Команданте Чи

Будь проклята эта революция. Из-за нее я потерял сына. Он с детства был смышленым, бойким, любопытный - спасу нет. Везде всегда лез, все ему надо было больше всех, у нас про таких говорят - пчелу проглотил. Я поначалу за него боялся, потом привык как-то, убедил себя, что с ним никогда ничего не случится. Долго убеждал - убедил все-таки. После школы он ко мне пришел, серьезный такой - хочу дальше учиться, людям помогать. "Ты же понимаешь, что много денег я тебе дать не могу?" - спрашиваю. Кивает, разберусь, мол, как-нибудь, не переживай. И ведь разобрался. Мне не говорил ничего, разве что изредка - что устает, что работы много, что очень нравится и интересно... Отучился, остался в столице. Ну, думаю, пробился парень, умница. Мы с ним редко созванивались, чаще письма посылали, мне все казалось, что письма теплее как-то, их и перечитать можно... Да и трудновато ему говорить было. Вот он мне пишет - работы по горло, статьи пишу, редактирую коллег, ни минуты свободной, прости, отец, что редко видимся. Потом вспыхнул юг. Мне и в голову не могло прийти что он с ними, я же думал, что он в столице работает! И тут приезжает к нам маленький отряд повстанцев. Три джипа, всего-то. И он на головном, рядом с водителем, на груди автомат, на голове берет, загорелый дочерна - явно не в офисе время проводил. Я из дома выскочил, к нему кинулся, за плечи тряхнул. "Ты что, - кричу, - с ума сошел?! Кто тебя в эту дрянь втащил? Ты же умный парень был когда-то, не понимаешь, что тебя убьют?!" Молчит, голову опустил, автомат за спину перекинул. "Что молчишь, - спрашиваю, - страшно? Отцу врать в письмах не боялся?" - "Я не врал, - говорит, - просто недоговаривал." Тут меня совсем зло разобрало. Сдернул с него берет этот проклятый, на землю швырнул. "Кто, - спрашиваю, - командир отряда? Кому мне в глаза смотреть, если тебя убьют? Кто твоей сестре вино на свадьбе вместо тебя подаст?" Все остальные, кто с ним приехал, стоят у машин, потупились, на меня не смотрят. "Кто командир отряда?!" И он вдруг в струнку вытянулся, отсалютовал. "Что руками размахался, - спрашиваю. - Кто командир отряда, охламоны?" Водитель его машину обошел, поднял берет, отряхнул и ему подал. "Вот командир, - на сына кивает, - не шумите, отец. Его не убьют, убережем". И ухмыляются все, довольные, как лисы в курятнике. Стою, молчу, что сказать - не знаю. Рукой махнул только и в дом пошел. А он за мной следом, вперед забежал, в глаза заглядывает - не сержусь ли? Сержусь, конечно, да что поделаешь - поздно. Водитель этот к нам приезжал еще. На годовщину. Честно сказал - раньше боялся, думал, прибью его на месте, за то, что сына не уберег. Награды его отдал, оружие именное, дневник, еще какие-то мелочи. И вдруг на колени бухнулся: "Прости, отец, не защитили!" Лицо руками закрыл, чуть не плачет. А что я ему скажу? Мальчика не вернуть уже. Поднял его, обнял, не реви, мол, что теперь. А перед глазами плывет все, душу тянет, сил нет. Нет горше доли - ребенка хоронить.