Такие разные

      Они уже целую ночь сидят над датападами в обшарпанной комнате, которую начальник военной базы, запинаясь и бледнея, назвал лучшей в штабе. Инспекция самого Главнокомандующего заставила местных вояк выйти из близкого к анабиозу состояния и изрядно попотеть, в кратчайшие сроки предоставляя статистические отчеты о вооружении, имеющемся на балансе полузаброшенной базы, о количестве и состоянии военной техники и о личном составе, несущем здесь службу.       Траун недоумевает, зачем Вейдеру вдруг потребовалось ворошить эту заплесневевшую древность: судя по растерянным лицам бойцов и штабных канцеляристов, а также информации о технической оснащённости базы, они едва ли знают, что клонические войны давно завершены. Имперская шестерёнка на воротах воспринимается ими как некий охранный магический символ, симпатичный, но бессмысленный.       Визит Главнокомандующего здесь расценивается как конец света. Локальный конец их уютного сонного мирка.       Трауну не нужно обладать какими-то сверхспособностями, чтобы чувствовать, как устал и раздражён Вейдер. Тёмному Лорду, скорее всего, очень хочется бросить эту затею, придушить начальника, плюнуть на бесполезную базу и вернуться на родной флагман, ожидающий его на орбите захудалой планетки. Там он смог бы закрыться в личном отсеке и снять наконец ненавистную маску. Траун бросает сочувственный взгляд на чёрную дюрасталь, а Вейдер раздражённо дёргает плечом. Слова для понимания им не нужны.       — Пойду проветрюсь, — сообщает Митт’рау’нуруодо и, дождавшись молчаливого кивка от Вейдера, выходит из душной комнаты.       В этой дыре даже дроидов-поваров нет, не говоря уж о поварах органических, лишь несколько пищевых синтезаторов, безнадежно устаревших, еще республиканских времён. Такие даже каф приличный сделать не могут, а какая-то нормальная пища — вообще из разряда невозможного.       Но чувство голода оказывается сильнее недоверия к местным техническим решениям, и Траун с затаённой надеждой тычет в сенсорную панель.       Каф, как ни странно, оказывается вполне сносным, а нечто, напоминающее помятый кособокий сэндвич, пахнет съедобно. Обрадованный Траун, подчиняясь накатившему порыву заботы о ближнем, заставляет жужжащую установку выдать еще один контейнер с завтраком и стаканчик с кафом и направляется в сторону «штаба». В голове шумит после бессонной ночи, а мысли мутные и невнятные.       Чисс открывает дверь ногой и неловко из-за занятых рук перешагивает порог. Он делает несколько шагов, ставит контейнер перед Вейдером и произносит, уже смутно понимая, что что-то не так:       — Этот пищевой синтезатор — полное дерьмо, но выбора у нас нет... — и запинается, встретившись взглядом с тёмными линзами маски.       Маска. Зловещая хищная решетка респиратора. Размеренное шумное дыхание. Невозможность принимать пищу обычным способом в отсутствие необходимой среды. Вейдер уже давно слишком человек для Трауна. Так давно, что Траун просто забыл о физических ограничениях костюма.       Он смотрит на ситха, готовый проглотить принесённый завтрак вместе с упаковочным пластиком. Неловкое молчание осязаемо и душно разливается в помещении. Траун открывает было рот, чтобы извиниться, но Вейдер вдруг расслабляется, откинувшись на спинку кресла, и произносит с явно насмешливыми интонациями в искажённом вокодером голосе:       — Заверните на вынос, адмирал. Я позавтракаю на своем корабле.       Траун почти видит, как под непроницаемой дюрасталью маски бледные губы любовника изгибаются в подобии примирительной улыбки. Ситх протягивает ладонь в чёрной кожаной перчатке. Чисс вкладывает в неё руку, ласково поглаживает механические пальцы.       — Давай, Траун. Нам немного осталось. Закончим с этой хаттовой дырой поскорее.       Траун занимает свое место за широким столом и склоняется над датападом, совершенно позабыв о неудавшемся завтраке.