Команданте Чи

В тот год мы, как и всегда, проводили зиму на юге. Тогда мы могли себе это позволить - каждый год, как только по столице заплачут дожди, перебираться на юг, во второй дом. Не могу сказать, что я любила его сильнее столичного, но какое-то очарование в нем было, не поспоришь. Я недавно приехала туда, а из дома сделали музей. Ну, хоть не чиновникам отдали, и за то спасибо. Когда вспыхнуло восстание, друг мужа, генерал из штаба, поначалу нас успокаивал - не волнуйтесь, пустяки, не получат они поддержки. А вот получили. В какой-то момент я сказала сестре - ты как хочешь, а я уезжаю. Она рассмеялась: "Чего боишься, милая, их остановят! " Я ответила: "Когда остановят, тогда и вернусь." Я вернулась в столицу около полуночи - без вещей, только с самым необходимым. В отличие от сестры, я старалась путешествовать налегке. Поднялась к себе, предвкушая ванну - устала с дороги, очень хотелось спать. Зашла в спальню - и тут же учуяла чужого. Меня страхом прошило, вскрикнуть не могу. Только свет зажгла и обернулась. Последнее, что я ожидала увидеть - повстанца с автоматом на коленях в моем кресле. Подумать только, в моем кресле! В грязной форме, волосы слиплись, щетиной зарос, и этот автомат еще, тусклый, с разводами. "П-приветствую вас, ми-миледи, - улыбается белозубо, - рад вас видеть". А на столике у локтя бокал с вином и бутылка початая. Мало того, что в моем доме сидит, как в своем, так еще и бар мой обворовал! Я тогда только об одном подумала: нельзя показать, что боишься, это как с собаками, на труса кинутся сразу же, порвут. Нужно держаться спокойно и вежливо, не провоцируя его, но и не выказывая паники. "Представьтесь даме, солдат" - с достоинством. Как будто не узнала его, не вспомнила, кто из руководителей восстания заикается. А у самой губы дрожат. Думаю, вскочит сейчас, и меня этим прикладом... Не вскочил. Встал спокойно, перехватил оружие, коротко отсалютовал, и снова сел, нога на ногу. "Лейтенант Ч-чи Поллино, миледи. Вы можете чувствовать себя свободно, я вас не в за-заложники беру." - "Спасибо за то, что позволили мне в моем доме чувствовать себя свободно." Я прошла через комнату, села у трюмо, сняла серьги, ожерелье, стянула с пальца кольцо - думаю, пусть лучше так возьмет, чем с меня сдернет. Сидит, улыбается, автомат не опустил, глаз с двери не сводит. Я впервые пожалела, что в дом вложили такие средства, кричи-не кричи наверху - внизу не услышат. И убежать я от него не смогу, даже если попробую. Остается поддерживать беседу. "Должен побла-благодарить вас за гостепри-имство. Ваше вино - выше всяких по-похвал." Наглец. "Я рада, что вы оценили. Смею предположить, этой бутылке больше лет чем вам, лейтенант." Снова рассмеялся, встряхнул головой. "Вы по-потрясающая женщина, миледи. Я пришел, чтобы предложить вам сделку. По моим да-данным, на ваших счетах суммарно се-семизначная сумма? Я надеюсь, вы не отка.... от-откажетесь обменять часть этих денег на свою свободу и б-безопасность". - "Вы сказали, что я не в заложниках. Лгать даме недостойно офицера, пусть и офицер этот - непризнанной армии". Аж языком зацокал восторженно. Не бывал мальчик на светских приемах, когда нужно и спину держать, и быть приятной дамой во всех отношениях. Это серьезная закалка, вряд ли по горам бегать легче. "Я готов га-гарантировать вашу свободу и безопасность в да-дальнейшем. Никто ведь не знает, какую шутку сыграет с нами жизнь, не так ли?" И продолжает улыбаться, нахал. Меня немножко отпустило, поняла, что не собирается он меня расстреливать на месте, что он настроен договориться. "Я согласна обсудить ваши условия". Прежде, чем покинуть мою спальню, Чи еще раз мне отсалютовал: "Миледи, смею вас заверить, никто из ваших по-подчиненных не помогал мне п-проникнуть в дом. Не лишайте их р-работы". Такое я стерпеть уже не смогла: "Мне кажется, своими слугами я способна распорядиться сама, лейтенант". Снова языком поцокал и вышел на балкон, растворился в темноте, словно и не было его здесь. Через пять дней мы с сестрой покинули страну. Чи сдержал слово - никто не узнал, что наша семья финансировала повстанцев, честь фамилии не пострадала. Спустя семь лет я не выдержала, вернулась - тоска по родной земле оказалась сильнее страха. Вернулась под другим именем, конечно. Начала преподавать музыку в школе, купила маленькую квартиру в мансарде, снова поселилась в центре, с видом на ратушу и памятник перед ней. Люди моего круга ненавидели Чи, открыто и тайно, но я не могла. Слишком уважала его после того вечера. Невозможно не уважать того, кто держит слово.