Приключения Красной Шапочки

Следующие три недели были не лучшими в жизни Пауля, но, со временем, он смирился со своим положением, ведь ничего другого ему не оставалось. Рихард приходил каждый день. Иногда на несколько минут, иногда часов. Иногда в хорошем расположении духа, и тогда Пауль отделывался простым минетом, а пару раз Рихард брал в руки свой любимый кнут, снова пристегивал парня к столу или стене, и с остервенением хлыстал того до потери сознания, затем отвязывал и просто уходил. Но чаще всего Рихард ставил Пауля на колени и трахал его с животной страстью, прямо на каменном полу, не заботясь об удобствах. Уже после четвертого раза Пауль перестал каждый раз стенать и плакать от боли и отвращения, но и удовольствия ему этот процесс никакого не доставлял. Он просто смирился и старался не обращать внимания на то, что в его разъебанной заднице в бешеном темпе двигается здоровенный член другого мужика, а после ухода Рихарда спокойно поднимался и плелся в душ приводить себя в порядок. Стабильно, три раза в день его кормили, довольно-таки не дурно, но и без изысков. По прошествии первой недели, в награду за покладистость, Рихард принес своему пленнику несколько книг и, что больше обрадовало парня, легкие хлопковые брюки, белую майку и простые тапочки. Правда носить одежду он позволял лишь в свое отсутствие, а поскольку чаще всего Рихард просиживал в подвале львиную долю того времени, когда Пауль не спал, ходил он все равно почти всегда голый. И вот, однажды, в очередной день своего заточения, как раз когда Пауль сидел на полу, царапая камешком на стене очередную зарубку, отмечая прошедшие дни, он услышал уже привычный звук отпирающейся двери. Убрав заточенный камешек под подушку, он поднялся и как обычно принялся стаскивать с себя одежду, однако, уже через пару секунд узрев разъяренного Рихарда, спрыгивающего со ступенек, Пауль замер, в полном недоумении разглядывая его. Всегда такой ухоженный и элегантный, с неизменной ухмылкой и искрами в глазах, сейчас он выглядел так, словно побывал в эпицентре какой-то катастрофы: волосы стояли дыбом, пуговицы на изящной черной рубашке были оторваны «с мясом», открывая взору мощную гладкую грудь, вокруг левого глаза расплывался свежий синяк, тут и там на лице, шее, груди и всех открытых участках кожи виднелись ссадины, глубокие царапины, синяки и кровоподтеки. Кроме того, судя по выражению лица, он был чертовски зол. За долю секунды Рихард буквально подлетел к Паулю и, отшвырнув того к стене, всем своим весом вдавил в нее парня и впился в его губы грубым поцелуем, при этом больно сжав парню горло так, что он почти не мог дышать. Рихард скорее даже не целовал, а снова старался причинить как можно больше боли, с силой, до крови прокусывая губы и язык. Наконец, когда его жертва уже начала задыхаться, он прервал поцелуй и убрал руку с его шеи. Пауль медленно сполз по стене на пол и зашелся в сильном кашле, попутно стараясь вытереть кровь, сочащуюся из прокушенной губы. Может быть что-то в этих действиях, а может что-то иное привело Рихарда в ярость и он, схватив Пауля за волосы, приложил того об свое колено, а затем, пока парень старался зажать истекающий кровью пострадавший нос, подтащил его к противоположной стене и приказал снять штаны. Пауль незамедлительно их стянул и уже приготовился к тому, что его вот-вот в очередной раз загнут раком, так сказать, как вдруг увидел что-то в руках, стоящего напротив Рихарда. Это оказался член. Деревянный, лакированный, блестящий член. Пауль, конечно же, видел разные фаллоимитаторы и самотыки в секс-шопе, но чтобы деревянный. - Протяни руку. В тот же момент эта странная вещь оказалась в его руке, а Рихард, стащив с себя порванную рубашку, плюхнулся в кресло и закурил, морщась, то-ли от едкого дыма, то-ли от боли, то-ли еще от чего. - Чего замер? Или ты не знаешь, что с этим делать? - Я… но, как? Рихард вскочил, отбросил сигарету и, подойдя к Паулю, ударил того по лицу. - Как? Ты спрашиваешь меня как?! Откуда я могу знать как?! Это ты здесь сучка заднеприводная! – удар. - Или ты до сих пор этого не понял, шлюха? – еще удар. – Меня не ебет как, но если через тридцать секунд это не будет в твоей заднице, я тебе его в глотку затолкаю так, что ты собственной рвотой захлебнешься. Понял? До этого момента Пауль все еще надеялся, что все обойдется. Но после нескольких ударов и такого указания, он понял, что на этот раз все серьезней, чем обычно. Встав, он уперся головой и одной рукой в стену, подогнул колени и принялся медленно, зажмурившись от стыда и неприятных ощущений, вставлять деревянный фаллос себе в зад. Предварительная «подготовка» ему уже давно была не нужна – его анус был настолько растянут членом Круспе, что туда спокойно поместилось бы даже два таких деревянных самотыка. Всунув его до упора, Пауль опустил руку и чуть обернулся, открыв глаза. Рихард сидел в своем кресле, куря очередную сигарету, и внимательно следил за всеми движениями парня. - Ко мне. Он сказал это так тихо, что Паулю даже показалось, что он прочел это по губам, но, тем не менее, он неуклюже упал на колени и пополз к ногам хозяина, стараясь двигаться так, чтобы «деревяшка» не выпала и не причинила боли. Это было довольно сложно, но кое-как добравшись до кресла, он выдохнул и немного ослабил мышцы, из-за чего фаллос чуть было не выпал, однако Пауль вовремя успел напрячься и не дал этому произойти. Он поднял голову и уставился на мужчину в кресле. Рихард протянул руку и аккуратно, почти нежно, взял парня за подбородок и подтянул ближе к себе, попутно наклоняясь чуть вперед. Несколько секунд он внимательно, сосредоточено вглядывался в лицо юноши перед ним, будто искал в нем что-то. На секунду Паулю померещилось в глазах насильника что-то вроде сострадания и жалости, и он даже подумал, что тот его сейчас отпустит, но то, что произошло в следующее мгновение, он никак не ожидал. За долю секунды в лице Рихарда что-то изменилось, глаза загорели огнем, а губы скривились в гримасе отвращения, и он, удерживая голову Пауля железной хваткой, прижал еще не потухший окурок сигареты прямо к веку его уже и так припухшего глаза. Пауль закричал от дикой боли и тут же упал на пол, зажимая пострадавший глаз ладонью. Но Рихарда уже было не остановить. Он вскочил и принялся пинать его во все неприкрытые части тела, но уже после пары ударов, Пауль подставил ногу и Рихард, запнувшись, рухнул прямо на парня, прижав того к полу и тогда принялся молотить его кулаками. Он просто бил его, без разбора куда, молотил кулаками по лицу, груди, рукам. - Нравится падла, нравится? Вот и мне не нравится! За что? За что ты так со мной? Зачем ты все это делаешь? Зачем? Я ненавижу тебя! Пауль из последних сил старался закрыться от ударов, но сделать это было практически невозможно, и ему больше ничего не оставалось, кроме как ждать, пока Рихарду надоест. Но Рихард, казалось, даже и не думал останавливаться. Он с ярым остервенением бил, лупил, царапал, хватал за волосы, и все это сопровождалось одними и теми же криками, срывающимися на визг - «За что?» и «Ненавижу!». Пауль уже практически ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Ему вообще казалось, что вот-вот, еще один, еще парочка ударов, и все, придет долгожданный конец и отпущение, как вдруг удары прекратились, а крик Рихарда превратился в ядовитый шепот, закладывающий страх в самое сердце: - Я ненавижу тебя. Ты сломал мне жизнь. Ты сломал меня. Я убью тебя, Линдеманн. С этими словами и безумной улыбкой на лице, он вцепился парню в горло и стал его душить. Даже скудных остатков ясного сознания, Паулю хватило, чтобы понять, что Рихард не просто маньяк – он конченый псих и шизофреник, который сейчас явно принимал Пауля за кого-то другого. Пауль разлепил окровавленные губы и хотел закричать, попросить, умолять о пощаде, но во рту было полно крови, выплюнуть которую, лежа на спине, да еще и когда тебя душат, было довольно трудно, поэтому вместо речи у него получились лишь жуткие булькающие звуки. Пауль чувствовал, как слабеют конечности. Слышал, как голос, все еще что-то шепчущего Рихарда, становится далеким и глухим. И тогда он, из последних сил, открыл заплывшие глаза, которые уже застилала пелена, и посмотрел прямо в глаза своего убийцы, мысленно умоляя его остановиться.

Пятью часами ранее…

Рихард наслаждался горячей ванной и мыслями о своем «подвальном госте», когда зазвонил его сотовый, лежавший на тумбочке в комнате. Рихард, вспомнив, что не ждет никаких важных звонков, решил наплевать на разливающуюся трелью трубку и, закрыв глаза, глубже окунулся в пену так, что над водой остались только нос и глаза. Однако ненавистный телефон даже не думал затыкаться и трещал уже минут пять. Больше этого Рихард вынести не мог и, выскочив из ванны и смачно выругавшись, он прямо в неглиже прошлепал из ванной в комнату и, не посмотрев на номер звонящего, тыкнул кнопку ответа. - Я слушаю. Что случилось? - У меня – ничего, а вот у тебя кое-что действительно случилось, братец. Рихарду показалось, что он перестал дышать. От голоса в трубке кровь мигом заледенела, а волосы встали дыбом. - Чего ты хочешь, Тилль? - Какой же ты невежливый, братишка. Может быть, я просто решил позвонить, узнать как у тебя дела, а ты даже не здороваешься. - Я тебе не братишка, - Рихард изо всех сил старался придать твердости дрожащему голосу, - говори, что тебе от меня нужно. - О, нет, Рихард. Это тебе кое-что нужно от меня. Через час в моем ресторане. - Пошел к черту. Я не собираюсь с тобой видеться. - Рихард, завтра я выставлю дом на продажу. Ноги предательски подкосились, и Рихард рухнул на кровать. В горле пересохло, а на грудь, будто пресс упал. - Ало! Ты меня слышишь? - Я приеду, - голос превратился в хрип, пальцы окаменели и больше не могли удерживать трубку у уха, поэтому она упала на пол и последнее, что услышал Рихард, была любимая фраза Тилля - «вот и чудненько». Рихард припарковал машину у ресторана, однако выходить из нее не спешил. Он курил уже пятую сигарету за последние десять минут и старался предугадать дальнейшее развитие событий. Зачем его позвал Тилль и что за чушь он нес по телефону? Тилль. Одно его имя вызывало у Рихарда приступы тошноты и дрожи в ногах, так сильно он ненавидел этого человека. Человека, которого бы он с удовольствием вычеркнул из своей жизни жирной черной линией. - А чего это ты не заходишь? Ненавистный голос вывел Рихарда из транса и, повернув голову, он узрел мужчину, взирающего на него поверх солнцезащитных очков. Рихард подметил, что он знатно изменился за два года, пока они не виделись: под глазами прочно засели огромные мешки, появились морщины и заметная седина в волосах. - Рихард, ты язык проглотил? Ладно, хрен с тобой, - он обошел машину и ловко запрыгнул на соседнее с водительским сидение, громко хлопнув дверью, - поехали. - Куда? - К тебе. Поговорим. «Поговорим». Этого слова, прозвучавшего с той еще издевкой, было достаточно, чтобы спина у Рихарда моментально покрылась холодным потом, а руки предательски задрожали. Вцепившись в руль, он постарался сосредоточиться на дороге и не замечать сидящего рядом человека, с ухмылкой наблюдающего за его мучениями. Больше за всю дорогу никто не проронил ни слова, и даже воздух будто бы замер – такое сильное напряжение витало в машине. И даже когда машина остановилась у дома, они все также, в тишине, покинули автомобиль. Первым молчание нарушил Тилль, когда они поднялись на второй этаж особняка и Рихард пошагал в сторону кабинета. - Нет, Рихард. В комнату. Сменив направление, Рихард открыл соседнюю дверь, вошел в комнату и, не оборачиваясь, прошагал к окну напротив и подкурил очередную сигарету. - Ну, что же ты, Риша, как не родной прям? Неужели совсем не скучал? - Чего ты хочешь, Тилль? – Рихард обернулся и увидел, что незваный гость уже вальяжно расселся на кровати. - Чего я хочу? – грубый смех, который пробирал Рихарда до костей, раздался со стороны кровати. – Рихард, я тут подумал и пришел к выходу, что содержание этого дома нехило так бьет по моему карману, так что я хочу его продать. Думаю выручить с этого старенького поместьица довольно приличную сумму. - Но… как? Это же мой дом. Где я буду жить? Ноги Рихарда уже не держали, и ему пришлось опереться на подоконник, чтобы не упасть. От каждого слова Линдеманна, кровь в венах стыла все сильней, а разум затормаживался все больше. - Ты? А что ты? Не знаю. Иди работать, как все обычные люди, снимай квартиру. Да делай, что хочешь. Мне, в принципе, плевать. - Тилль, прошу, не делай этого, пожалуйста. - Ох, не знаю. Я ведь уже сказал – я могу выручить с этой продажи пару десятков миллионов. Это довольно большая сумма, Рихард, и я даже не знаю, что такого ты можешь сделать, чтобы я передумал. - Скажи. Линдеманн ухмыльнулся и скосил глаза на кровать. - Этот дом будет тебе дорого стоить, племянничек. Рихард, одним затягом докурив сигарету и выбросив окурок в окно, собрал в кулак всю свою оставшуюся волю и, стараясь не выдавать дикого ужаса, сковавшего его сердце, направился к кровати, подобно загипнотизированной мышке прямо в пасть в пасть к кобре. Тилль Линдеманн был младшим и единственным, хоть и сводным, братом отца Рихарда, Каспара. Мать Тилля никто никогда не видел, хоть он и носил ее фамилию. Сразу после родов она исчезла, а может быть ей помогли, а отец умер буквально через пару лет, после рождения Тилля. Каспар безумно любил своего брата, и поскольку у них была огромная разница в возрасте (целых двадцать лет), он сразу же стал опекуном брата. Когда же, спустя два года в его жизни появилась любимая жена Эллен, а еще через два родился сам Рихард, они стали большой дружной семьей. В детстве Рихард и Тилль долгое время думали, что они братья, однако когда Тиллю исполнилось пятнадцать, а Рихарду девять, родители рассказали мальчикам правду. Тилль всегда отличался размеренным характером и недетской рассудительностью, поэтому он очень спокойно воспринял эту новость. Рихард же вообще был еще довольно мал и, хоть и все понял, все равно считал Тилля своим братом, да и в принципе в жизни семьи и отношениях «братьев» ничего не изменилось. Родители Рихарда погибли в автокатастрофе, когда мальчику едва исполнилось восемнадцать. По завещанию все состояние семьи делилось поровну между парнями, но учитывая то, что Рихард был еще слишком юн, да и вообще не проявлял интереса к бизнесу семьи, а Тилль в то время уже вовсю помогал брату, Рихард был только за, когда дядя предложил ему отдать свою часть бизнеса, а в замен обязался выплачивать все положенные ему проценты с акций, чего с лихвой хватало на шикарную жизнь, которая была юноше по душе. У Рихарда было совершенно беззаботное и безбедное детство, и он вырос довольно доверчивым и открытым парнем, и, разумеется, он доверился своему любимому дяде, ближе которого у него больше не было никого на этом свете. Два года Тилль исправно выделял Рихарду столько денег, сколько тому было нужно, никогда не притеснял и не ущемлял права племянника. Рихард искренне считал дядю своим самым лучшим другом. До одного прекрасного дня, когда в ответ на рядовую просьбу перекинуть евро на карту, в ответ он получил категоричный отказ. Тилль, глядя прямо в глаза родному племяннику, заявил, что денег он ему больше давать не собирается. Они тогда очень сильно поругались, и тогда Рихард потребовал вернуть свою часть семейного наследства. Вот тут-то его и ожидал, пожалуй, самый большой шок за всю его жизнь. Тилль спокойно и хладнокровно втолковал Рихарду, что тот сам, добровольно, подписал все документы на передачу своей доли родному дяде. Более того, он продемонстрировал все договора и бумаги, из которых выходило, что у Рихарда нет ничего. Даже их дом был записан на Тилля. А у Рихарда нет ничего! Он нищий. Осознав эту чудовищную новость, в голове у парня тут же все стало на свои места. Он понял, каким наивным идиотом он был и что наделал. Не успев подумать, он с криками кинулся на дядю, но учитывая на сколько тот превосходил его самого в габаритах, уже через секунду Рихард лежал лицом на столе с заломленными за спиной руками. Именно этот день Рихард не забудет никогда, как бы ни старался. Пока он находился в такой позе, его дядя, родной и близкий человек, сделал своему племяннику такое предложение, в которое не то, что поверить - его слышать даже было дико. Несколько месяцев потом Рихард ломал голову, вновь и вновь возвращаясь мысленно к тому моменту, стараясь понять, как можно предложить, выражаясь словами дяди, «отработать свои денежки». И под «отработать», он подразумевал отнюдь не работу в фирме. Разумеется, Рихард отказался, обозвав Тилля всеми известными выражениями. Но, вот только, его ничуть не волновало согласие племянника. Тогда-то все и произошло в первый раз - прямо в отцовском кабинете, на его любимом столе, его младший брат изнасиловал его сына. Когда все закончилось, и Рихард, не стесняясь слез, сжался в комочек на полу, прижимая к груди брюки, Тилль, закуривая сигарету у открытого окна, выдал короткую речь, вся суть которой состояла в том, что он сегодня же съедет и оставит дом и машину в полное распоряжение Рихарда, а также будет присылать каждый месяц определенную сумму денег, после чего ушел. Рихард не видел его пол года. О произошедшем инциденте он предпочел забыть как о страшном сне, тем более что дядя никак не давал о себе знать, разве что переводил на карту раз в месяц деньги. Но потом раздался звонок и новость о том, что Рихард исчерпал свой «лимит», а также приказ приехать. Конечно же, он послал дядюшку и просто выключил телефон. Вот только он не подумал о том, что тот прекрасно осведомлен о месте жительства племянника. Через пару часов Тилль уже возвышался в прихожей родного дома, взбешенный и возбужденный. Рихарду тогда очень досталось. Он несколько недель не показывался на публике, залечивая ссадины и синяки, оставленные, в порыве страсти, огромными лапами Линдеманна. После этого он не появлялся почти год, а потом пришло время отрабатывать машину. Еще через несколько месяцев пришло время «оплатить счета за дом». А потом просто «отрабатывать деньги». Каждый раз был пыткой для тела и сознания Рихарда, пусть даже и со временем, когда Рихард перестал всякий раз пытаться драться и активно сопротивляться, Тилль стал немного нежней с племянником, но легче Рихарду от этого не было. Это были самые ужасные минуты в его жизни, однако делать ему было нечего – Тилль полностью контролировал его жизнь. Несколько раз Рихард пытался устроиться на работу, но всякий раз, работодатели, услышав его фамилию, менялись в лице и обещали перезвонить, конечно же, не делая этого. Заявить в полицию он тоже не мог – Линдеманн был, едва ли, не самым влиятельным человеком в городе, имевшим связи повсюду, и, естественно, в суде и прокуратуре тоже. Так, что это было бесполезно. Однажды Рихард попытался сбежать, но через пару дней, в номер придорожной гостиницы, где он остановился на ночь, ворвались два здоровенных амбала, скрутили его и доставили прямиком в комнату герра Линдеманна. Больше попыток Рихард не предпринимал. А потом Тилль пропал и не появлялся два года. Рихард уже практически забыл обо всех тех ужасах, и перестал вздрагивать от каждого телефонного звонка, да и вообще стал просто наслаждаться жизнью, занимаясь своими делами, тем более что денег на карту стало поступать гораздо больше, чем раньше. И вот он объявился. Опять. И вот Рихард снова старается расслабиться и не думать о происходящем, когда к нему, полностью обнаженному, стоящему на коленях с оттопыренным задом и анальными шариками в нем, засунутыми «по самые помидоры», да еще и пристегнутому наручниками к спинке кровати, подходит его родной дядя, улыбаясь белоснежной улыбкой и размахивая кожаным ремнем. - Ах, Рихард, как же я тащусь от твоей задницы. Я скучал, детка. Удар пряжкой пришелся прямо по яйцам, от чего Рихард взвыл и только сильней уткнулся в подушку. Сильная боль от первого удара немного притупляла боль от следующих, но терпеть армейский ремень все равно было сложно, и очень скоро Рихард начал сначала скулить, а потом уж и кричать. Линдеманна его стоны только сильней распаляли и, сопровождая каждый взмах пошлыми комментариями по поводу позы Рихарда, он лупил племянника все сильней и чаще. Лупил до тех пор, пока от жестоких ударов на ягодицах Круспе не появились глубокие порезы, а кровь из них окропила инструмент порки. Довольный результатом, Тилль отбросил ремень и нежно погладил Рихарда по спине. - Твои стоны, Рихард, это нечто непередаваемое. Ну, что? Я неплохо разогрелся, да и думаю ты тоже. Кажется, пора начинать веселье. С этими словами он ловко выдернул цепочку шариков из, уже довольно растянутой, задницы и отбросил ее в сторону. - Риша, милый, ты ведь знаешь, как я тебя люблю? Рихард ничего не ответил. Он просто покрепче зажмурил глаза и сильней вдавил голову в подушку, представляя, что весь этот кошмар происходит не с ним.