Визерис. Путь Златоглавого.

…Удобный случай представился, когда Дейенерис решила отправиться к холмам, попросив всех остальных остановиться. Воспользовавшись этим, я поспешил передать Визерису следующее… Из письма сира Джораха Мормонта лорду Варису. Копия снята Тимьеном Сувиньоном, скромным историком. - Я умираю… Какая нелепая смерть для истинного Таргариена… - Визерис поймал руку рабыни, пытаясь притянуть ее к себе. – Слушай меня, слушай. Тело мое пусть сожгут со всеми достойными Таргариенов почестями, сестра обязана проследить… Если бы ты знала, как мне сейчас больно… Возьми меч, он не совсем мой, но плевать. Подари его Дени на память о ее великом брате… О, Семеро, оборвите мои страдания, имейте сердце… А ты, Лисса… Возьмешь мою заколку из драконьей кости. Иллирио говорил, что на нее можно безбедно прожить в Пентосе целый год… А!!! Зачем ты мучаешь меня, женщина?! На чем я остановился? Моему милому другу, кхалу Дрого, я завещаю свою кобылу. Пусть она верно скрашивает его ночи, когда у Дени будет лунное кровотечение… И еще… - Мой господин, я уже закончила. – Лисса отставила горшочек со жгучей мазью и аккуратно отерла руки. - Тогда увы, смерть отменяется до вечера. – Визерис приподнялся на локте, страдальчески глядя на рабыню. – Ну за что мне все это? Начинался пятый день похода кхаласара, и поначалу крепившийся принц уже откровенно подумывал о том, чтобы сдохнуть. Четыре дня, с рассвета до заката, они были в седле. И за эти четыре дня последний Таргариен стер об это седло все, что только мог, получив страшные кровавые мозоли. Руки Визериса ощупали ягодицы, и его лицо наполнилось страданием. - Моя задница, ее так любили девушки. Лисса, там совсем страшная картина? - От моих мазей все понемногу заживает, но Ренли Баратеон на вас в ближайшее время точно не позарится. - Иные с ним. Солнце уже взошло? Дикари опять лезут в седла? - Увы, мой господин. Страдальчески закатив глаза, Таргариен прицепил усыпанные рубинами ножны с мечом, направляясь на поиски своей лошади. Кхаласар шел, оставляя за собой вытоптанную степь. Нестерпимо пахло потом, лошадиным навозом и перебродившим молоком, которое здесь, казалось, хлебали даже дети. Кружили хищные птицы, слетаясь на трупы павших лошадей и летящую на землю требуху - беззубые старухи свежевали туши прямо в катящихся повозках, чьи доски безобразно разбухли от крови и чернели от крупных мясных мух. Но хуже всего была пыль. Она, казалось, была везде, начиная от воды и заканчивая лицом, которое к концу дня походило на глиняную маску. Все это было невыносимо. Визерису казалось, что его зашвырнули в какой-то иной мир, который хочет только его долгой и мучительной смерти. Все чаще принцу вспоминался мудрый Иллирио, просивший его продолжить гостить в своем залитом солнцем особняке. Ах, если бы эти дикари были достойны доверия… Шум падения отвлек Таргариена от мыслей о прохладных сводах пентоских вилл. Визерис придержал лошадь, разглядывая пожилого дотракийца с короткой седой косицей, который только что бессильно свалился с седла. Как рассказывал Мормонт за ночной трапезой, дотракийский мужчина, который не может весь день держаться на лошади, не мужчина. Мужчина севший на телегу - позор своего племени. Теперь принцу было особенно любопытно поглядеть, как родня, окружившая упавшего шумной толпой, будет решать эту проблему. Сверкнувший на солнце нож потемнел от крови. Сыновья принялись молча разгружать дерево с телеги, чтобы развести погребальный костер. Принц тронул поводья. Он наконец понял, почему не видел в кхаласаре ни единого старика. День сменяла ночь, ночь сменял день. Бесконечный поход по безликой степи… Неизменное синее небо, неизменный топот копыт, неизменное молчание Дрого в ответ на все его вопросы об армии… Кормились скудно. Конина, немного фруктов, сыр, черствый воняющий лошадьми хлеб. Иногда, если на пути кхаласара попадались леса и рощи, к столу подавалась похлебка из набитого зверья и птицы. Впрочем, Визерис быстро охладел к этой еде, когда на него из миски безглазо уставился полусырой трупик лемура. Сестру он видел только по утрам и вечерам. Днями она скакала впереди кхаласара, а он старался держаться вместе с основной массой дикарей, рассматривая то, что должно было стать его войском. И увиденное ему очень не нравилось… К счастью, хотя бы тело понемногу привыкало к седлу и страшные мозоли исчезали, что позволило принцу расширить выбор поз, в которых он развлекался с Лиссой. С паршивого кхаласара хоть… Все случилось в очередной безликий (какой по счету? И Семеро не скажут) день. Отмахиваясь от слепней, принц гнал лошадь вперед кхаласара, чтобы найти свою сестру или служанок. Еще с утра у него кончилось вино, а дотракийцы вокруг не понимали ни его слов, ни протянутой под нос пустой фляги. Эх, зря он отпустил Лиссу набрать новых трав для ее мазей… - Мой принц, стойте! Джорах Мормонт кинул коня наперерез, стоило Визерису начать объезжать стоящий на холме авангард. - А, мой верный рыцарь! Что у тебя? - Вы не можете ехать дальше. - Не могу? Да ты что… - Визерис ударил лошадь пятками направляя ее вперед, но рыцарь ухватил ее за узду. - Дейенерис приказа вам оставаться на холме. Она сказала, что ей надоело ваше общество. - Что? – Визерис наклонил голову. Не гневно – пока еще просто непонимающе. – Я не понял того, что ты сказал. - Я тоже был поражен, мой принц. – Мормонт покачал облысевшей головой. - Я пытался сказать, что она не имеет права приказывать правителю Семи Королевств, но Дейенерис крикнула, что вы не правитель, а лишь Король-попрошайка, который обязан склоняться перед волей кхалиси сорокатысячного кхаласара. Визерис шатнулся в седле даже не осознавая, как страшно перекосилось его обычно красивое лицо. Разум услужливо уступил место драконьей ярости, и он ударил лошадь, кинув ее в степь вслед за сестрой. Последним осмысленным действием было движение пальцев, отстегнувшее меч, он знал, что сейчас может и убить. Лошадь неслась, почти по человечески крича под его ударами, в высокая трава хлестала по ногам. Одинокая девичья фигурка внизу холма. Кровавая гримаса на его лице. Комья земли из под копыт. Подняв лошадь на дыбы, принц навис над сестрой огромной черной тенью. – Как ты смеешь! – в глазах Визериса плескалось бешенство. – Как ты смеешь командовать мной? Мной! Пелена ярости застила рассудок, соскочив с лошади и чуть не упав при этом, он ухватил сестру за плечи, тряся ее словно куклу. – Не ты командуешь драконом. Ты понимаешь это? Я – владыка Семи Королевств и не подчинюсь приказам бабы какого то лошадника. Ты слышала меня? Ты слышишь меня? Она оттолкнула его прочь. Этого было достаточно, чтоб мир окончательно истаял в застилающем глаза алом мареве. Теперь перед ним был только ее размытый силуэт. Убивать - сейчас он хотел только одного. Пусть она восхвалит Семерых, что он успел отстегнуть свой меч. Что-то обожгло его, обвивая шею и валя на землю. Жесткая трава иглами впилась в тело. Гортанные крики и улюлюканье оглушили Визериса сильнее удара. Неподкованные копыта били в землю прямо около головы. – Чхого спрашивает, хочешь ли ты его смерти, кхалиси… - голос одной из служанок раздается совсем близко. Визерис захрипел, пытаясь ослабить кнут. По тонким пальцам алыми ручейками стекала кровь. Бесполезно. Захват крепок. Легкие горят, будто натертые жгучим перцем. – Нет. – наконец слышится голосок сестры, в котором чувствуются неприятно властные нотки. Презрительные слова на дотракийском. Хохот в ответ. – Куаро считает, что у него следует отрезать ухо, чтобы научить уважению. Визерис попытался выкрикнуть, что он советует отрезать самому Куаро, но кнут слишком туго перехватывал гортань. Силуэты, только смутные силуэты над ним. В глазах темнеет от удушья. – Скажи, что я не хочу, чтобы ему причиняли боль, – распорядилась Дени. Кнут резко дернулся, кидая его на колени перед сестрой и только после этого ослаб, повиснув на шее мертвой змеей. Стоящие над ним дотракийцы снова грянули хохотом, глядя на растоптанного дракона. Он уже не мог справляться с унижением. По щекам потекли слезы. – Я предупреждал его, что такое может случиться, миледи, – голос сира Джораха Мормонта - мед с сахаром. – Я просил его остаться на гребне, как вы приказали. О чем он? Какая просьба? - Возьмите его лошадь, – приказ Дени сиру Джораху холоден. – Пусть брат мой пешком возвращается в кхаласар. Визерис охнул. Он понял, какой смысл вложен в это оскорбление. – Нет! – измученное горло превратило его слова в полукрик-полувизг. – Ударь ее, Мормонт. Побей ее. Это приказывает твой король. Убей этих дотракийских псов и проучи ее. Убей всех! Ответом ему был презрительный взгляд рыцаря, поспешившего отвернуться к его сестре. – Он пройдется пешком, кхалиси. - Ты же присягал мне, ублюдок… - почти прошептал принц глядя в спины всадникам, что с гигаканьем скрылись в клубах пыли, нагоняя уходящий кхаласар. Все стихло. Он бессильно упал в траву, отрешенно глядя на рыжих муравьев, тащащих цикаду прямо по грязному шелку его рукава. Шум сминаемой травы. - Лисса, если ты сделаешь еще шаг или откроешь рот, то я отыграюсь на тебе так, что ты неделю не встанешь с постели. Убирайся. Я сказал, убирайся!!! Шаги стихли. Мгновенно. Принц лежал на выжженной земле, не мигающее глядя в зенит. Сосущая пустота неба была сильна схожа с тем, что творилось сейчас в его голове. Интермеццо II Она не верила в то, что это могло произойти с ней. С ней!!! Руки судорожно скидывают с полок тяжелые фолианты. Она помнит каждую строчку из них. Почему она помнит каждую строчку из них, но не помнит половины своей жизни? Под руку случайно попадает кинжал, и она со злостью швыряет отточенную сталь в пестрое чучело попугая. Сверкнув над головой замученного пернатого, нож со звоном разбивает окно. - Прекрасно… Просто прекрасно…ПРОСТО ПРЕКРАСНО! - кинутый следом канделябр сносит и попугая, и реторты, и остатки уцелевшего витража…