Всегда

В полумраке просторного помещения с гулким сводчатым потолком угадывались очертания множества ящиков. Ящики громоздились кое-где башнями, образовывали лестницы, баррикады и помосты. На одном из таких помостов лежали двое, свесив ноги. Мужчина сосредоточенно накручивал на палец смоляную прядь волос женщины. Женщина время от времени болтала босой ногой, соскользнувшая туфелька валялась на полу. — Новым персонажем моей рекламы должна стать женщина, — он сжал двумя пальцами пружинящий локон. — Ты. Давным-давно он был молод, неопытен, с пылающим костром в груди. Тот юноша мог разве что смотреть на её роскошные, непослушные волосы. Она не прощала даже взглядов. Теперь доступ был разрешён, и — странное дело — он не жалел об упущенных годах. Стареющей, матёрой, эта женщина нравилась ему даже больше. Она негромко гортанно рассмеялась. Поддела пальцем ноги вторую туфлю, и та со стуком упала. — Читала твоё интервью. Весьма эксцентричные взгляды. Например, насчёт сквибов, которых ты нанимаешь на работу... — Белла, не начинай! — он слегка потянул её волосы на себя. — Я занят делом и считаю, что каждый имеет на это право. — Но прямо заявлять, что "волшебникам просьба не беспокоить"... — лениво возразила она. — Эта прямота экономит моё время. Моя продукция изготавливается вручную. Мне не нужны сотрудники с амбициями. Мне нужны честные трудяги, которые будут держаться за место. И держатся ведь. Все мои рабочие. Беллатриса повернулась на бок и, подперев голову ладонью, с интересом взглянула на Антонина. "Я", "мне", "моё"... А он, оказывается, собственник. Говорить о его делах не хотелось. Молчать тоже. — У меня есть идея, как отыскать Поттера, — бросила она, как бросают крючок с приманкой. — Тёмному Лорду, кажется, наскучил этот культ личности, — заметил Долохов. На лице Беллатрисы мелькнуло разочарование: не проглотил. Или... — И что ты предлагаешь? — спросил он. — Его магловская родня, — охотно сообщила Беллатриса. — Я их разыскала — примерно в то время, когда ты разбил голову сопляку Бёрков. И с тех пор не упускала из виду. — Мерзкое дело, — вальяжная уверенность разом слетела с него. — Я не хотел. — Нет, ты хотел! — вскинулась Беллатриса. — Хотел! Почему всякий раз кто-то врёт, что он не хотел? Это портит всё веселье. — Она слегка выпятила нижнюю губу. — Но отвратительнее всех был мой брат. Ты же видел, как он дрался? Долохов молча кивнул. Монологи о Сириусе Блэке были болезненной потребностью, чем-то вроде ковыряния старой болячки. Белла сама не заметила, как из кузена он стал братом. Антонин решил бы, что она чувствует себя виноватой — но нет, только не Беллатриса. — Дрался, как танцевал, — продолжала она, садясь и поджимая ноги. — В нём был задор, он получал удовольствие, нападая. Он не давал пощады. — Ему нравилось рисковать собой, — вставил Долохов. — Это часто случается с нелюбимыми детьми. — Ну нет, — Белла энергично мотнула головой. — Ему нравилось побеждать, видеть слабость противника... Как он уделывал Северуса! Против Риуса наш мистер Невозмутимость всегда оказывался трусом. — Ценность человеческой жизни... — начал Долохов, не особенно надеясь, что его дослушают. — Тем слаще её отнять! — перебила Белла. — Рабы условностей пусть жуют зелёную травку, а я не стану грустить от вида чьей-то крови. Я попробую её на вкус. Нечестно быть хищником и не попробовать. Быть добреньким... — её голос сорвался от возбуждения. — Сидели в соседних камерах, и я всё ещё не понимаю, что он такое, — хриплым шёпотом призналась она. Антонин осторожно коснулся её щеки. Слёз не было. Их не было никогда. Остановившимся взглядом она смотрела сквозь него. Прошло несколько минут. — Гарри Поттер из таких же... добреньких, — сообщила Белла, вновь приходя в беззаботное настроение. — Если что-то случится с Дурслями, он примчится их спасать. — Да ну! — вырвалось у Долохова. — Они же над ним издевались. — Тем быстрее прибежит, — она дёрнула плечиком. — Доказать самому себе, что не держит на них зла. Младший, Дадли, интереснее других, честно говоря... Хотел меня остановить, когда я пытала его мать. Давай украдём его? — И что ты будешь делать после, когда герой не явится спасать принцессу? — насмешливо поинтересовался Долохов. — Он придёт, — убеждённо повторила Беллатриса. — Спорим? — Готов поспорить, — он пожал протянутую руку. — Но если я помогаю тебе обстряпать похищение, ты снимаешься в моей рекламе. - - - Маргарет не знала точно, что будет делать. То ли не разговаривать со Снейпом, то ли, наоборот, за ночь найти слова и силы для правильного высказывания. Сомнения разрешились сами собой: профессор покинул дом задолго до наступления утра. Он вернулся в последний день перед каникулами, ещё затемно, несколько более потрёпанный, чем обычно. Или просто Маргарет успела отвыкнуть от его вида. Все правильные слова испарились. Потирая переносицу, она толклась рядом с вешалкой, где висела его тяжёлая дорожная мантия, и вдруг заметила торчащий из кармана угол авиабилета. Ещё прежде, чем она осознала, что делает, она вытащила обратный билет из Осло. Он ездил в Норвегию? И не сказал, что собирается так далеко? Потому что поездка была связана с делами Тёмного Лорда или из-за ссоры? Опустив билет на место, Маргарет оглянулась на полуоткрытую дверь кабинета. Надо идти сейчас. Но с чего начать? За те несколько дней, что прошли без него, она много думала, а теперь добавились новые вопросы... С чего начать? — Профессор, я бы хотела навестить могилу родителей, — выпалила она сразу главное. Он не выказал удивления, как будто ждал этой просьбы. Поворошил угли в камине и спокойно возразил: — Сейчас не лучшее время для этого. — Пожалуйста, — она попыталась настаивать. — Завтра уже в школу. Мы могли бы обернуться за пол-дня... — Нет, — он повернулся, отряхивая пепел с края рукава. — Это добром не кончится. Кстати, я записал тебя на конец мая на сдачу экзамена по аппарации. Учёба, экзамены... Теперь Маргарет стало ясно, что она зря переживала из-за ссоры: для него словно ничего не произошло. — Спасибо, что поставили в известность, — фыркнула она. — Я не собиралась сдавать в этом году. — Именно поэтому тебя записал я, — кивнул Снейп. — Что-то случилось? Почему мне нельзя к родителям? — А почему вдруг именно теперь? — в свою очередь спросил он. Она открыла рот, чтобы ответить, но он перебил: — Всё сдашь, получишь допуск, тогда отправляйся. Я буду тебе не нужен. Какая-то странная нотка послышалась Маргарет. Она попыталась поймать выражение его лица, но он как раз отвернулся, чтобы взглянуть на часы. — Рекомендую вспомнить пройденное по Защите, — заметил он. — У вас новый учитель. Она требовательна. — Он тяжело опустился в кресло, пробежался пальцами по обложкам книг на столе. — И ценит первое впечатление, — добавил он, растирая между подушечками собранную пыль. Маргарет почувствовала неловкость. Снова захотелось объясниться. — Иди уже, — он наклонил голову и надавил пальцами на глаза — жест, который помогал терпеть головную боль. Маргарет давно переняла его у Снейпа, и это заметили все, кроме них двоих. — Займись делом. Ну. Она мялась на полпути к двери. Разговор не желал заканчиваться. — Если верить, что мёртвые могут что-то чувствовать, — проговорил Снейп, убрав руки и запрокидывая голову, — тогда наше присутствие на кладбище им только в тягость, мы по ним же и топчемся. - - - Когда Маргарет вошла в Большой зал, свечи были ещё погашены. Далеко вверху, под куполом, мерцали иллюзорные звёзды. Пустые скамьи тянулись в полумраке вдоль пустых столов. Стараясь ступать мягче, чтобы эхо не разносило звук шагов, Маргарет прошла к своему месту и села. Она была первой. Но вскоре кто-то другой вошёл и занял место за другим столом. Какая разница, кто? Маргарет осталась сидеть неподвижно. Шаркая и стуча каблуками, в одиночку и группами, переговариваясь, напевая себе под нос, смеясь или жалуясь на погоду, они входили, рассаживались, заполняли пространство. Медленно разгорались свечи. В какой-то момент она не выдержала — глянула на стол Гриффиндора. Тиберий был там, пожимал руки товарищам. Маргарет переключила внимание на преподавательский стол. Директор появился тогда, когда все, даже Минерва МакГонагалл, начали едва заметно ёрзать, маяться, на лицах появились выражения скуки и беспокойства. С краю сидела та, о которой, очевидно, он предупреждал вчера — высокая, светловолосая, с крупными чертами лица, в свободной одежде, богато расшитой орнаментом, смысл которого Маргарет не могла прочесть, потому что он словно тёк, меняясь на глазах и в то же время оставаясь прежним. Маргарет зажмурилась и мелко замотала головой, отгоняя морок. Когда женщина встала со своего места, приветствуя директора, её осанистая фигура притянула многие взгляды. Она производила впечатление, эта новая хозяйка кабинета Защиты, и у Маргарет приятно потеплело где-то в области солнечного сплетения при мысли о том, что Амикус Кэрроу будет оттуда изгнан навсегда, даже его запах. Но почему он ушёл? Об этом перешёптывались, но причины не знал никто, хотя кое-кто напускал на себя значительный вид, словно располагал сведениями. Маргарет с обидой подумала, что уж она-то могла бы знать и сумела бы держать язык за зубами. Когда начали ужинать, Алекто, сидевшая по правую руку от Снейпа, сощурилась в сторону гриффиндорцев, и процедила: — Юный Филч здесь? Ведь было распоряжение его отчислить? — Я распорядился подготовить приказ, сударыня заместитель, — уточнил Снейп с рассеянной интонацией и потянулся за печёным яблоком. Алекто, бросив искоса взгляд на МакГонагалл и убедившись, что разговор не миновал её ушей, поспешила добавить: — Ситуация в самом деле спорная. Справедливость требовала разрешить её в пользу мальчика. Снейп прожевал кусок яблока и, отделяя следующий острым краем ложки, заметил: — Заместитель директора и должен стоять на страже справедливости. Как удачно. Алекто от ответа воздержалась, но отхлебнула слишком большой глоток вина. - - - Ульвхильд Биргерссон, родом из Норвегии, покорила Маргарет с первого же занятия. Её требования были чёткими, как и объяснения. Её вольные размашистые движения заставляли смотреть, а голос, наполнявший аудиторию тугими волнами, заставлял слушать. Ей легко прощали акцент, впрочем, не слишком сильный. Она излучала магию, как влажная вспаханная земля излучает тепло и аромат. — И почему раньше Защиту отдавали только мужчинам? — взорвалась Патрисия Селвин, едва дверь аудитории осталась за спиной. — Это великолепно! Какая жалость, что только сейчас, когда нам осталось учиться всего ничего. Я завидую первому курсу, у них будут такие возможности научиться настоящим вещам... Наконец-то учитель, который... Она не смогла подыскать слово, и Маргарет подсказала сдержанно: — Который не боится? Патрисия на секунду задумалась. — Да, пожалуй, я именно это хотела сказать. Даже Кэрроу, хотя он сам тёмный маг... Кстати, скажи, куда он делся? — Откуда мне знать... — пожала плечами Маргарет. — Уж кому как не тебе, — заметила Патрисия. Маргарет покачала головой. — Наверное, — предположила она, — там какая-то история, которую лучше не знать. Говорят, пострадал ребёнок. Говорят, он ещё в больнице. В любом случае... Она резко остановилась и обернулась на двух однокурсниц, которые подошли так близко, что почти дышали в затылок. Девочки смешались и сделали вид, что не пытались подслушивать, а Маргарет договорила громко, глядя на них: — Что бы ни послужило причиной, я рада, что больше не придётся терпеть Амикуса Кэрроу в роли профессора и декана. Даже если кто-то умер, это не умаляет моей радости. — А деканом у нас будет астрономичка, — Патрисия возвела глаза к потолку. — Занудство. — Только бы нас не трогала, — пожала плечами Маргарет. — Но мы ведь сумеем объяснить, почему нас трогать не стоит? - - - После занятий Маргарет спустилась в лабораторию — попрактиковать некоторые простые смеси с младших курсов, которые могли встретиться в выпускных тестах. Занятия в первый день не были утомительными, зато люди были, и практика оказалась отличным предлогом от них отделаться, даже от Патрисии, которая похвалила усердие подруги, но сама предпочла настольную игру в гостиной. Маргарет не то чтобы тяготилась дружбой Селвин, просто не чувствовала с ней родства. Правда, Маргарет отдавала должное её не по годам здравомысленным суждениям, но иногда их хотелось стряхнуть, как капли ледяной воды. Крохотное окошко в двери лаборатории светилось: значит, в этот поздний час там кто-то был. Возможно, профессор Снейп. Можно будет сказать ему, какое сокровище он привёз из Норвегии. Маргарет уже догадалась, что он ездил туда уговаривать мисс Биргерссон. Она толкнула тяжёлую дверь. Склонившись над узким столом, почти соприкасаясь головами, Снейп и Биргерссон читали какие-то рукописи. На столе вокруг них были рассыпаны в большом количестве карточки из картона. Время от времени кто-то из них, не глядя, брал карточку, выписывал на неё цитату и откладывал в сторону. Слаженные жесты, склонённые в унисон головы, сосредоточенный и жаркий процесс работы... Неведомое прежде чувство, колючее и терпкое, пробудилось в Маргарет. Биргерссон первая заметила, что они не одни. Смахнув нечаянно со стола несколько карточек, она подняла глаза от текста и узнала студентку. — Мисс О'Шейн, — проговорила она приветливо, — сегодня у вас вряд ли получится воспользоваться лабораторией. Трудно было ожидать, что в первый день занятий кто-то из студентов решит спуститься сюда. Снейп коротко кивнул, и снова погрузился в чтение. Но в эту секунду Маргарет успела уловить в его взгляде небывалое возбуждение, почти радость. — Не буду мешать, — сообщила она. И быстро вышла, не зная что делать с отчаянной жаждой оказаться на месте норвежской колдуньи, разбирать непонятные рукописи, марать глупые карточки... И видеть этот свет в глазах человека напротив.