— Я счастлив приветствовать вас на моём весеннем показе! Сегодняшний показ будет особенным, ведь именно в этот день я зарегистрировал свой бренд и дал ему имя РейРей. И именно с этого момента моя жизнь полностью изменилась. Я познакомился с огромным количеством людей, узнал много нового. Был полностью и безоговорочно влюблён, — последние сказанные им слова вызвали гулких шёпот в зале. - Да, я влюблён в этот безумный мир моды, с его красками и ослепительным светом. И сегодня, в этот особенный для меня день, я позволю вам заглянуть в мир моей любви…
Свет софитов ослеплял меня, но я не обращал на это внимания, смотря на моего мальчика, что сейчас сиял ярче, чем все огни, направленные на сцену. Мисаки произносил приветственную речь и рассказывал, что вдохновило его на создание этой коллекции. К его правому запястью был привязан воздушный шарик. Многие смотрели на него с недоумением, не понимая, что происходит. В числе этих людей был и я. Понятия не имею, зачем ему этот шарик, ведь в изначальном сценарии показа такого не было.
Этот показ был особенным для Мисаки, ведь сегодня был день основания бренда. А еще именно сегодня он решил ошарашить публику появлением женской коллекции. Смотря на стоящего на подиуме Мисаки, я чувствовал гордость за него. Ведь этот показ дался ему гораздо тяжелее, чем все предыдущие. Но, несмотря на все трудности, с которыми мы с Мисаки столкнулись, меня переполняло чувство счастья и удовлетворённости, словно этот показ был и моим тоже. Мы часто ссорились, но потом почти сразу мирились. Я был рядом с Мисаки и внимательно следил за тем, что он делает, словно стараясь запомнить увиденное навсегда. Так и было, я действительно хотел запомнить как можно больше, словно вижу Мисаки в последний раз. Эти безумные мысли появились у меня в тот день, когда он привёл того парня и предложил ему контракт модели. А ещё и эта странная Моник, что явно оспаривала мои права на Мисаки. Словно она знала что-то, чего не знал я. И прямо сейчас, несмотря на чувство радости, внутри меня терзали сомнения. Ведь завтра я должен буду улететь в командировку на несколько дней, а оставлять Мисаки одного дома я и раньше не любил. Меня не покидало чувство тревоги.
Стараясь отвлечься от этих мыслей, я сосредоточил своё внимание на моделях, что уже шли по подиуму. Все они были одеты так, что их вид буквально кричал:
«Посмотри на меня! Я живу так, как хочу, а что можешь ты?» Главной идеей этой коллекции была
свобода. И даже здесь я умудрился найти скрытый смысл. Словно Мисаки таким образом хотел сказать мне, что с него хватит. К концу первой половины показа мне уже хотелось поскорее уйти отсюда, но я не мог так поступить с Мисаки. Ведь тогда это точно был бы конец.
Внезапно на пустующий рядом со мной стул сел Мисаки и незаметно для других сжал мою руку под пиджаком, что кинул нам на колени, садясь рядом. Несколько бесценных минут мы сидели рядом и у меня было ощущение, что Мисаки снова принадлежит только мне. Но стоило моделям пройтись в последний раз, как он отпустил мою руку и легко запрыгнул на подиум.
— Наверное, вас всех интересует, где же обещанный сюрприз? — заговорщическим голосом произнёс Мисаки, замечая, как люди в зале замерли в ожидании. Внезапно весь свет погас и в темноте снова раздался голос Мисаки. — Прямо сейчас вы все станете свидетелями рождения новой легенды. Представляю вашему вниманию первую женскую коллекцию от РейРей!
Снова загоревшийся свет был направлен на Моник, что стояла в начале подиума в эффектной позе, а весьма самоуверенный взгляд явно говорил о её превосходстве над другими. Стоило модели дойти до центра подиума и застыть в той же позе на несколько секунд, как у нее за спиной, на большом экране, вспыхнули слова:
«Хочешь править? Так стань королевой!» Одна за другой модели выходили, замирая на середине подиума, и за их спинами появлялись фразы, которые идеально подходили под их наряды.
Мисаки, стоящий в стороне, снова заговорил:
— Что такое женщина? Какой она может быть? Что движет ею? Все эти вопросы не давали мне покоя на протяжении создания коллекции, но как бы я ни старался, у меня ничего не получалось. И только когда до меня дошло, что женщина — это нечто большее, чем просто человек, я понял, что мне надо делать, — после секундной паузы он продолжил, — женщина может быть сильной и защищать дорогие её сердцу вещи, женщина может быть слабой и искать защиты у других. Она может быть жестокой и милосердной, женщина может стать ценным призом и страшным проигрышем. Она способна мотивировать на поступки и в то же время она может заставить человека остановиться. Всё это и значит быть женщиной. Женщина всегда разная, и поэтому она свободна. Свободна быть такой, какой сама пожелает. Я искренне верю, что моя одежда способна подарить женщине крылья, сделав её свободной.
Мисаки отвязал шарик от своего запястья и отпустил его в небо со словами:
— Будьте счастливы, будьте свободны. Ведь свобода — это всё, что у нас есть.
В этот момент модели, что встали за его спиной, сделали то же самое и откуда-то из-за сцены в небо полетели сотни разноцветных шаров, подсвеченные десятками прожекторов, что были направлены в небо. Ещё несколько минут люди любовались этим прекрасным зрелищем. Кто-то думал о словах этого молодого дизайнера, поражаясь его несвойственной для молодёжи мудрости. Кто-то уже подсчитывал, сколько нарядов надо будет срочно купить, ведь парень прав, жизнь слишком коротка, чтобы разменивать её на мелочи и зависеть от мнения окружающих. Каждый думал о своём, но все были согласны, что этот показ ещё очень долго никто не сможет превзойти. И дело было не только в самом дизайнере или его коллекции, а в том, как проводился показ, что за атмосфера была на нём.
Эти же мысли посещали и меня. Теперь, когда всё закончилось, мне начало казаться, что я понимаю смысл сказанных Мисаки слов. Свобода важна в жизни человека, она позволяет ему расти и развиваться по тому пути, который человек для себя выберет. И я лишаю Мисаки этой свободы. Зная, что я буду против, Мисаки молчал до последнего. Если бы не Айкава, то, возможно, я до сих пор не знал бы о потрясающем таланте моего любимого. Я должен отпустить его, если хочу остаться с ним, ведь если и дальше буду удерживать его, то скоро потеряю. Он станет известным, успешным и ему будет уже не до меня и моих капризов вперемешку со сценами ревности.
Когда шоу закончилось и Мисаки раздал множество автографов и интервью, он подошёл ко мне и предложил поехать домой. Проследив, чтобы все вещи были собраны, мы сели в машину. Мисаки молчал, а я попросту боялся нарушить тишину, царившую в салоне. И только когда мы зашли домой и Мисаки с усталым вздохом упал на диван, мне удалось произнести несколько слов.
— Мисаки, — обратился я к парню, садясь рядом на диван, — знаешь, я подумал и решил, что, возможно, Такахиро прав, возможно, тебе стоит переехать и начать жить самостоятельно. Наблюдая за тобой на показе, я понял, что только задерживаю тебя. Тебе нужно развиваться и расти как дизайнеру, а пока ты живёшь со мной, это невозможно.
Несколько минут в комнате стояла тишина. Мисаки лежал на диване, закрыв глаза и о чём-то думал. Мне уже начало казаться, что он не собирается отвечать мне, но внезапно он заговорил:
— Усаги, если я надоел тебе, то не стоит скрывать это. Ты можешь просто сказать мне правду, — его голос звучал спокойно, но по тому, как его левая рука стиснула подушку, на которой он лежал, я понимал, что это спокойствие не больше, чем показуха.
Как он вообще может подумать, что надоел мне? Это скорее я надоел ему. Но если единственный шанс отпустить его — внушить эти ужасные мысли, то я готов и на это.
— Я не хочу ранить твои чувства, — мой голос звучал безразлично, хотя на самом деле мне хотелось кричать от отчаянья. Почему ты молчишь, Мисаки?! Просто возрази мне! Возрази, и я расскажу тебе правду! Просто не молчи.
Молча встав, мой мальчик направился наверх, в свою комнату. Спустя несколько минут он спустился, держа в руках сумку с вещами. Подойдя ко мне, он вручил ключи от квартиры и банковскую карту, которую я давным-давно дал ему. Уже уходя, он повернулся ко мне спиной и сказал:
— Прости меня, Акихико, мне жаль, что я не смог заменить тебе моего брата.
С этими словами он вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. Как только это случилось, и я услышал щелчок дверного замка, на меня обрушилось понимание ситуации. Я разрушил всё хорошее, что было между нами. Но ради счастья любимого я готов пожертвовать своим.
***
Прошло уже три недели, как Усаги бросил меня. Всё это время я живу за городом и пытаюсь спрятаться ото всех людей, что стараются вытащить меня из депрессии. У меня всё валится из рук, я перестал нормально спать и питаться. Теперь мой вид больше напоминал вид тяжелобольного человека, а не молодого и успешного дизайнера. Пустив на самотёк свою жизнь, я понимал, что, возможно, поступаю неверно, но изменить что-то сейчас был просто не в состоянии. Боль от того, что я просто оказался заменой, была слишком сильной. И даже если бы я захотел, всё равно не смог бы жить нормально. Мой брат был рад, когда я сказал ему, что решил съехать от Усаги. Он хвалил меня за правильный выбор и говорил, как гордится мной. Знал бы ты, братик, что меня просто выбросили, потому что я оказался недостаточно хорош, не радовался бы так сильно.
Теперь каждый мой день был похож на предыдущий: я просыпался, доползал до ванной, потом впихивал что-то из еды в себя и снова ложился спать. Иногда мне удавалось добраться до спальни, а иногда нет и я засыпал прямо на полу. Мне не хотелось есть, не хотелось работать, мне даже жить не хотелось. От осознания того, что я похож на сопливую девочку-подростка, мне становилось ещё хуже.
Вся моя команда пыталась растормошить меня как могла. Иногда случалось чудо и им удавалось увлечь меня новой идеей на некоторое время, но потом я снова впадал в уныние и просто возвращался домой. Мою депрессию нарушила Моник. Вчера она буквально ворвалась в мой новый дом и начала кричать на меня, обвиняя в безответственности. Поняв, что я попросту не слушаю её, она схватила меня и потащила в ванную. Поскольку я был слишком слаб, чтобы сопротивляться, у неё получилось запихнуть меня под душ. Включив холодную воду на полную, она не позволяла мне вырваться и удерживала до тех пор, пока я не перестал сопротивляться.
— Ну, пришёл в себя? — процедила она сквозь зубы и, прислонившись к стене, продолжила. - Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, почему мне позвонил Исая и сказал, что ты превратился в отшельника?
— Он просто вышвырнул меня, Моник. Ему даже не хватило смелости признаться, что я надоел ему, — с горькой усмешкой ответил я. — Я оказался недостоин даже правды.
— И, что с того? Вспомни, сколько раз меня бросали, а я звонила тебе вся в слезах и соплях. Сколько раз я ревела в трубку, рассказывая тебе об очередном козле, что бросил меня? — хмыкнула она в ответ на мои слова. — Вспомни, что ты всегда мне говорил в такие моменты.
— Если человек ушёл из твоей жизни — радуйся, ведь он не тот, кто тебе нужен, — процитировал я собственные слова.
На это мне возразить было нечего. Она права — я упиваюсь жалостью к себе, не замечая, что другим людям не легче. Все вокруг стараются помочь мне, они хотят поддержать меня. А всё, что они получают в ответ — это шаблонные фразы, сказанные с желанием поскорее выпроводить нежеланных гостей.
Потом у нас состоялся долгий разговор, в котором я рассказал ей даже то, что никогда не рассказал бы кому-то другому. На самом деле, мне сильно повезло, что я познакомился с Моник. Она была чуть ли не единственным человеком, которому я могу рассказать всё, что угодно и она не отвернётся от меня. В общении с Усаги мне часто не хватало именно этого — возможности просто высказаться и не бояться быть непонятым.
Пообещав Моник, что с этого момента у меня начинается новая жизнь, я собрался и вместе с ней отправился в студию. Поскольку меня не было на работе почти месяц, то мои ассистенты были рады видеть меня. По их словам, они совсем измаялись от скуки. По дороге сюда мне пришла в голову новая идея, потому я загрузил их работой, а сам отправился к себе в кабинет. Моник к тому времени уже куда-то исчезла, наверняка опять пошла штурмовать склад с обувью. Такими темпами она меня точно разорит.
***
Три недели назад я совершил ужасную ошибку. Помню, как мне позвонил Такахиро и радостно рассказал, что его маленький братик решил жить самостоятельно. Знай ты правду, никогда не стал бы благодарить меня за это. Всё это время я пребывал в каком-то странном состоянии между депрессией и уверенностью. Мне было безумно плохо без моего мальчика, я до сих пор каждое утро в одно и то же время спускаюсь вниз и жду свой завтрак. Только спустя минуту понимаю, что завтрака нет. И Мисаки тоже нет.
Посмотрев на часы, вспоминаю, что скоро придёт Айкава и опять будет требовать от меня новую главу. Снова начнёт ругать меня и читать нотации. Но что мне делать, если я не могу писать? Если мне не хватает Мисаки настолько, что вдохновение покинуло меня почти месяц назад вместе с ним? Из головы не выходили его последние слова. Неужели, он всё ещё сомневался в моих чувствах к нему? Но ведь я уже множество раз доказывал, что люблю только его. Что я снова сделал не так, раз он не переставал сомневаться во мне?
Мои мысли были прерваны настойчивым звонком в дверь. Открывать не хотелось, но звонить все не прекращали и мне пришлось это сделать. На пороге своей квартиры я увидел Моник. Бесцеремонно оттолкнув меня, модель прошла в гостиную и, сев на диван, потребовала:
— Я жду объяснений, — процедила она сквозь зубы. — Почему мой лучший друг живёт жизнью отшельника и забил на работу, медленно превращаясь в овощ из прекрасного жизнерадостного парня?
— О чём ты говоришь? — хмуро ответил я. — И с какой такой стати я должен отчитываться перед тобой?
Не ответив на мои слова, Моник достала из сумки телефон и, нажав несколько кнопок, положила его на стол. И, когда я уже хотел выгнать нахалку, сквозь шум воды услышал голос Мисаки. Хотя так его можно было назвать с большой натяжкой. Это был голос измученного жизнью человека, да кого угодно, но только не Мисаки. Вслушиваясь в то, что он говорил, я поражался, сколько эмоций было в произносимых им словах. Они были буквально пропитаны болью и усталостью. Мисаки рассказал Моник абсолютно всё о наших отношениях. Наверное, он и вправду ей настолько доверяет. Самым ужасным было то, что из их разговора я узнал о Мисаки намного больше, чем за все три года совместной жизни. Мне стали понятны очень многие поступки Мисаки. Я услышал рассказ о том, как сильно его беспокоил тот факт, что никто не воспринимал его всерьёз, называя лишь моей игрушкой. Иногда рассказ прерывался смехом и этот смех пугал меня, он был неестественным и надрывным, словно он хотел убедить собеседника в том, что ему совсем не больно. Запись длилась почти три часа и всё это время я сидел, почти не дыша, слушая измученный голос моего любовника.
— Знаешь, Акихико, мне прекрасно понятны мотивы твоего поступка, но согласиться с ними я не могу. И не только потому, что Мисаки мой друг, но и потому, что вижу, что тебе самому нелегко сейчас, — заметив, что я не отвечаю, она продолжила. - А знаешь, что самое смешное в этой ситуации? Сейчас, скорее всего, Мисаки просто продаст свой бренд и перестанет этим заниматься.
— Почему? Я уверен, что ему нравится эта работа, иначе бы он не вкладывал в неё столько сил и времени, — возразил я. Этого просто не могло случиться. Видимо, я ошибался, и Моник совсем не знает Мисаки.
— Да, ты прав, он действительно любит эту работу, — согласно кивнула она в ответ на мои слова, — но теперь у него просто нет стимула работать. К сожалению, мне позвонили, а потом у телефона села батарейка и я не смогла записать остальную часть нашего разговора. К твоему сведению, вся эта шумиха с РейРей была только из-за тебя. Мисаки надоело, что все считают его обузой для тебя, он сказал, что хочет подняться выше. И всё это только для тебя, а ты просто взял и вышвырнул его. Ты вообще представляешь, каково это, когда тот, для кого ты стараешься стать лучше, просто вычёркивает тебя из своей жизни? Как бы ты чувствовал себя на его месте?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Слова девушки потрясли меня. Мне было трудно осознать, что Мисаки стал дизайнером только для того, чтобы быть равным мне. Конечно, я знал, что у него была низкая самооценка, но мне казалось, что он пережил этот период.
— Мисаки никогда не рассказывал мне о том, что его тревожит. Я понятия не имел, насколько сильно давит на него моё окружение. Если бы я знал, то...
— То что? — перебила она меня. — Что бы ты сделал? Всё, что я слышу, лишь оправдания. Тебя три года не интересовало, чем живёт твой парень! О чём сейчас вообще может идти речь?!
И снова я не нашёлся, что ответить ей на этот упрёк. Она права — мой эгоизм затмил всё, что происходило. Я настолько боялся потерять Мисаки, что не замечал, насколько ему тяжело.
