Танго в ритме 101 чайной розы

      Через пару часов прозвенел будильник. Не знаю, что для меня сейчас было бы наилучшим вариантом: забраться под одеяло и окунуться в бесконечную череду ночных кошмаров, где мое тело бесконечно терзали чужие руки, или же окунуться в еще более ужасающую реальность, где дела обстояли гораздо хуже. Еле раскрыв глаза, присела на краешек кровати, сонно потирая лицо. Если бы была возможность пропустить этот экзамен! Неуверенной походкой поплелась на кухню, чтобы заварить кофе. Ноги, равно как и все тело, отказывались меня слушаться. Голова раскалывалась, на виски с ужасной силой давило. Я порывисто схватилась за угол дверного косяка, чтобы не потерять равновесие из-за внезапного головокружения. Вот они, последствия сильного стресса, напряжения и бессонной ночи. Удивительно, но сейчас я искренне радовалась, что Жени не было дома и ему не приходится врать о своем состоянии. Сказать правду у меня не хватило бы духу. Надеюсь, прохладный душ приведёт меня в некое подобие человеческого облика. В зеркало смотреть избегаю всеми силами, не к чему травмировать себя еще больше, но кое-что все-таки не ускользает от моего мутного взгляда — синяки на запястьях. Безразлично рассматриваю их, будто это вовсе не мои руки, затем взгляд сам собой медленно поднимается вверх, и вот я уже рассматриваю лицо незнакомки, что устало смотрит на меня из зеркала: пустой взгляд, темные круги под глазами, спутанные волосы, посеревшая кожа, будто оно состарилось за один вечер лет на десять. Надеюсь, вода принесет немного живого румянца наю это лицо, из которого будто выкачали все соки.       Что ж, теперь, после душа и крепкого кофе, выглядит все не так печально. Теперь макияж — и передо мной вполне привычная внешность, за исключением одного: взгляд стал безжизненным и наполнен горечью вперемешку со страхом. Необходимо скрыть синяки на руках, чтобы избежать лишних взглядов и ненужных расспросов в универе. Белая блузка с длинным рукавом вполне подойдет. Ну вот, больше мне ничто не поможет, разве что таблетка аспирина, но ее, к сожалению, у меня нет, поэтому пора отправляться. Подпитываю себя единственной мыслью, которая мне сейчас способна подарить хоть каплю надежды: сегодня меня здесь уже не будет. И больше я никогда не вернусь в этот злой и жестокий мегаполис, о котором я грезила все свое детство. Больше не будет Макса и его банды. Черных джипов и гнусных смешков. Больше не будет меня, глупой наивной девочки. Я окончательно перестала верить людям. Надеюсь, мне удастся забыть об этом кошмаре и я сумею жить дальше.       Погруженная в свои мысли, подхожу к своду арки, единственному выходу из глухого двора старой сталинской постройки, и меня снова окатывает ледяной ужас, пробирающий до костей. На противоположной стороне дороги стоял небрежно припаркованный черный джип. Через минуту мое сердце замедляет удары, стремясь вернуться к нормальному ритму. Ничего не происходит. Никто не выпрыгивает из него, как черти из табакерки. Постояв немного, я все-таки решила быстро пройти мимо, на улице довольно людно, и от этой мысли я практически успокаиваюсь. Из машины так никто и не вышел. Может, это вовсе не его джип, мало ли таких в городе. Видимо, мой мозг выработал условный рефлекс на все большие черные машины, предупреждая об опасности на несколько спасительных секунд раньше, чем я могла бы это понять сама. Немного успокоившись, отправляюсь на экзамен.       Не скажу, что все прошло гладко, но препод, скорее просто из жалости, глядя на мой помятый вид, все-таки поставил мне оценку «отлично». Видимо, это был серьезный аванс, который я должна буду отработать в следующем семестре. Только вот он еще не знает, что я сюда больше не вернусь. Решено, я буду переводиться в другой ВУЗ. Может и менее престижный, но сейчас меня больше заботит мое душевное равновесие. Теперь прямиком на вокзал. Не хочу тратить время, поэтому на ходу ловлю такси, хоть и приходится немного переплатить. Ближайший поезд только вечером, а сейчас всего одиннадцать утра. Билеты уже куплены, лежат в сумочке вместе с документами и греют мою раненую душу легким светом надежды на что-то лучшее. Ума не приложу, куда деть оставшееся время до вечера. Нужно прийти домой и собрать вещи, но это много времени не займет, от силы час. Я не планирую брать много, только самое необходимое, остальное попрошу забрать Женю. У него-то будет времени побольше моего. Ему не придется с позором бежать из города. Женя… Что-то больно кольнуло в груди, и угрызения совести вновь нахлынули липкой удушливой волной, не позволяя мне вдохнуть полной грудью, заставляя биться в судорогах мой рассудок. Мысли вновь закружились неприятным круговоротом, щедро сдобренные мерзостью и отвращением ко всему, а особенно к себе самой. Тело вмиг отяжелело, и я на ватных ногах еле добрела до ближайшей лавочки железнодорожного перрона. Грузно усаживаюсь, будто на меня водрузили всю тяжесть мира. Достаю из сумки початую бутылку минералки, которую купила недалеко от билетной кассы. С тяжелым сердцем и неприятным предчувствием пытаюсь отыскать мобильник. Все равно этот разговор должен состояться. Деревянными пальцами листаю телефонную книжку, замирая на имени моего жениха.       — Алло, — послышался до боли знакомый голос в динамике телефона.       — Привет, — собрав все свои силы в кулак, пытаюсь изобразить непринужденный тон, — как дела?       — Все нормально, а у тебя? — обмениваемся дежурными фразами.       — А я только что сдала последний экзамен в этом семестре, — новость, конечно, радостная, поэтому усилием воли стараюсь улыбаться, но все же еле сдерживаю слезы. Мне так хочется услышать поддержку от моего любимого, просто теплые слова.       — Поздравляю, рад за тебя, — наступила неловкая пауза.       — Слушай, у меня впереди каникулы, я решила съездить к родителям, — решаю сразу перейти к главному. У меня нет ни малейшего желания заполнять тишину бестолковой болтовней, — и уже купила билет. Может, после командировки ты тоже приедешь? Твои родители, наверно, по тебе соскучились. Погуляем по нашим любимым местам, как ты на это смотришь?       — Да, хорошо, давай. А когда у тебя поезд? — на заднем фоне слышу разговоры и смех. Видимо, ему сейчас не до моих проблем.       — Сегодня в шесть вечера, — я вздохнула, какая-то тоска охватила меня, и чувство одиночества цепляется за меня острыми клещами. Очень хочется оказаться сейчас рядом с ним, где смех и радость, непринужденные разговоры и счастливое неведение.       — Я попрошу Серегу, чтобы он тебя проводил на вокзал.       — Нет, не стоит, я все равно много вещей брать не буду.       — Ну, как хочешь. Ладно, мне пора идти. Целую, — в трубке послышались короткие гудки.       — Пока — уже своему телефону сказала я.       Тяжелый вздох непроизвольно вырвался наружу, словно сама душа стремилась выбраться из этого оскверненного тела. Глоток прохладной воды все же напоминает, что я все еще жива и нужно довести до конца начатое мной дело. Родителям позвоню из поезда, а может, и вовсе устрою сюрприз. Чувствую, как улыбка касается теплым лучиком моих губ. Сегодня я уеду из этого мерзкого города и никогда уже не увижу Макса и всех тех, кто его окружает. Лучик солнышка пробивается из-за плотных облаков, и теплый летний ветерок разметал мои волосы, открывая лицо ласковому теплу. Прикрываю глаза, вдыхаю полной грудью тяжелый воздух мегаполиса. Стараюсь настроить себя на положительные мысли, мечтая, как вдохну запахи своей родной провинции, где все так знакомо и любимо. Где нет места ни Максу, ни его чудовищным выходкам. Что ж, осталось только вернуться в квартиру последний раз за вещами. Немного приободрив себя, поднимаюсь со скамейки и, слившись со снующими толпами людей, пробираюсь к выходу.       Путь до съемной квартиры пролетает незаметно. Углубившись в раздумья, подхожу к арке своего двора, но вид большого черного джипа выдергивает меня из собственных мыслей. Он стоял на том же месте, что и утром, разве что иначе припаркованный. Это сразу бросилось в глаза, но я не придала этому значения. Хватит страдать паранойей. Скоро для меня все это закончится. По правде сказать, что-то екнуло в груди. Мне уже не казалось такой уж хорошей идеей возвращаться сюда снова. Нужно было сразу собрать небольшую спортивную сумку и выждать время на вокзале. Но было уже поздно. Да и джип стоял вполне себе мирно, как утром, так и сейчас. Наверное, машина все же не его. Немного переведя дух, быстрым шагом вхожу под свод дворовой арки.       В следующее мгновение что-то меняется. Краем глаза замечаю резкие движения на противоположной стороне улицы. Мое внимание мгновенно приковывается к тому месту. Сердце вновь подпрыгнуло и заколотилось с бешеной силой о ребра. Легкие саднило от нехватки кислорода. Вначале я услышала пронзительный визг буксующей резины, затем резкий разворот через две сплошные, и джип перегородил единственную возможность для бегства. Путь к отступлению был лишь в глухой и безлюдный двор нашего дома. В следующее мгновение открылась дверь и из машины с легкостью вышел он. Чувствую мелкую дрожь во всем теле. Страх сковывает, лишает воли и способности здраво мыслить. Я вжалась в старый холодный камень свода. Пересохшее горло потеряло всякую возможность издавать звуки. Даже дыхание было для меня непосильной задачей, но хотя бы с ней я кое-как справлялась. Воздух судорожными глотками проходил в легкие, не принося практически никакого облегчения. Кислорода мне катастрофически не хватало. Спутанное подсознание в ужасе кричало «Беги!», предупреждало о приближающейся опасности, но скованное паникой тело не могло сдвинуться и на сантиметр. Легкой непринужденной походкой и с надменной улыбкой он направился прямиком ко мне.       Нужно отдать ему должное, выглядел он потрясающе. Строгие темные брюки, дорогие туфли и белоснежная тонкая рубашка, выгодно подчеркивающая рельеф его большого мускулистого тела. Особенно выделялись его широкие плечи, которые могли бы внушать чувство защищённости, если бы не угрожали постоянной опасностью. Короткая стрижка и трехдневная щетина придавали ему брутальный вид. Широкие скулы и выдающийся подбородок с ямочкой говорили о волевом характере. Большие серые глаза были такими глубокими и ясными, что способны были затягивать в свои зыбучие омуты, лишать воли. В таких глазах можно было с легкостью утонуть и потерять себя. Они настолько выразительны, что способны говорить о многом, пока их хозяин молчит. А открытая ослепительная улыбка могла и покорить, и уничтожить на месте. Да, лихие девяностые давно позади, и современные бандиты решили сменить спортивные костюмы на строгий дресс-код. Это дополнительно добавляет пару очков в их копилку.       Подойдя ближе, он облокотился одной рукой о стену. Теперь эта двухметровая гора мышц нависала надо мной и не сулила ничего хорошего. Отчаянно пытаюсь проглотить застрявший ком в горле. Не выходит. Из всех сил держу себя в руках, чтобы не заскулить от отчаяния. Запах его дорогого парфюма ударил по моему обонянию и по возможности трезво мыслить. Он смотрел на меня сверху вниз дерзким взглядом с разоблачающей полуулыбкой, словно перед ним нашкодивший котенок.       — Привет, красавица. Что-то поздно ты вернулась, твой экзамен закончился три часа назад, — его обманчиво мягкий баритон занял все пространство арки, эхом отражаясь от ее гладких стен.       — С какой стати я должна отчитываться? — из-за спазма в горле мой голос больше походил на сдавленный хрип. Почувствовав, как в страхе затряслись руки, я крепко вцепилась в сумочку, чтобы не выдать этого.       — Я волнуюсь, — с улыбкой сказал он. Его лицо было настолько близко, что я кожей ощущала его размеренное глубокое дыхание.       — Здесь только ты и твоя шайка представляют реальную угрозу, — чувствую, как панику сменяют злость и ненависть.       — Ошибаешься, для тебя единственное безопасное место может быть только рядом со мной, — спокойно ответил он, не обращая внимания на мою колкость.       — Да что ты?! — огрызнулась я в ответ. — Твоя мания величия просто запредельна.       — Так где ты была? — будто не замечая моих слов, он продолжил свой допрос.       — Гуляла, — мой голос немного окреп и прозвучал смелее.       — Где? На вокзале? Обычно люди гуляют в парках, — меня словно окатило ледяной водой. Открыв рот, я хотела что-то сказать, но слова не шли мне в голову. Я чувствовала себя мышкой, которую большой кот выпустил из своих острых зубов только для того, чтобы помучить перед смертью и снова поймать своими острыми когтями. Он играл свою изощренную игру очень умело, в других обстоятельствах я, возможно, была бы восхищена, но сейчас я хотела его убить.       — Ты шпионил за мной? — высохшими губами пролепетала я.       — Скорее, охранял — с той же ленивой самоуверенностью продолжал он.       — От чего? — не поняла я.       — От тебя самой и твоих необдуманных решений, о которых ты непременно пожалеешь, — немного помолчав, он слегка сощурил глаза, в его голосе послышалась раздраженность, — ты поступаешь, как дерзкий воришка.       — Теперь ты опустился до оскорблений? А я-то думала, ниже пасть некуда, — мои эмоции смешались в острый коктейль под названием «ненависть». Я ненавидела его, он порождал во мне ужасные желания, животные, такие, каким он был сам. Я хотела крови и убийств, пыток и мучений и хотела, чтобы он стал центром во всем этом хаосе.       — Нет, девочка моя, ты и есть настоящий воришка, — его голос стал жестче, чеканя каждое слово, он метал глазами молнии. В этот миг я вдруг осознала, что его спокойствие было напускным. Чувствую, как он весь напрягается, будто зверь на охоте перед решающим прыжком. У меня подогнулись колени, потому что я понимала, что охота ведется на меня.       — Ты хочешь украсть себя у меня и спрятать в глуши рядом с этим козлом, которого, как тебе кажется, ты любишь. Он даже удовлетворить тебя не может, иначе с чего бы тебе таять в моих объятиях, как восковая кукла. Ты обрекаешь себя на скучную, пресную жизнь с человеком, который тебя недостоин. Но я уберегу тебя от твоей же ошибки, — его угрозы возымели нужный эффект. Я мало что понимала, но четко знала: живой он меня не отпустит. Макс повернул голову в сторону автомобиля, в эту же секунду дверь в машине распахнулась.       — Девочка, ты не оставила мне выбора, — он схватил меня в охапку и сунул на заднее сидение своего джипа.       Я не ожидала такого, никак не ожидала! Его рациональное мышление оказалось как всегда на высоте. Четко выбрано место и время: будний день, обеденное время. Пустая арка и глухой двор. Основная масса людей на работе. Абсолютно нет свидетелей и никто (!), никто и никогда не узнает, где я и что со мной случилось. Женька думает, что я у родителей, и неделю меня точно не хватится, а мама и папа даже не знают, что я собиралась к ним приехать! В универе каникулы, а единственная близкая подруга думает, что я на нее обиделась, потому что еще на той вечеринке я успела высказать ей все на тему присутствия там Макса. Хоть она и уверяла, что ничего о нем не знала, но в моей речи явно слышалось обвинение, и практически сразу после этого разговора и начались мои злоключения. Мою пропажу она скорее всего расценила как психованный побег с этой вечеринки. Гости вряд ли ей сказали бы правду. Там ведь рука руку моет — своих не сдают.       Я даже пикнуть не успела, как машина с визгом тронулась с места и с бешеной скоростью понеслась по улицам города. Я озиралась, как зверек, взгляд метался по салону в попытке найти хоть какое-нибудь спасение, сбежать, например; ну или, на худой конец, чем-нибудь убить этого гада. В салоне помимо меня и Макса находились еще трое мужчин: двое спереди и один слева от меня, справа сидел сам Макс. Четверо крепких мордоворотов на одну девушку, не многовато ли? Или он просто устрашает меня? Ну, куда уж сильнее… Разве что в обморок упасть.       — Ты что делаешь? — завизжала я. В следующее мгновение я, сама того до конца не осознавая, начала в отчаянии колотить своего обидчика кулаками. Но ничего, кроме гогота со стороны бандитов, я не добилась. Это разозлило меня еще больше. Я начала царапать и щипать его, изворачиваясь, как только можно, он тут же подавил бунт, схватив за запястья мои руки.       — Ну что ты так разнервничалась, моя хорошая, — он разговаривал со мной, будто перед ним маленький капризный ребенок, — если ты не успокоишься, мне придется заковать тебя.       В подтверждение слов Макса, сидевший спереди товарищ, не оборачиваясь, поднял вверх металлические наручники и звякнул ими для большего эффекта.       — Ну, как мы поступим? — победная ухмылочка озарила лицо похитителя.       — У ментов что ли спер? — злобно съязвила я. Неохотно, но мне пришлось оставить эти глупые попытки высвободиться из его лап.       — Одолжил. Я уже давно ничего не ворую, тем более у ментов, — снова смех. Его группа поддержки не отставала в своей омерзительности от самого Макса. Как же мне стало тошно, страх не отступал ни на секунду, пронизывая каждую клеточку моего существа. Я почувствовала себя такой ничтожной, почти как таракан за плинтусом, которого пытаются прихлопнуть. Паника и безысходность опускают меня на самое дно, придавливая своей тяжестью, лишая возможности подняться, вздохнуть, жить.       Макс развернул мои кисти рук ладонями вверх и сильно нахмурился, увидев свежие багровые синяки. Легкими движениями пальцев провел по своим отметинам на моей коже. На миг мне показалось, будто что-то человеческое мелькнуло в выражении его лица. Он обнял меня за плечи и крепко прижал к себе, хотя и не сказал ни слова. Я не сопротивлялась, лишь безразлично уставилась в окно. Сейчас меня оставили все эмоции. Видимо, всему есть предел, даже страху. Меня будто выпотрошили, такая опустошенность лучше паники.       После некоторой паузы мужчины снова завели разговор, периодически посмеиваясь. Говорили они о чем-то нейтральном, как будто меня и вовсе не было в машине. Я бы даже подумала, что моего присутствия они вовсе не замечают, если бы Макс не сжимал меня в крепких объятиях. Вопреки всему, его тело дарило тепло, унимая дрожь моего тела. Неужели жертва, загнанная в угол, способна искать утешение у своего обидчика? Глубины человеческой психологии воистину непостижимы, но отчего-то я и правда успокоилась. Возможно, это своеобразная защитная реакция, призванная сохранить рассудок и помочь не сойти с ума в критической ситуации. Я смотрела на людей, мимо которых мы проносились на джипе. Никто из них даже не догадывался, что сейчас совершается преступление, что мне очень нужна помощь. Тут меня осенило: моя сумочка, там телефон и документы! Пока они заняты разговором и не смотрят в мою сторону, я осторожно потянулась к молнии, но тут же рука Макса накрыла мою ладонь.       — Ай-яй! Какая непослушная девочка. Давай я лучше заберу это, чтобы тебя ничего от меня не отвлекало, — промурлыкал он мне на ухо неестественно нежным голосом.       С силой вырвав сумку из моих пальцев, бросил ее своему другу, сидевшему спереди. Вполне ожидаемо, но все равно досадно. Мысли путаются, голова словно в тумане. Сейчас лишь один вопрос бьется гулким эхом в висках: «Почему я? Почему это все происходит именно со мной?» И у меня есть лишь одно четкое понимание — я полностью в его руках, и у меня пока нет шансов на побег. Куда меня везут? Что теперь со мной будет? Останусь ли я жива и увижу ли снова своих родных? В этих мыслях я провела остаток пути. Ехали мы долго, около двух часов, но ни направление, ни саму местность я не запомнила. Картинка за окном была однообразной. Редкие посадки вдоль трассы периодически сменялись редкими покосившимися домишками. Мы были далеко за городом, солнце уже близилось к закату, озаряя багряными красками деревья по обеим сторонам пустого шоссе. Наконец, мы свернули и пейзаж немного изменился. По обеим сторонам дороги раскинулось широкое поле, засеянное то ли рожью, то ли пшеницей. Спустя еще минут пятнадцать вдали я заметила какой-то поселок. Он находился на самом отшибе, а за поселком виднелся густой подлесок. Хозяева явно не очень-то жалуют гостей, раз забрались на самый край мира. Тут в радиусе километров двадцати, а то и больше, не было даже намека на цивилизацию. Отличное место для содержания заложников. Подъехав ближе, я увидела большой кирпичный забор. Железные кованые ворота были распахнуты, и мы въехали на закрытую территорию этого комплекса. Очевидно, нас ждали, потому что следом за нами ворота тут же захлопнулись, издавая неприятный лязг закрывающихся замков. Остановившись, мои похитители покинули салон джипа. То ли из-за страха, то ли из вредности я осталась в машине, совершенно не желая добровольно выполнять желания Макса. По-детски насупившись, я скрестила руки на груди в капризном жесте. Макса это позабавило. Немного помедлив, он сказал:       — Детка, тебе все же нравится, когда тебя берут силой, — по его голосу чувствовалось, что он улыбается. Я решила не усложнять себе жизнь еще больше и выбралась из машины.       Это оказалась большая площадь, обнесенная трехметровым кирпичным забором. Первое, что мне бросилось в глаза, — это большой фонтан в окружении скамеек и красиво инкрустированных фонарей. Солнце почти скрылось за горизонт, наступили сумерки, но освещение почему-то еще не включали. Сразу за фонтаном находилось большое трехэтажное здание, лишь свет его окон слабо освещал большую площадь с фонтаном. По правую сторону находились здания поменьше, к ним вела довольно широкая вымощенная плиткой дорога. Такой же плиткой были выложены дорожки вокруг фонтана, которые соединялись в одну и вели к главным воротам. Все остальное пространство было засеяно газоном. Рядом с воротами находилось одноэтажное здание, одна стена была полностью стеклянная, как я могла догадаться, это был главный пульт охраны. Над воротами висели две камеры, наверняка их было гораздо больше, только из-за отсутствия нормального освещения разглядеть их не получилось. Макс бросил ключи от джипа парню, который стоял рядом с воротами:       — Отгони машину в гараж и ставь сигнализацию по периметру, сегодня мы больше никого не ждем, — по виду это был охранник, спецовка с логотипами говорила об этом, такие носят сотрудники частных охранных агентств.       Отдав необходимые распоряжения, Макс развернулся ко мне лицом, на котором сияла довольная улыбочка. Теперь его никто и ничто не отвлекает и все внимание нацелено исключительно на меня. Странно, но стоило другим мужчинам скрыться из поля моей видимости, как страх тут же отступил. Осталось лишь раздражение и злость на самого Макса. Я изучающе посмотрела ему в глаза. Передо мной все тот же парень, который преследовал меня долгие месяцы и пугал своими выходками, но теперь он зашел слишком далеко. Пройдена определенная точка невозврата, и сейчас я ума не приложу, что от него ждать дальше. Этот монстр способен на все, и я в этом уже убедилась. Макс без труда выдержал мой уничтожающий взгляд и лишь мягко улыбнулся в ответ своей обезоруживающей улыбкой. Я отвернулась. Не желаю поддаваться на эти его дешевые уловки.       — Пошли, я покажу твою комнату, — он взял меня за руку и повел в большое здание.       — Мою комнату? — удивилась я, больше ожидая какую-нибудь тюремную камеру, ну, или что, на худой конец, меня привяжут к железной трубе, чтобы удовлетворять свою похоть в любой удобный момент.       — Ну, если хочешь, можешь жить в моей, я не против, — он загадочно улыбнулся, а меня всю передернуло от такой мысли. Макс заметил мою реакцию, тем не менее невозмутимо продолжил, — я решил, что лучше первое время дать тебе собственное пространство, до тех пор, пока тебе не станет его слишком много, — оставалось лишь удивляться такой самонадеянности.       Мне пришлось безропотно следовать за ним, не сопротивляясь и не крича. Я решила для себя, что лишнее привлечение внимания к моей персоне совершенно ни к чему. Возможно, мое примерное поведение ослабит бдительность тюремщиков, и тогда может подвернуться реальная возможность сбежать или найти иной путь для спасения. Главное, самой нужно оставаться начеку и подмечать любые мелочи. Никогда не знаешь, что реально может оказаться полезным.       Мы поднялись по ступенькам на крыльцо, обнесенное белым каменным заборчиком. Массивная двухстворчатая дверь оказалась не заперта, хотя запирать ее при такой охранной системе было бы уже паранойей. Мы зашли в просторный холл, вся мебель на вид была очень дорогой и выполнена в викторианском стиле. В дальнем углу я заметила камин, правда, он не горел. Пройдя через холл, мы поднялись по широкой лестнице, выстланной ковром, на второй этаж. Там был холл поменьше и от него в обе стороны расходились довольно широкие коридоры, в один из них мы и свернули. На стенах висели картины, а на полу стояли большие вазоны с раскидистыми растениями, кое-где у стен стояли небольшие кушетки, выполненные в общем стиле дома. Пройдя в самый конец, Макс распахнул передо мной дверь.       — Заходи и располагайся, — пропустив меня вперед, он зашел следом за мной и закрыл дверь.       Я резко развернулась к нему лицом, ловушка захлопнулась. Каждая клеточка моего организма снова сжалась, ожидая самого худшего развития событий. Очередная волна ужаса накрыла меня с головой, сердце застучало с бешеной скоростью, готовое выпрыгнуть из груди. Предчувствие меня не подвело. Макс медленно подошел ко мне вплотную. Каждое его движение было грациозно, уверенно и одновременно пугающе. Неприятный озноб пробежал по моей коже. Больше всего на свете я боялась похожего развития сценария прошлого вечера. И ничего не могла с этим поделать, никак повлиять. Когда он провел пальцами по моей щеке, я вздрогнула, словно меня коснулись не человеческие руки, а раскаленная сталь. Его пальцы задержались на шее, я оцепенела. Глаза закрылись сами собой, стало трудно дышать. Его легкие прикосновения, почти невесомые, к моим волосам, лицу, плечам вызывали бурю неоднозначных ощущений. Мурашки пробежали по коже, когда я ощутила его дыхание на своей щеке. Он медлил, ничего не происходило, лишь его теплые ладони осторожно удерживали мое лицо. Все тело дрожало нервной дрожью. Макс пристально вглядывался в мои глаза, пытаясь в них что-то прочесть. Я изо всех сил отводила взгляд, но он, как магнит, снова и снова приковывал его к себе, терпеливо ожидая моей капитуляции. В конце концов, полностью вымотанная эмоционально, я сдалась. Теперь я смотрела в его глубокие пронизывающие серые глаза, даже не предпринимая никаких попыток сопротивляться. Все бесполезно. Внезапно Макс наклонился, порывисто сокращая расстояние между нашими лицами, и его мягкие губы коснулись моей щеки. Задержавшись на пару мгновений, его губы опустились ниже, опаляя нежную кожу на шее. Я чувствовала, как меняется его дыхание. Оно стало шумным и глубоким, иногда сбивая ритм. Оно обжигало меня, оставляя на моей душе глубокие ожоги. Теперь Макс сменил свою тактику: вместо наблюдения он перешел к нападению. В тот момент я уже ничего не понимала. В голове творилась жуткая неразбериха. Одно событие накладывалось на другое, смешивая время, людей и чувства в единый пестрый и неразборчивый круговорот. Я уже не пыталась разобраться ни в чем. Просто стояла, силясь не повалиться на пол. Одной рукой он придерживал меня за голову, а другой крепко прижимал к себе за талию. Его поцелуи не заканчивались, мне казалось, что земля уходит из-под ног. Я нуждалась в опоре, чтобы не упасть, и она у меня была, такая крепкая и надежная, что, даже если очень сильно захотеть, никуда не денешься. Я вцепилась кулачками в его рубашку, готовая в любой момент оттолкнуть его, но силы покинули меня, поэтому мне оставалось только цепляться за эту реальность, чтобы не сгинуть в вязком омуте его страсти. Он ухватил губами мочку моего уха, осторожно коснулся языком:       — Я так соскучился по тебе, — шепотом выдохнул он, прижавшись лбом к моему виску.       Звук его голоса отчего-то застал меня врасплох. Я судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Голова кружилась, я почти потеряла связь с этим миром, который сейчас сжался до размеров этой комнаты. Макс закрыл собой все пространство немаленького помещения так, что, казалось, во всем свете кроме него ничего не осталось. Я совершенно потеряла счет времени. Продолжая свои бесчисленные поцелуи, он наконец добрался до губ. Я стояла, словно в оцепенении, мышцы одеревенели, суставы отказывались двигаться. Наконец, поняв, что я не стану отвечать на его поцелуи, он слегка отодвинулся, нежно проведя пальцем, очертил контуры моих губ. Затем большим пальцем слегка потянул вниз, приоткрывая мой рот.       — Прошу тебя, девочка, не закрывайся от меня сейчас, — тяжело дыша, проговорил он, — я не сделаю того, чего ты так боишься, — посмотрев мне в глаза, Макс разжал пальцы моей руки, которыми я все еще держалась за его рубашку. Он лишил меня опоры, но тут же дал новую: поцеловав раскрытую ладонь, он прижал ее к своей щеке, покрытой легкой щетиной, — только не сегодня, прошу тебя.       Затем он осторожно проскользнул языком в приоткрытый ротик, сначала легко лаская мои губы изнутри, затем властно захватив, не давая мне ни единого шанса опомниться. Глаза сами собой прикрылись. Глухой стон вырвался из его груди… и еще один. Нет, неужели это из моей груди эхом вырвалось, вторя своему похитителю! Он лишил меня того небольшого пространства между нами, которое давали мне сжатые руки на его рубашке, и теперь наши тела были тесно прижаты друг к другу. Его руки хаотично блуждали по моей спине, бедрам, шее, плечам, голове… Он сделал несколько шагов, прижав меня к стене. Его пыл нарастал, превращаясь в ярость, дыхание стало больше походить на рычание зверя, поцелуи — на укусы. Огонь разгорелся слишком ярко и горячо. Он резко оторвался от меня, между нами пробежал поток свежего воздуха, который мне показался ледяным. Распахнув глаза, я только сейчас поняла, что крепко обнимаю его за шею. Он сжал кулак и с силой ударил им о стену где-то рядом, чуть выше моей головы, и скорчился, словно от резкой боли. Я не могла отдышаться, не могла разжать пальцы.       — Никогда, — его голос был, как после продолжительного бега, надрывный и осипший, — слышишь, никогда я тебя не отпущу! — он разжал кулак и провел ладонью по моей щеке, немного сжав лицо, а другой рукой еще крепче прижав меня к себе так, что у меня перехватило дыхание. — Никогда не проси меня об этом. Ты уже моя, даже если еще не осознаешь этого.       Снова на меня обрушился шквал поцелуев. Для меня не существовало ни вчера, ни завтра, только здесь и сейчас. Все мысли выветрились из моей головы. Я превратилась в послушную овечку, которую ведут на бойню, а бойня была сейчас между моим телом и душой, и Макс выступал в роли безжалостного палача. Он был изощренным мучителем, раздув во мне пламя, начал его потихоньку тушить. В тот момент я была готова уже на все, но он, как истинный джентльмен, человек своего слова, не стал делать того, чего я так боялась. Как будто он знал мои страхи и желания! Хотя так умело ими управлял.       Постепенно буря стихла, оставив за собой лишь легкие прикосновения к истерзанной коже. Как робкие лучики солнца, пробивающиеся сквозь грозовую тучу, ласкают своим светом и теплом потрепанную зелень после дождя, заставляя ее преображаться и сверкать всеми цветами радуги, так и его мягкие губы осторожно касались меня, они уже не были требовательными, теперь от них источались тепло и нежность.       — Я не хочу уходить от тебя, — его шепот растворился на моих губах.       «Так останься», — поперхнулась я, проглотив тяжелым комом, чтобы это никогда не вырвалось.       Задумчиво улыбнувшись и вздохнув, Макс посмотрел в окно, крепко прижав меня к себе, вынудив положить голову ему на грудь. Я закрыла глаза, размеренно вдыхая его запах. Так спокойно, так тихо в душе. Мое тело, настолько вымотанное страхом и нервотрепкой, совсем потеряло всякую возможность чувствовать.       — Когда-нибудь ты обязательно мне это скажешь, — он и мысли мои читает? Но я совсем не хотела размышлять на эту тему, мне уже было абсолютно все равно, что будет дальше, какие выводы он сделал и сделает. Я повернула голову и уткнулась носом в вырез его рубашки, коснувшись обнаженной кожи, это заставило его слегка вздрогнуть. Ничего не сказав мне, он просто бережно провел по моим волосам и еще нежнее прижал к себе. Закрыв глаза, я провалилась в это мгновение, позволив Максу окутать меня собой, словно густым туманом. Сегодня утром мне так хотелось утешения и поддержки, так хотелось, чтобы меня кто-то прижал к себе и сказал: «Вика. Все будет хорошо». Конечно, подразумевалось, что это должен был быть мой жених, но, видимо, для проказницы-судьбы нужно четче формулировать свои желания. И пусть мне будет тошно, я это точно знаю, но это будет потом… все потом. Сейчас я все же намерена получить каплю утешения, в котором ужасно нуждалась моя истерзанная душа.