Omega Plus

      Как Джухён и думала, Тэён бросила ее на выпускном. Было даже не больно, наверное, влюбленность в Суён, сыграла роль подушки безопасности, позволив Бэ не разбиться насмерть, только отделаться ссадинами и синяками, которые на вкус склизкие как рептилии. Мерзкий привкус на языке Джухён прицепился назойливым репейником, не выплюнуть и желудок не вывернуть прямо на школьный пол, прямо под ноги Ким Тэён. Ее платье светло-голубое, цвета апрельского неба, хоть старшая и родилась в марте, но вкус репейника в гортани не меняет настоящая дата ее рождения. Привязанность к Тэён так и не проходит, так же как и влюбленность в Суён, которую не выжить силой, не выловить намыленными руками.       В любом случае, Джухён уже все слова Тэён знала наперед, знала, что никаких извинений не будет. Уже видела дважды в глаза эту самую Йерим, на которую ее заменили. Она видела в этой девочке свое старое отражение, словно устремила взор на дно стеклянной бутылки. Йерим думает, что Тэён панацея и излечение, возможно, думает точь-в-точь как Джухён когда-то. И даже, может, на месте Джухён стояла другая и также примитивно осматривала ее, с толикой сожаления и скорби. Может, и до Тиффани кто-то стоял точно также. И от осознания того, что Тэён как мессия, неизбежна, у Бэ перед глазами не впервые все поплыло вниз, как корабль, свернувший не туда, прямо в водопад, где мощь удара об воду смертельная. А Тэён токсичная, и Йерим надо быть поосторожнее с людьми, которых она добровольно подпускает к себе без лишних жеманий я не готова, а сразу с напором и ногтями, рвущими грудную клетку до ребер с криками, с холодными пальцами. Тэён зайдет в нее, как к себе домой, настроит все под себя, как каналы на новом телевизоре, чтобы все было как на старом.       У Тэён один круговорот не меняющийся маршрут, где Джухён пройденная, а Йерим еще неиспытанная. Джухён хочется подойти к новой малышке и подсказать, навести на путь, еще ею не увиденный. Сразу рассказать о всем в Тэён, что ей нравится, от чего она заводится, а от чего тошнит. Но нечто внутри, где все раньше горело для Тэён, мешает и шагу двинуть в чужую сторону, хоть слово вымолвить — все отсохло и зубы сводит выматывающими вибрациями. На этом все, ни шага с места — ни для Йерим, ни для Тэён. Суён подходит исподтишка тихо сзади и очерчивает через рубашку лямки ее лифчика. И спрашивает: — От чего тебя так трясет? — ее карамельный голос, ее кошачьи повадки, глаза — два горящих в темноте алмаза, устремленные в ее спину, как на карту сокровищ, заставляют ноги подкоситься, но не упасть. Тэён десять минут назад как отчалила от причала Джухён, но она только очнулась, благодаря рукам нового яда, бегущего феромонами по венам. — Заболела, — как же, черт возьми, ей хочется крикнуть, что главная часть ее жизни десять минут назад испарилась, словно и не было. То, что заставляло ее кричать, ненавидеть, изучать свои же возможности покинуло ее в трудную минуту, когда больше всего надо, когда Суён подкрадывается, приглядывается к сердцу, проходя хитрым путем сразу к артерии на шее. И лишь бы запустить туда свои клыки поглубже, испить, забрать. Еще чуть-чуть, и нет Джухён. И ее любовь, привязанность больше никому не помешают. — Тогда не трогай меня, — сладко до скрежета зубов, ее голос притягивает все желания, затягивая удавку на шее до последнего в жизни всхлипа. Она отдергивает руку, словно от прокаженной и отходит на три шага назад, чтобы обойти болезненную Джухён и встать к ней лицом, потому что у Бэ лицо убитое, но прекрасное в своей погибели.       Джухён вымученно давит из себя улыбку, смотря на Суён и думая, что не сможет никого заразить, ибо не считает себя переносчиком инфекции. Поэтому пусть Пак Суён не волнуется, Ким Тэён передается только половым путем. А душа кричит спасите новоприбывшего, или ревность сдавливает грудь жестянкой-обручем, или же Джухён не готова какого-то старого отпустить во что-то новое, когда сама углубиться в это самое новое боится. Суён смотрит на нее неодобрительно, словно способна читать мысли, ждет ответа, а Джухён медлит. — Не трону. — До поры до времени, — добавляет она, наклонив голову вбок, ну точно кошка! Пантера-охотница, с чуткой реакцией на слабого противника. Джухён же загнанная лань, которая бежала от львицы, да забежала к пантере на обед. И львице уже стала неинтересна. Хотелось ли лани что-нибудь в повествовании сейчас изменить, будь на то возможности? Нет, и точки даже не убрала лишней. Все равно съедят, и уже не важно как, кто с преклонением, кто со всей томящей страстностью. Итог один — слабый — не жилец, ни в мире людей, ни в мире животном.       Чаще надо было головой думать, а не бросаться в омут. Пусть сейчас Джухён и сидит посередине, но у нее в движении вправо – скалы, влево – пропасть. Слишком картинные Тэён и Суён вырисовываются стихийными бедствиями. И если Тэён была скалами с острыми пиками-камнями, то в глубинах пропасти Суён — представлять страшно что творится, не то чтобы осмелится посмотреть. А Джухён все падает, пролетая первый километр и останавливается во времени, думая о теплом море и летнем пляже, которое она никогда не получит, хоть и со всей силой мечтает. Омега привыкла оступаться, осознавая, что потеряла ориентацию не только в пространстве. — Есть какие-нибудь дела на сегодня? — взмах волос, словно воздушным черным шелком, у Джухён пальцы к ее голове тянутся да только мысленно, она никогда не осмелится прикоснуться к ней по-настоящему. Их неудавшийся первый поцелуй жалит сердце и Джухён не хочет испытывать подобного больше. Суён подходит на шаг ближе, забывая, что Джухён недавно брошена и больна своим одиночеством, и скользит ногтем по воротнику Джухён, никак не задевая кожу. Умышленно, чем нечаянно. — Нет, — красный ноготь без рисунка перебегает вниз по левому плечу, поражая все слабости Джухён, омега горит в истоме. Еще никогда легкие касания не заводили ее так сильно. И это лицо напротив, хитрое, сквозившие лицемерием —сексуальное. Губы пухлые, целовать-не перецеловать, от одного их вида — у Джухён в голове перекати поле, и Бэ так неопрометчиво засматривается на Суён. — Знаешь, меня никогда не интересовали девочки, — карамель стекает с ее губ словами, так сладко, так полно и нежно. Суён пахнет горячим шоколадом, который Джухён нельзя — аллергия. Вся кожа покрывается красными пятнами и долго не исчезает. Будет ли такое от Суён? — И что тебя заставило изменить свое решение? — ей не хватило смелости задать вопрос еще тогда, в парке, но сейчас, спустив все на тормозах, ее рот не слушается голоса разума. А девушка напротив улыбается и ее пальцы цепко хватают чужое запястье, срывая пуговицу с манжета. Суён берет в рот сначала указательный палец, а потом средний. Рядом с ними ни души.       Она смотрит в ее глаза, а в них пленительный огонь разгорается, ее бесстыдный рот не останавливается и вязкая горячая слюна стекает с пальцев Джухён по внутренней части ладони, где линии жизни лежат паутинкой и ждут своего часа, чтобы порваться. Бэ видит ее розовый шершавый язык между фаланг, кошка Суён кусается и из ее гортани прорываются стоны. Она закатывает глаза, словно ест что-то вкусное, а свободная рука Джухён лезет под чужой свитер, чтобы ласкать живот, спину, каждый позвонок. Суён выгибается под чужую шероховатую ладонь и грудью касается груди Джухён, выпуская пальцы изо рта и напоследок кусая подушечки.       Две девушки движутся к рядом стоящей колонне, чтобы под напором их порыва не пасть на пол. Джухён чувствует спиной исходящий холод камня, но тело Суён раскаленное, словно недавно выкованный метал. Суён обнимает ее за талию руками-веревками, чтобы бедра теснее соприкасались. Джухён запутывается в чужих волосах и запрокидывыет голову назад, давая любовнице больше территории своего тела для ласк. Пак облизывает ее ключицы, губами оттягивает тонкую кожу. Рубашка Джухён уже наполовину расстегнута, позволяя другой омеге увидеть соблазнительный нежно-кремовый лифчик. Суён опускается ниже, отпуская талию Бэ из своего плена, одним рывком разрывает оставшиеся четыре пуговицы на рубашке Джухён. Лямки лифчика скатываются с плеч Бэ, и Пак пальцем поддевает левую чашечку, позволяя той ускользнуть вверх, за ней ползет и вторая. Обнаженную грудь Бэ ласкает холодных воздух и Суён. Для нее старшая, словно неопознанный объект, который следует изучить. Пак не знает все тонкости женских прелюдий, но интуитивно (на взгляд Джухён), все делает верно. Бэ даже не уверена, что Суён раньше омеги не интересовали.       Грудь Джухён алеет засосами, и ноги сами собой раздвигаются в сторону, зазывая. Суён бы еще одну минуточку, лишь бы ее губы не были тронуты. Но Бэ мимолетно касается их, совсем немного и Джухён тянется к ним вновь, хочет поймать, но Суён уворачивается, приближаясь лицом к шее Бэ и старшей остается только кусать ребро ладони, чтобы не кричать сильно громко. Суён улыбается и обдает теплым дыханием куда-то за ухом. Это тепло застревает где-то в волосах Джухён и не хочет испаряться. — Ты хочешь знать почему? — ее шепот и руки, сжимающие бедра Джухён. И она будто бы ничего не слышит, плавая в формалине. — С мальчиками уже не так вставляет.       Суён отходит назад, кончиком языка облизывает уголок губ, словно очерчивая контур. Полуголая Джухён видится ей призраком, бледная, худая с синяками и отметинами. Она тяжело дышит, и холод колонны никак не может привести ее в чувство. Джухён, поздно сообразив, заворачивается в рубашку, совсем позабыв про лифчик, который сполз до живота. — Встретимся как-нибудь, — Суён кокетливо подмигивает и направляется к двери. И когда дверь с тихим хлопком закрывается, Джухён медленно скатывается вниз, царапая кожу спины, она кусает свой кулак, чтобы не вскрикнуть. Она еще никогда не делала это с кем-то так открыто. Тэён не посмела бы сделать нечто подобное так нагло. Ким и была жестче. Но при ней и Джухён не стыдилась своего мокрого нижнего белья. Maybe I don't want you either, Может, я тоже не хочу тебя, We're both unsettled nighttime creatures, Мы оба неустроенные ночные создания, Shadow preachers, nighttime creatures. Проповедники тени, создания ночи.

—Zella Day – Shadow Preachers