Ориентальный романъ.

— Почтенный бай, секретарь Его величества Падишаха, Анвар-эфенди и Вахшигюль Суворов-ун-кызы-ханым, ассистент! — зычно оттрубил портье в нарядном фраке, и в зал, заполненный шумами всех сортов, вошли двое. Анвар вел свою спутницу под руку, бережно накрыв ее ладонь своей. Из-за полученной травмы Варвара Андреевна часто испытывала головокружение, и твердая уверенность в том, что Анвар в любой момент окажется рядом, было единственным поддерживающим ее фактом. В глазах барышни то и дело темнело, но эффект, произведенный ею на публику, это никак не могло умалить. Едва почувствовав себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели, Варя стребовала с Армаам темной хны и тщательно промыла ею голову, после чего светло-рыжие с золотым отливом кудряшки приобрели благородный каштановый оттенок. Конечно, в этом действии была своя логика: барышня собиралась предстать перед падишахом в образе настоящей восточной красавицы, — но была и одна, но немаловажная трудность: капли раствора стекали по шее, и там, где Варвара Андреевна не успевала вовремя его вытирать, образовались довольно несимпатичные полукрасные-получерные разводы, избавиться от которых было практически невозможно. Здесь помог другой прием — ориентальная скромность. Малиновый жакет «Фигаро» с высоким горлом прекрасно решал эту проблему. Купленное в лавке мастера Сфара платье оказалось Варе несколько тесновато, и теперь слишком плотно сидело, надставленное в срочном порядке кудесницей-Армаам. С украшениями помогла опять же она: комплект из розового жемчуга пришелся Варе очень к лицу. Фероньерка, спрятанная почти полностью под головной убор, прикрывала очередной неаккуратный след от хны. Многострадальные волосы, убранные в пышную прическу «а-ля панье», украшала парчовая шляпка с плетением по бортам и с прикрепленной сзади прозрачной тканью, имитирующей чадру. Руки девушка по настоятельному совету Анвара спрятала в перчатки, но такие тонкие, что боялась лишний раз коснуться паеток на собственном жакете — столь велика была возможность порвать их. Варя предполагала, что русское имя «Варвара» после недавнего конфликта может ударить по ушам всем в этих стенах, и потому, не раздумывая, на вечер изменила имя с Вареньки на Вахшигюль, оставив при том несколько трансформированную, но не потерявшую смысл фамилию. Смысла в ней не было, — фамилий жители Османской империи почему-то не имели вовсе, — но Варе уж очень хотелось оставить при себе хотя бы мизерное свидетельство того, из какой страны она происходила родом. К проделкам помощницы (еще сложно было назвать их союз любовным) Анвар отнесся с чувством юмора. Его, сменившего привычный сюртук на темно-синий парадный мундир, вообще мало интересовало что-либо, кроме встречи с Его величеством. — Вы не устали? — тихо шепнул он барышне на ухо, когда они преодолели лестницу и спустились в бальную залу. — Ничуть, — Варя с благодарностью сжала его пальцы. Хоть и привыкшая разочаровываться во всех своих догадках насчет ориентального колорита, Варвара Андреевна была поражена эклектичностью проводимого халифом мероприятия: странно было видеть фески на головах мужчин во фраках, пажей в чалмах, подносящих шампанское, и ряженых танцовщиц, совсем не походивших на присутствующих в зале разодетых дам. Собравшиеся толпились кучками, ожидая начала торжеств, и Варя невольно вздрогнула: правильно ли она поступает? Насколько отвыкла она за этот месяц от балов и танцев? Тут же нашла на девушку тоска по былым временам, по беззаботному ребячеству, которое теперь она, солидная ханым, не могла себе позволить. «А родители?» — пронеслось у нее в мыслях, — «что скажут они? Верно, я плохая дочь, почти четыре месяца ничего не писала еще с того первого дня в русском штабе… Ну, а что я могла бы написать? Трудно, и пожалуй даже невозможно будет объяснить им свой поступок… Если бы Анвар-эфенди был моим мужем, а не начальником, то, возможно, было бы проще. Ах, как бы мама с папой не наделали глупостей и не обратились в полицию…» — Милая моя, вам плохо? — Анвар оторвался от созерцания гостей и встревоженно вгляделся в лицо своей помощницы. — Нет, нет, я просто задумалась, — улыбнулась Варя, чуть ближе прижимаясь к его плечу, — вы о чем-то говорили? — Я рассуждал о том, кто присутствует сегодня на приеме, но вы, похоже, не слушали. — Простите, — девушка покраснела, — не повторите ли еще раз? — Боюсь, это будет лишним, — он повел ее вглубь зала, — вы явно не настроены на аналитические изыскания. — К сожалению, — Варе действительно было не до того. Она пристально разглядывала людей, окружавших ее, и в душе надеялась не встретить среди них ни одного знакомого, который бы в миг мог разрушить так удачно созданный образ загадочной ханым. — И кто из них кто? — шепнула она на ухо Анвару, видя, как и он рыскает взглядом по помещению. — Вон там, — он кивнул в сторону парадной лестницы, — посланцы из Британии беседуют с турецким министром. У колонны, я так понимаю, стоит Баденская принцесса со свитой. Остальных я в лицо, к сожалению, узнаю с трудом. Они прошли дальше, к центру. Варе нравилась эта диспозиция: все люди по группам стояли у стен, и им было бы удобно разглядывать ее платье, прическу, завидовать, восхищаться, а она будет лишь крепче обнимать локоть Анвара-эфенди, горделиво всем улыбаясь. — Как много дам… — растягивая слова, произнесла Варя. Анвар улыбнулся: — Падишах несколько перестарался. Часть из них теперь рискует к вальсу остаться без пары. Девушка воодушевилась. — Будут танцы? — Мадемуазель, вы действительно хорошо себя чувствуете? — Анвар незаметно потрогал ее пульс, — ведь это бал, он подразумевает танцы. Варя смутилась. — Обещаете мне первый вальс? Столь вольная для благородной девицы фраза невероятно рассмешила турка. — Посмотрим на ваше самочувствие, — он вновь сжал ее ладонь. — О, господин советник! — раздался совсем рядом высокий, сиплый голос. Пожилой мужчина во фраке и с пышными бакенбардами вразвалку подбирался к паре, ведя под локоть не очень красивую, но вполне приятную женщину. Где-то сзади их догоняла юная девушка в отвратительного лилового-серого цвета платье. — Мсье Лавашез, — Анвар обменялся с мужчиной рукопожатиями и галантно поднес к губам ладонь его спутницы, — я думал, вы в Лондоне. — Был там, но вот, получил приглашение, и я тут! — Лавашез упер обе руки в бока и резко обернулся к стоявшей рядом с Анваром девушке. — Господин советник, сделайте милость, представьте нас этому очаровательному созданию! — Мсье Лавашез, дамы, — Анвар чуть подтолкнул Варвару вперед, — разрешите отрекомендовать вам моего референта, госпожу Ва… — Вахшигюль, — перебила его Варя. Анвар натянул на лицо маску напускного безразличия. Девушка увидела, что мужчина во фраке тянет к ней руку, и, вспомнив о своем образе, присела в реверансе, не отнимая ладонь от плеча Анвара. — Всегда считал, что исламская религия запрещает женщинам посещать подобного рода мероприятия! — заговорил громко Лавашез, не сводя глаз с Вариной закрытой шеи. — Османская империя — прогрессивная держава, мсье, — девушка одарила его смутной улыбкой, — как видите, и женщины в ней имеют почти что равные с мужчинами права. — Однако, вы не снимаете перчаток. Отчего? Ведь этот вечер просто душит своим зноем, — спросила мадам Лавашез, прищурившись. Анвар хотел было перевести разговор на более благоразумную тему, но Варя опередила его: — Пророк Мухамед, — начала она томным голосом, — считал руки самой привлекательной частью женского тела, и видеть их может только тот, кто сумел завладеть сердцем женщины. При этих словах она положила на локоть турку вторую ладонь, и мужчина все понял без слов. Анвар усмехнулся. Его помощница без запинки цитировала вторую главу «Основ ориентального этикета». — В любом случае, мне очень приятно познакомится с вами, мадемуазель, — Лавашез поклонился, — был бы рад, если бы вы называли меня просто Жорж. Вперед вышла его супруга. — Мартиника, — протянула она руку для приветствия, и Варя едва сдержала нервный стон. Эту так называемую Мартинику она знала еще гимназисткой, и была она в то время скромной белокурой девицей чахоточного склада по имени Марья Чугришина, и училась на семь классов старше самой Варвары Андреевны. Та же, как показалось Варе, тоже узнала свою собеседницу. Девушки смерили друг друга хитрыми взглядами, установив написанный барьер молчания. — Приятно познакомиться, — Варя пожала даме руку, чувствуя, как тяжелый перстень на ее пальце неприятно зацепился за кружевную перчатку. — Так кем вы приходитесь господину советнику, мадемуазель? — спросила девушка в лиловом платье, явно силясь вспомнить запутанное имя новой знакомой. — Жульетт, что за тон! — нервно скрипнула зубами мадам Лавашез, — какая неучтивость! Простите неразумного ребенка, мадемуазель. — Все хорошо, — Варя улыбнулась, — я отвечу на ваш вопрос. Я занимаю пост референта при господине советнике. — Как, вы действительно работаете? — вмешался Лавашез, — я-то думал, это так, для отвода глаз… — Простите? — Варя высоко подняла голову и посмотрела на него снисходительно. Про себя она уже давно пела дифирамбы собственному актерскому таланту и чудесной книге по изучению основ восточных тонкостей обращения. Анвар лишь улыбался краешками губ. Его смешила вся эта кутерьма, но, как и все хорошее, самолюбование Варвары Андреевны стоило бы в скором времени прервать во избежание очередного конфуза. — Не желает ли ханымэфенди шампанского? — вновь спросил Лавашез, уходя от темы, и протягивая девушке до краев налитый фужер. — Не желает, — поспешно перехватил напиток турок, — боюсь, господа, мы вынуждены вас оставить. Нам требуется обсудить некоторые профессиональные тонкости до начала бала. Несильно тряхнув зазевавшуюся Варю, Анвар раскланялся с семьей Лавашез и повел свою помощницу к единственному мало освещенному месту в парадной зале. У лестницы, по замысловатому решению архитектора, колонны соединялись аркой и шли по кругу, образуя ровный строй. У самого начала арки, за лампой, Анвар бережно усадил Варвару Андреевну на скамью. — Спасибо, — сказала она, принимая из его рук пропитанный нашатырем платочек, — еще немного, и вам пришлось бы меня ловить. — Вы точно уверены, что продержитесь до конца вечера? Я не смогу увести вас сразу после разговора с падишахом, он будет слишком недоволен. — Не беспокойтесь, — Варя доверительно пожала его руку, — со мной ничего не случится. — С каждым днем мне верится в это все труднее, — турок аккуратно смахнул ресничку с девичьей щеки, — просто не отпускайте мою руку, и тогда, может быть, все обойдется. — Не буду, — послушно отозвалась Варвара Андреевна. Ей очень захотелось вдруг прижаться к Анвару, коснуться его губ и дать понять всем присутствующим в зале, что она, и только она отныне будет охранять сон его души. Но нет, такого себе она позволить не могла. Случайность, которой они были обязаны взаимными чувствами, была самой бессмысленной вещью, произошедшей с Варей за последние годы. Но эта бессмыслица манила, заставляя искать в себе хоть какую-то логику и каждый раз не находить ее. — Не засните, — Анвар нежно шепнул ей на ухо, помогая Варе встать, — кстати, у меня кое-что есть для вас. Он порылся в карманах и извлек на свет почти детское, тонкое, едва различимое во мраке пространства под колоннами золотое кольцо. — О, пожалуйста, не пугайтесь, — опередил Анвар вопрос удивленной девушки, — Просто наденьте его до конца бала. Я собираюсь познакомить вас с халифом, а он, если прознает про наши с вами в первую очередь деловые отношения, заставит обоих унижаться перед всем залом и прямо после торжества отправиться в мечеть молить об освещении брачного союза. Вы же этого не хотите? Не то, чтобы Варя не хотела такого исхода, но, взвесив все за и против, лишь кивнула и молча надела кольцо. Они снова вышли на свет, каждый думая о своем. Варя нетвердо ступала из-за резкого приступа головной боли, и тем сильнее становился страх убрать руку из крепких мужских пальцев. Внезапно ярче разгорелись свечи6 и музыканты, незаметно занявшие свои места на балконе, ударили по струнам. Сначала смирно, как гладь озера, а затем все стремительнее и стремительнее, словно бы море разбушевалось в каждой деке, зазвучал тремя извечными аккордами венский вальс. — Но ведь мы еще не повидались с халифом! — ужаснулась Варя, глядя на своего спутника. — Все правильно, — улыбнулся он в ответ, — падишах всегда приходит после первого танца, чтобы у людей не оставалось сил обманывать его. По интонациям турка было ясно, что данный обычай ему никогда не приходился по душе. Гости по парам выходили в центр залы, давая начало основному кругу. Варенька жадно следила за их движениями, силясь вспомнить, как же действует этот магических ритуал танца, как держаться в нем, и как, оставаясь скромной, предстать перед гостями в наиболее выгодном свете. Анвар наклонился к ней: — Я, помнится, обещал вам вальс, мадемуазель, — он отпустил ее ладонь и в пригласительном жесте протянул вперед руку. Варя присела в реверансе, покачнувшись: — Я готова. Анвар оказался прекрасным партнером. Шлейф от платья Вари, постоянно выпадающий из ее ладони, казалось, совсем не смущал его. Девушка не решалась взглянуть турку в лицо, отведя голову, как велели того классические стандарты. Ей казалось, что она танцует из рук вон плохо, путается в ногах и складках платья, но Анвар будто совсем не давал ей коснуться земли, приподнимая над полом и кружа, крепко обнимая. Вскоре барышня совсем перестала чувствовать ног: голова у нее закружилась, в глазах потемнело и она, вероятно, упала бы прямо в танце, если бы резидент турецкой разведки не прижал ее ближе к себе, переходя из открытой позиции в закрытую, взяв ладонь девушки в свою и приподняв локоть, чтобы вторая Варина рука не упала с его погона. Девушка плохо видела теперь, но свет, яркий и многоликий, четко выделял фигуру Анвара-эфенди среди всех остальных, и ей стоило большого труда не припасть к его груди и не забыться, как она того давно хотела. Пальцы опухали, непривычно узкое кольцо жгло кожу сквозь тонкие перчатки. Прозрачная газовая фата сбилась на бок, и девушка уже была готова взмолиться отпустить ее назад, к коллннам, но вдруг все стихло. Парадные двери зала с шумом раскрылись, и на лестнице, в сопровождении свиты, появилась известная всем коронованная особа. Издали он показался Варе очень широким, настолько, что она невольно задалась вопросом, как тот прошел через дверь. — Дамы и господа, — завопил церемониймейстер, — Падишах Мурад IV, властитель Дома Османа, султан султанов, хан ханов, предводитель правоверных и наследник пророка Владыки Вселенной, защитник святых городов Мекки, Медины и Иерусалима, император Константинополя, Адрианополя и Бурсы, городов Дамаска и Каира, всего Азербайджана, Магриба, Барки, Кайруана, Алеппо, Ирака Арабского и Аджема, Басры, Эль-Хасы, Дилена, Ракки, Мосула, Парфии, Диярбакыра, Киликии, вилайетов Эрзрума, Сиваса, Аданы, Карамана, Вана, Берберии, Абиссинии, Туниса, Триполи, Дамаска, Кипр, Родоса, Кандии, вилайета Мореи, Мраморного моря, Черного моря и его берегов, Анатолии, Румелии, Багдада, Курдистана, Туркестана, Татарии, Черкесии и двух областей Кабарды, кипчакской равнины и всего государства татаров, Каффы и соседних стран, Боснии и ее зависимых стран, всей Албании, всего Ифлака и Богдании со всеми зависимыми странами и границами, и многих других стран и городов! Пока длилось это монотонное перечисление владений великого падишаха, гости образовали живой коридор, пропуская халифа в центр залы и преклоняя колени в знак наивысшего к нему уважения. Варя испугалась. Ноги все еще не слушались ее, и опасность, что девушка после реверанса упадет прямо под ноги халифу, становилась все более реальной. При всех Анвар не мог обнять ее, и Варя позорно вцепилась рукав его мундира, взглядом моля о любой помощи. Анвар подхватил ее руку и перекинул через свой локоть, прижав так, что в любой момент мог бы подхватить валявшуюся с ног помощницу. Из кармана его спасительным флагом торчал угол белого платочка, но падишах был уже слишком близко. Остановившись у знакомой пары, он дождался, пока оба склонятся в поклоне, а затем властно, положив пальцы на ее подбородок, заставил Варвару Андреевну поднять голову. Девушку замутило. — Нэ гюзель*, — изрек правитель, обращаясь к турку, — очаровательна, просто мила. Так это и есть та самая русская кадын, про которую мне рассказывали? Я приятно удивлен. — Благодарю, — хотела было шепнуть Варвара, но Анвар своевременно наступил ей на кончик туфли. Турецкий падишах оказался в меру полным мужчиной средних лет с круглым, совсем детским лицом, которое будто по ошибке заросло густой седоватой бородой. По тому, как таращилась коронованная особа на Варины руки, были видно, что он действительно приятно удивлен новым знакомством и желал бы обсудить мадемуазель и ее роль в жизни своего секретаря подробнее, но возможности для этого не представилось — ждали остальные гости. Перекинувшись парой фраз с Анваром по-турецки, падишах похлопал того по плечу и двинулся дальше, подкручивая усы и через раз здороваясь с приклонившими колени гостями. — Мадемуазель, — сказал Анвар, отводя Варю в сторону, — я должен на некоторое время оставить вас. Падишах пригласил меня к себе в кабинет, обсудить прошедшее… — ту он запнулся, — прошедшее задание. Умоляю вас, будьте благоразумны. — Ничего не бойтесь, — шепнула Варя, удивляясь волнению своего спутника, — что может со мной случиться? — С вами, моя милая, может случиться все, что угодно. Поэтому прошу, как только почувствуете себя плохо, отдыхайте, дышите глубоко, — он поднес к губам ее пальцы, — пообещайте мне кое-что. Варя вопросительно посмотрела на него. В свете ламп блеснул искрой золотой ободок на пальце. — Вторая и третья кадрили мои. Девушка облегченно улыбнулась. — Поторопитесь, иначе вы можете опоздать и к султану, и к началу кадрили. Оставив последний поцелуй на девичьей ладони, Анвар поклонился и, как и полагается шпиону высшего класса, молниеносно растворился в толпе. «Некоторое время» вылилось сначала в двадцать минут, и потом плавно, медленно перетекло в три четверти часа. Барышне было скучно. Она давно отпрыгала мазурку с кем-то из окружения французского посла, пила шампанское маленькими глотками под колоннами, и вновь начинала скучать. Пару раз к ней подсаживалась отбившаяся от родителей Жульетт, пытаясь выведать хоть что-нибудь про работу с «таким интересным мужчиной, как мсье советник». Варя отвечала вежливо, но неохотно. Вспоминая себя в таком юном возрасте, девушка свято верила в то, что сразу бы покраснела, подумав о мужчине в своей жизни и о мужчине в целом, как о существе разумном, и от того была раздражена столь вольным поведением юной барышни. Себя она давно не считала юной, ведь, по мнению Варвары Андреевны, барышня в двадцать два года находилась где-то между понятий "умудрённая жизнью кокетка" и "слива перезрелая". Варя все время искала в толпе глазами знакомый синий мундир, но каждый раз, разочарованная, упиралась взглядом в равнодушную толпу. На первую кадриль барышню пригласили сразу двое, но та была вынуждена ответить отказом из-за отвратительной боли в висках. Потом шли венгерка, краковяк, падеспань и два падекарда. К падепатинеру Варенька проморгалась и готова была даже пойти танцевать, но все кавалеры были уже заняты. Всю польку она просидела как на иголках. За этим танцем всегда шла вторая кадриль, а Анвара все не было. «Уж полночь близится, а Германа все нет» — проворчала она, раскрывая пышный бордовый веер. Когда же громыхнули трубы, возвещая о начале долгожданного танца, девушка махнула рукой. Она, несомненно, понимала важность разговора между Анваром и падишахом, но сидеть как дебютантке в углу, да еще и прислонившись к колонне, ей порядком надоело. «Если уж к третьей не явится, тогда вот и обижусь» — справедливо рассудила русская ханым, опираясь на локоть подошедшего австрийского кавалера. Развеселившиеся гости хохотали, подпрыгивая и меняясь в цепочке, из которой по очереди выделялись смешанные пары. Варенька успела покружить с двумя пожилыми немцами, вернуться к австрийцу, перехватить какого-то турка из свиты падишаха, пытавшегося разговорить ее на своем родном языке, и, наконец, хотела уже выйти из этого праздничного цикла, как вдруг путь ей преградила чья-то высокая и до боли знакомая фигура. Фигура протянула руку, и девушка, вновь чувствуя головокружение, не смогла вырваться из уже схвативших ее цепких рук. — А т-теперь, Варвара Андреевна, — вдруг прозвенел над ухом до боли знакомый голос, — не дергаясь, п-продвигайтесь к выходу. Внутри у Вари все похолодело. Сквозь пелену очередного приступа она увидела знакомые черты лица и седину на висках. Девушка отчаянно затрясла головой, пытаясь вырваться, но цепкие лапы титулярного советника прочно удерживали ее рядом с собой. Фандорин быстрыми шагами вел барышню к двери, смешиваясь с публикой. Изо всех сил упиралась Варя каблуками в пол, стараясь закричать, но рот свело от нестерпимой горечи. Она пыталась ухватиться за стоящих рядом людей, но никто даже не пожелал обернуться. На верхней ступени лестницы резко выросла фигура в темном мундире, и девушка, резко выдыхая, взмолилась всем богам на свете, чтобы тот ее увидел. — Шарль!.. — собрав всю волю в кулак, выдавила из себя Варя, и (о чудо!) турок обернулся на этот стон. С секунду он прищуривался, силясь разглядеть таинственного мерзавца, и тут же сиганул в толпу, лавируя меж танцующих, стараясь не упустить из виду испуганные голубые глаза. Варя пихнула Эраста Петровича в грудь, стараясь освободиться, но тот перехватил ее ладони и больно стиснул у себя за спиной. — Т-тише… — приторно-ласково предупредил он и подхватил барышню под локти. Безнадежно пыталась Варя, борясь с головокружением и тошнотой, отстраниться от Фандорина и с отвратительной мутностью во взгляде понять, куда бежать, чтобы оказаться в других, надежных, трепетных руках. — Анвар! — харкнула она из последних сил, прежде чем, ослепленная ночью, была впихнута в темный закрытый экипаж.