Ритуал

— Не, ну это уже никуда не годится, — пробурчал трактирщик своему постоянному клиенту, местному матросу, который не просыхал сутки на пролёт. — Мало того, что посетителей — раз-два и обчёлся, так ещё и посмотри на них. Одни нелюди и шваль эта. Ты только глянь на эту морду разбойничью! Если бы мог, я его не то, что под свой кров не пустил бы — на улице десятой дорогой обходил бы. Хоть платит знатно, и то хорошо. Матрос уныло кивал. Ему то что — пусть старый проныра-трактирщик чешет языком сколько угодно, лишь бы наливал побольше и покрепче. — Эй, ты! Прекрати ножичком своим стол ковырять! Хватит портить моё имущество! «Разбойничья морда» искоса глянул на хозяина и неохотно спрятал большой охотничий нож за халяву добротных сапог. Ему тоже не по душе такая компания. Если бы не эта эпидемия красной трясучки в порту, он бы уже давным-давно отправился за Скалистое море. Нашёл бы себе местечко поприличнее, вина постарше да девок посимпатичнее. А так ему уже который день доводилось довольствоваться кислым разбавленным пивом и каждую ночь гонять блох из постели.  Подхватив из тарелки оставшийся кусок холодной телятины, поднялся и вышел на улицу. Он поднял повыше ворот плаща, чтобы спрятаться от противного ветра и моросящего дождя. Нет, надо поскорее отсюда сваливать. Вот только до ближайшего порта не один день пути, и то неизвестно, как там обстоят дела. Всё как-то странно в этой глуши, никто ничего не говорит, ни сплетен, ни слухов, ни новостей. Все как будто притаились, до сих пор чего-то ждут или же никак не придут в себя. Уже прошло почти двадцать дней с Ночи Гнева и почти столько же с начала эпидемии в порту. После выполнения работы, сначала он отсиделся в столице и сильно удивился, когда узнал об убийстве ведьмы, удивился ещё больше, когда оказалось, что убитыми оказались хранительница рода Совы и её дочь. Надо же! У неё была дочь, эта женщина не прекращает удивлять. Такое событие подняло даже больший шум, чем смена правителя, однако же, в ту же ночь умер и старый князь. Почти даже мирно и легко, в окружении детей и слуг. Потом ведьмы устроили фарс под названием суд. Нелепые дуры. Вся их власть держится только на предрассудках, традициях, человеческом недалекомыслии и именах рода. От их магии остались только красивые жесты и те крохи знаний, которые сохранились во времени. Но смерть Совы… Они боялись её, те кому хватало мозгов боялись её, это точно. И когда она умерла, что-то изменилось, как будто еле слышный звук, или тишина перед грозой. Что-то витало в воздухе. Даже эти шарлатанки должны были это почувствовать. И они чувствовали, они боялись. Всё затихло, всё замерло, всё ждало. Пока не грянула Ночь Гнева. А потом всё, ничего не случилось. Однако, все до сих пор сидят по своим норам и дрожат от страха. А он застрял в этой дыре. Мужчина сплюнул и пошёл к полученному дереву в надежде найти хоть какое-то укрытие от скверной погоды. Во внутреннем кармане он отыскал трубку и мешочек с табаком. И даже это удовольствие скоро закончится. Нет, больше ждать нельзя — нужно искать иной путь отсюда. Набивать трубку в перчатках — то ещё удовольствие, но он наловчился делать это достаточно быстро и уже достал кресало, когда возле его ног проскользнула красная тень, а потом почти сразу же в него с разгону врезался молодой парень. — Прошу прощенья, — даже не взглянув на него пролепетал парень, и собирался помчать дальше. Но не тут то было. Мужчина схватил парнишку за ворот освободившейся рукой, другой достал изо рта трубку. Он почти поднял в воздух парня и развернул к себе. Тот в ответ удивлённо уставил свои ярко-голубые глаза. Мужчина нехорошо усмехнулся. Вот и развлечение — драки чудесно поднимают настроение. — Я вижу, ты неприятностей ищешь, парень? Что уставился? Думаешь, можно вот так вот налететь на человека и тебе ничего не будет? — Я ше изфинился, — немного осмелел парнишка и вырвался из хватки. Этот не из робких, хорошо. — И что мне твои извинения? Подними, — и мужчина указал на кресало. Парень нахмурился, но спокойно наклонился, чтобы поднять выбитый предмет. Однако же на пути оказался сапог разбойника. Искусно отделанный сапог из красной кожи. Мужчина хмыкнул и улыбнулся страшной улыбкой, глаза зло смотрели на противника, в тёмных, почти чёрных глазах как будто проскакивали искры. Или же это был отблеск от трубки. Незнакомец втянул дым и поднял бровь. — Ну? Парень покраснел до кончиков ушей, сжал кулаки до белых костяшек пальцев и хрипло произнёс: — Я не ищу драки, но если фы думаете меня оскорбить, я не собираюсь сдершифаться. — Вот и отлично, — выпустив клубок дыма, ответил мужчина, и нанёс первый удар.

***

Их отвлекло громкое шипение. Рядом стояли арахны, две разъярённые арахны. Они были слишком похожи друг на друга, так, что мужчине сперва даже подумалось, что у него в глазах двоится. Но нет. Они скалили на него острые белые зубы, тонко заплетенные косы извивались над головой, как гадюки, норовящие укусить если только отвлечёшься. Все черты заострились до того, что любое сходство с человеческими лицами казалось случайностью. Мужчина оставил в покое парня, который и так уже еле держался на ногах. Но всё же держался, мальчишка даже умудрился оставить противнику пару синяков, хороший парень. Он полностью сосредоточился на арахнах, быстро просчитывая, на какие уловки и манёвры они могут пойти. Нападать на них он не собирался, нет, до такого он ещё точно не докатился. Нападать не будет, а вот защищаться — вполне. Однако, как только он оставил парня, ближайшая женщина успокоилась, мгновеньем позже — вторая. Всё же они были очень похожи. Скорее всего это мать и дочь и… Он перевёл взгляд на мальчишку. Некие схожие черты проявлялись и у него, правда, кровь на лице мешала полностью убедиться. — Сфетозар, хфатит фалятся на семле. Ты нушен отцу, — не отводя холодных синих глаз от мужчины, тихо проговорила мать. Парень неуверенно поднялся на ноги, сестра помогла ему идти, подставив плечо и только раз обернулась чтобы бросить на мужчину злой взгляд. Женщина ещё некоторое время смотрела на незнакомца. Он нервно и как-то даже смущённо прочистил горло, слегка поклонился и принялся искать трубку, которую куда-то дел в пылу драки. — Хорошего дня и светлой дороги Вам и Вашим детям. Но женщина не ответила, зато наконец-то оставила мужчину одного. Он облегчённо вздохнул, ещё раз мысленно выругал это захолустье и пообещал себе, что в ближайшее время точно отсюда уберётся. Слишком дурно влияет на него местное общество — сегодня избил сына арахны, а завтра, гляди, ещё бороду отпустит до пояса, как некоторые местные старцы. Кошмар. А парень-то не промах. Ему бы такого ученика, жаль только, что он учеников не берёт.

***

У воздуха был такой необычный запах. Странный, странный запах. А может… Нет, как же холодно! Мелания плотнее укуталась в старую шаль, но это совсем не помогло. Ткань уже давно насквозь промокла и от того разгорячённое от жара тело ещё больше озябло. Девушка шла уже давно, еда закончилась ещё прошлым утром, где-то тогда начался и моросящий дождь. Болезнь, а она была уверена, что это болезнь, выжигала последние силы, но она же и гнала её вперёд. Только одна мысль в голове: нужно бежать, бежать, бежать… И не могли её остановить ни крестьяне, к которым она забрела после нескольких дней блуждания по лесу, ни остатки здравого разума, что бежать-то ей некуда. И она бежала. Сердобольные женщины дали ей старое платье и лёгкую шаль, и немного еды в дорогу. А когда девушка ушла, то облегчённо вздохнули — пошла и хорошо, больше эта проклятая бедняжка не их забота. Почему это проклятая, удивлялись некоторые, на что им с мудрым видом отвечали, что где же это видано, чтобы не проклятая дева по лесам бегала, разодетая как княжна, простоволосая как ведьма да ещё и безумная, как яга? Под такими доводами рушилось любое недоверие. И вот она шла промокшая, босая, голодная и больная. Каждый шаг, каждое движение отзывалось болью во всём теле, мысли, будто также сжигаемые жаром, медленно ворочались в голове и то и дело возвращались на один путь: бежать, бежать, бежать. Мелания упала в первый раз и подняться уже не было силы. Она начала шарить руками вокруг себя, как будто что-то искала. — Где же он, где же он? Я его высушу. Бежать, мне нужно бежать, — и девушка снова поднялась на ноги. Вся в грязи, вся в слезах. Сделала несколько шагов и снова упала. Больше не вставала. Сжалась калачиком, плотно закрыла глаза и ждала. Сейчас они придут, сейчас догонят, сейчас догонят, сей… Больше она в себя не приходила.

***

Можно собрать народ с окрестностей — он здесь точно не единственный, кому нужно на другой берег. Торговцы точно согласятся. Если идти быстрым шагом, то до вечера можно добраться до ближайшего городка с рынком, куда не дошла эпидемия. Там он соберёт людей и прощай унылый трактир на краю мира. К тому же лучше в ближайшее время не показываться на глаза арахнам, а они поселились там же, где и он — больше негде. Мужчина поднял повыше воротник плаща и продолжил свой путь. Он шёл уже около часа, когда на его пути что-то оказалось, то ли камень, то ли… Нет, человек. — Да чтоб вам травой зарасти, — выругался он и подошёл поближе. Если болезнь дошла сюда, это значит, что выберется он не скоро. — Эй, ты живой? — он пнул тело грязным сапогом. Никакого ответа. Обошёл, посмотрел с другой стороны. Э, да это девушка. Лицо замазано грязью, но длинные волосы и юбка говорят о том, что он не ошибся. Он вздохнул и наклонился проверить, бьётся ли сердце. Бьётся. А жар кожи слышно и через перчатку. Больна. Мужчина приподнял волосы, чтобы посмотреть, есть ли сыпь на шее, нет, не видно. И глаза не красные, только воспалённые, крови нигде нет. Отлично. Хотя, это он поторопился. Если оставить её здесь, то кто-то наткнётся и поднимет тревогу, забрать с собой — тоже тревогу поднимут. Унести подальше от дороги? Унёс бы, если бы сам не путешествовал постоянно. Его так же не раз подбирали на пути и ещё даже более мёртвого чем она сейчас. Задача непростая. Он поднял девушку на руки и пошёл обратно. Чем хорош его трактир — так это тем, что там народа мало, а значит, что и проблем будет меньше.

***

— Э! Э-е-е-е! Ты что творишь? Это что? Убери! Убери это вон! — трактирщик схватился за волосы и бегал туда-сюда, боясь наблизиться к своему непутёвому постояльцу. — Караул! Помогите! Убивают! — он захотел взбежать по лестнице вверх к комнатам, но на полпути вернулся, сел на ступеньку и заплакал. — Убивают. На его крики сбежались немногочисленные постояльцы и столпились за спиной хозяина. Все замерли. — Это обычная горячка, никакой сыпи. Можете проверить. Люди ожидающе уставились на трактирщика. Он заметил из взгляд. — Что? Я? Не, я не пойду. Вот пусть она пойдёт, — мужчина выловил из толпы маленькую голубоглазую девочку. — У шипунов этот, как его, имунет, во! Пусть она смотрит. Девочка начала вырываться из цепких рук, звать маму и плакать. — Тронеш мою сестру ещё хоть рас, шифотное, останешьса бес рук. Девушка, которую охотнику уже доводилось видеть сегодня утром, освободила сестру и измерила обидчика холодным презрительным взглядом и спустилась. Таким же взглядом она наградила и его, потом деловито взглянула на больную, убрала волосы с шеи, чтобы посмотреть, нет ли сыпи, так же серьёзно оглядела лицо и замерла, бросила испуганный взгляд на мужчину. Он это, конечно же, заметил и внимательно всмотрелся в лицо находки. Неужели чего-то не заметил, неужели что-то пропустил. Да нет же. Тем временем арахна заглянула в глаза. — Она не больна. По залу прокатился облегчённый вздох. — Отнеси её к нам. Шифо, — и ушла не оглянувшись.