Танго в ритме 101 чайной розы

      Этот майский день был невероятно долгим, вызывая ощущение, что он намерен длиться вечно. Наконец закончились пары в универе, и я решила заскочить в кафе, крыльцо которого находилось в непосредственной близости от моего учебного заведения. Домой идти совсем не хочется, да и компания из шумных подружек мне сейчас тоже ни к чему. Вот уже неделя прошла с моего двадцатилетия и два дня, как Женька уехал в Архангельскую область на недельную рыбалку со своими друзьями. Совершенно не понимаю, зачем так далеко забираться, неужели поближе водоемов не нашлось? Но у моего жениха на все есть причина.       В мой день рождения к нам домой службой доставки из цветочного магазина принесли большой букет чайных роз, оригинально оформленный, с приколотой запиской: «от сокурсниц». Конечно, я сразу поняла, что никакими сокурсницами там и не пахло. Макс прекрасно знал, что из его рук и от его имени я ничего не приму. Если честно, я бы и этот не приняла, но побоялась лишних вопросов со стороны Жени, поэтому букет сразу же занял центральное место праздничного стола. Это был вечер пятницы, и он прошел на ура. Помимо нас за столом присутствовали два Женькиных друга со своими девушками, все было замечательно и романтично, поскольку на празднике находились одни влюбленные, но я постоянно чувствовала незримое присутствие еще одного человека.       Выходные прошли без происшествий, мы сходили в кино и гуляли в парке. Но тяжелый день понедельника принес неприятности. С утра Женька вызвался проводить меня в универ и лично поблагодарить девочек за букет. У меня сердце упало в пятки. Все мои уговоры и доводы, почему этого не стоит делать, лишь разжигали в нем интерес, естественно, я не догадалась позвонить заранее и всех предупредить. Когда все всплыло на поверхность, мне ничего не оставалось, как скосить под дурочку и искренне удивляться, размышляя о личности отправителя. Скандала, на удивление, не было, но отношения снова натянулись, как тугая струна, угрожая вот-вот лопнуть. В этот вечер он заявил, что уезжает на неделю. Мол, друзья уже давно звали, а он только из-за меня отказывался, не желая опять оставлять одну, но теперь решил, что ему необходимо побыть одному и обо всем подумать, как мы будем жить дальше. И рыбалка очень кстати способствовала тихому уединению. Я пыталась его остановить, но уже на следующее утро он уехал, бросив напоследок сухое «пока», оставляя за собой шлейф неопределенности. Вот уже два дня я не в состоянии ни есть, ни спать. Всякая лекционная информация наотрез отказывается забираться под корочку моей разумной части тела. Ощущение постоянной нервозности потихоньку доводит меня до предела. Лучше бы он наорал на меня и высказал все, что думает, чем вот так оставлил меня в неведении. Сбегать на неделю, не говоря ничего конкретного о том, что ожидает нас дальше и есть ли у нас еще хоть какое-то общее будущее.       Страшно представить, как на наше расставание могут отреагировать родители. Естественно, во всем обвинят меня. Мама говорит, что во всех семейных неурядицах всегда виновата женщина. Ее прямая обязанность — это сохранение семейного очага, создание в доме уюта, тепла и приятной атмосферы, а мужчина должен обеспечивать семью, и поскольку он всех кормит, то его потребности должны быть приоритетными. А все ссоры не что иное, как отстаивание своих интересов женщиной, которая посмела поставить их превыше интересов главы семейства. Такое поведение недопустимо. Плюс они считают, что именно Женя является чуть ли ни единственной достойной кандидатурой для меня. Он образован, воспитан, обходителен, из хорошей обеспеченной семьи, тоже, кстати, военной. Ему позволили не идти по стопам отца и даже, что совершенно не свойственно для таких семей, отмазали от армии, дали экономическое образование по специальности бухгалтера. Кстати, мой отец настоял на том, чтобы я тоже училась по этой специальности, для создания дополнительных точек соприкосновения и общих тем у нас с Женькой. И что со мной случится, если он меня бросит? Возможно, меня вынудят уехать отсюда, бросив престижный ВУЗ, потому что жить мне здесь негде, а договор на квартиру, которую мы снимаем, оформлен на моего жениха на несколько лет вперед, так что переехать придется мне. Но у меня нет денег не то что на съем жилья, я как студентка получаю мизерную стипендию, даже если подрабатывать по ночам, этого все равно будет недостаточно. Поэтому, скорее всего, мне придется вернуться в провинцию, перевестись в местный ВУЗ, где и вопрос-то с аккредитацией стоит ярким бельмом. Куда я после него пойду работать? В местный ларек сдачу считать? Да и наверняка меня просто съедят с потрохами, не позволив устроить личную жизнь с тем, кого я посчитаю достойным. «Не для того мы тебя растили, вкладывали столько сил и средств, чтобы ты досталась какой-нибудь бандитской шушере», — так и звучат в голове слова отца. Благо с Женькой у нас тогда все срослось, и он мне показался симпатичным. А то так и придется всю жизнь жить в бесконечном кошмаре выбора женихов, потому что мои вкусы с родительскими не совпадают, а одной отдельно жить мне никто и не позволит, я должна быть под неустанным контролем, чтобы можно было соблюдать чистоту моих помыслов. Это еще очень многого мать с отцом не знают. Например, то, что мы с Женькой, а иногда даже без него, с подружками, ходим в ночные клубы и другие злачные места, как их называет моя мама. Ведь и жизнь моя, по большому счету, приобрела яркие краски лишь с переездом из моего родного городка, от тотального контроля подальше. В этом мегаполисе во истину колоссальное количество некогда запретного для меня. И я, не стесняясь, этим пользуюсь, конечно, не в ущерб учебе, отношениям с Женей и собственным моральным принципам.       С этими мыслями я уселась за столик в кафе, заказала чашку кофе и постаралась углубиться в конспект, который машинально записала во время пары, даже не вдумываясь в смысл слов. Через неделю начинается сессия, которая продлится двадцать один день, очень короткий срок, чтобы допускать провалы и перезачеты, иначе я просто рискую все каникулы провести за учебниками. Но и сейчас все попытки разобраться с записями терпели крах, поэтому я просто уставилась в страницы невидящим взглядом, все время размышляя, как мне выпутаться из всей этой ситуации и не оказаться заложницей событий, над которыми я не имела власти. Придется снова вымаливать у Женьки прощение, это единственный способ не возвращаться домой. Продержусь как-нибудь еще год до защиты диплома, а там устроюсь на работу, и будь что будет.       — Привет, — раздался звучный голос, от которого я даже подпрыгнула, — опять скучаешь?       — Уже нет. Только что жизнь мне привнесла новые развлечения благодаря твоему появлению, причем весьма сомнительные, — съязвила я, захлопывая конспект и откладывая его в сторону. Не спрашивая разрешения, Макс присел за столик напротив меня и с ослепительной улыбкой, не отводя от меня глаз, откинулся на спинку стула. Надо отметить, что после нашего поцелуя на той злосчастной крыше месяц назад его общество стало еще более невыносимо.       — Рад, что я привношу в твою жизнь новые краски, — он потер пальцем кончик носа и облокотился локтями на стол, наклоняясь вперед, чуть ближе ко мне.       — Да уж, — усмехнулась я, отводя взгляд в сторону от его довольной улыбочки, — только вот оттенки этих красок оказываются мрачных тонов.       — Отчего же мрачных, — он вскинул бровь в легком удивлении, — я же не дарю тебе черные розы.       — Макс, — я с усилием выдохнула его имя, снова бросив взгляд на его лицо, — у тебя сверхзадача разрушить мне жизнь?       — Нет у меня такой задачи, — с уверенностью произнес он, — напротив, моя цель сделать ее ярче.       — Только вот мой жених не ценит твоих порывов, — от упоминания Женьки вид моего собеседника резко помрачнел, и ослепительная улыбка сошла с его лица, оставляя лишь глубокую складку задумчивости между бровей.       — Вика, ответь честно, ты с ним счастлива? — вопрос был так же внезапен, как и моя реакция на него. Я просто не знала, что и ответить. Каких-нибудь пару месяцев назад без раздумья ответила бы утвердительно, а теперь…       — Я не знаю, — с досадой ответила я, почему-то не в силах больше обманываться. Эти дни терзаний и неизвестности заметно пошатнули мою уверенность в нашем с ним светлом совместном будущем. — Когда у нас с ним все хорошо, то я, конечно, счастлива, но когда случаются ссоры и недопонимания, я уже ни в чем не уверена…       — И они стали случаться очень часто, не так ли? — он пристально вглядывался в мое лицо, а я ни на чем конкретном не могла сосредоточиться, даже не отдавала отчет, перед кем изливаю душу.       — Да, пожалуй, — как-то подавленно ответила я, — последние два месяца они стали особенно невыносимы. Он постоянно убегает, иногда такое чувство, что специально ищет предлог, чтобы уйти, — Макс поджал губы, пальцами коснувшись собственного подбородка, и с хмурым видом кивнул.       — Ты можешь позвонить мне, я бы смог приехать, — как бы прощупывая почву под ногами, начал он, — чтобы тебе не было так скучно одной, — в ответ я вздохнула. Опять эти дурацкие попытки затащить меня в постель, другого ему от меня и не нужно, я в этом абсолютно уверена. А тут еще и такой случай: развести руками тоску, укрыть от одиночества, пожалеть и так далее. Бла-бла-бла.       — Не думаю, что это хорошая идея, — ответила я с некой иронией.       — Почему? — он непонимающе взглянул на меня. — Если ты потеряла мой номер, я могу дать тебе его снова, — он достал свою визитку из кошелька и протянул мне, заметив, что я не спешу ее взять, он просто приоткрыл мою тетрадку с конспектом, которую я не убрала сразу, и сунул визитку между страниц, — твой-то номер выпрашивать у тебя бесполезно, я это уже понял, — грустная улыбка тронула его губы.       — Макс, я не могу, — просто ответила я, пожав плечами.       — Почему? — он снова повторил свой вопрос, заглядывая в мои глаза, будто в них можно прочесть ответ.       — Просто не могу, и все, — ну как я могла ему объяснить, что с меня спустят шкуру или вообще отрекутся, если я с ним свяжусь. Моя семья его никогда не примет, даже ради меня, это исключено. Я не имею права так разбазаривать свою жизнь. Гоняться за журавлем в небе, имея вполне приличную синицу в руках, которая всех устраивает. В конце концов я должна. Просто так было правильно. — пойми, ты тут не причем, все дело во мне.       — Ладно, — он с силой провел рукой по лицу и, немного оживившись, полез в карман тёмно-синих брюк, — катался сегодня по делам, увидел эту вещицу и вспомнил о тебе, — он положил передо мной небольшую раскрытую коробочку, в которой лежала брошь размером с половину ладони. Из светлого метала была выполнена очень красивая роза с изогнутым кверху бутоном, состоящая вся из мелких деталей и завитков, отделанная небольшими ярко-синими камушками разного размера. На бутоне они были немного крупнее, а по длине стебля — мельче. Кверху от розы тянулись изящные листочки, а вниз свисали в искусной резной оправе тонкой работы три лунных камня в форме капелек. Они располагались рядом друг с другом, но на разных уровнях. Тот, что был под бутоном, висел на короткой витой цепочке, у следующего цепочка была чуть длинней, а последний камушек свисал ниже всех остальных. Это была потрясающе кропотливая ручная работа, скорее всего, роза была серебряной, даже представить не могу, сколько эта безделушка могла стоить. Это было просто сине-голубое волшебство в изящной серебряной оправе, я глядела завороженным взглядом на эту потрясающую красоту, явно выполненную рукой мастера, не в силах перевести взгляд. Моя рука непроизвольно потянулась, чтобы прикоснуться к этому ювелирному шедевру.       — Она напомнила мне твои слезы, которые ты постоянно проливаешь из-за него, — вкрадчивый голос Макса вывел меня из блаженного оцепенения, но взгляд от этой вещицы так и не смогла оторвать, — я бы смог сделать так, чтобы это были единственные слезы в твоей жизни, — я лишь горько усмехнулась в ответ, все же подняв на него взгляд. На его лице была задумчивость вперемешку с надеждой.       — Такие же ненастоящие, как и все, что с тобой связано, — я убрала тетрадь обратно в сумку. Оставив деньги за кофе, я собралась уходить, но Макс схватил меня за руку. На лбу залегла складка, он снова хмурился.       — Постой, возьми ее, пожалуйста, — просил он.       — Прости, — тихим извиняющимся тоном еле произнесла эти слова, и отпечаток сожаления сквозил от всего моего существа, — я правда не могу. Иногда обстоятельства сильнее нас, — я осторожно высвободила свою руку из его теплых ладоней, которые так трепетно и нежно пытались удержать меня.       Я быстро удалилась, чтобы побороть соблазн вернуться. Придя домой, я долго не могла найти себе места. Мысли метались в паническом ужасе от Женьки к Максу и обратно, постоянно спотыкаясь о бетонную преграду моих родителей и моей зависимости от них. Позже решила еще раз попытать счастье с лекциями и, раскрыв тетрадь, с неподдельным удивлением обнаружила между страниц его визитку. Начала прокручивать события прошедшего дня, и оказалось, что, собирая вещи в кафе, совершенно забыла, что в тетради лежит его визитка. Как всегда, Макс все просчитал до мелочей, огорошив меня изысканной красотой броши, обманом все же всучил свой номер телефона. Покрутив в руках, неуверенная в правильности своего решения, отправилась к полкам с учебниками, достала увесистый том по экономической теории и вложила этот номер телефона рядом с высохшим бутоном чайной розы, запечатывая их вместе.       Через несколько дней вернулся Женька, вроде у нас все с ним устаканилась, и жизнь потекла своей чередой с переменным успехом. Макс несколько недель почти не появлялся. Лишь мельком мы перекидывались парой фраз. Возможно, он что-то понял из нашего с ним разговора и решил отступить, а может и наоборот замышлял нечто грандиозное. Это ведь в конце концов Макс, а он не умеет проигрывать.       Открыв глаза, резко поднимаюсь, будто меня окатили ледяной водой, присаживаюсь на постели, разрывая кольцо обнимавших меня рук. Не могу отдышаться от нахлынувшего на меня то ли сонного бреда, то ли видения в полудреме из моего прошлого. Оборачиваться страшно, да и незачем, мне и так известно, кто там. От моих резких движений Макс тоже проснулся, сонно потирая глаза. Похоже, он понял, что его выпрошенные пара минут слишком затянулись и довольно далеко зашли, хоть секса и не было. Мой облегченный вздох не ускользнул от его внимания, мы так и заснули в той одежде, что была на нас во время вечерней прогулки. Хоть мой пульс никак и не придет в норму, но дыхание все же стало выравниваться. Взглянула на часы, которые вещали 8:15 утра. Затекшими руками потерла лицо, прогоняя последние следы сонливости, попутно судорожно пытаясь сообразить, как себя вести дальше, чтобы не случилось ничего хуже. Все эти несколько минут Макс лежал, не двигаясь, словно опасаясь очередного моего взрыва, наконец он приподнялся на локте, и его ладони несмело легли на мою талию, отчего я вздрогнула.       — Тебе приснился страшный сон? — осторожно начал он издалека, касаясь своим дыханием моей шеи.       — Можно и так сказать, — пробубнила я, — только он еще вдобавок оказался вещим, — я почувствовала, как его пальцы слегка сжали мои бока. Попыталась встать, но он не отпустил, удерживая на месте не очень сильно, так, что при желании я бы могла вырваться, но не стала этого делать, не могла просто так уйти.       — Ты опять от меня сбежишь? — боль, которая заглушала его голос. Я слышала только ее. Продолжаю сидеть не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести хоть слово, подтянув к себе колени, положила на них руки и спрятала там голову, не в силах больше ничего сделать.       — Я с самого начала не хотела давать тебе ни малейшей ложной надежды, — отрывисто произнесла я, искренне сожалея о своей глупости, что не прогнала его ночью, — не хотела, чтобы ты терзался какими-то призрачными шансами, потому что их не было с нашей самой первой встречи.       — Вика, прошу, не говори так, — он практически умолял.       — Макс, было бы лучше, если бы ты сбил другую девушку, а меня никогда не встречал, — продолжала я, чувствуя, как начали трястись его руки, — ты бы мог получить гораздо больше с другой, а я просто не могу быть с тобой.       — Кого ты обманываешь? — его голос дрожал так же, как и руки, — я же чувствую, что происходит между нами и всегда происходило. Как ты можешь на это все не обращать внимания? У меня сейчас ощущение дежавю, или все это уже слышал раньше? Ну объясни, почему ты не можешь быть со мной? Я понимаю, тебя мучают сомнения, но дай мне шанс, просто расслабься, остальное я сделаю сам…       — Макс, — перебила я его и, развернувшись, взглянула в его глаза, которые заметно поблескивали, — я просто не могу быть с тобой. Не могу, и все тут. Здесь не столько причина в тебе, сколько во мне, — я встала и направилась в ванну, но он догнал меня и схватил за локоть, разворачивая к себе лицом.       — Что ты делаешь со мной? — я видела, как ему сложно сражаться с дрожью в голосе. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ СО МНОЙ?! — яростно закричал он в полный голос, слегка встряхивая меня за плечи. Я закрыла глаза, не могу видеть эту безнадежность в его слезящихся глазах, от которой хочется умереть. Мое сердце свела жестокая судорога, и я непроизвольно схватилась за грудь, как будто оно и вправду сейчас остановится навсегда. — Я же люблю тебя. Почему ты не веришь мне? — он продолжил кричать мне в лицо, но злости в нем не было ни на грамм. Каждое его слово было пропитано отчаянием. Каждая произнесенная им фраза отзывалась в моей душе обжигающей болью, словно удары хлыста, оставляя в ней выпуклые безобразные рубцы, которые уже никогда не затянутся.       — Я верю тебе Макс, — выпалила я, стараясь избегать его прямого взгляда.       — Тогда в чем дело? — кричал он, не унимаясь. — Объясни мне, в чем причина? — он немного замялся и, прикрыв глаза, сделал глубокий вдох сквозь стиснутые зубы. Переведя дух, Макс начал совсем другим тоном, по-детски умоляющим. Лучше бы он кричал или даже ударил, но моя душа разбивается на мелкие осколки от такой нечеловеческой тоски и боли. — Ну прости меня, девочка моя, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня тогда нашло, я правда не хотел сделать тебе больно. Как мне вымолить у тебя прощение за то украденное счастье, которое я пытался разделить с тобой? Давай просто перевернем эту страницу и начнем все заново.       — Ну не могу я все перечеркнуть, — я тоже сорвалась на крик, — всю свою жизнь, все свое прошлое…       — Так вот, в чем причина, — я ощутила теперь неподдельное раздражение с его стороны, а местами даже злость, — значит, в нем все дело, да? Значит, эта мразь никак не дает тебе покоя?       — Не смей его так называть, — возмутилась я, но меня уже никто не слушал.       — Ты думаешь, что любишь его, — продолжал он свою гневную тираду, — а ты уверена, что это взаимно? Ведь он постоянно тебя бросал, — его жестикуляция стала опасна, и я сделала пару шагов подальше от него, на всякий случай, — он же к тебе как к вещи относится, потребительски, пользуется, как хочет. Захотел пришел, захотел ушел, а ты ему всю себя отдаешь, безропотно плюешь на свою жизнь. Интересно, а хоть в постели он тебя удовлетворял, или как? — теперь уже настала моя очередь раздражаться.       — Да, удовлетворял, — не задумываясь, выкрикнула ему в лицо.       — Правда? Да неужели? — гневно глумился он, сверкая глазами, которые уже метали молнии. — А у меня сложилось впечатление, что ты наглядно ощутила, что такое настоящий оргазм, только в моих объятиях, — я хотела ему возразить, наговорить гадостей, но на ум ничего не шло, лишь слепая ярость красной пеленой накрывала мои глаза, и за неимением лучшего аргумента я замахнулась для смачной пощечины, но он перехватил меня за запястье и под сильным натиском толкнул к стене, прижав к ней захваченную руку, всей пятерней другой руки ухватился за мое лицо, сжимая щеки, и грубо поднял вверх, вынуждая к близости со своими губами. Но целовать меня не входило в его планы.       — Так значит, тебе нравилось с ним трахаться, ДА! — гневно рычал он сквозь стиснутые зубы. — Кончала от его прикосновений? И что же, он оказался искуснее меня? ОТВЕЧАЙ! — я не на шутку испугалась, поняв, что таймер на его внутренней бомбе уже затикал, готовый рвануть в любой момент и спалить все вокруг неукротимым пламенем. Я молчала, мечтая спрятаться от него подальше. — Молчишь? Конечно, тебе нечего ответить, этот салага наверняка не знал, куда присунуть. А тебе все время приходилось помогать ему, подсказывая направление своими пальчиками. А знаешь, что я сделаю, — его рычание перешло в злобное шипение, он приблизил свое лицо настолько близко к моему, что, когда произносил слова, я чувствовала не только обжигающее пламя его яростного дыхания, но шевеление его губ на своей коже. — Я ничего не буду делать. Больше к тебе и пальцем не притронусь, пока ты сама не станешь умолять меня подарить хоть один поцелуй, хоть одно прикосновение. И может быть тогда, когда я вдоволь удовлетворюсь твоими мольбами, заставляя тебя саму ласкать свое тело, доводя до обморока, возможно, милосердно сжалюсь над тобой и отымею по полной программе. И так будет продолжаться бесконечно, пока ты не превратишься в ласкового котенка, способного любить. И более того, я уверен, что это время быстро наступит. Я же вижу, как ты хочешь меня, как изнываешь от желания, когда я тебя касаюсь. Даже не смей с этим спорить. Твое тело жаждет меня, а не этого сопливого щенка. И когда оно начнет нестерпимо зудеть от желания, вспоминай наш первый секс, это поможет тебе отнестись к произошедшему несколько иначе, я бы сказал, с пониманием.       Он наконец разжал руки и пренебрежительно оттолкнул от себя, освобождая меня из своей железной хватки. Сделав шаг назад, быстрым движением руки схватил себя за переносицу, зажав ее между пальцами, и зажмурил глаза, словно что-то обдумывая. Через пару мучительных мгновений Макс продолжил свою речь, пропитанную ядом.       — И знаешь, что? Не к чему врать. На самом деле, я нисколько не жалею о том, что между нами произошло, — сказал он, немного сбавляя свой пыл, но нотки гнева не покинули его, — это было незабываемо, и если бы я мог вернуть время назад, я без колебаний бы повторил все заново.       — Ну так что тебе мешает? — взвизгнула я. — Тебе же чужды моральные принципы, такой монстр, как ты, может силой получить все, что угодно, тем более беззащитную девушку. Ну так давай, в чем проблема?!       — Не думал, что ты начнешь просить так скоро, — злобно усмехнулся он.       — Ах ты…       — Собирайся, я скоро за тобой зайду, — резко оборвав меня на полуслове, выдал Макс тоном не терпящим возражений.       — Что ты собрался делать? — изумилась я.       — Покажу тебе, насколько жестоко ты обманываешься, — он резко развернулся и большими быстрыми шагами поспешил удалиться из комнаты.       — Я никуда… — хотела выкрикнуть несогласие ему в след, но он, не оборачиваясь, лишь небрежным жестом руки кверху дал понять, что разговор окончен и мое мнение его не интересует. В следующий миг за ним громко хлопнула дверь.       Шок, испытанный во время беснования Макса, не позволял мне двигаться как минимум минут пятнадцать. Затем я медленно, словно во сне, подошла к кровати, на которой лежало смятое нашими сплетенными телами покрывало, и медленно опустилась на край. Такой поток обрушенной на меня информации я не могла так быстро отсортировать в разные ящички моего подсознания. В его речи был жгучий коктейль из тысячи эмоций, многим из которых я даже не могла дать определения. От любви до ненависти и обратно, и все это за одно короткое утро. Теперь я вообще не понимала, что мне от него ожидать. Он всегда вызывал ощущение опасности, но тогда он был спокоен, а когда он в гневе, на меня накатывает зловещий панический ужас. Откинувшись назад, спрятала лицо в подушках, которые успели впитать древесный запах его тела, и слезы закапали из моих глаз, впитываясь в светлую ткань, словно я прижалась к крепкой груди самого Макса, и отчего-то от этой мысли мне стало спокойнее и немного теплее на душе.       Собравшись с мыслями, я наконец нашла в себе силы покинуть постель и отправиться в душ. Вернувшись, обнаружила легкий завтрак на столе и Макса, ожидающего в кресле. С задумчивым видом он сидел, как каменное изваяние, раскинувшись в кресле, опираясь подбородком в свои сцепленные пальцы, и, не моргая, смотрел в одну точку, где-то прямо перед собой. Когда я вошла, он, не шевелясь, проследил за мной взглядом, не сказав ни слова. Да и ни к чему теперь это, все уже было высказано. Я прошла мимо, не обращая на него никакого внимания, взяла темные брюки и легкую зеленую кофту с коротким рукавом из шкафа, которые он так заботливо выкрал из моей квартиры, и направилась обратно в ванную, чтобы переодеться. Он тоже сменил свою официальную одежду, в которой был еще вчера, на простую футболку, выгодно обтягивающую его рельефный торс, и джинсы. Не спеша я вернулась обратно и нарочито медленно смаковала свой завтрак. Макс терпеливо ждал, не говоря ни слова. Наконец, когда смаковать было уже нечего, он просто встал схватил меня за руку и чуть ли не волоком потащил вниз, где нас ожидал его джип. Макс буквально впихнул меня на переднее сиденье, а сам быстро уселся за руль и с пробуксовкой тронулся, оставив за собой облако пыли. Всю дорогу мы ехали молча. У меня был миллион вопросов, но я не решалась раскрывать рот первой, опасаясь продолжения гневной вспышки. И он молчал, небрежно придерживая руль правой рукой, а левой беззаботно облокотившись на подлокотник в двери, задумчиво потирал пальцами нижнюю часть лица. Я всю дорогу украдкой бросала на него взгляд, пытаясь понять, что же сейчас происходит у него в голове. Но, кроме напряжения, я ничего разглядеть так и не смогла.       Через пару часов мы вернулись обратно в город и не спеша, через пробки, пробирались ближе к центру. Волна недоброго ощущения накрыла меня с головой.       — Макс, что мы тут делаем? — не выдержав нарастающей тревоги, спросила я.       — Сейчас увидишь, — холодно ответил он, припарковывая автомобиль на стоянке, напротив которой располагалась оживленная летняя кафешка под навесом. Он заглушил двигатель, но выходить из машины не спешил, не сводя пристального взгляда со здания напротив.       — Скажи, что происходит, — из-за гнетущей неизвестности я начала раздражаться.       — Пить хочешь? — он ловко сменил тему. Я лишь отрицательно качнула головой. — А я хочу, пойду куплю.       С грацией хищника он ловко вышел из машины, хлопнув дверью. На миг мне показалось, что ему стало неприятно мое общество. Может, оно и к лучшему, но в душе все-таки засвербел досадный червячок. Макс вернулся через несколько минут с бутылкой минералки и снова молчаливо уселся на свое водительское кресло. Он протянул мне открытую бутыль с пузырящейся водой, но я отказалась от нее, равно как и вести дальнейший пустой диалог. Спустя примерно двадцать минут напряженного молчания Макс, наконец, подал голос.       — Вот, смотри, — он указал рукой, в которой была зажата початая баклажка воды, куда-то в сторону.       Я повернула голову в указанном направлении и ощутила резкий удар судьбы под дых. Стало трудно дышать, и я с усилием проталкивала в легкие воздух. Когда первый шок прошел, я почувствовала крупную дрожь по телу. Меня предали, убили наповал, уничтожили. Среди десятков людей на улице и в летнем кафе я с легкостью узнала одного, который некогда был мне так дорог. Его здесь быть не должно, по официальной версии он в командировке и вернется через пару дней. Чувствую себя, как в классическом несмешном анекдоте: «Жена вернулась пораньше…» Но самое ужасное, что с ним в обнимку, прижимаясь к нему всем телом и обольстительно заливаясь смехом, не спеша прохаживается жгучая длинноногая блондинка. Чувствую, как слезы начинают закипать в глазах, стремясь бурным потоком вырваться наружу. Делаю глубокий вдох и еще один, чтобы усмирить подступающую истерику. Дойдя до порога кафе, он галантно пропускает ее вперед и отодвигает ей стул, помогая усадить ее костлявую жопу, целует ее руку и усаживается напротив с масленой улыбкой на физиономии. Все это время Макс внимательно следил за моей реакцией, не произнося ни слова, но выражение лица было озадаченно-суровое. И только когда я потянулась к ручке двери, он очень нежно взял меня за ладонь, поглаживая ее теплыми пальцами.       — Вика, не надо, оно того не стоит, — он просил меня ласковым тоном, словно уговаривал маленького ребенка не совершать глупостей.       — Нет, это нужно мне, — отрезала я решительным тоном и, высвободив свою руку, вышла из машины, громко хлопая дверью, вымещая на ней всю злость и обиду, которые облепили меня с головы до ног неприятной склизкой массой.