Танго в ритме 101 чайной розы

      Господи, почему я сразу не удрала? Может, это сделать сейчас, пока сладкая парочка занята друг другом? Поздно, мое присутствие уже замечено мужчиной, сидящим за столом, и с искренним любопытством и зажатой улыбкой наблюдает за происходящим действием. Я уже не знала, куда себя деть. Противно. Тошно. Гадко. Но почему-то хочется засмеяться. Я сделала шаг в сторону от новоявленных голубков, которые мило ворковали. Точнее, ворковала девушка, положив ладони на плечи Макса, а тот, в свою очередь, держал своими ладонями, на которых еще оставался запах моих любовных соков, ее предплечья. Меня тошнит. Нет, правда, это не метафора. Меня сейчас вырвет. Делаю несколько глубоких вдохов ртом, в попытке подавить рвотный рефлекс. Брюнетке повезло, мне удается унять свой желудок, ибо в противном случае я бы обязательно постаралась, чтобы содержимое моего ЖКТ оказалось на ее шикарных сиськах. К сожалению, мне не удается похвастаться столь пышными формами. Нет, доской меня назвать конечно нельзя, но, по сравнению с этими двумя гигантами, я просто угловатый подросток. Девушка выше меня, почти такая же, как и сам Макс. Стройные ноги, тонкая талия, округлые бедра и эта полуобнаженная грудь пятого размера. Если бы я была такой, из балета бы меня точно выперли. У меня всегда была строгая диета, не позволяющая набрать пару лишних кило, поэтому я казалась сама себе гадким утенком рядом с этими прекрасными лебедями, и вряд ли кто-то скажет иначе.       Наконец интимная беседа завершена, и Макс здоровается с Алексеем Степановичем за руку, последний чуть приподнимается со своего места, протягивая руку для ответного рукопожатия. Макс тяжело вздохнул и подтолкнул меня к дивану, куда я уселась, не чувствуя ни одной части своего организма, словно в один миг стала прозрачной и невесомой. Может, мое тело правда растворилось, и меня никто не видит? С тяжелым вздохом и несколько озадаченным видом Макс грузно опускается рядом со мной, а эта крашеная — напротив него. Она села в пол-оборота, закинув ногу на ногу, выставляя их напоказ в проходе между столиками, явно под взгляд Макса, который усиленно пытался отвести глаза. Она же с легкой улыбкой бессовестно разглядывала его, слегка касаясь тонкими пальчиками своей щеки. Почти сразу замечаю забавную татуировку, напоминающую кельтский узор, в складке между грудей, который округлой формой геральдической лилии охватывал очертание пышного бюста сверху и заостренным извилистым концом уходил вниз под вырез блузки. Очень мило, теперь и я разглядываю ее вымя. Если честно, я вообще не люблю тату и не понимаю людей, которые их делают. Вот, например, эта дама в восемьдесят лет тоже так будет выставлять напоказ отвисшую часть тела? Если уж и делать тату, то с глубоким смыслом, это ведь отпечаток на всю жизнь. А какую цель преследует она? По-моему, с таким телом и наколки не нужны, чтобы завлечь мужика. Говорят, что подобные рисунки каким-то образом влияют на судьбу и даже способны изменить ее до неузнаваемости, а вот в какую сторону — вопрос. Я терпеть не могу сюрпризы, поэтому такие вещи далеки от моего понимания. Кстати, у Макса нет тату, и очень даже здорово, хотя меня это не колышет.       — Максим, может, представишь нам свою гостью, — отозвался мужчина, сидевший напротив меня, с неподдельным интересом, даже каким-то восторгом, перекидывая свой взгляд между нами тремя.       — Виктория, — откашлявшись, произнес Макс, — Алексей Степанович, Маша, — он указывал на каждого, называя имя.       — Виктория, — Алексей Степанович растягивал мое имя, словно пробовал на вкус, — что ж, наслышан, — он протянул мне руку для рукопожатия, при этом обдав сконфуженного Макса довольной улыбкой. Я несмело протянула ему свою ледяную ладонь. Наслышан. Значит, он тоже в курсе о моем положении здесь. Интересно, а эта крыса тоже знает?       — Максик, — с ухмылкой на лице она небрежно взмахнула ладонью в мою сторону, даже не взглянув на меня, — это твоя очередная пассия? — и отчего мне так хочется вцепиться в ее крашенные волосы? Чувствую, как нервная дрожь сотрясает все мое тело, и я с силой стискиваю кулаки под столом, дабы взять себя в руки. Наконец официант принес четыре порции какого-то супа, приборы, хлеб, что-то еще, графин воды. Увидев жидкость, чувствую, как у меня пересохло во рту. Я бы с удовольствием налила себе стакан этой прохладной жидкости, но боюсь выдать свой мандраж. В сторону Макса и глядеть-то не хочется. Сосредотачиваюсь на одной мысли: вести себя достойно, как будто ничего не происходит. Не знаю, насколько это осуществимо, потому что первый шок, который я испытала, выдавал меня с головой. Макс тем временем уже было открыл рот, чтобы ответить на вопрос Маши, но я его опередила:       — Нет, что вы, это совершенно невозможно, — пытаясь натянуть на себя дружелюбную улыбку, выпалила я, хотя гримаса больше походила на хищный оскал, — у нас с Максимом Александровичем сугубо деловые отношения, — я умышленно выделила тот факт, что называю его по имени отчеству, подчеркивая официальную субординацию, — к тому же у меня есть жених.       Девушка, наконец обратила на меня внимание, переводя взгляд с заметно напрягшегося Макса, приподняв бровь, а Алексей Степанович даже отвлекся от трапезы, промакивая губы салфеткой, с неподдельным интересом уставившись на меня. Ему, похоже, очень импонировала та драма, которая разворачивалась прямо у него перед носом, особенно учитывая обстоятельство моего похищения, о котором брюнетка, похоже, ничего не знала. Эх, сюда бы еще Женьку с той блондинкой, и был бы полный финиш. И в театр ходить не надо. Такого сценария все равно больше нигде не найти. Классические любовные треугольники уже избиты и обмусолены со всех сторон, квадраты не часто, но тоже проскакивают, а у нас прямо эксклюзив — пятиконечная звезда получается, и чем больше количество углов, тем они острее.       — И каким же образом эти деловые отношения привели вас к нам в гости? — с нескрываемой довольной улыбкой и лукавством в голосе поинтересовался мужчина, сидящий напротив меня. — И как, интересно, Ваш жених реагирует на пребывание здесь своей невесты?       — О, это слишком долгая история и, поверьте, очень скучная, — я несколько замялась, но собеседника так просто не проведешь. Макс со звоном положил ложку в тарелку и, оперевшись на локтях, повесил голову, в напряжении глядя на стол. Похоже, он предпочел бы, чтобы я вообще не открывала рот. А мне все равно. Он меня во все это впутал, притащил в столовую, только забыл одну простую вещь: я не бессловесная скотина и хочу сама за себя отвечать. Тем более, после его обжиманий с этой коровой, я абсолютно не хочу ни одного намека на наши возможные отношения.       — А мы не торопимся, поведайте, прошу Вас, — мужчина поставил локти на стол и облокотился подбородком на сцепленные пальцы, готовый с вожделением слушать любой бред, каким я сейчас буду поливать собравшихся за этим столом.       — Видите ли, — несмело начала я, опустив глаза к себе в тарелку, пытаясь подобрать правильные слова, поэтому моя речь звучала медленно, несколько заторможенно, — у нас с моим женихом в отношениях появились некоторые затруднения, — я подняла взгляд на людей, и все, кроме Макса, смотрели на меня, не моргая, мужчина — восхищенно, девушка — уничтожающе. «Держись, только держись», — внутренне подбадривала я саму себя, — и Максим Александрович любезно вызвался нам помочь, предусмотрительно рассудив о возможности пожить нам с женихом некоторое время отдельно с целью отдохнуть друг от друга, освежить отношения и добавить в них некой изюминки. Некоторые считают, что разлука лишь укрепляет чувства. А поскольку я из провинции и остановиться в городе негде, то Максим Александрович счел возможным для меня это время провести здесь, — явно довольная собой, расплываюсь в счастливой улыбке, попутно благодаря высшие силы о даровании мне остроумия.       В этот момент все отвлеклись на вошедшую супружескую пару в зал. Роман и Снежана с улыбками на лицах приближались к нашему столику. Маша снова вскочила с места и повиляла бедрами в сторону вновь прибывших, мурлыкая слова приветствия. Неужели и их расцелует? Так и случилось, но только на этот раз поцелуи пришлись на обе щеки Романа и его жены. Мужчины поздоровались, а я под гнетом нависших надо мной обстоятельств буркнула суровое «привет». Алексей Степанович пригласил молодых людей присоединиться, но те ответили отказом, объяснив, что уже отобедали.       — Я настаиваю, — убеждал мужчина. И Роман, окинув взглядом нашу компанию, сдался, принеся два стула и придвигая их с торца стола, потому что с других трех сторон стояли мягкие диваны. Это хорошо, потому что Машеньке все же пришлось спрятать свои длинные ножки под стол.       — Виктория, — мужчина снова обратился ко мне, — Вы еще не полностью удовлетворили любопытство старого скряги, — проговорил он, лукаво посмеиваясь, — и как долго Вы собираетесь задержаться в наших краях?       Теперь на меня уставились еще две пары глаз, но эти смотрели как-то встревоженно. Макс не отрывал взгляд от тарелки, а мне порядком надоели расспросы этого старика. Ну почему зачинщик этой катавасии молчит? Хочет, чтобы я сама играла в эту игру, раз затеяла? Хорошо.       — Уеду сразу же, как представится возможность, — резковато ответила я, наградив его напряженной улыбкой, хотя мышцы лица наотрез отказывались изображать хоть какую-нибудь радость, тем более, что причин для нее совершенно не было.       — Как же, — изумился мужчина, — Вы даже не останетесь на предстоящее торжество, которое мы устраиваем в честь пятидесятилетия моего партнера и хорошего друга Виктора Михайловича? Уверен, он был бы несказанно рад познакомиться с такой милой девушкой, — от этого масляного тона старого развратника мне стало совсем противно. Захотелось вдавиться в диван или сползти под стол и спрятаться там, только боюсь этот старый извращенец превратно поймет мой побег под массивную столешницу. Теперь я понимаю, у кого Макс нахватался всей этой пошлости, не удивлюсь, если выяснится, что историю с похищением придумал сам Алексей Степанович.       — Не могу ответить на этот вопрос, — буркнула я, уже совершенно без улыбок и гримас. Не желаю больше ни с кем любезничать, — все зависит от Максима Александровича.       — Тебе хоть восемнадцать есть? — пренебрежительно бросила брюнетка, испепеляя меня оценивающим взглядом. — Максим случайно не рискует оказаться в тюрьме из-за малолетки? — я резко подняла на нее взгляд, одновременно с Максом.       — Машенька, — пожурил эту крысу Алексей Степанович.       — Я просто искренне переживаю за Максика, — невинно пропела та с убийственным оскалом на лице, который предназначался именно мне. По всей видимости, она еще не забыла, что мы зашли, как влюбленная парочка, в обнимку.       — Не стоит беспокоиться, — с легкой ухмылкой протянула я, — мне уже побольше восемнадцати. Не вижу ничего плохого в том, что женщина выглядит молодо, хотя определенный минус все же присутствует: у некоторых особ, возраст которых приближается к Бальзаковской отметке, это вызывает неподдельную черную зависть.       Вижу, как Роман, до этого момента хранивший тревожное молчание, прыснул в кулак, делая вид, что почесывает кончик носа. Снежана прижалась к плечу обнимавшего ее мужа, пряча улыбку. Даже Макс слегка ухмыльнулся. Алексей Степанович все так же хранил восхищенную сдержанную ухмылку. Я же, расслабившись от вида вытянутого в изумлении лица Маши, облокотилась на стол и пристально разглядывала ее исподлобья, пряча победную улыбку. Она приняла надменный вид и снова обратилась ко мне:       — И зачем, скажи на милость, Максиму вообще с тобой связываться и привозить сюда? — наш зрительный контакт ни на минуту не прекращался.       — Думаю, Максим Александрович испытывает некоторое чувство вины передо мной, — я сменила позу, закидывая ногу на ногу и положив сцепленные руки на колено перед собой, грациозно выпрямила спину и вздернула подбородок кверху так, как умеют делать только профессиональные балерины, — дело в том, что около семи месяцев назад, перед новым годом, он сбил меня на пешеходном переходе. Совершенно случайно, разумеется, — несколько повысив тон, заверила я, — и все это время он неустанно пытается загладить передо мной эту свою ошибку, — вижу, как она меняется в лице и приоткрывая рот в неподдельном удивлении, резко перебрасывает взгляд от меня к Максу, который уже выпрямился, скрестив руки на груди, и буравил нас по очереди непроницаемым взглядом. Я снова чувствую ликование от животного превосходства, накрывшего меня с головой, хотя и не понимаю, в чем причина такой резкой смены настроения этой гарпии. — Так что на этот раз он, видимо, решил, что такой способ разрешения давней конфликтной ситуации будет наиболее действенным и исчерпывающим собой все неурядицы между нами, — напоследок я одарила Макса показной теплой улыбкой.       — И вы теперь живете с ним вместе, — тон Маши стал озлобленным. Не знаю, радоваться или беспокоиться, что я нажила в ее лице врага.       — Нет, я уже говорила: у нас деловые отношения, — заверила вышедшею из себя девушку, — я живу здесь в отдельной комнате, хотя Максим Александрович любезно предложил мне свой дачный домик для более комфортного проживания, — непонятно зачем добавила я.       — И? — требовала ответ злобная фурия, больше обращаясь к Максу, но ответила я. Задумчиво вздохнув и озарив всех присутствующих ослепительной улыбкой, нараспев протянула, наслаждаясь каждым словом:       — И я еще не дала окончательный ответ, — Маша уже кипела, и я всерьез переживала, как бы она не кинулась через стол, чтобы выцарапать мне глаза.       — Восхищен, Макс, браво, — Алексей Степанович ликовал, еще чуть-чуть, и захлопает в ладоши, — ты меня поразил, а я раньше не верил, что такое возможно. Признаю, ты был прав.       Макс смущенно улыбался, опустив глаза вниз, Снежана перекидывала тревожные взгляды между мной и Машей, а Роман одобряюще поддакнул Алексею Степановичу, который, глядя на нешуточный накал страстей, решил все-таки перевести тему из опасного русла:       — Максим, — начал тот, — ты должен съездить с Машенькой в город. Я дал ей все распоряжения, нужно закупить кое-что к торжеству, — затем заговорщицки добавил, — и не смей бросать девушку один на один с покупками в магазинах, — он слегка погрозил пальчиком. Затем дал несколько напутствий разгоряченной стерве, которая продолжала уничтожать меня глазами. Далее за столом протекала дружеская беседа, и я вздохнула с облегчением.       Хотя, что во всей этой ситуации было для меня облегчением? Только одно: допрос с пристрастием был закончен, но никто и не подумал выпускать меня из поля зрения. Вихрь мыслей кружился в моей голове, ударяя болезненными воспоминаниями о стенки затуманенного рассудка, вызывая нестерпимую мигрень. В висках бешеным пульсом стучала странная фраза Алексея Степановича, как мне показалось, неуместно высказанная, о его восхищении Максом и то, во что он уверовал, благодаря ему. Я так понимаю, неуместной она показалась только мне. Не могу сконцентрироваться на чем-то одном, хотя отчаянно пытаюсь во всем разобраться, но отвлекающий гомон веселого разговора отвлекает и бесит еще сильнее. Шум в ушах заглушал разговоры присутствующих. Я постаралась отгородиться от окружающего мира, делая вид, что с интересом что-то откапываю в своей тарелке, которую официанты уже успели сменить. К первому так и не притронулась, и со стороны выглядело, будто я, уставившись в одну точку, размазываю картофельное пюре по бортикам блюда. Наверное, со стороны мое поведение выглядело не очень привлекательно, но мне было все равно. Я вообще не должна здесь присутствовать ни по каким параметрам и непременно убежала бы, испарилась, чтобы не видеть всех этих ненавистных мне людей. Но Макс загораживал своей широкой спиной проход, поэтому мне ничего не оставалось, как просто сидеть, ковырять тарелку вилкой и мечтать прикончить этого самодовольного самца. Стыд и позор накрыли меня с головой. Одно единственное желание превращается в навязчивую идею, особенно наблюдая, как эта стерва умело флиртует с Максом: хочу расцарапать милое личико этой горгоне.       Меня постоянно пытались втянуть в разговор, но я ограничивалась односложными ответами, откинувшись на спинку дивана и демонстративно скрестив руки на груди. Аппетита не было совершенно, поэтому я давно оставила попытки проковырять в блюде дыру. Маша с нескрываемым удовольствием обсуждала предстоящую поездку в город, объясняя равнодушному Максу маршрут. Судя по ее обольстительным телодвижениям и вновь добавленным торговым точкам, я поняла, что вернутся они ближе к ночи.       — А поужинаем в ресторане, ты не против? — ворковала она с соблазнительной улыбкой.       Чувствую, как во мне все закипает. Я уже буквально кожей ощущаю, как поднимаюсь и переворачиваю стол со всем содержимым на эту крысу, как меняется ее лицо, и неподдельная самодовольная ухмылка уже появилась на моем лице. Мышцы так и ноют, заставляя меня именно так и поступить. Нечеловеческими усилиями сдерживаю столь манящий порыв. Отворачиваюсь в сторону, делая вид, что меня с головой захлестнул сюжет безвкусной картины на стене.       — У меня отличная идея, — вдруг оживился Алексей Степанович, — Виктория, не хотите ли прокатиться в город вместе с Машенькой и Максимом?       — О, нет, спасибо! — излишне эмоционально ответила я с иронией в голосе. — Не хочу им мешать. Судя по всему, они давно не виделись и у них накопилось много тем для совместного обсуждения. Тем более мы с Максимом Александровичем только вернулись оттуда. Думаю, на сегодня с меня хватит впечатлений.       — Ты не помешаешь, — сказал Макс, глядя на меня вполоборота. А Маша уже нацепила победную ухмылку.       — Нет, не думаю, что это хорошая идея, — дружелюбно отмахнулась я, — будет лучше, если я отправлюсь к себе и немного отдохну. Пожалуй, удалюсь прямо сейчас, если вы не возражаете.       — Не возражаем, — ехидно пропела Маша.       — Искренне надеюсь увидеть Вас на празднике, Виктория, — обратился ко мне этот старый плут, — надеюсь, Вы нас не покинете в скором времени и задержитесь здесь как можно дольше.       — Все будет зависеть от обстоятельств, — поднимаясь с места, неопределенно ответила я, пристальным взглядом впиваясь в Макса, которому ничего не оставалось, как подняться с места.       — Я провожу, — выпалил он, а я даже не удостоила его своим вниманием.       — Всего доброго, — обратилась я к Снежане и Роману несколько прохладнее, чем хотелось, они добродушно кивнули в знак прощания. На Машу я даже не взглянула и, гордо выпрямившись, быстрым шагом зашагала прочь от этой гнусной ситуации и неприятных личностей.       Путь до моей комнаты оказался как в тумане, мысли были далеко отсюда, в моем родном городе. Сейчас я всерьез задумалась бросить учебу и уехать обратно к родителям. Они меня точно никогда не предадут, всегда будут заботиться и любить искренней любовью, а не играть со мной в кошки-мышки. Я с силой распахнула дверь и яростно наотмашь толкнула обратно, но ожидаемого громкого хлопка так и не услышала. Я совсем забыла, что Макс потащился меня провожать.       — Вика, послушай меня, — затараторил он, когда дверь закрылась и мы остались наедине, — позволь мне тебе все объяснить, — данная ситуация меня только позабавила, я резко развернулась, глядя на него в упор, не в состоянии скрыть издевательской улыбки, которую было невозможно сдерживать.       — Ну наконец-то, — всплеснула руками, — а я-то уже отчаялась услышать сегодня эту фразу, — смех сорвался с моих губ и выглядел довольно натурально. Я вообще не понимала, что Макс хочет мне объяснять и, главное, для чего.       — У нас с Машей ничего нет, правда, — он старательно пытался до меня что-то донести, — она просто по натуре такой человек, всех расцеловывает при встрече.       — Что? — моему изумлению не было предела. — Более идиотской отмазки в жизни не слышала, — я возмущенно выдохнула и отвернулась от него, глядя в окно.       — Вика, прошу, посмотри на меня, — он развернул меня за плечи, — у нас с ней уже давно ничего нет, правда. Я не отмазываюсь, — его взгляд напряженно метался по моему лицу.       — Макс, зачем ты мне все это говоришь? — искренне не понимала я, пытаясь высвободится из его захвата. — Мне нет до этого никакого дела. Мы оба прекрасно знаем, почему я здесь, и поверь мне, если твои ночи будет скрашивать от одиночества эта роковая красавица, я не буду против. Даже наоборот, так у меня будет гораздо больше шансов поскорее выбраться из этой тюрьмы. Уверена, она окажется достойной заменой девушки, у которой в глазах одни льдинки, — передразнила я его собственную фразу, которую Макс произнес вместе с фальшивым признанием в любви, — у нее-то уж точно в глазах полыхает жаркое пламя, когда она смотрит на тебя.       — Вика, да не нужна мне она, — с возмущением выпалил он и уже тише добавил, — мне нужна только ты.       — Все, хватит. Довольно, — отрезала я чуть повышенным тоном, прикрывая глаза, чтобы не видеть этот двуличный взгляд — не желаю больше слушать подобную чушь! Мне наплевать, с кем ты там целуешься и водишь шашни. По крайней мере теперь я воочию убедилась, какие у тебя намерения, и искренне благодарна Маше, что наконец раскрыла мне глаза, — я с неподдельным ужасом осознала всю глупость своих опрометчивых выводов, прикрыв глаза ладонью, с досадной усмешкой сказала, скорее себе самой: — А я, дура, чуть было не развесила уши для очередной порции лапши.       — Вика…       — Все, Макс, серьезно, хватит, — устало перебила я его, — иди, тебя уже заждались.       Он сделал еще попытку заговорить, но я жестом пресекла эту затею и твердо указала на дверь. После минутного колебания он быстро удалился, хлопнув дверью с такой силой, что у меня сердце оборвалось и скатилось в пятки. Я тяжело выдохнула, не понимая, облегченно или, наоборот, от накатившего отчаяния. Мысль, что Макс наедине с этой драной кошкой будет кататься до поздней ночи, а потом еще и устроят романтический ужин в каком-нибудь ресторане с интимным освещением, выжигала каленым железом мое сердце. Я ненавидела Макса, хотела убить эту крысу, а заодно и бывшего жениха с его блондинкой. Что-то слишком много предательств за один день, а он ведь едва перевалил за свою половину. Вечер тоже не обещал быть радостным, поскольку самобичевание только набирало обороты. Я начала метаться, словно львица в клетке, из которой никак не выбраться. Меня использовали все мужчины, которым я худо-бедно раскрыла душу. О, как я хотела уничтожить Макса! Он превзошел своей изощренностью самого дьявола. Раньше он принуждал меня к близости только с ним. Теперь добавилась еще одна дама, по виду прожженная жизнью, и, скорее всего, не против интимного разнообразия. Он меня теперь станет принуждать к сексу втроем? А что? Вполне допускаю, что такое им удастся. Они оба выше и по массе больше. Все карты у них в руках. Ненавижу! От избытка чувств и клокочущего отвращения я ударила кулаком о стену. Острая боль пронзила кисть, и слезы ярости потекли по щекам. Хотелось кричать в голос. Бить и крушить все на своем пути. Перед глазами всплыла картинка, как Макс именно так и поступал. Он опять умудрился преподать мне жестокий урок на тему «отчаяние и злоба». Ну уж нет! Хватит идти у него на поводу. Какая же я дура! Как я могла попасться на этот крючок? Ведь с самого начала все знала. Осознавала, что этим все и закончится. А ведь действительно, я его практически умоляла сегодня в машине. Дура! Дура! Дура! На каждое слова я стучала кулаком о стену, на этот раз не так сильно. Еще не хватало, чтобы из-за этого типа у меня остались синяки, да и не хотелось привлекать внимание излишним шумом.       Я плюхнулась на кровать, вытирая слезы подушкой, но тут же очередной приступ гнева снова нахлынул, и я швырнула подушку, которая так напомнила мне Макса своим запахом, в стену. Я снова села и похлопала себя ладошками по лицу, стараясь привести в чувства. Теперь в голове стали появляться более осознанные мысли. «У нас с ней уже давно ничего нет», — всплыли ярким пятном в памяти его слова. Ага, значит, все-таки было. Тем более, что ни Ромку, ни Снежану она не стала целовать в засос. Вот не понимаю таких мерзавцев, которые, как безвольные твари, стоят и пошевелиться не могут, когда их так страстно целует женщина, а потом еще смеют утверждать, что не хотели или вообще не понравилось. Бред! Думают только одним местом, а потом заливают с три короба, постфактум, когда исправить уже ничего нельзя. Ставят перед фактом, мол, не виноват, застали врасплох, прошлого не воротишь, прости. Мерзко. Гадко от подобной самонадеянности. Если бы меня так застали врасплох, интересно, что со мной сделали бы мои бывшие ухажеры? Я ругала себя почем зря за детскую наивность и доверчивость. Теперь больше, чем раньше мне хочется вырваться из этой клетки, где, кроме унижения, меня ничего не ждет, особенно когда появилась новая девушка, которая вовсе не против прыгнуть к нему в постель. Уверена, с ней он быстро забудется и передумает меня добиваться. Кто знает, может, я действительно смогу его переиграть и выйти, пусть и потрепанной, но зато не сломленной им и под него. Использованной и выброшенной. Не понятно только одно: зачем ему понадобилось плести сказки про любовь? Неужели в его понимании действительно все средства хороши, только стоит ли цель затраченных ресурсов? Для него действительно нет ничего святого. Монстр! Ублюдок! Ненавижу! И теперь он снова с этой Машенькой. Что ж, они действительно прекрасно смотрятся вместе, а после продолжительной разлуки, очевидно, захотят поразвлечься, тем более, что у Макса уже такое намерение сегодня было, да не срослось. Он мужчина, самец, и его бешеный тестостерон не позволит ему бесконечно спасаться холодной водой. А она сможет его правильно направить в нужное для нее русло. И он не устоит, в этом нет сомнений, тем более многие считают, что с бывшими изменой не считается. В душе словно что-то крутануло, и я непроизвольно присела на корточки, сжавшись в тугой комок, по поверхности которого бесконечно бегали жалящие электрические импульсы. Слезы новым потоком хлынули из глаз. В какой-то момент случился большой взрыв, и осколки меня самой разлетелись в разные стороны, с дребезгом ударяясь о стены, пол, потолок. Что теперь осталось от меня? Я теперь совсем одна. У меня нет возможности пообщаться с подругами, с мамой. Мама, как я хочу тебе позвонить! Я закрыла лицо руками, и хлюпающие звуки раздались внутри меня и вырвались наружу слабым стоном, теперь я больше походила на скулящую собачку. Мама, забери меня отсюда домой! Мама!       Спустя какое-то время, кое-как собрав свое существо из разбросанных по всей комнате рваных осколков души, с огромным усилием поднялась и поплелась в ванную, держась за стену, уже не доверяя своим ватным ногам, готовым подкоситься в любой миг. Такой тяжкий груз не способна выдержать не только моя хрупкая душа, но и мои натренированные ноги балерины. Максу удалось надломить во мне что-то очень важное. Закрывшись на замок и включив воду, я наконец уступила место боли, которая выпотрошила меня не хуже мясника. Я была этому даже рада, потому что, выпустив на волю все эти терзавшие меня чувства, сомнения, печали, страсти, я постараюсь захлопнуть за ними дверцу, оставляя в глубине души абсолютную кристальную стерильность без примеси лжи и отчаяния. Пусть эта боль мучает и терзает меня, выкручивая все внутренности. Я хочу, чтобы мне было нестерпимо больно, хочу гореть в этом очистительном пламени и никогда уже не забывать, кто такие мужчины. Пусть останутся эти ожоги, и когда я буду смотреть на себя в зеркало, то буду видеть лишь каменное изваяние с мраморно-гладким сердцем, которое уже не сможет украсть ни один хищник, потому что ноша эта окажется неподъемной. Закрыв глаза, мысленно выжигаю образы Жени, его объятий, поцелуев и любовных клятв. Вырываю раскаленными щипцами сильные руки Макса, его ослепительную улыбку и бесконечную ложь, в которую я имела глупость поверить. Чувствую, как жаркие языки пламени блуждают по лабиринтам памяти, выискивают все самые потаенные желания и сладкие воспоминания, жадно впиваясь, и с нестерпимой болью вырывают с корнем, поглощая все без остатка, иссушая слезы, оставляя лишь раскаленную соль и черный смрадный пепел. Слезы начали потихоньку высыхать, сохраняя после себя глубокое потрескавшееся русло соленой реки. Чувство опустошенности кажется на удивление приятным. Мне нравится, что сердце больше не рвется из груди, очищенные мысли без мерзкой примеси чувств больше не жужжат в голове и не причиняют дискомфорт. Мысленно представляю перед собой образы каждого из острых углов пятиконечной звезды, задерживаясь лишь на одном, который вызывает скорбь и жалость. Но я больше не собираюсь никому сочувствовать. Я поднимаюсь с пола, не обращая внимания на гудящие мышцы во всем теле от длительной неподвижной позы, смотрю в зеркало и вижу зареванную девушку со спутанными волосами, зареванными глазами и распухшим красным носом. Да, именно такой образ у меня и вызвал мерзкое чувство жалости.       — Что смотришь? — не выдержала я, со жгучей ненавистью в голосе обратилась к этому противному существу, что смотрело на меня из зеркала. — Тебя предупреждали! Мне тебя не жаль! Ты сама во всем виновата!       Не желая больше общаться с этой отвратительной пародией на человека, отвернулась и скинула с себя одежду. Отчего-то мне отчаянно захотелось иметь и снаружи те красные, отвратительные рубцы от глубоких порезов, что теперь навсегда поселились в моей душе. Вдруг я четко осознала, что это единственное освобождение для меня от всего: плена, любви, мыслей, будущего, жизни… Боль стала моей верной спутницей, может, она станет и верной союзницей, помощницей. Хочу слиться с ней воедино, ощущая ее на разгоряченной коже, ее пылкие поцелуи на шее, куда он любил меня целовать. Хочу почувствовать ее объятия и прикосновения на теле, закружиться с ней в страстном горячем ритме танго, где моя спутница возьмет на себя ведущую роль сильного и надежного партнера. Пусть этот танец будет и коротким, но незабываемым. Уверена, она затмит его ласку, потому что она будет настоящей. Ей можно доверять, боль никогда не бывает фальшивой. Я оглянулась в надежде найти что-то подходящее для этой цели. Пусть я была уверена, что пожар ревности спалил все до тла, оставляя черное пепелище на останках моей жизни, но я не доверяла тому отвратительному существу, что сейчас стояло сзади меня и, возможно, даже осуждающе подглядывало за мной из зеркала, пока никто не замечает. Эта доверчивая мерзавка вновь сможет распахнуть двери стерильного помещения, из которого я так тщательно вымела два ненавистных мне имени. Оборачиваюсь к этой сопливой особе, чтобы снова наговорить кучу гадостей, но не успеваю раскрыть рта, как меня осеняет: она мне поможет, ее отражение способно осуществить задуманное, заодно у меня появилась возможность треснуть по этой жалкой физиономии. Я снова приблизилась к своему отражению и почувствовала ее страх. Она всегда боится. Он хотел видеть страх. Она ему давала. Я горько усмехнулась.       — Он дрессировал тебя, как собачку, а ты была рада ему подчиняться, — вижу, она злится. Почему? Может, она тоже кое-что поняла. Я коснулась пальцами ее холодного отражения, — что мне с тобой делать? — смерив ее презрительным взглядом, я поняла, что эта трусиха хочет избавиться от своей участи, укрывшись под мягким покровом небытия. Эта доверчивая, гадкая дура хочет избежать наказания любой ценой. Ну уж нет, так просто ты не отделаешься. Кролика, попавшего лапой в капкан, никто сразу не выпускает, у него есть очень долгое и болезненное время, чтобы осознать свою глупость, и ты не заслуживаешь лучшей участи. — Я думаю, ты не заслужила легкого и быстрого избавления. Помучайся еще немного, пусть тебе наконец станет стыдно за свои поступки.       Я резко развернулась и шагнула под теплые струи воды, которые уже долгое время с силой хлестали о дно ванны, разбрызгивая вокруг мелкие капельки, похожие на мои слезы. Интересно, а они тоже соленые? Не важно, теперь эти капли смоют пепел с моего тела, и я стану как новенькая, без отвратительной примеси чувств. Я долго стояла, наслаждаясь прикосновениями прозрачной жидкости, словно она ласкала мое измученное тело. Я подставляла свое лицо и нежные прикосновения, словно до боли знакомые поцелуи касались моих закрытых век, стекая по щекам, ласково касаясь губ. Ложь. Все это ложь. Все, что касалось моего тела, даже нежность теплой воды, все ложь. Эти струйки заменяют мне слезы, поэтому я просто улыбаюсь. Искренне и открыто. С силой провожу пальцами по губам, грубо сжимаю их, искажая их конкур. Хочу вырвать из них те воспоминания мнимой нежности и лживого тепла. Хочу содрать растворившиеся в них стоны моего имени. Вырвать ощущение сильных пальцев. Безжалостно царапаю грудь и живот, оставляя красные отметины чистоты. Скребу ногтями шею и плечи, чтобы не осталось даже воспоминаний об ощущении теплых и крепких рук, некогда касавшихся меня, ласкавших своей черной, порочной расчетливостью, которую мое тело принимало за человеческое тепло. Хищники не умеют любить. Они распространяют лишь похоть и низменную страсть, изящно заманивая в эти сети неопытных мышек. Эти животные живут лишь инстинктом к размножению и для этого выбирают себе таких же особей женского пола, руководствуясь соображениями о сильном потомстве. А кому нужна слабая наивная самка, верящая в вечную любовь и не способная защитить даже саму себя?       Когда уже кожа начала ныть от непрерывно падающих капель и гореть от вспухших царапин, я перекрыла краны, позволив прозрачным капелькам свободно стекать по моему телу, не стесняясь интимных прикосновений. Эти касания намного искреннее, тех пожирающих жарких пальцев, уничтожающих ладоней. Затем быстро накинула халат и вышла из ванны, избегая взгляда того противного существа, что смотрело на меня из запотевшего зеркала. В комнате меня ожидал остывший ужин. Что ж, подходящая для меня пара. Надеюсь, у Макса ужин будет намного теплее или даже жарче. Хватит! Зажмурившись, я потрясла влажными волосами. От этих мыслей все желание прикасаться к еде напрочь отпало. Переодевшись в короткие пижамные шорты и обтягивающий топ, я взяла расческу и уселась на подоконник, забираясь вместе с ногами. За окном солнце почти село, но умиротворение природы сегодня для меня было слишком кричащим и вычурным. Я прикрыла глаза и, перекинув волосы через одно плечо, медленными движениями принялась равнодушно расчесывать их. Ничего не чувствовать. Все забыть. Больше не плакать. Но противный предатель внутри навязчиво рисует образы ослепительной улыбки и геральдической лилии. Одинокая слеза скатилась сквозь опущенное веко, растревожив темный веер длинных ресниц.       Солнце уже опустилось, даря покой и уединение всему вокруг, покрывая все и вся убаюкивающим густым мраком. Моя внутренняя стерильная душа с жадностью впитывает в свою мраморную гладкую пустую оболочку эту тьму, заполняя собой все внутреннее пространство вакуума, не оставляя места ни для чего другого. Чернота тоже хорошее средство от одиночества и пустоты. Она также способна заполнить душу и сердце, обогревая своим неземным пламенем холодных звезд, что так ласково мерцают в мрачной густоте ночного неба. Я всматривалась в прекрасное звездное небо, и заполненная мраком душа ликовала. Мне хотелось стать одной из этих маленьких красавиц, кружить вместе с ними на небосклоне жизни, на краю вселенной, даря людям призрачную надежду и нежный холодный отблеск. Они недоступны для земных страстей, ни один хищник не сможет посягнуть на их тихое одиночество. Блуждать по ночному небу безопасно и легко, особенно если все твое существо сливается с ним воедино. А если повезет, то можно встретить даже луну. Такую же холодную и тихую, ее света вполне может хватить, чтобы моя душа не плутала в потемках в поисках ответов на забытые вопросы.       — Где же ты, моя Луна, — тихо прошептала я в ночь. Нет ответа. Может, она когда-нибудь все же откликнется и заменит собой ослепительное солнце, которое выжгло мне душу. Я прислонилась лбом к раскрытой оконной раме и прикрыла глаза, вслушиваясь в ночную музыку звезд.