Сохрани Мою Тень

Себастиан стоял посреди разгромленной комнаты и неверящим взглядом оглядывал ее; чистые, безликие, мертвые стены, словно новые, жаждущие, когда кто-нибудь привнесет тепло, сделает их живыми. Впрочем, если посмотреть ниже, картина изменяется — будто по комнате прошелся ураган, сносящий и уничтожающий все, не оставив после себя и единственной целой вещи. И имя этому урагану — Курт Хаммел. — Долбанный псих, — произнес юноша. — И мастер устраивать представления. Смайт прошел дальше, перевернул столик, одно из кресел и сел на него, поставив перед собой компьютер. Спонсор вбил в поиск имя так сильно любимого Куртом трибута. «Так, посмотрим, что у нас тут». Первая же новость была статьей, носящей заголовок: «Смерть Блейна Андерсона. Весь Панем утирает слезы». Разумеется, по подавляющему большинству любимчиков публики писали подобные вещи, так что ничего необычного здесь не было, хоть и звучало такое название слишком преувеличенно. — Значит, Андерсон умер. — Себастиан поднял взгляд на царивший беспорядок. — И правда, что еще могло быть причиной этому? — Он вернулся к компьютеру. Пробежав часть с обстоятельствами смерти, глаз юноши зацепился за последние слова трибута, в которых он просил прощения у Хаммела. «Ууу… — Смайт поморщился. — Зря ты так, парень». После упоминания его имени шла еще одно часть, где рассказывалось, кем, собственно, Курт является. А теперь самое главное — рассекречивание личности неизвестного ранее никому возлюбленного трибута из Дистрикта-7 — пары, вызвавшей столь большой резонанс; пары, нашедшей отклики в сердцах всех знающих их; пары, за отношения которой они следили; пары, за которую они так горевали. Необходимо было выяснить всю информацию из первых рук — от самого стилиста. Такой напор несколько обескуражил Смайта, и он перешел к похожим новостям о парне, без сновидений спящем в соседней комнате. Спонсор пролистал всплывавшие статьи. Пара десятков. «Хаммел в прошлом был бы приятно удивлен такому вниманию к своей персоне, да так, что прыгал бы до потолка», — пришел он к выводу. Статьи гласили: «Заданные нами вопросы Курту так и не нашли отклика», «Фарфоровый так и не вышел на связь», «Мистер Хаммел не высказал своей позиции по отношению к произошедшему», и каждая заканчивалась словами, хоть и разными, но передающими одно: «Попытки связаться с Куртом не прерываются ни на секунду, и мы надеемся в скорейшем времени получить интересующую нас информацию. Призываем к терпению и рекомендуем оставаться с нами. У нас всегда самые свежие и точные новости». Себастиан облокотился на спинку, положил руки на подлокотники, запрокинул голову и закрыл глаза. Ноздри его раздулись от большой порции вдыхаемого воздуха, а грудь высоко поднялась. Он щелкнул пальцами и сказал: — Количество новых сообщений? — Пятьдесят два непрослушанных и одно прерванное. Юноша медленно кивнул, выводя указательным пальцем круги на подлокотнике. Он подскочил как ужаленный и начал ходить из угла в угол. Ни к чему не придя, юноша плюхнулся обратно и, не прерывая мыслительного процесса, стал нетерпеливо стучать ногой. Он снова встал и уже медленно начал вышагивать по комнате. Он нажал кнопку на хряще уха. — Чем я могу быть полезна? — спросил мягкий женский голос. — Меня ни для кого нет. — Уведомлять вас о том, кто звонил? — Нет, спасибо, — с уверенностью отказался Смайт. — Я хочу побыть один. — Возможно, вы захотите скрыть свои координаты, — высказал инициативу голос. — Было бы отлично. — Что-нибудь еще? — Нет-нет. — Он нажал на кнопку для завершения и облокотился о стену, смотря в сторону двери в спальню. — Принцесса, Принцесса, знал бы ты, во что меня ввязал. — Юноша, придя к чему-то, вновь потянулся к уху. — Чем могу быть полезна? — повторил все тот же голос. — Вызови сюда пару Безгласых, чтобы убрались в комнате, принесли мне несколько комплектов повседневной одежды и один костюм, все как у меня в гардеробе, а также несколько книг. Это пока я сплю — ночью или ранним утром, а на завтра пригласи какого-нибудь надежного врача, не работающего на нашу семью. Лазарус Янг, наверно, подойдет. Пусть зайдет как гость. — Будет сделано, — без возражений согласился голос. Себастиан подошел к окну с видом на главную площадь, снаружи уже сгустилась темнота, и тысячи мерцающих огней пытались прорваться сквозь нее. Сняв с себя пиджак, расстегнув пуговицы на рукавах и закатав их, он подошел к перевернутому дивану и как следует подналег, чтобы вернуть его в первоначальное положение. Спонсор тихо приотворил дверь спальни — Курт спал как убитый - и, немного порывшись в шкафу, достал из него постельное белье. Он постелил себе на диване, разделся и лег, думая и взвешивая все сначала, но усталость как путала в мыслях, так и клонила в сон. Смайт решил ей не противиться. Когда он проснулся, встречали его порядок и чистота, в равной степени, как и пустота: почти совсем не осталось целых вещей, а те, что остались, стояли по одиночке и казались неуместными в этой комнате. Также ждала его и вешалка с одеждой, взглянув на которую, юноша вновь вернулся к обдумыванию всей серьезности этого шага. Никакие эмоции им не владели, нет, только холодный расчет делового человека, высчитывающего выгоду. Умывшийся и переодевшийся он подошел к столику, чтобы заказать еду. Приняв решение позавтракать чуть позже, Себастиан отправился будить стилиста. — Фарфоровый, — сказал спонсор больше не для того, чтобы парень проснулся, а для того, чтобы услышать собственный голос. В какой-то момент уверенность пошатнулась: после вчерашнего спонсор не знал, что еще может учудить Хаммел и как вести себя с ним. Но Смайт взял себя в руки и со свойственной ему самоуверенностью и улыбкой вошел в спальню. Тело Курта сотрясала мелкая дрожь — это юноша заметил лишь вплотную приблизившись к кровати. Себастиан нагнулся, чтобы заглянуть парню в лицо, так как он лежал на боку у самого края. Глаза его были открыты, зрачки расширенны. Это напугало спонсора. — Таблетки, — почти неслышно прошептал Курт, спонсор же увидел лишь шевеление губ. — Ты что-то сказал? — Дай мне морфлинг. Мне он нужен, — более красноречиво выразился Хаммел. — Ну нет, Принцесса, так не пойдет, — усмехнулся Себастиан и ответил, взяв наконец над собой полный контроль. — Ты не можешь принять морфлинг просто потому, что у тебя его нет. — Стилист, кажется, вспомнил, что так и есть. — Другие таблетки, — простонал он. - Да, есть другие. — Курт маньячно обрадовался и, трясясь, собрался встать, но спонсор уложил его обратно. — Нет других. Я их выбросил. — Вчера Себастиан потратил изрядно времени, ползая, чтобы не упустить не единой таблетки. А еще, посчитав их и сверившись с этикеткой, он понял, что Фарфоровый никогда не пробовал этот наркотик, к которому обращаются только те, кто уже действительно на дне или почти там. Лицо Хаммела скривилось, на нем проступил гнев, но всего лишь на секунду, после которой оно вновь приняло ничего не отражающее выражение абсолютного безразличия. — В таком случае, может, пойдешь, поешь? — предложил Смайт, не возлагая больших надежд на то, что он ответит. И действительно, стилист как будто отрезал себя от всего и все от себя, как будет угодно, и повернулся на другой бок, оставив Себастиана смотреть на свою спину, тем самым заканчивая разговор. Примерно через полчаса в дверь постучали. Вошел тот самый врач, которого спонсор вчера привел для примера. Это был человек небольшого роста, уже в летах и с седеющей бородкой, с явными морщинками у вечно бегающих глаз, что выдавало в нем любовь улыбаться. На нем была обычная яркая, не выдающая его профессии одежда, в которой он сливался с прохожими — Себастиан это сразу же заметил и оценил. Врач протянул руку и представился: — Лазарус Янг. — Себастиан Смайт. Наслышан о вас. — Надеюсь, слышали только хорошее. Я также многое о вас слышал. — Он лукаво улыбнулся, отчего спонсор поежился, и прошел вглубь комнат. Выгнувшись, Лазарус заглянул в спальню. — Тот самый Курт Хаммел, насколько мне известно? — Себастиан кивнул. — Ну что ж, даже не говоря с ним, сразу могу сказать, что он, должно быть, очень тяжело переносит утрату любимого, к тому же давление общественности нисколько не способствует улучшению. А вы можете что-нибудь добавить? — Вчера он попытался убить себя. — Это не кажется удивительным после той истории любви, что у них была. Увы и ах… — Лазарус взглянул на юношу. — Вы ведь смотрели? — Нет, не довелось, был занят, — отмахнулся Смайт. — Упущение с вашей стороны. — Повисло гнетущее молчание. — Приступим к делу, да? — Да, — облегченно согласился Себастиан, не желавший продолжать разговор. Янг пошел к своему пациенту. Когда он закрывал дверь, юноша окликнул его: — И да, доктор. Он принимал морфлинг некоторое время. Не знаю, как долго. Лазарус понимающе кивнул, блеснул напоследок своими глазами и скрылся, закрыв дверь. «Он как будто сочувствует мне. Что за чушь?». Спонсор даже начал сердиться на этого вечно все понимающего врача. Стилист сидел на кровати, прижав стопы друг к другу и зафиксировав их руками в этом положении, и смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на вошедшего. — Привет, Курт. Я Лазарус Янг, — решил по-дружески начать для большей доверительности врач. Парень не показал, что услышал, но тем не менее из вежливости ответил: — Здравствуйте. — Что ты чувствуешь? — Врач улыбнулся и присел на край кровати. — Я не буду говорить об этом, — отрезал Хаммел. Несколько минут ничего не происходило: оба молчали и не предпринимали никаких действий. Курт отрешенно смотрел вперед, а Лазарус выжидал, ловя изменения в нем. Стилист закрыл лицо руками, а тело его сотряслось рыданиями, сначала глухими и еле слышными, а после нескрываемо громкими. — Я виноват в его смерти. — Ну нет, что вы, мой мальчик. — Янг приблизился и положил руку ему на плечо, которую стилист сразу же скинул. — Какая же может быть ваша вина в этом? — Я должен был спрятать его… или… или помочь бежать. Если бы не я… — И убитый горем стилист зарылся в одеяле и подушках. Врач успокаивающе погладил его по спине. — Ты же сам понимаешь, насколько это невозможно. — Но Курт и слышать не хотел. Все еще лицом в постели он замотал головой, отвергая возражения. — Ладно, тогда перейдем к другой теме. Как ты относишься… — Уходите! Уходите прочь! Вы не можете мне помочь, ничто не может. Впереди только бездна, — плакал Хаммел и повернулся посмотреть, послушался ли Лазарус его, и гневно крикнул, увидев, что тот не сдвинулся с места: - Вон! — Слушаюсь, слушаюсь. На лице врача появилась улыбка, начавшая бесить и Курта. Янг медленно пошел к двери, оба внимательно следили друг за другом, пока зрительный контакт не прервался. Тут же мужчину уже ждал Себастиан, заинтересованный криком. — Все в порядке? — Я узнал все, что мне было нужно. И пришлю вам лекарства, от них через какое-то время его состояние заметно улучшится. Но вы должны будете помочь ему выкарабкаться и пройти с ним путь к выздоровлению. — Без поддержки Курт не справится. — Последнее врач добавил суровее в ответ на явно недовольное лицо Смайта. — Очень надеюсь, что вы все поняли, молодой человек. В скором времени ждите лекарства, витамины и рекомендации по питанию и образу жизни. — Вы же понимаете, что все это сейчас было строго конфиденциально? — Несомненно. — Врач прищурил глаза и еще раз осмотрел юношу с ног до головы. На этом они и откланялись. Ближе к полудню прибыла посылка. Раскрыв ее и достав листы с рекомендациями, юноша присвистнул. — Да уж, Принцесса, путь неблизкий нас с тобой ждет. *** — Пора идти есть, Фарфоровый. Себастиан был в приподнятом настроении. Оставшаяся часть вчерашнего дня прошла весьма успешно. На обед Хаммел явился, выпил назначенные ему таблетки без вопросов и долго возился с выданной едой. Энергично жующий Смайт глядел на него, наматывающего салат на вилку, со скоростью улитки гоняющего продукты по тарелке, и недоумевал, то ли именно эта еда не пришлась ему по вкусу, то ли он что угодно съел бы только через силу. А также спонсор обратил внимание на внешний вид парня: от былой безупречности не осталось и следа. То есть он, конечно, был все также восхитителен с этой небрежностью… Нет… Ну нет… Ведь кого должны привлекать самоубийцы?.. Стоит все же вернуться к теме о былой безупречности. Себастиан, однажды зайдя в ванную, открыл для себя, как путешественник новую землю, неизведанную ранее область — полочку с разнообразными баночками, тюбиками и бутылочками. Многими стилист пользовался ежедневно, сейчас, однако, он о них и не вспоминал. Его ничего не интересует, целыми днями он только и делает, что лежит на кровати и стоит под душем. Хоть, как заметил Смайт, кожа Хаммела ничуть не стала хуже от пренебрежения средствами по уходу, на волосах творилось не понятно что, одежда была простая и измятая, как и весь внешний вид парня. — Фарфоровый, — растяжно проговорил юноша, вновь обращая на себя внимание: стилиста все не было. Смайт обошел все, но Курта найти так и не смог. «Куда он мог подеваться? — забеспокоился он. Переведя взгляд на входную дверь, он покачал головой. - Нет, это верная смерть — идти туда исключено». Проходя по комнатам неизвестно какой раз, Себастиан затаил дыхание, так как что-то услышал. Но звуки не повторялись, и юноша пошел в обход дальше, однако оказался прав, и уверил его в том всхлип. «Где же? — завертелся спонсор на месте. — Шкаф. Да, он определенно там.» Смайт отодвинул дверцу. На полу, скрючившись, сидел плачущий парень, крепко держа в руках фигурку оленя. — Вылезай давай. — Курт помотал головой. — Ты же хочешь выздороветь, правда? — сказал спонсор, надеясь, что это подействует. Тогда стилист кивнул, однако промолчал. Смайт прищурено посмотрел на него, анализируя всю информацию. На губах его появилась разочарованная усмешка. — Ты и не хочешь выздороветь. Я прав? — О чем ты? — оживился Хаммел и поднял спрятанную до того между коленями голову. — Тебе нравится все это. Тебе нравится роль мученика. Конечно, ведь приносить жертвы — это так благородно, — напыщенно сказал юноша. — Кто же посмеет оскорбить жертву? Такая тяжелая работа, не то что сражаться, — Себастиан открыто насмехался над стилистом с некоторой долей злости. — Все совсем не так, — залепетал Курт. Он вскочил и помчался мимо отшатнувшегося юноши. Заперевшись в ванной комнате, он еще несколько минут простоял на месте, тяжело дыша. Как был, в одежде, плачущий стилист залез в душ и включил воду. «Я просто хочу, чтобы Он вернулся», — думал Хаммел, всхлипывая. Парень зажмурился, растворяясь в струях, бьющих его по спине, и уносясь вместе с ними по водосточным трубам.

Нервы — Перегорели Раненое, сердце рваное мечется уже несколько месяцев Бьётся резче, но оно повешено И всё, что было вечным, повержено Где она, та первая, ясная, прекрасная, верная Только в сказках… Холодный душ мне теперь по душе Мёртвые мысли стекают по исцарапанной шее Прости меня, нет, не прощай, нет, прощай Мы перегорели…

— Курт. — Уйди от меня уже, наконец, — сказал Курт, к тому времени успокоившийся, с ноткой раздраженности. — Это я, Блейн. Стилист тотчас удивленно вскинул голову. Когда он действительно увидел Андерсона, признал его, в глазах стилиста появились слезы, незаметные на фоне стекающей по лицу воды, и он выпрыгнул из душа, летящий, как стрела, к любимому, но из-за воды поскользнулся и растянулся на полу, тут же оказавшись в объятиях трибута. Скрючившись, в луже на полу спал Курт, дрожа от холода и обхватив себя руками.