Часть 11
15 января 2018 г. в 10:17
Раскрываю глаза, лежа в постели на огромной пустой кровати. Стоп. Не пустой. Что-то на соседней подушке привлекает мое внимание. Приподнимаюсь, стараясь разглядеть предмет. Чайная роза. Лежит на той стороне кровати, на которой вчера ночевал Макс. Что-то болезненное сжимается внутри меня, и я раздосадовано откидываюсь на подушки, глядя в потолок. Не думать. Не скулить. Не вспоминать. Собственные приказы на меня действуют немного отрезвляюще. Пытаюсь промотать события вчерашнего вечера. Ничего особенного, кроме того, что не помню, как добралась до постели, и весьма смущает появление этого цветка на моих простынях. В голове жалкое существо снова захныкало:
«Он помнил обо мне, пока катался с Машей, он привез розу и положил рядом, как будто заменяя себя ею, чтобы мне было теплее в одинокой постели».
«Ага, конечно, — спорю я. — Сначала накосячил, а теперь замазывает».
Вести борьбу с этой жалкой особой, которую не спалил вчерашний огонь терзаний, очень муторно, поэтому стараюсь заглушить ее стоны с помощью ледяной воды из-под крана. Немного помогло. Возвращаюсь обратно и иду к окну, откуда на меня веет утренняя прохлада. Снова взгромоздившись на подоконник, за неимением лучшего занятия разглядываю приевшийся пейзаж озера и хвойного леса. Через какое-то время, словно откликнувшись на зов моего желудка, со стуком вошла Марина Николаевна. Поздоровавшись и поставив мой завтрак на журнальный столик, она подходит ко мне, выводя из блаженного уединения своим прикосновением.
— Вика, ты совсем ничего не съела вчера, — заворковала она тихим и ласковым голосом, — девочка, так нельзя. Максим Александрович…
— Мне все равно, что он думает, — таким же тихим голосом перебила я женщину, которая с искренним беспокойством глядела на меня. Мне порядком надоели все эти сочувственные взгляды.
— Он очень беспокоится, — она оборвала себя на полуслове, явно раздумывая, стоит ли продолжать беседу дальше.
— Я заметила, — вздохнула в ответ, продолжая вглядываться в розоватые утренние облака.
— Вика, если тебе что-нибудь нужно, сразу же говори мне. Хорошо? — сказала горничная, выдержав небольшую паузу. — Неважно что, просто скажи.
Я лишь кивнула в ответ. И как, интересно, она поможет мне организовать побег? Хотя предложение поступило лишь для того, чтобы озвучить просьбу, но вовсе не гарантировало реальную помощь. Мне нужно позвонить маме. Конечно, стоит раздобыть телефон, и через пару часов здесь соберется вооруженная армия! Но кто пойдет против своего хозяина, родственника и друга ради паршивой девчонки, помогая раздобыть телефон. Я усмехнулась. Шутки шутками, но маме действительно уже стоило позвонить. Телефон мой наверняка отключен, и она недоумевает, почему от меня уже больше недели ни слуха, ни духа. Внутри заерзал беспокойный червячок, не хочу, чтобы родители волновались. И что им, интересно, наговорит Женька, ведь, не дозвонившись мне, они первым делом станут искать его. А может, уже нашли. Как противно тут сидеть, осознавая, что от тебя ничего не зависит. Я связана по рукам и ногам, и мое единственное спасение в том, насколько быстро Маша соблазнит Макса. От одной мысли об этом меня пробирает противный липкий пот, и сердце с грохотом колотится о ребра. Боль постепенно становится мне близкой подружкой, которая всегда готова утешить, заслоняя собой реальность, своими ласковыми и острыми щупальцами. Последнее время Макс и боль становятся для меня неразлучной парочкой, всегда следуя друг за другом. Если появляется один, то на горизонте уже маячит другой. Он говорил, что хочет привнести в мою жизнь новых красок, и теперь она засверкала ярко-алыми кровавыми бликами, оттеняя мрак моей души.
Пока Марина Николаевна заканчивала свою работу, я решила сделать женщине приятное и без аппетита, совершенно не разбирая вкуса, запихнула в себя то, что она так заботливо принесла, и запила все это, почти залпом, чем-то горячим, обжигая горло. Откинувшись назад на спинку кресла, я ощутила черную нестерпимую тоску. Еще один блеклый день безделья. Горничная уже с довольным видом собирала пустые тарелки с журнального столика, бубня под нос нечто похожее на одобрение. Тут в мою голову пришла адекватная просьба, которая не пугала своей невыполнимостью.
— Марина Николаевна, — оживленно заговорила я, чуть выпрямившись, — вы не могли бы мне принести журнал или газету. Может, даже книгу. Без разницы. Мне хотелось бы занять чем-нибудь свои мысли, раз уж физически задействовать себя нечем.
Она лишь воодушевленно закивала головой и бодро зашагала прочь из комнаты, прихватив свою тележку, но через несколько минут уже вернулась с кипой журналов и со счастливым видом водрузила их на нижнюю полочку журнального столика. В следующий миг я заметила узкую и длинную прозрачную вазу, в которую она уже поставила розу, устанавливая композицию на комод. Мой безразличный взгляд метнулся на цветок, который теперь маячил как бельмо в глазу. Может, вообще попросить выбросить его? Однако момент упущен, и женщина уже прикрывала за собой дверь. На прощание поблагодарив ее, я быстро переоделась в короткие шорты и футболку, короткие рукава которой выполнены в стиле летучей мыши, а пояс плотно облегает бедра. Широкий вырез горловины немного сполз на руку, приоткрывая одно плечо. Усевшись в кресло и поджав под себя колени, я без интереса взялась за лежащий сверху журнал и принялась неспешно перелистывать глянцевые страницы, безразлично вглядываясь в скучные картинки. Вскоре негромкий стук в дверь вывел меня из бестолкового и единственного занятия. На пороге показалась Снежана со счастливой улыбкой на очаровательном личике и высоким кудрявым хвостиком. На ней был розовый открытый сарафан с вышитым черным орнаментом, длина которого едва доходила до колен. Завышенная талия, подпоясанная черной атласной лентой, выгодно подчеркивала ее интересное положение. Поздоровавшись, она легкой поступью впорхнула в мою тюремную камеру. Даже удивительно, что девушка на шестом месяце беременности еще способна так легко и грациозно передвигаться. Беременность ей явно к лицу. Она буквально сияла внутренним светом, от которого и мне чуточку стало светлее в сумерках моей одинокой и преданной души. Я не могла сдержаться, глядя на этого светлого и добродушного ангелочка, и одарила ее в ответ самой искренней улыбкой, которая еще сохранилась в тайниках моего сердца.
— Встретила по пути Марину Николаевну, и она сообщила, что ты уже проснулась, — затараторила девушка тоненьким голоском, — вот, решила пригласить тебя со мной на прогулку, пока Ромка с Максом тренируются.
— Почему бы и нет, — кивнула я, не стирая с лица добродушную улыбку, раз братья на тренировке, значит, с нами их точно не будет, поэтому я ловко встала с кресла и, подойдя к комоду, над которым висело широкое зеркало, завязала на макушке идеальный тугой пучок из длинных волос. Такие пучки я научилась делать безупречно, за десять-то лет балета. Мне очень захотелось подставить свою шею и открытые плечи солнышку и свежему ветерку, поэтому я чуть потянула вырез футболки в разные стороны, спуская ткань на предплечья и открывая новые участки кожи. Это при Максе я старалась ходить с распущенными волосами, используя их вместо ширмы, чтобы хоть как-то отгородиться от его навязчивых взглядов.
— День сегодня обещает быть жарким, — продолжала свою непринужденную беседу Снежана, пока я собиралась, — так что нужно ловить момент утренней свежести.
— Я готова, — счастливо провозгласила я, скручивая журнал в трубочку.
Настенные часы утвердительно показывали 8:20, когда мы вышли из комнаты и отправились на прогулку через главный вход мимо фонтана. Кроме курящего в сторонке охранника мы никого не встретили. Неудивительно, в такую рань еще все спят, я бы и сама не прочь была поваляться в постели часок-другой, только вот в последнее время что-то ни сна, ни аппетита. Странно, почему Макс рано выбрался из постельки, неужели Маша позволила ему так легко уйти?
«Наверное, он просто не был с ней», — внутренняя мерзавка снова подала голос.
«Дура, — окоротила я эту сопливую овечку, — у него скоро чемпионат мира, поэтому ей пришлось его выпустить из цепких лапок, чтобы он не потерял свою чертовски… спортивную форму».
Когда наши внутренние пререкания худо-бедно улеглись, я решила с головой окунуться в мелодичную болтовню Снежаны.
— Вчера мы ездили к врачу, — говорила девушка, — она сказала, что из-за растущего малыша у меня начинают появляться отеки на ногах. Ромка так забавно переживал, — ее заливистый смех задорной мелодией зазвучал среди оживающей природы после ночного покоя, — постоянно спрашивал: «Не опасно ли это для малыша?» Он такой трогательный, когда вопрос касается его сына. Такой заботливый. Кстати, они с Максом в этом похожи.
— Угу, — безразлично поддакнула я на ее неуместное сравнение. «Какое мне дело, какой он там», — размышляла я, сминая в руках уже заметно потрепанный журнал.
— Знаешь, — ее интонация резко изменилась на более серьезную. Это заставило меня повернуть голову в ее сторону и обратить все внимание в слух. — Я вчера вечером разговаривала с Ромкой, — каким-то сдавленным голосом начала она, опуская взгляд себе под ноги, — можно сказать, я его вынудила мне все рассказать… — она нерешительно замялась и, остановившись, повернулась ко мне лицом. Я сделала то же самое, — о твоем положении здесь и истории появления на этой базе.
Снежана наконец взглянула мне в глаза, и что-то екнуло в моем видоизмененном мраморном сердце. Ее взгляд был полон искреннего понимания и человеческого сочувствия. Она единственная, кто решилась заговорить со мной на тему похищения. Внутри меня что-то оборвалось, и глаза защипало от подступающих слез. В этот миг мне показалось, что хоть кто-то обратил внимание на мое внутреннее состояние и начал задавать хоть какие-то вразумительные вопросы. Марина Николаевна тоже по-своему жалела меня, но никогда не интересовалась причинами. Ну кому еще, как не этому светлому человечку, было действительно любопытно, кто я такая, почему Макс явно испытывает ко мне нездоровый интерес, а я утверждаю, что между нами ничего нет и не было. И, конечно, от ее пытливого взгляда не ускользнул вчерашний разговор в столовой. Я прониклась к ней чувством искренней благодарности, за ее небезразличие к моей судьбе, и на краткий миг мне показалось, что я здесь не одна. Наконец, хоть кто-то услышал, как я разрываюсь в безмолвном крике.
— И что ты думаешь? — еле выговорила я дрожащим от подступающих слез голосом.
— Думаю, что это… ужасно, — с мрачной интонацией ответила она.
— Спасибо, — только и смогла ответить я, улыбнувшись горькой улыбкой. Затем мы снова продолжили свою неспешную прогулку.
— Как ты намерена поступать дальше? — задала она робкий вопрос.
— Не знаю… — пожала плечами, — ну, что я могу сделать? Тут даже помощи попросить не у кого. Никому не захочется наживать себе неприятности из-за меня, — я невесело усмехнулась. Она промолчала. А с чем тут спорить? Наконец мы дошли до беседки, в которой уже однажды болтали. Грузно плюхнувшись на скамейку, бросила безобразно измятый журнал на столик и, скрестив руки на груди, уставилась на голубую гладь озера.
— Что ты думаешь насчет Максима? — Снежана снова начала свой разговор.
— Да что о нем думать? — безразлично пробормотала я. — По-моему, он скоро забудет о своих несостоявшихся намерениях на мой счет. У него теперь появился мощный стимул для этого, — чувствую, как мои губы искривляются в горькой ухмылке.
— Это не так, — с чувством начала Снежана, — уж поверь мне. С Машей у них никогда ничего серьезного не было. Он ни за что к ней не вернется, это точно. Она человек ветреный и непостоянный, а Максу хочется серьезных отношений.
— А она-то об этом знает? — непонятно зачем я начала развивать эту тему. «Мне абсолютно без разницы».
— Знает, — твердо сказала девушка, — она просто не может отдать его просто так. Такая уж Маша.
— Вот меньше всего мне хочется ввязываться во все эти интрижки, — выпалила я с нескрываемой досадой, ударяя ладошкой о деревянную столешницу.
— Максим ее вчера уже отчитал за подобное поведение. Сказать, что он был расстроен, — ничего не сказать. Он был просто в бешенстве, — девушка усмехнулась, покачав головой, и ее светлые кудряшки весело запрыгали по плечам, — он безумно боится тебя потерять, — вкрадчивым голосом закончила она. Непроизвольно из меня вырвался нервный смешок.
— Наверное, поэтому он меня здесь держит, как собаку в запертом вольере? — не удержалась я от сарказма. — Хорошо хоть именной ошейник мне не приобрел.
— Я понимаю, ты никому не веришь, напугана, и еще Маша достает тебя своими фокусами, — затараторила она, — но я верю своему мужу, и я хорошо знаю Макса, к тому же неплохо общаюсь с Машей. Макс хороший человек, правда. Он ни за что никому не позволит и пальцем тебя тронуть. Он искренне тебя любит. Я не уверена, возможно ли так вообще любить.
— В том-то и дело, — немного повысила я голос, — невозможно. Это простой эгоизм, который не позволяет ему проигрывать. И гордыня, которая ему мешает просто так отступить. Хорошие люди так не поступают, — с пренебрежением бросила последнюю фразу.
— Ты права. Хорошие люди не поступают, — согласилась собеседница, — а вот хорошие отчаявшиеся люди…
Я закрыла глаза и покачала головой. Не хочу, чтобы мне продолжали пудрить мозги. Нужно забыть все это: и Макса, и Женьку, и тупую блондинку, и стервозную брюнетку. Схватив журнал со злостью, скорее всего, на саму себя, раскрыла его замятые листки примерно на середине, сделав вид, будто увлеклась бестолковой статьей о модных трендах в этом сезоне. Немного помолчав, Снежана продолжила разговор, на этот раз не про Макса, а кое о чем похуже:
— Маша очень зла на тебя и не поверила ни одному твоему слову про жениха, — я снова подняла на нее заинтересованный взгляд, — вчера ты сказала, что почти семь месяцев Макс тебе проходу не давал, а расстались окончательно они в марте. У них и так отношения сводились только к сексу, ну, по работе пересекались, — заметив мой вопросительный взгляд, девушка поспешила ответить, — она личная помощница Алексея Степановича. Секретарь, — все ясно, очередная секретутка, промелькнуло у меня между делом, — так вот, ее сильно задело, что Макс пресек с ней всякое неформальное общение. Она долго понять не могла, почему он ее кинул. Почти за год их ничего не обещающих отношений она уже успела нафантазировать о завидном муже, шикарном доме с белым заборчиком и паре детишек. А теперь, путем нехитрых вычислений, она поняла, кто разрушил ее светлое будущее, — Снежана жестом указала на меня, сочувственно улыбаясь, — теперь ты для нее враг номер один и главная соперница.
Интересный поворот событий, особенно если учесть, что примерно в начале весны у нас с Женькой тоже начался разлад. Он стал постоянно сбегать, оставлять меня одну, иногда даже на целые сутки. При этом Макс, словно стервятник, всегда кружился рядом, будто чувствовал, что соперник вне зоны доступа. У него всегда был острый нюх, как у животного, он каким-то немыслимым образом постоянно чувствовал нужный момент. Даже удивительно. А может, бросив эту кикимору, он просто получил больше свободного времени? Или элементарное совпадение, происки судьбы-злодейки?
— Да пусть забирает его с потрохами, — нарочито беззаботным тоном выдала я, надменно хмыкнув.
— Нет. Нет. Нет, — замотала указательным пальчиком Снежана, опустив голову и лукаво улыбаясь, — не верю ни одному твоему слову, — я непонимающе уставилась на нее, — мы с Ромкой своими глазами все видели. В этой самой беседке, — она постучала тонким пальчиком по столу, — вы даже не заметили, как мы ушли. Я чуть не прослезилась от того, как трепетно вы растворились в руках друг друга. Он же тебя как фарфоровую куклу прижимал к себе, а ты льнула к нему, словно путник в знойный день к прохладному ручью. Мне даже показалось, что ты вовсе не хотела останавливать его. Причем несколько часов подряд, — заговорщицки кивала она, выдерживая многозначительную паузу после каждой фразы. Раздосадованная улыбка появилась на моем лице, и я несильно ударила журналом о стол. Меня раскусили. Ну как можно было быть такой дурой? Конечно, в то утро все заметили, что Макс ночевал у меня.
— Тогда я просто замерзла, — проговорила я, пряча взгляд и улыбку, сдающие меня с потрохами.
— Правда? — удивленно вскинув бровь, пропела девушка. — Ночи ведь холодные, особенно в середине июня.
Я только глубоко вздохнула, пряча улыбку, как из леса по узкой тропинке на небольшую лужайку перед озером выбежали двое полуобнаженных накаченных мужчин, лоснящихся от пота и физических нагрузок. На них были надеты короткие спортивные шорты, кеды и намотанные эластичные бинты на запястьях. У меня чуть сердце не выскочило, и перед глазами все поплыло от нехватки кислорода. Нечеловеческим усилием воли я опустила глаза и наткнулась взглядом на мятый глянец. Тысячу раз поблагодарила себя за то, что прихватила эту макулатуру с собой. Следующие полчаса внутри меня велась ожесточенная борьба со своим телом, которое вмиг перестало меня слушаться. Все мраморные преграды разлетелись в пух и прах, стоило этому боксеру появиться на импровизированном ринге. Сначала они просто разминались, выполняли различные прыжки, отжимались, а затем вступили в спарринг для отработки ударов. Мои глаза постоянно отвлекались от страниц с современной модой, глядя на этих двух бойцов. Снежана со своими многозначительными взглядами вообще перестала для меня существовать. Интересно, эта плутовка специально меня привела сюда, зная, что их тренировка будет проходить на свежем воздухе? Они находились от нас не дальше, чем двадцать метров, так что их сбившееся дыхание, периодически переходившее в звериное рычание, отчетливо доносилось до моего слуха. Я впервые вижу настолько близко дерущихся мужчин, которые из-за блестящей кожи, попеременно напрягающихся и перекатывающихся под загорелой кожей мышц выглядели до безрассудства знойно. Вижу напряженное лицо Макса, теперь он еще больше похож на сильного и опасного хищника, гибкого и ловкого, пышущего силой и здоровьем. Гнусная мысль, подкинутая моей противной, но на удивление рассудительной мерзавкой, пронеслась всполохом яркой молнии, от которой эхо последующего за ней грома еще долго рассекало и без того напряженный воздух вокруг меня: «И этот красавчик может стать моим», — шептала эта слабохарактерная гадина. Когда она уже заглохнет и перестанет подкидывать в мой холодный разум свои навязчивые идеи? Атмосфера вокруг меня была настолько раскалена, что вот-вот электрические вспышки начнут пощелкивать в воздухе, привлекая ненужное внимание. Низ живота вовсю крутило сладкими судорогами, а румянец на щеках никак не вязался с еще достаточно свежим утром. Я отчаянно старалась не смотреть, но чем больше усилий прилагала, тем сильнее был обратный эффект. А потом я подумала: «Какого черта?» и решительно отбросила журнал в сторону, бессовестно разглядывая этих дерущихся самцов. В конце концов я с ним не ругалась, он мне ничего не обещал, я от него ничего не ждала. Так с чего вдруг я должна от него бегать? Сделать выводы? Безусловно, и они сделаны абсолютно верные, но избегать подобное соблазнительное зрелище больше не намерена. Вижу удивление на лице Снежаны, которая явно не понимала, что произошло за последние пару минут. Она с неподдельным напряжением на лице все гадала, что же заставило меня так резко изменить свои целомудренные намерения.
Но, как оказалось, не я одна собиралась наслаждаться видом этих накаченных мужчин. Неспешными движениями, плавно покачивая бедрами, из-за угла вырулила Маша в очень коротком топе и юбке мини. По ее виду, более откровенному, чем вчера, я поняла, что прошлым вечером девочка облажалась и теперь собирается на второй раунд в более оснащенной униформе. Она прошла мимо парней, слегка касаясь пальчиками блестящей спины Макса, тот лишь что-то буркнул в ответ. Очередная шальная мысль сшибающим с ног ураганом закрутила мои мысли в смертельном торнадо: «Интересно, а если я так сделаю, как на это отреагирует Макс?» Слегка тряхнув головой, усилием воли удержала себя на месте, дабы не осуществить намерение сию же секунду. Поэтому я лишь закатила глаза, и рука снова потянулась к журналу, который теперь играл роль плотной завесы. А если она и сегодня не затащит его в койку, завтра будет расхаживать голышом? Ловлю себя на мысли, что после разговора со Снежаной стало намного проще воспринимать полуобнаженную девицу, возможно, действительно не так уж она не права в своих суждениях? Насчет Маши, разумеется, а это говорит об одном: Макс ее не захочет, а значит, прощай поездка домой. Мне нужно позвонить родителям. Тем временем эта стерва добралась до беседки, постоянно бросая через плечо томные взгляды на парней. Я закинула ноги на сидение, согнув их в коленках для того, чтобы обезопасить пространство вокруг себя от Маши да и не видеть ее вовсе, потому что теперь я сидела боком к столику, за который уже водрузила свои ягодицы эта секретарша.
— Привет, моя дорогая, — Маша явно заискивала со Снежаной, слышу, как она чмокнула ее в обе щеки, демонстративно не замечая меня, — ой и жаркое сегодня утро, — со стоном выдохнула она, томно обмахивая свою геральдическую лилию обеими ладонями, — или это у меня градус поднялся из-за этого дуэта, — хихикнула та. Снежана только лишь улыбалась в ответ. Я сижу молча, а вот эта гарпия — нет, — Снежаночка, какие же у нас с тобой мальчики! Просто красавчики, — говорила Маша, явно обращаясь больше ко мне, — знаешь, мы вчера так замечательно провели время с Максиком. Думаю, у нас в отношениях наступила оттепель. Он весь вечер был так галантен и обходителен, так заботлив…
— Настолько, что в итоге купил цветы для другой девушки, — не выдержав, хохотнула я, не отвлекаясь от журнала. Чувствую равнение на себя обеих девушек. Если бы можно было убивать взглядом, то я бы уже была мертва. Едкая ухмылка никак не слезает с моего лица. Ну зачем я с ней связываюсь?
— Ты что-то сказала? — с угрозой в голосе протянула Маша.
— Зависит от того, что ты услышала, — не отступаю я, хотя намеренно не собираюсь глядеть в ее сторону.
— Девочки, не ссорьтесь, — слышу тревожные нотки в голосе Снежаны.
— Ох, моя хорошая, — добродушно обратилась к ней эта ведьма, — я и сама не люблю ругаться, но просто некоторые деревенские дуры совершенно забыли, где их место, — мысленно ставлю галочку на пунктике, чтобы разузнать откуда приехала эта лимита. Хотя, надо признать, данная ситуация меня явно забавляет. Выглядит это так, будто я тоже стремлюсь побороться за внимание Макса, хотя на самом деле меня просто бесит эта лярва. Я просто хочу отстоять свою честь и дать понять, что надо мной нельзя глумиться.
— Давно ли сама из грязи выбралась, — усмехаюсь я, все-таки отложив журнал в сторону, — или самооценка поднялась, как только накачалась силиконом? Боюсь, в твоем случае на одном интеллекте не вырулишь, слабоват аргумент, — с ядовитой усмешкой выпалила я, яростно сверкая глазами.
— Ты что, завидуешь? — очередное шипение этой змеи удушливым дымом обволакивало беседку. — Хотя в твоем случае не завидовать, а плакать нужно.
— Позавидую лет через десять, — испепеляюще зыркнула я на нее, — если эти шары к тому времени не сдуются.
Краем глаза замечаю, что мужчины остановили бой и, переглянувшись, направились в нашу сторону. Слышу тяжелую поступь и неровное глубокое дыхание. Скорее всего, они заметили назревающий скандал и решили вмешаться. Маша, заприметив интересующий ее объект, в мгновение ока преобразила свой убийственный гнев в жаркое соблазнение. Она расправила плечи и закинула локти на спинки скамеек, выпячивая свою пышную грудь, и нацелила игривый взгляд исподлобья, направленный на полуобнаженного Макса. Ну разве может вызывать один человек столько негативных эмоций? Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось наорать на парня, чтобы тот оделся, или на крайний случай загородить его собой от этого похотливого взгляда. Моей внутренней наивной стороне больше понравился второй вариант, не удержи я ее вовремя, так моя дурочка уже висела бы у него на шее. Тем временем бойцы уже подошли к беседке. Роман легко взлетел на ее небольшую деревянную площадку и в мгновение ока оказался рядом со своей женой, а Макс, как и в прошлый раз, подошел сзади, не заходя внутрь, и положил свою влажную ладонь на мое обнаженное плечо, и легким прикосновением губ опалил кожу горячим сбившимся дыханием. Ощущение удовлетворенности захлестнуло меня с головой, не позволяя спрятать хищную кошачью улыбку с лица. Я сидела боком к нему, поэтому боковым зрением видела его загорелое лицо настолько близко, что мир вокруг меня пошатнулся и потерял четкость. Ощущение нестерпимого жара от его разгоряченного тела по моей коже было настолько волнительным, что неожиданная теплая волна дрожи сотрясла все мое существо, а ощущение его крепких пальцев на обнаженных плечах только усиливало это чувство. Такая моя реакция не осталась не замеченной, и знойный спортсмен слегка сжал мне плечи, нежно поглаживая обнаженную кожу, а эта реакция не осталась не замечена Машей.
— Так вот значит, какие у вас деловые отношения, — процедила она сквозь зубы, немного поумерив свой эротический настрой, — ты, оказывается, та еще штучка. А как же твой жених? — язвит она.
— Я же говорила, — медленно с довольной улыбкой говорила я, — у нас с ним сложные отношения, — невинно пожала плечами, и тут же ощущение от прикосновений Макса на плечах вспыхнуло с новой силой, обжигая мой спутанный рассудок. Вижу, как она пышет злобой, разбрызгивая вокруг свой змеиный яд. Ох, зря я вступила с ней в открытый конфликт!
— Максик, — Маша снова переключила свое внимание на своего бывшего ухажера, и в голосе зазвучали приторно манящие нотки, — а ты его что, в узелок решил завязать? — взглядом указала на интимное место. — С такой недотрогой и в монаха отшельника превратиться недолго.
— Где уж там, — все не унималась я, наживая себе все большие неприятности, но замолкать я уже не собиралась. Это становилось вопросом собственной чести и достоинства, да и противно, если честно, от такого навязчивого обольщения, и тем не менее Макс стоял рядом, что не могло не радовать внутреннюю дурочку, — такое вряд ли возможно, пока тут некоторые особи предлагают себя всем направо и налево.
— А у нее остренький язычок, смотри, чтобы она тебе им там ничего не отрезала, а то и вправду монахом придется становиться, на этот раз без права выбора, — взгляд секретарши говорил о том, что я очень скоро пожалею о своих словах, но присутствие Макса за спиной придавало мне уверенности и силы, внушая чувство защищенности. Мне казалось, что он и вправду сможет любые тучи развести руками, лишь бы над моей головой всегда было чистое небо с ослепительным солнцем. Только вот проблема в том, что это солнце мне уже очень сильно опалило крылышки и черный мрак моей души отказывается находиться рядом с его ослепительным блеском.
— Наша Машенька разозлилась, — Роман тоже заметил, что она уже булькала, как закипевший чайник, и шуточно поежился, выказывая ужас, — что на этот раз разлетится вдребезги? — подшучивал он, намекая на горячий темперамент брюнетки.
— Чье-нибудь милое личико, — процедила она, все еще пытаясь соблюдать некую субординацию и не сделать это немедленно.
— Это угроза, — с вызовом отозвалась я.
— А ты испугалась, — продолжает ухмыляться Маша.
— Макс, — искренне засмеялся Роман, прерывая наш обмен любезностями, — наконец и на твоей улице настал праздник. Две красотки готовы биться за твое внимание.
— Не собираюсь я биться ни за чье внимание, — с возмущением воскликнула я, скидывая ладони Макса со своих плеч, — просто не приучена отмалчиваться, когда меня пытаются оскорбить без видимых на то причин.
Я вскочила со своего места и быстрым шагом удалилась обратно в свою одиночную камеру. Вчерашние метания от стены к стене возобновились с новой силой. Да, я безусловно мечтала позлить Машу, но драться с ней точно не намерена. Ну какой из меня боец? Я даже не переношу вида крови. Тем более противник меня явно превосходит по габаритам, ее весовая категория ближе к Максовой, и я не понаслышке знаю, кто при таком раскладе выигрывает в реальном противостоянии. Беда в том, что Макс не желал причинить мне физической боли, а Маша явно об этом мечтает. Может, попробовать поговорить с ней один на один? Да, и что я ей скажу? «Привет Маша, я тут подумала, а забирай-ка ты Максика себе, давай больше не ссориться из-за мужчин!» Очень умно. Страх действительно заполнял меня снова, на этот раз я опасалась настоящих увечий. В голове начинают мелькать различные формы самообороны, от шпильки для волос, до ножа под подушкой. Зачем она вообще решила со мной соперничать? Я не проявляю к Максу никаких чувств, мне ничего от него не нужно. Будь моя воля, то с превеликим удовольствием сбежала бы отсюда. Пусть ему и бьет морду за то, что не отпускает. Меня осенила отличная идея: может, стоит у нее попросить помощи? Здесь, кроме меня самой, в этом может быть заинтересована только она. Эврика! Как я раньше и думала, она станет моей союзницей, осталось только ей об этом сообщить. Уверена, она лично меня отсюда вывезет, только бы не в багажнике и не в лесополосу. Да… Гениальный план снова трещит по швам.
Утомившись от пустых переживаний, решаю выйти на балкончик и тут же жалею об этом решении. На том же месте, где я их и оставила, сидели все те же сладкие парочки, на этот раз руки Макса сжимают плечи этой стервы, а лицо утопает в ее волосах где-то рядом с ее ушком. Именно это место он всегда любил целовать. Ее заливистый развеселый смех разлетался во все стороны от голубого озера, отражаясь от его гладкой поверхности и впиваясь тысячью кинжалов в мое сердце. Грудь сдавило с невыносимой силой, вытесняя весь воздух из легких. Не выдержав этого унижения снова, я резко развернулась и ушла прочь, наглухо закупоривая окно и балконную дверь, чтобы не слышать эти милые вариации флирта. Жалкое существо внутри меня снова тихо заскулило, а я засмеялась в голос. Мой смех заполнял собой все пространство большой комнаты, отскакивая от стен и гулкими ударами разбиваясь о мою пульсирующую голову. Этот маленький предатель внутри меня уже горько плакал, но я смеялась и над ней. Я хотела, чтобы ей было больно, чтобы она мучилась и страдала, а моя новая сущность теперь выше этих дешевых драм. Ватная тьма внутри мраморного сердца — лучшее лекарство от одиночества и печали, а к боли я уже привыкла и когда-нибудь обязательно приму ее как избавление, вдоволь насладившись агонией сопливой девчонки внутри меня. Мой истерический смех совсем не похож на соблазнительные трели Маши, и от этого он мне нравится еще больше.
Но, как и все хорошее в этом мире, мое истерическое веселье наконец потухло, оставляя за собой неприятную, выматывающую усталость. Усталость от бездействия. Мне срочно нужно что-то сделать. Оглянувшись вокруг, я поняла, чего именно мне не хватает. Подхожу к высокому подоконнику, опираюсь на его выступ, стараясь устоять на кончиках пальцев ног. Без балеток это сделать сложнее, да и пара лет отсутствия репетиций тоже сказалась. Жаль и музыки нет, но без нее я как-нибудь обойдусь. Используя свой импровизированный балетный станок, начала с растяжки, затем махи ногами. Чувствую, как все мышцы, ранее недействующие, начинают включаться в работу, отдавая ломотой во всем теле. Продолжая выполнять разминку, по пути вспоминаю балетные па, которые у меня всегда неплохо получались, но сейчас это все жалкая пародия на некогда приличное мастерство. Такая же пародия, как и моя жизнь, мои чувства. Но это не важно. Отхожу от подоконника и уже посередине большой комнаты становлюсь на носок одной ноги, плавно делаю оборот вокруг себя, рассекая воздух другой. Сначала робко и несмело, постоянно спотыкаясь и падая, теряю равновесие. Но постепенно тело начинает оживать, вспоминая отточенные движения, нахожу нужный ритм, и уже два-три оборота выходят один за другим, практически без ошибок. Затем добавляются руки и невысокие махи ногами, потому что полноценный элемент выполнить после долгой передышки не получается. Чувствую, как мое тело вспоминает пластику и ритм, как талия начинает выгибаться, а носки вытягиваться так, как нужно. И вот уже до боли знакомый танец вырисовывается на мягком ковре. Я закрываю глаза, наслаждаясь каждым движением, вкладывая в них всю душу, всю свою боль. Чувствую, как слеза скатывается по щеке, такая же одинокая, как и я сама. Спустя несколько минут начинаю чувствовать уверенность и силу во всем теле. Это помогает мне избавиться от ощущения угловатости собственных форм. Когда-то мною многие восхищались и я срывала громкие овации. Сравниваю себя с птицей без крыльев, потому что их безжалостно спалили, но грацию и гибкость отнять не вышло. И я снова и снова повторяю элементы, чтобы вновь почувствовать себя живой, что во мне еще остались следы от меня самой, прежней. Капельки пота начинают показываться на лбу, и от этого становится немного прохладнее от каждого нового прыжка. Но на самом каверзном элементе я все-таки спотыкаюсь и падаю на ворсистый ковер. Физической боли нет, но эмоциональные терзания зашкаливают. Я наклоняюсь вперед, прижимаясь лбом к полу и со всей силы начинаю наотмашь стучать кулачками о мягкий ворс паласа, стараясь восстановить сбившееся во время танца дыхание. Как вдруг сзади меня раздаются звонкие неторопливые хлопки, отдаленно напоминающие аплодисменты. Быстро оказываюсь на ногах, с вызовом уставившись на незваного гостя.
— Тебя тоже никто не учил стучаться? — с вызовом говорю я, нагло рассматривая гостя, все еще силясь справиться с одышкой и учащенным сердцебиением. — Или ты у брата взял привычку?
— Я хотел, но дверь оказалась приоткрыта, и я просто не стал мешать, — на пороге стоял Роман, уже успевший нацепить футболку. Не дожидаясь приглашения, он прошел в комнату и уселся на подлокотник кресла.
— Ты слышал приглашение? — интересуюсь я, попутно смахивая капельки пота со своего лба.
— Да я знаю, что не пригласишь, — отмахнулся он.
— Зачем пришел? — грубовато обращаюсь к нему.
— Просто пообщаться, — его нерешительный взгляд исподлобья и почесывание кончика носа вызывают у меня недоверчивую усмешку.
— С чего вдруг?
— Просто подумал, что живем под одной крышей, чего обижаться друг на друга? — неискренне промямлил он.
— Н-да? И за что ты в обиде на меня? — язвительным тоном проявляю интерес. — Кажется, я не стала тревожить твою беременную жену своими неразрешимыми проблемами.
— Да, конечно. Кстати, Снежка тоже раньше часто танцевала, пока не забеременела, — у него на лице появилась какая-то особенная улыбка, когда он заговорил про жену. В сочетании со взглядом, направленным куда-то внутрь, эта россыпь нежности становится особенно трогательной, — она собирается после родов вернуться к станку.
— А я уже вряд ли вернусь, — с грустью в голосе проговорила я, только сейчас осознавая, как мне не хватает балета, раньше он занимал большую часть моей жизни, — мне пришлось его бросить из-за учебы в универе, — Роман понимающе кивнул. Я присела в соседнее кресло, выжидающе глядя на него, понимая, что главную тему визита он еще не озвучил.
— И часто ты тут так танцуешь? — он все увиливал от главного.
— Нет, сегодня впервые за два года. Не одни вы тут умеете делать кульбиты, — затем с усмешкой добавила, — захотелось поразмяться перед дракой. Побить, может, и не получится, так хоть затанцую.
— Слушай, Вика, — он тяжело вздохнул и взглянул мне в глаза, — об этом я и пришел поговорить. Не стоит недооценивать Машку. Поверь, она на самом деле немного двинутая. Если что втемяшится, то ничем не выбьешь.
— Ром, — перебила я его, — честно, я не собираюсь с ней драться. Вообще не понимаю, за что она на меня так взъелась. Нужен Макс? Так пусть забирает, я не против. Может, тогда он меня все-таки отпустит домой, — после этих слов я несколько обиженно насупилась.
— Она в это не верит, да и никто в здравом уме не поверит, что он тебе безразличен.
— Как же, — усмешка вышла с привкусом горечи, — речь не обо мне вовсе. Макс раскорячился, как напыщенный павлин. Одну похитил, за другой таскается и обеим врет напропалую. А потом, довольный собой, встанет в сторонке, чтобы наблюдать за шоу, как две барышни терзают друг друга за его внимание. Ты же сам об этом говорил. Пусть не надеется. Воевать за его благосклонность я не собираюсь, так и передай ему.
— Что за чушь, — Роман неодобрительно фыркнул, — ты всерьез думаешь, что он оказывает знаки внимания этой мегере? Один раз вляпавшись, он уже не допустит подобной ошибки.
Я непонимающе уставилась на него. Неужели мои глаза мне врут?
— Рома, не понимаю, зачем тебе это все нужно? Я не глупая и могу еще сложить два плюс два. Во-первых, я стала свидетельницей их смачного поцелуя взасос, причем мое присутствие никого не тревожило, включая Макса, — загибала я пальцы, — во-вторых, только что с балкона невзначай заметила, как они флиртовали. Он обнимал ее за плечи и… — усилием воли я замолчала, чтобы не тревожить это воспоминание. — И в-третьих, мне нет до этого никакого дела.
— Вика, давай я тебе сейчас все разложу по полочкам, — Роман поднял руки в примирительном жесте, сбавляя пыл своих объяснений, — пойми, Макс не благородная девица, чтобы встревать в бабские разборки и отвешивать пощечины за каждый опрометчивый поцелуй, тем более женщине. А то, что ты сегодня могла видеть, было лишь промыванием мозга Маши. Он действительно схватил ее за плечи и наклонился, но лишь для того, чтобы смысл его слов лучше впечатался. Если бы ты осталась чуть дольше, то поняла, что это были не любовные лобызания, а довольно грубый прессинг. Ну, а последний пункт мы уже обсудили.
Я прикрыла глаза, не желая ничего слышать. Я не могла больше обманываться, не желала больше ничего, тем более близости этого мужчины. Не имею права больше попадаться на этот крючок со сладкой приманкой. Тем более, если верить славам Романа, то Маша по темпераменту, как бульдозер, сметет все на своем пути.
— Я согласна с тобой лишь в одном: Маша так просто не простит мою дерзость. В таком случае у меня выход один. Чтобы сохранить свое личико непопорченным, придется доказать ей, что мы не соперницы. Кто знает, может, она поверит, если я попрошу ее организовать мне побег, — очень серьезно проговорила я.
— Она тебя скорее в рабство продаст, чем подарит свободу, — Роман меня несказанно огорошил, — хочется тебе того или нет, но самое безопасное место сейчас для тебя рядом с Максом. Тебе все-таки лучше принять его предложение по поводу переезда в дом. Я на полном серьезе, Вика, ведь ты не боец, — доля правды в его словах безусловно присутствовала. Но…
— Ты что, сводничеством решил заняться? — гневно выдала я, вскакивая со своего места и угрожающе глядя на него. — Это он тебя подослал?
— Нет, — спокойно ответил Роман, — и ему лучше вообще не знать об этом разговоре. А насчет переезда подумай, хотя бы до конца этого праздника, пока все не уедут отсюда.
Я только раздраженно всплеснула руками, потеряв способность связно выражать свою речь. Не верю своим ушам. Может, Макс специально подговорил эту крысу, чтобы та мне угрожала, а я от испуга бросилась к нему в постель за защитой и утешением? Схватившись за пульсирующие виски, я никак не могла разобраться во всем, что произошло за последнее время. И Роман, и Снежана говорили примерно одно и то же. Но им-то зачем надо, чтобы я оказалась с Максом в постели? Может и правда, они просто беспокоятся за него? Что-то видят такое, чего я не замечаю или не понимаю? Роман встал со своего места и на полпути к двери развернулся, быстрым и легким движением коснулся бутона чайной розы, что стояла на комоде, будто, прочитав мои мысли, указывал верное направление в поисках ответов:
— И да, Вика, — улыбка расплылась на его лице, чем-то отдаленно напоминающая свет ослепительного солнца, — я правда не хочу, чтобы между нами стояли какие-то обиды.
— Ты хоть понимаешь, что стал соучастником похищения? — тыкнув в него указательным пальчиком, сощурилась я. — Твой братец тебя когда-нибудь под статью подведет.
— Все я понимаю, — его голос был пронизан спокойствием, — я просто не мог больше смотреть, как мой брат чахнет день ото дня, теряя интерес к жизни. И никто больше не мог. Вика, ты не можешь этого знать, но Макс улыбается только рядом с тобой. Сейчас он особенно подавлен. Хочешь совет? — он вдруг сменил тон на оживленный, его слова побуждали к немедленным действиям. — Иди к нему, не откладывая, прямо сейчас. Брось все и иди к нему. Поверь, он так сильно ждет тебя. Я уверен, ты сама убедишься в этом, все прочтешь на его лице, если сделаешь это прямо сейчас, — он замолчал, глядя на мой ошарашенный вид, слегка кивнул, как будто понимал мои сомнения. — Ты скоро сама все поймешь, — он оглядел меня пристальным взглядом с головы до ног и тихо добавил, — или уже все поняла и просто не можешь это принять. Ну так что, мир?
Его слова, словно удар тока, прошлись по моему внутреннему мраку, освещая яркой вспышкой мраморную оболочку сердца. Он просто говорит то, что хочет слышать моя внутренняя сопливая девчонка, у которой уже вовсю текли слезы по щекам, орошая мою спаленную и высушенною душу, стремясь вновь возродить ее к жизни, как это делает первый весенний дождик, пробуждая несмелую зелень от глубокого зимнего сна. Но моя видоизмененная сущность больше не позволит пролиться этим слезам возрождения. Я постаралась вымести эти ненужные мысли из головы. Поздно. Они засели глубоко, поэтому осталось спрятать их поглубже, где моя наивная девочка будет их холить и лелеять, как самую большую драгоценность, что осталась у нее.
— Ну, даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить тебе те наручники, — лукаво говорю я, сдерживая примирительную улыбку, попутно стараясь скрыть свое смятение.
— Если я тебе их подарю, конфликт будет исчерпан? — оживился тот.
— Нет, что ты, я не смогу принять столь дорогой подарок, — с напущенной серьезностью отрицательно замотала головой, — как же ты сам без них станешь обходиться?
— Не переживай, у меня еще есть, а Максу явно понравится, — Роман задергал бровями, намекая на недвусмысленные обстоятельства.
— Ах ты извращенец! — наиграно запричитала я. — Ну погоди, получишь еще от меня на орехи!
— Давай, до вечера, гладиатор в юбке! — засмеялся он, направляясь на выход.
— Ром, — окликнула я его, когда тот уже оказался на пороге, и после недолгой заминки, все-таки задала мучивший меня вопрос, — а с чем Алексей Степанович поздравлял Макса вчера за обедом? — он замер на пороге, положив ладонь на дверную ручку, очевидно размышляя, стоит ли вообще разговаривать со мной на эту тему, но мгновение спустя повернул голову и с хитрым прищуром и загадочной кривой полуулыбкой ответил:
— С успешно проведенным мероприятием твоего похищения. Видишь ли, все думали, что это провальная затея, особенно после того, как ты полгода его динамила. Признаться, лично я думал, что ты его прирежешь чем-нибудь острым, но никто и подумать не мог, что ты в него влюбишься, причем так быстро.
— Что?! — я раскрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. От подобного заявления у меня пропал дар речи, да и вообще все связные мысли разом выветрились из моей головы. Роман лишь окинул меня оценивающим взглядом и удалился прежде, чем я выдавила из себя хоть одно возражение.