Медико-исследовательский корпус.
Лоно. Красивое слово. Но на деле – лишь нервный узел, точка соблазна новорождения. Доктор рассматривал эту часть тела с другой стороны, внутренней, через распоротый живот, где всё не так распрекрасно, как принято думать. Ангелы оказались довольно безрадостны. В их телах не было никаких примечательностей. Сам бог, видимо, желал огородить их от всех аномалий, поэтому и мужчины и женщины вида белых крылатых были похожи настолько, что в какой-то момент понимаешь, что различие между ними только одно: "вырост" или "ямка". В них не наблюдалось никаких мутаций, никаких заусенцев, никаких атавизмов. Разочарование. Уфир окончил вскрытие ещё одной ангелы статичной строчкой в журнале. "Примечания: никаких." И захлопнул его. Мертвая на его столе источала бледную красоту, впрочем, как и пятеро других до неё. Пятеро за целый месяц... Ничтожно малое количество при том, что специально для изучения строения тел этих существ построили едва ли не новое здание в самом центре адской столицы. Горы затрат, но в обмен, всё, что может написать Уфир – "Примечания: никаких.". Это угнетало, по-настоящему трогало его. Неужели всё, что они знают – это способность мужских особей болезненно переносить в себе развитие адского плода? И это всё?! Это все открытия?! Не верится! Демон-врач нагнулся над едва тёплым трупом. Лицо – обыкновенно прекрасно. Строение – обыкновенно идеально. Мечта для холодных пастельных игр. Она лежала бездвижно и настолько беззащитно, что от злости щемило в сердечной мышце. В этой покорной кукле бес чувствовал насмешку самой смерти и самой жизни. Вот она, разгадка нового божьего закона, решение катастрофической проблемы демонорождения, всё перед тобой, так бери её! Изучай её любым способом! Вдоль и поперёк... Но он не может. Не может разгадать загадки возникновения первого плода. Он не понимает, как зарождается в ангелах жизнь. Работники молекулярной биологии ещё не расшифровали ни одного фрагмента их ДНК. Анатомы в один голос жаловались, что отличия ангела от человека ничтожны. И, кажется, невозможно понять, почему ангелы могут беременеть, а люди и демоны – нет. Уфир перевёл взгляд всторону. Нечто важное ускользает от него сейчас. Нечто весомое, почти живое, улыбающееся нагло в лицо... ...Улыбающееся? Уфир вновь вгляделся в труп. ...Что это?.. Улыбка на лице трупа?.. Нет, хвала богам здравомыслия, это у неё просто зубы светятся... Боги здравомыслия, вы где?! Феномен настолько поглотил Уфира, что тот вплотную подошёл, лицом к лицу, и чем ближе он был, тем ярче светились зубы едва тёплого трупа. Уфир всегда был некрофилом, но на работе это желание притуплялось и сводилось на нет, поскольку точить зуб на столь ценных мертвецов попросту опасно. Но сейчас... Он ясно чувствовал, что свечение усиливается и гонит его, гонит именно из за характера его мыслей, из-за желания трахнуть – гонит прочь!.. Глубоко внутри появился животный страх взрыва. – Испортить образец решил? – из-за угла посмеялся коллега-Немателий. – Посмотри сюда, – не обращая внимания на подначку подозвал док. – Ты ведь по ротовой полости и носоглотке. Посмотри, она светиться. – Бывает, – обыденно подтвердил Немателий. – Нередки были случаи, когда до насилия или убийства ангелы начинали светиться, и это вызывало у демонов слепоту. Это защитный механизм. По этой же причине люди принимали их за падающие звёзды, когда они от кого-нибудь сбегали. – И после смерти? – счастливо переспросил Уфир. – И после смерти они светились? – Ну, Уфир, – короткостриженый лор надул губы и посмотрел на часы под белым рукавом. – У меня обеденный перерыв, давай через час. – Через час я уже напишу доклад Его Высочеству о раскрытии вопроса всенационального масштаба, и если ты уйдёшь сейчас подавлять свои приземлённые потребности... – У тебя две минуты, – выдавил лор. Легче сказать «да» Уфиру, чем потом выслушивать бубнёж. – А ну-ка, дай мне вон те плоскогубцы. Уфир поднял нелегкое железное изделие, созданное для вытягивания костей. – Я, конечно, не стоматолог, но этот зуб здесь явно лишний. Под натягой зуб вылетел вместе с плоскогубцами и лор-врачом, и Немателий громко ухнул, приземлившись на пятую точку. – Дай-ка сюда, – без церемоний выдвинул Уфир. Друг его, покряхивая, встал и протянул зуб, чуть не раздавленный инструментом. – Знаешь, что это? – Неа, – честно выдавил Немателий. – Я такого не видел. – Это наш первый прогресс в этом деле. – Но что это значит? – А то, что случаи зачатия с ангелами будут не единичны… С корня светящегося зуба на пол упала чёрная демоническая кровь. – Я, знаешь даже, не удивлён, – нервно солгал док. – В конце концов, ангелы ведь нам прямые родственники… Уфир был почти возбужден, а это натурала чуть-чуть насторожило. – Ну и что же это? – Мы искали не там. Доктор был на грани. – Открывай её пасть. Будем выкорчевывать всё. – Ты серьезно?! – при ударе Немателий не отшиб свои мозги. – Я не успею в столовую. Она же работает только до двух. – Немателий-Валезула. Лора долбануло изнутри. Он пал на колени. – Я изрекаю твоё истинное имя и приказываю: доставай из неё всё, каждую косточку, каждый несчастный заусенец. Мы на грани открытия этой эпохи. – Ты сволочара, Уфир, – поднимаясь с колен выдавил высший. – Повторишь мне это, когда будем получать грант, – усмехнулся Уфир. – Сейчас главное делать всё быстро. – Ну к чему эта спешка? – проныл голодающий, нехотя беря инструмент. – Ангелы всевозлюбленны, – начал Уфир. – И это их и погубит. Немателий один за другим доставал зубы, обезображивая бледное лицо. – Их погубит их же природа. Их же гордость! Уфир смотрел на светящийся в его ладони зуб. – Их это и погубит. Его собственное имя повторялось в мозгу, заклиная, давая волю фантазиям. Он уже видел, как Люцефер лично благодарит его за труды. – Ангелы любят и прощают, потому что бог сделал их идеальными. Мы искали причину беременности в строении их трупов, а это всё равно что наблюдать, как сено рождает колос. Мы идиоты. Немателий снова упал. Ужас пробрал его, ужас всепоглощающий. Даже гиена, ужасное, отвратительное существо не внушали столько страха, сколько его внушил мёртвое женское прекрасное лицо, из рта которого выпирали всё новые и новые зубы. – Ангелы всецело наши, их так создал господь. – Я не понимаю... – Они беременеют не потому, что таково строение их тел, – вывел доктор и демон. – Они просто подчиняются воздействию окружающей среды. Если убивать их, они не будут бороться за жизнь всеми средствами, они покоряться; если им выдергивать зубы, они будут давать их снова. Ну а если трахнуть их хорошенько... – Но сейчас-то она мертва. – Сейчас-то да, – согласился Уфир. – Но она была убита всего два часа назад. Зубы теплые. И ко всему прочему... Доктор выставил вперёд, прямо к лицу высшего, сияющую эмаль. – Её костный мозг ещё хранит её магию, которая противиться твоей тьме. Немателий снова вгляделся в белый предмет. – Знаешь, что это значит? Даже если ангел был убит на охоте, от него всё равно будет толк. – Уфир! – взвыл лор с тоном "мне надоело". – Этого мало для беременности. И твоё доказательство через пару часов превратиться в самую обыкновенную мертвую плоть. Если ты хочешь что-то там кому-то доказать, то давай уж потратим моё обеденное время не даром! Врач встал. Руки у "открывателя" мелко подрагивали. – Ты прав, нельзя терять ни минуты. Через два с половиной часа магический заряд тела иссяк. Советует Мару спать рядом с Франческой, чтобы ребёнок перенимал его ауру.***
Усадьба Он оставался бездвижным или едва шевелящимся какое-то время. Теперь, при освещении коридора, когда он лежал, он выглядел несколько иначе: все его черты как будто сузило, а ужасающая "громадность" стала "громоздкостью". Глаза превратились лишь в короткую щель и были заметны лишь из-за ресниц, идущих против шерсти на лице; нос, как у птицы, скрючился. А губы постоянно что-то бормотали, и пальцы то хватали, то перебирали неведомо что. Ангела вошла и прикрыла дверь. Осторожно протянув руку, она собиралась узнать, что же будет дальше. Стоило прикоснуться к нему – крылья резко расправились, но ослабели и вновь опустились на одеяло. Ангела полезла под ними и легла, устраиваясь прямо за Мариталем, но он как-то почувствовал её вторжение и махом схватил. Сквозь сон он пробормотал "`Ты здесь?". Франческа кивнула. Демон храпанул, будто просыпаясь. – Сейчас ко мне боятся подходить... И перевалил на неё свою тушу, опасно возникнув между ног. Тревога на её лице его удовлетворила. – Нет, я пьян. Можешь меня не бояться, – и положил свою голову так, что рога касались обеих её щёк, а макушка выталкивала её подбородок. – Я засыпаю, – и после этого очевидного заявления демон и в правду задремал. Он дышал не так, как обычно: дыхание было частым и тихим, со временем замедляясь и становясь совсем незаметным на разогревшейся шее и груди. Франческа почему-то в этот момент подумала, что это счастье не только для него – спать – но и для всех, ведь... так тихо лежит, не шевелится, не говорит ничего скабрёзного и ничего не делает. Во сне он безвреден, и счастливы должны быть все его потенциальные жертвы. Ангела поёрзалась, освобождая сложенные крылья. Они показались ей длиннее, чем когда-либо. Казалось, ими она может обнять весь мир. Она обвила ими демона, накрывая его чёрные крылья белоснежным покровом своих длинных перламутровых перьев. Нехотя своей кожей она касалась чего-то неприличного, но не угрожающего сейчас. Мысли о том, что она поступает неправильно закрались глубоко внутри, но она сказала себе "Я околдована. И это ничего, что сейчас я тянусь к нему.". Сквозь сон демон прохрипел что-то неразборчивое на своём языке и сжал сильней когти. Ангела чуть приоткрыла рот, но не вскричала. Через минуту хватка ослабла и когти ушли. Франческа зарылась под демона, чувствуя его дыхание на лице. Там, под одеялом, под ним, было жарко. "Если бы, Бог мой, ты мог приучить нас абсолютно спокойно относиться к разврату, я бы к нему так не жалась." Вся ночь прошла, как один тихий спокойный час, без внятных, заставляющих действовать мыслей. Сон был как никогда крепок, раз даже совесть и здравый смысл не могли никого разбудить. Демон многократно что-то хватал и говорил. Спать целую ночь для него – было, на самом деле, слишком долго.***