Точка невозврата

Вода в душе начала остывать, мои глаза были закрыты, и когда холодные струи ручьями потекли по плечам и телу вниз, я наконец-то перестал плакать. Двадцать минут я не двигался, просто прижимался к стене, отчаянно желая свернуться внутри самого себя и никогда больше не двигаться… но тут раздался стук в дверь. - Джастин? Ты в порядке? Я открыл глаза, смахнул воду с лица и выглянул в зазор между шторкой и стеной. Дверь была заперта. Хорошо. Я знал, что у Дафни есть ключ, который она держит на маленьком выступе за дверью, но закрытый замок давал мне ощущение хоть какой-то, пусть и мнимой, безопасности. - Джастин! Немедленно ответь, - голос ее стал резче, настойчивее. Я откашлялся и заставил себя заговорить, все еще не меняя положения и не отрываясь от стены. - Я … здесь, - сказал я. И почти добавил «я в порядке», но это было бы ложью, мы оба это знали. – Выйду через пару минут. - Ты там уже почти целый час. Все хорошо? Правда была в том, что, конечно, хорошо не было. Все было не хорошо. Ничего хорошего вообще не было, и я не знал, будет ли когда-нибудь все хорошо снова. Я понимал, что она спрашивает постольку-поскольку, но… я не мог произнести этого, просто не мог. - Через минуту…. Даф… выйду через минуту. - Я принесла тебе кое-какой одежды, если тебе нужно. Я положу ее на шкафчик… - Нет, не надо… - начал я, но она уже схватила ключ с выступа и вставила его в замок. Раздался щелчок, и она вошла. Душ был занавешен шторкой, но в мою сторону она даже не взглянула, пока укладывала вещи на комод под раковиной, как и собиралась сделать, а потом она ушла. Я даже не сразу сообразил, что задержал дыхание, пока не почувствовал, как сквозь зубы вырвался поток воздуха, а плечи расслабились от облегчения. Приложив немало усилий и поборов сильнейшую боль, я кое-как поднялся с пола душа и выключил воду. Прятаться вечно невозможно. Она снова пришла бы искать меня, и куда проще было находиться с ней снаружи и одетым, чем в тесном пространстве без ничего. Намеренно избегая отражения в зеркале, которое поначалу запотело, но сейчас, по мере того, как остывал пар, постепенно прояснялось, я схватил полотенце из шкафчика и обернул его вокруг талии, стараясь без крайней необходимости не причинять себе еще больше боли. В душе я получил слишком много информации об общем состоянии своего тела. На коже было так много болезненных отметин… синяков, порезов, волдырей… а получил я их при этом за такой короткий срок, и мне казалось, что я знаю, где находится каждый из них. Поначалу весь этот процесс был тошнотворным… каждый раз, когда мне казалось, что степень всех повреждений мне известна, я находил очередной синяк, очередной след, очередную рану… Но теперь я был точно уверен, что уже полностью ознакомился с избитой версией своего тела. Вот, к примеру, я знал, что если вытянуть левую руку в сторону, то плечо начнет болеть. Я знал, что на правом бедре, на самом верху, расположились ужасающие красные волдыри, и даже представлять себе не хотел, откуда они взялись. И я знал, что у меня болит в таких местах, которые страдали лишь исключительно после долгих ночей с Брайаном. Я понимал, что были вещи, которые я мог бы вспомнить, но гнал их от себя прочь. Вещи, которые я не хотел помнить, уже в полной мере отразились на мне физически. Но как бы я ни старался не помнить этого, не знать, я все равно знал. Я не мог забыть. Они запихнули меня в эти качели. Они сделали меня беспомощным. Они обездвижили меня, блядь, и вытворяли со мной все, что заблагорассудится, брали все, на что, как им казалось, они имеют право. С чего они взяли, что им это позволительно? Что я это позволил? После того, как я сказал, что не хочу… предельно ясно это озвучил, что их, конечно, не обрадовало…но с чего, блядь, они решили, что все равно имеют право взять то, что захотят? Что дало им право сотворить со мной такое? Я немного обтерся и обратил внимание на оставленную Дафни одежду. Слишком большая мужская футболка, которую они любила надевать по ночам, и пара джинсов, которые, я, наверное, забыл здесь несколько месяцев назад. Когда ночевал у нее. Я тогда пролил на джинсы лимонад, поэтому натянул новую пару, а Дафни пообещала привести в порядок эти. Я заметил, что она вывела пятно, но так и не удосужилась вернуть их мне. Лишь бы только не надевать больше ту одежду… я предпочел бы носить даже джинсы с пятном от лимонада, чем джинсы с пятном от этого… этого. Они были такими же грязными, каким я сейчас сам себя чувствовал. Они были частью этого… как и футболка, которую я стягивал с себя тогда, скрепя сердце, так и штаны, которые меня вынудили снять… они были грязными, я больше не смог бы носить их, никогда. Возможно, я и застрял в своей коже, но не застрял в этой одежде. И часть меня отчаянно хотела выползти из моего тела, так же, как и из этих штанов… Просто оставить их и найти новые. Чистые. Просто избавиться от них, будто выпасть из собственной жизни. Чуть позже я все-таки вышел из ванной и обнаружил, что Дафни готовит мне завтрак… немного тостов и стакан шоколадного молока. Она уселась со мной за стол и начала болтать ни о чем, пока я ковырялся в тосте, хотя был совершенно не голоден. Когда я закончил, она убрала за мной и села обратно, одарив меня серьезным взглядом. - Джастин, послушай… - начала она тем самым тоном, который означал лишь одно - услышанное мне не понравится. – Знаю, вероятно, ты не захочешь этого, я тоже не хочу, но все же… тебе нужно показаться врачу. - Нет, - тут же отреагировал я. Она не удивилась, видимо, с самого начала ожидала такого ответа. - Ты не знаешь, что он с тобой сделал… - Они изнасиловали меня, - выплюнул я. Она на секунду затихла, и мы просто смотрели друг на друга, я знал, что мои слова не остались не услышанными. И в то же время, меня накрыло легкой волной осознания, которое, в конце концов, настигло меня. Впервые с тех пор, как все случилось, я сказал об этом вслух. Они меня изнасиловали… Они меня изнасиловали. Внезапно все оказалось… куда более реальным. Словно все, что я чувствовал, и все, что последует за случившимся дальше, стало возможным и допустимым после того, как подтвердилось этими словами. - Они? – хрипло переспросила она. – Там было… там было больше одного человека? – я кивнул. – Ско… сколько? Я знал, что она меньше моего хочет слышать ответ. Я покачал головой. - Я не… не могу вспомнить. - Двое?- спросила она.- Трое? - Больше… Дафни, я не знаю. Я не могу… пиздец… я не могу вспомнить… Я снова стал тихо плакать. Как и она. Без неудержимых всхлипов, просто струящиеся из глаз слезы, и чем сильнее мы пытались их сдержать, обуздать нашу боль, быть сильнее ее, тем быстрее они катились. По тому, как ее рука дернулась в сторону моей, я понял, что она хочет меня обнять, поддержать, утешить. Ладонь моя сжалась в кулак, а она продолжала тянуться к ней, словно хотела провести по ней, но потом, видимо, подумав получше, уронила руку обратно на стол. После моей маленькой утренней панической атаки я не мог ее за это винить. И хотя где-то внутри мне хотелось ее поддержки, утешения, успокоения… прямо сейчас я не смог бы этого вынести. Собственно, прошлой ночью я против этого не возражал. Я отчаянно жаждал этого, мне нужно было знать, чувствовать, что рядом со мной кто-то есть… но прямо сейчас, я просто… не мог. - Тогда это… Джастин, тогда это еще хуже, - произнесла она. И голос ее задрожал в попытке сдержать слезы. – Больше, чем… блядь, тебе нужно к врачу. Тебе не обязательно рассказывать кому-то, что произошло. Ты можешь сказать, что… Не знаю, что–нибудь придумать. Но ты же не знаешь, что именно они с тобой сделали.... снаружи и внутри. У тебя могут быть серьезные повреждения. Какая-то часть меня, очень маленькая, озлобленная часть меня, прошипела про себя – ну и что, даже если и так? Но это было неправильно. Все-таки я прекрасно понимал, что не важно, насколько меня не волнует произошедшее в данный момент … это все равно имело огромное значение, и я не мог притворяться, что это не так. Даже если мне сейчас так не казалось, даже если я игнорировал произошедшее, позже, когда все станет серьезнее, я бы пожалел об этом. Как бы там ни было, я просто не мог сделать то, что считал нужным. Словно голова и тело действовали в противовес друг другу, двигались в разных направлениях. И сейчас, когда разум находился в полном замешательстве, страхе и выходил из-под контроля, тело брало верх над ситуацией. - Они захотят… они будут задавать вопросы, - сказал я отчаянно. Она вздохнула. - Насколько… насколько все плохо? – спросила она неуверенно. И я снова знал, что услышать ответ она не захочет. Она ничего из этого не хотела, но заставляла себя проходить через это вместе со мной и ради меня. Я отвел взгляд. - Не плохо, - солгал я. Я не мог рассказать ей. Не мог сказать, насколько… насколько, блядь, измордованным я выглядел. - Врешь. - Не вру. - Тогда сними футболку, - приказала она. Я не шелохнулся.- Джастин… Она сделала глубокий вдох. - Я должна посмотреть. Если ты не хочешь идти к врачу, то мне придется осмотреть тебя. Такого рода преступления не бывают… мягкими… и… я, конечно, не врач, но, возможно, мы сможем сделать что-то с твоими травмами. Во рту образовалась слюна, и я тяжело сглотнул – а затем медленно, очень медленно, стал снимать футболку, избегая ее взгляда. И до моих ушей донесся резкий вздох. - Джастин… - охнула она. Я повернулся к ней с глазами полными слез, и внутри все сжалось, когда я увидел, что она плачет сильнее моего. - Господи, - прошептала она.- Что они с тобой делали? Все, что хотели, блядь. Она робко протянула руку и крепко вцепилась в мою. Я не ожидал, что до меня дотронутся, и отпрыгнул, отчего ее хватка немного ослабла. Это уже не было… это было нормально. Только рука. Она просто давала мне знать, что она рядом. Прошло несколько минут прежде, чем мы произнесли хоть слово. Это был один из тех случаев, когда тишина говорила больше тысячи слов. Когда просто сидеть вместе, крепко держать друг друга за руки значит больше того, что ты можешь сказать. Словно мы каким-то образом заперлись вместе... внутри этой боли, внутри знания о произошедшем… потерялись оба в мыслях и чувствах, а говорить и разрушать это состояние было не нужно. - Хмм… - произнесла она, наконец, нарушая образовавшуюся между нами хрупкую тишину. Я взглянул на нее снизу вверх. Она пыталась оставаться благоразумной. Пыталась позаботиться обо мне, сделать то, что нужно, но… на свой собственный счет я был не уверен. – Еще… знаю, что скорее всего тебе не хочется думать об этом, но все же… Джастин, тебе нужно сдать анализы. Я побледнел. Анализы. Анализы на… я даже не подумал об этом. Блядь, что если?.. - Я… - я не мог вымолвить ни слова. Мысли не хотели формироваться в слова и слетать с языка, да это и не имело никакого значения, так как дыхание все равно перехватило где-то в горле. - Я пойду с тобой, - пообещала она. – Я буду с тобой все время. И тебе не нужно будет ничего рассказывать. У меня потоком хлынули слезы, и на этот раз не из-за того, что произошло, а из-за того, что могло произойти. - Дафни, что если… - начал я, но зарождающаяся паническая атака угрожала обогнать меня. – Я не помню были ли на них… Боже мой… Были ли на них презервативы? Вспоминая, как они, не колеблясь, причиняли мне боль всеми способами, которые только приходили им в голову, я сомневался, что их волновала возможность меня заразить. А с этими… уебищами-садистами… кто знал, чем они могли болеть? Чем теперь мог заболеть я? Что… что если я подхватил вич? Блядь, меня снова потянуло блевать. - Джастин, ты должен это сделать. Я… я не даю тебе выбора. Ты идешь, ты сделаешь это, и я пойду с тобой. - Мне… мне пиздец, как страшно, Дафни, - это то, чего я так не хотел признавать, но это было единственное… единственное, что я сейчас чувствовал. Единственное слово, которое приходило на ум, и единственная мысль, которая крутилась в голове. Страх. Мне было страшно. Охуенно страшно. И внезапно ее ладони, к которой я прикасался, оказалось мало, и я, не в состоянии удержаться на ногах, буквально рухнул ей в руки. Прошло еще полчаса, прежде, чем мы смогли сделать хоть какое-то движение. - Ты как? Дафни сжала мою руку, когда мы медленно вышли на тротуар перед клиникой и направились к ее машине. Это заняло какое-то время, потому что вокруг нас, позади нас и перед нами туда-сюда слонялись люди, и каждый раз, когда кто-то из них подходил слишком близко, я замирал. Я даже не хотел делать этого, это просто получалось само собой… словно рефлекс. И любая здравая мысль в голове тут же сменялась полной парализующей все тело паникой, пока я не решал для себя, что нахожусь в достаточной безопасности, и можно снова двигаться. Впервые такую неприятную, непроизвольную реакцию я обнаружил возле дома Дафни, когда мы шли к ее машине. Спустя полтора часа наших общих слез и сцепленных рук, и еще полтора часа, в течение которых она пыталась убедить меня съездить хотя бы в местную клинику, чтобы сдать анализы, я наконец-то согласился. Ей пришлось пригрозить тем, что она позвонит Брайану и все расскажет, и у меня не осталось выбора, кроме как согласиться с ней. Мы вышли из ее квартиры, и двинулись через коридоры и по ступенькам, не встретив по дороге ни одной живой души, но когда мы шагнули сквозь двойные двери на улицу, за пределы дома, я застыл, не в состоянии двигаться дальше. То же происходило со мной и после нападения. Я боялся… боялся людей, боялся того, что они могли со мной сделать, боялся, что они до меня дотронутся… Каждое невесомое прикосновение на моей коже заставляло меня хотеть лишь одного – спрятаться ото всех внутри себя. Только на этот раз у меня были воспоминания. Воспоминания о ползущих по мне пальцах, подбирающихся к моему телу, словно их приглашали… воспоминания об их губах на моей коже… меня накрывало ощущением полной и настоящей беспомощности. Они сделали мне больно. Хоббс сделал мне больно. Разве кто-то еще удержится от того, чтобы снова сделать мне больно? В итоге я стоял, замерев, напротив дома Дафни так долго, что мы чуть не опоздали на прием. Когда мы, наконец, добрались до места, у меня едва не случилась паническая атака прямо в клинике. Там было так много людей… сотрудников, пациентов, да и просто слишком много народу набилось в такое крохотное помещение, и все это так давило, что я не мог дышать… тогда Дафни отвела меня в кресло в углу, подальше ото всех, и я немного расслабился. Когда назвали мое имя, Дафни отвела меня в палату, и когда лицо мое исказила паника - от того, что медсестра, несмотря на наши просьбы, решила захлопнуть дверь, Дафни уселась рядом со мной на кушетку и начала врать о том, почему мы оказались здесь, отвечая на вопросы медсестры… В то время, как я сидел молча. Пока медсестра готовилась к процедуре, меня проинструктировали, что делать, затем она потянула меня за рукав, и я вздрогнул, когда она дотронулась до руки. Я постарался сосредоточиться на ощущениях, которые вызывало прикосновение ладони Дафни к моей... и мечтал лишь о том, чтобы все поскорее закончилось, чтобы мы смогли выбраться из этой душной палаты. Когда медсестра закончила, я немного расслабился, и она ушла, пообещав вернуться через пару минут и оставив нас с Дафни одних. Тишина снова накрыла нас, только в этот раз мы были напряжены и взволнованны миллионами мыслей, крутившихся в наших головах. - Что, если я заразился? – безжизненно спросил я пару минут спустя. Я не мог удержаться. Не мог не спросить. Это сидело в голове с того самого момента, как она упомянула анализы, и я был напуган до усрачки. Господи, существовало ли что-нибудь в этом мире, чего бы мне отныне не пришлось бояться? Она глубоко вдохнула, выдохнула и закрыла глаза, словно ей даже думать об этом было больно, словно это все было уже слишком. И ничего не ответила. Мой вопрос, который невозможно было не услышать, так и повис в тишине, смешавшись с чувством страха, что это сейчас могло быть во мне, в этот самый момент, и просто ждало своего часа… Словно мне было мало всего… Холодный ужас давил на легкие, затрудняя дыхание в этом маленьком, замкнутом пространстве. Блядь. Я правда лишь хотел… мне было нужно… выбраться отсюда, просто уйти и остановить этот внезапный приступ клаустрофобии. Просто уйти, сбежать подальше от всего этого. Спустя несколько долгих ужасных минут вернулась медсестра. Я сидел тихо, пока они с Дафни о чем-то говорили, и не прислушивался, пока наконец-то не настало время уходить. Медсестра ушла первой, пообещав сообщить мне о результатах через несколько дней. - Ты готов идти? – спросила Дафни, соскользнув с кушетки. Я кивнул и позволил ей вытащить меня за дверь. Все, о чем я мечтал с тех пор, как мы пришли сюда, это уйти. Но теперь, когда передо мной маячила необходимость снова пройти через узкие коридоры, я не мог избавиться от желания просто скукожиться и остаться в этой маленькой комнатке навечно. - Все в порядке,- сказала она мягко, нежно потянув меня за дверь. Пока мы шли обратно, она рассказывала, что они обсуждали с медсестрой, пока я отключился от действительности. Что она взяла для меня несколько лекарств, которые можно принимать сразу после незащищенного контакта, и что они дают хороший шанс, на случай если я чем-то заразился, и проявится оно не скоро, и что мне нужно будет снова сходить на прием через пару недель. Я на все это тупо кивал головой. Живот свело, когда я услышал, что мне придется вернуться сюда, но она пообещала отвезти меня, и, несмотря на то, что эта мысль все еще пугала меня, я поймал себя на том, что с ней это будет сделать легче. - Она видела мою руку. И синяки… - сказал я, стиснув зубы, пока мы добирались до машины. Парочка подростков шла прямо в нескольких метрах от нас, отчего я жутко напрягся. Дафни успокаивающе сжала мою руку, и я сжал ее в ответ, придвинувшись к ней поближе. - Она не знает откуда они, - заверила меня она, терпеливо ожидая, пока я перестану стоять посреди тротуара. Парочка остановилась, разглядывая витрину магазина, и я не мог заставить себя подойти ближе, чтобы обогнать их. Дафни одолжила мне специальные спортивные повязки для запястий, чтобы скрыть красные отметины, они так нереально давили, что напомнили мне те ебучие качели, но мне удалось растянуть их достаточно сильно, чтобы почувствовать себя нормально. Однако это не могло скрыть и половины мелких синяков, которые выглядели так, словно кто-то сильно вцепился в меня пальцами, как и серьезного синяка прямо чуть повыше локтя. Я почувствовал, как Дафни нежно и осторожно взяла меня за руку, не дотрагиваясь до страшных синяков, и вывела меня на дорогу, обогнув парочку, а затем снова вернула на тротуар. И все это время я отчаянно цеплялся за ее руку. Блядь, как ненавистно все это было. Я уже стал чувствовать себя намного лучше, чем сразу после нападения. Я мог самостоятельно передвигаться в толпе. Мог дотрагиваться до людей. И ко мне могли прикасаться. Мне стало уже намного, намного лучше, а теперь все повторялось по новой. И я знал, что это нелепо…. Я и тогда это знал… просто я не мог ничего с этим поделать. Это было словно фобия, фобия змей или пчел… у меня была фобия толпы. Людская фобия. Просто что-то внутри меня, что не поддавалось контролю. - Нам нужно заехать в аптеку. Получить выписанные тебе лекарства, - сказала она по дороге. Я кивнул, и тут… - Я хочу увидеть Брайана, - ляпнул я невпопад. Она так быстро дернула головой, что наверняка у нее заболела шея. - Хочешь? Я снова кивнул, отмаргиваясь от постоянно наворачивающихся слез. - Я не могу… - голос мой болезненно сорвался, и я отругал себя за излишнюю эмоциональность на людях. Но мое тело словно жило само по себе, в своем собственном ритме, я не мог его контролировать. У меня, похоже, вообще больше не было контроля ни над чем, и я не мог этого вынести, блядь. – Я не смогу рассказать ему… но мне просто нужно … - Я поняла,- ответила она мягко. – Хочешь поехать туда сейчас? - А что с лекарствами? – спросил я. - Я заеду за ними, и если ты захочешь, привезу тебе попозже, - предложила она. - Хорошо, - тихо согласился я, и сердце заколотилось от мысли, что я увижу Брайана. Наконец, мы дошли до машины. Спасибо, блядь. Дафни какое-то время возилась с ключами, прежде чем отключить сигнализацию, а потом скользнула на водительское сиденье. Я юркнул на пассажирское и притянул колени к груди, отказываясь от ремня. Знаю, это было глупо и неоправданно рискованно, но я не мог переносить никакого ограничения движения. Не мог вынести ощущения, будто я в ловушке. Блядь, я едва ли мог справиться с тем, что вообще нахожусь внутри этой ебучей машины. Мы почти всю дорогу не разговаривали. И я отвернулся, пряча слезы, когда мы проезжали аптеку. Просто я был… так напуган, охуенно напуган тем, что крутилось у меня в голове… Что если у меня будет вич? Прямо сейчас я даже думать о таком не хотел. Не хотел думать о том, что может быть внутри меня, могло быть внутри меня, все еще оставалось внутри меня. Я не хотел думать о них или прошлой ночи, не хотел иметь ничего общего с этим. Я хотел оказаться в каком-нибудь месте, где этого не происходило. На одну маленькую чертову минуту, каждая из которых напоминала мне о том, как это было, я хотел представить себе, что всего этого в моей жизни не было. Это случилось только прошлой ночью, а я уже не мог представить себе, каково это - не чувствовать этого. Как можно было жить без этого знания. Всего было слишком много. Я не хотел обо всем этом даже думать. А больше всего я не хотел думать о том, как скрыть все от Брайана, как все это изменит нас, что случится, если он обо всем узнает… Я не хотел ни о чем думать, я просто мечтал упасть в его объятья и никогда их не покидать, никогда… и в этот самый момент мы остановились перед его домом.