? Господи, зачем я говорю это? Но я не могу остановиться. Будто мое тело и мой рот сейчас отдельно от меня делают что хотят. ― Что? Я не оставлю тебя с ним, — заявил папа. ― Нет, оставишь. Я хочу, чтобы ты ушел. Он смотрел на меня, я смотрела на него. Его лицо стало напряженным, в принципе, как и само тело. ― Я буду за дверью, — ответил он. Дверь закрылась. Теперь мы одни. Я и причина моих кошмаров. Он все еще смотрел на меня, но мне не было страшно. Точнее, было, но не так, как раньше. Сейчас я чувствовала власть. Гарри все еще что-то мычал мне, и поэтому резким движением я сорвала ленту с его рта. ― Какие люди, — саркастично произнес он. Он пытался выглядеть таким же крутым. Но голос выдавал его. Он был дрожащим. Ужасно дрожащим. Я ничего ему не ответила. Я просто подошла ближе, рассматривая его лицо. Его губы расплылись в безобидной усмешке. Его забавляет эта ситуация или мне кажется? Вряд ли ему сейчас весело. Я не думаю, что ему страшно, но я вижу, что он волнуется. Гарри Стайлс волнуется. Надо же. Внезапно я ударила его по щеке. Дала пощечину. Я впервые даю кому-то пощечину, и если бы в прошлом мне сказали, кого я ударю, я бы не поверила. Но, как ни странно, его голова даже не сдвинулась с места. ― Слишком слабо, — сказал он. — ты такая же бессильная. ― А ты, я смотрю, в форме, — заметила я и ударила его еще сильнее. Потом еще. Я вкладывала в удар все больше сил, и я видела, что теперь ему больно. Но он все равно улыбается. Зачем он улыбается? Он пытается вывести меня? Пытается доказать мне, что он сильный и независимый и то, что его держат здесь, его совершенно не волнует? Если это так, то у него это плохо получается. А если быть точным, то вообще не получается. ― Я думал, что больше никогда тебя не увижу, принцесса, — тихо произнес он. ― А я видела тебя каждый раз. Каждую ночь, когда ложилась спать. Даже будучи на свободе я чувствую себя в ловушке. Ты испортил мне жизнь, — сказав это, я ударила его кулаком в живот, отчего он сильно закашлялся. Когда он назвал меня принцессой, то я пожалела, что в моей руке нет ножа или пистолета. Я бы прикончила его. Прямо здесь. Каждый раз, когда я била его, то чувствовала прилив силы. Я чувствовала себя все сильнее и сильнее, и это не потому что я имею над ним власть. Он сидит привязанный к стулу, ничего не может сделать, его лицо напоминает мертвеца… Это действительно мотивирует. ― Я делал это не специально. ― Ты похитил меня, и это было специально. Сука. Теперь ко мне пришел гнев. Но я не била его. Я просто стояла и смотрела на него, надеясь, что его замучает совесть, надеясь, что он поймет, что разрушил мою жизнь, жизнь девушки, которая жила и не подозревала, что ее настигнет такой кошмар. Но он улыбался, не сводя с меня глаз. Его взгляд не изменился. Пусть он ничего не может сделать, он все равно чувствовал, что может контролировать мной. Это он так думал. ― Скажи спасибо своему отцу, ведь если бы он не убил мою семью, то ты бы наверняка сейчас была бы на Мальдивах, — ответил он, сжав руки в кулак. Гнев отступил. Черт. Почему каждый раз, когда я понимаю, почему он сделал это, то я чувствую жалость? Я всегда сочувствовала людям, и эта привычка все еще со мной, даже в такой момент. Я не могу больше здесь находиться. Мне нужно срочно на свежий воздух. Куда угодно, даже в собственную постель, только выйти отсюда. Я не хочу больше видеть его наглую рожу, которая издевается надо мной. Он издевается надо мной. Он не прекратит этого делать. Я медленно развернулась назад и направилась к двери. ― Я скучаю по твоим сладким губам. По твоему красивому телу. Я скучаю по тебе. ― Иди к черту! Сиди и сгнивай здесь! Надеюсь, что к утру ты сдохнешь. С этими словами я выключила свет, оставляя его одного в этой темноте, вышла за дверь, громко хлопнув дверью.