Бархатцы

Андерс первым услышал стук в дверь. Замер, так и не донеся чашку до рта, и поднял на Гаррета встревоженные внезапной догадкой глаза. – Что? – усмехнулся Хоук и подхватил было пустую тарелку, чтобы поставить её в мойку, но тоже услышал стук. – Это… тот Натаниэль? Андерс неопределённо кивнул головой и соскочил со стойки, вдруг осознавая, что всё ещё в полотенце. – Гаррет… можешь отдать мне штаны и посидеть в спальне? – его взгляд почти умолял, но Хоук, поколебавшись секунду, лишь улыбнулся, отрицательно качнув головой, поставил в раковину блюдо и свою чашку и направился к входной двери, боковым зрением отмечая молниеносное движение в сторону спальни. Конечно же, Хоу не ожидал увидеть его здесь. Он смерил Гаррета взглядом, задержавшись почему-то на штанах, и сухо поздоровался. – Могу я увидеть Андерса? Снобина. Гаррет не удержался: – Тебе, кажется, нужен был ноут, а не Андерс. – Он прошёл в гостиную и взял ноутбук с журнального столика. В голове мелькнула мысль, что они не успели скинуть нужную информацию, и Гаррет как ни в чём не бывало спросил у стоявшего в прихожей непрошеного гостя: – Знаешь, где у него отвёртки? Хоу кашлянул, видимо, от неожиданности, но ткнул в сторону кухонных шкафчиков: – Нижний левый. Гаррет кивнул, не считая нужным говорить и вообще поддерживать беседу, взял набор отвёрток и принялся откручивать заднюю крышку ноутбука. На его счастье, модель была стандартной – жёсткий диск отсоединить было несложно. На немой вопрос, явно читавший на лице Хоу, он всё же соизволил ответить: – Переставь жёсткий из своего ноута. Здесь нужные ему файлы, – и, в три движения завинтив крышку, встал. Одновременно с этим из комнаты появился Андерс, уже полностью одетый и ужасно хмурый. Ох, уж эти тяжёлые взгляды. Придурка хотелось стукнуть просто за взгляд – и чем дольше он таращился, тем несчастнее выглядел Андерс. Не успели они и поздороваться, как Гаррет сунул Натаниэлю ноутбук в руки и встал поперёк прохода, загораживая вид на гостиную. – Наверное, ты торопишься, – наигранно вежливым тоном заметил он. – Не смею задерживать. Хоу прищурился, но ничего не сказал и, в последний раз уставившись своим стрёмным взглядом за плечо Гаррета, ретировался. Хоук запер дверь и шумно выдохнул, подойдя к Андерсу. Тот выглядел и виноватым, и подавленным одновременно. – Ну, что такое? – Гаррет не был уверен, что вот так сразу может лезть в душу, но… они же не чужие люди, в конце концов. Он легко положил руки на плечи Андерсу, а тот поднял несчастный взгляд и грустно ответил: – На тебе его штаны… Фыркнув, Хоук попытался сдержаться, но всё же разразился громким искренним смехом и обнял любовника. – Ну… хочешь, я их сожгу? – переведя дух, спросил он. – Или отдам на растерзание Карву? Он любит играть с одеждой. – Нет, – замотал головой Андерс, наконец улыбнувшись. – Они удобные. – Дело только в штанах? – Гаррет заглянул ему в глаза, чуть склонив голову набок. – Нет, но… я пока не хочу это обсуждать. Хоук улыбнулся и, проведя ладонями по его плечам, отстранился. – Я бы съел ещё пару тостов, – как ни в чём не бывало заметил он. – Сделать тебе тоже? * Андерс отчаянно пытался держать спину ровно и не зевать в открытую, сопротивляясь усталости. Преподаватель что-то монотонно вещал, писать лекцию отчаянно не хотелось, и он то и дело погружался в свои размышления. И, как и всегда в последнее время, мысли сами потянулись к Хоуку. Гаррет ночевал у него чаще, чем у себя дома, а все знакомые уже устали закатывать глаза от проявлений его чувств. Он определённо дорвался: забирал Андерса из универа, порывался помочь с волонтёрством, часто занимался домашними делами и вообще стремился дать любимому всё тепло и заботу, на какие только способен. Кажется, даже припугнул парочку университетских придурков, периодически достававших Андерса раньше. Всё это было в новинку, даже диковато, пусть и жутко приятно. Обнять и поцеловать друг друга при встрече на глазах у половины колледжа… раньше такое и в страшном сне не приснилось бы, но Хоук отодвигал все условности, плевал на мнения и заражал этим Андерса. И так жить оказалось действительно легче, пусть и страшновато поначалу. С Хоуком было светлее. Андерс стал лучше спать, чаще улыбаться и, самое главное, теперь по вечерам ему хотелось поскорее бежать домой, а не пропадать в волонтёрском центре до ночи, заваливаясь в квартиру только для того, чтобы поспать и принять душ. Андерс взглянул на часы и тяжело вздохнул, понимая, что до конца пар ещё далеко, а до вечера – и подавно. Гаррет освободится сегодня поздно. Как и всегда, в принципе, в последнее время. Надо было придумать, как скоротать свободные пару часов, чтобы не приходить домой намного раньше него. Провести время с Дайленом? Позаниматься после пар в библиотеке? «Подстричься» – вспомнил Андерс, зарывшись пальцами в отросшие волосы. – А теперь объединитесь в группы по двое. Я раздам задания, на их выполнение у вас есть десять минут, – голос преподавателя вырвал его из размышлений. Сигрун тут же взяла листок и скакнула с соседнего ряда к Андерсу. – Ты бы хоть лицо попроще сделал, – хихикнула она, усаживаясь рядом. – Знаешь, сразу заметно, когда ты сидишь в мечтах и не слушаешь препода. – Не ври, – вполголоса ответил Андерс, – я мастер маскировки. – Я тебя как-нибудь сфотаю, – пообещала девушка. – Эх, ладно, что там у нас… – Старый хрен, не мог хоть раз обойтись без долбанных тестов? – Не говори... И оба с неохотой принялись вчитываться в вопросы. * Домой Хоук вернулся чуть раньше, чем обещал. Андерс сидел на своём любимом месте и что-то читал, как обычно, но выглядел он совершенно по-новому. Волосы были собраны в высокий хвост, а виски и затылок – коротко выбриты. – Я до… ма, – Гаррет запнулся, удивлённо глядя на любимого. – Привет, – отозвался тот, чуть неуверенно улыбнувшись и приподняв плечи. – Я тут в парикмахерскую зашёл… – Я заметил, – Хоук сбросил сумку у двери и подошёл ближе. – Ты так странно выглядишь… Очуметь. – Тебе не нравится? – Андерс провёл ладонями по сбритым вискам. – Я думал, что будет неплохо, но… – Да! – Гаррет повторил его движение и заулыбался. – Ты красивый. – И обошёл возлюбленного по кругу, разглядывая необычную причёску. – Очень, очень красивый. Только вот… – он чуть нахмурился, глядя на него слева. Андерс понял, что его насторожило, и неосознанно коснулся пальцами места над ухом: – Это так, старый шрам… – Ты не рассказывал. Он вздохнул, пожимая плечами: – Пошли ужинать. Гаррет не стал настаивать, и, кивнув, отправился мыть руки. Давить на Андерса было бесполезно: сам расскажет, когда придёт время, как было с историей про Натаниэля. Конечно, Хоук всё ещё подумывал о том, чтобы начистить засранцу рыло, но это было бы глупо и тщетно: свершившегося не изменить. Но вот помочь если не забыть, так отпустить – это можно. За столом они болтали о всякой всячине, но после ужина Андерс взял за руку уже собиравшегося встать Хоука: – Погоди. Потом посуду помоем. Я хочу рассказать тебе… Гаррет молча опустился на место, спокойно кивнув, и Андерс продолжил, оставив ладонь на его запястье: – Ты как-то спрашивал, почему я вырос в интернате при живых родителях. Я тогда сказал, что отец настоял, но не сказал почему… Когда мне было четыре, у меня диагностировали невриному, вот здесь, – он дотронулся пальцами до места на голове возле шрама. – И отец вбил себе в голову, что я порченый. Что виноваты мы с матерью… Я ничего не понимал тогда: ни почему мать плачет, ни почему постоянно звенит в ухе. Она рассказала мне, что у меня в голове есть что-то лишнее, что мешает мне слышать, заставляет голову болеть. И я думал, что это кто-то живой, – Андерс светло улыбнулся, глядя на непривычно серьёзного Хоука. – А потом отец как-то крикнул матери: «Это дано тебе за твои грехи, это справедливость!» Мне показалось, что новое, непонятное слово – это имя опухоли. Андерс и Справедливость. Гаррет сжал его руку, не зная, что и сказать. – Всегда думал, что рассказывать будет сложнее, – Андерс вновь провёл ладонью по коротеньким волосам, привыкая к новому ощущению. – Ты никому не говорил этого? – Дайлену. Только про невриному, не про Справедливость. – И как… – Хоук замялся, подбирая слово, – её вылечили? – Операция, таблетки, уже и не помню толком… но врачи сказали, что опухоль вернётся в течение года, и я долго не проживу. Тогда отец настоял, чтобы меня отдали в приют, но мать смогла уговорить его на интернат. Она очень переживала, постоянно приходила ко мне… но с появлением брата всё реже. Он, кстати, здоров. Отец ещё больше укрепился во мнении, что мама меня «нагуляла», – он пренебрежительно фыркнул, морщась. – Ну и… вот. Краткая история моей жизни. Теперь ты знаешь. – А… врачи уверены, что опасность миновала? – Да… не знаю. Они говорили, что я не доживу до семи лет, но, как видишь... Гаррет не знал, что и думать. Слышать это признание было очень странно и тяжело. Внезапную пустоту при одной мысли о чём-то плохом разбавляла только мысль, что прошло довольно много времени. И всё же становилось понятно, почему Андерс так тяжело подпускал к себе людей и вообще… был таким, как есть. Тряхнув головой и усилием воли отодвинув тоску, Хоук решил, что обдумает это позже, и встал с табурета: – Бьюсь об заклад, они всё знали с самого начала, но, как всегда, решили перестраховаться. – Это пошло мне на пользу, в конце концов, – Андерс улыбнулся одной стороной рта. – Если бы я остался с отцом, то точно наложил бы на себя руки. Едва заметно нахмурившись, Гаррет обнял его за плечи: – Поговори мне тут, – и поцеловал возлюбленного в висок, отмеченный тонким белым шрамом. – Тебя там нет, Справедливость, там только мой Андерс. Тот фыркнул, ёжась от щекочущей ухо бороды, и рассмеялся: – Справедливости в мире вообще не осталось, между прочим. Видел, как подорожали грейпфруты? За неделю в полтора раза!..