Сохрани Мою Тень

Андерсон невольно замер, как и его дыхание. Все внутри похолодело, охваченное цепенящим ужасом. — Ты… — шепотом сказал он, сочетая в этом слове как утверждение, так и вопрос: может, он ошибся. Но нет, не было никаких сомнений, чей это голос. — Как… Как ты попал сюда? — Блейн, — повторил Курт, как будто и не слыша, что он сказал. — Блейн, мне страшно. Они хотят сделать мне больно. — Где ты? — спешно пытаясь подняться, спросил трибут и оперся о дерево, чтобы не упасть. — Спаси, Блейн. Они уже начинают. — ГДЕ ТЫ?! — закричал на пределе возможного Андерсон. И, поморщившись, встряхнув головой, отгоняя помутнение. Почему Хаммел не отвечал ему? По лесу разнесся вопль, от тона которого бились бы бокалы, если бы были, а так разве что в небо поднялись потревоженные птицы. У побежавшего Блейна в голове словно кто-то выключил свет, и все погрузилось во мрак. Это напоминало игру, где участник с закрытыми глазами старается поймать других по издаваемому ими звуку. Только голос Курт был повсюду, поэтому Андерсон и потерял всякий ориентир, в конец сбившись. — Они делают мне… Очень больно. Блейн… Я не… Смогу продержаться долго, — обрывисто говорил стилист, останавливаясь для очередных криков и плача. В следующее мгновение трибут увидел перед собой зелень. Трава. Он упал. Точно. Но когда это случилось? — Держись, — сказал Блейн, скрипя, сквозь сжатые зубы. Он, напрягшись и рыча, как какой-нибудь там зверь, тащил свое тело вперед, тратя на это все свои силы, запуская руки в траву, цепляясь за нее, закапывая пальцы в землю, когда травинки рвались. Сознание собственной беспомощности бесило его до дрожи, и Андерсон с еще большим остервенением полз вперед. В правильную ли сторону, его нисколько не занимало. — Я вытащу тебя… Я спасу, — говорил Андерсон, снижая громкость к концу до шепота. Он угасал. Веки будто налились свинцом и слиплись, напряженное тело обмякло. *** Когда трибут очнулся, был уже вечер, и никаких оглушающих криков. Блейн затрясся от злости, и лицо его покраснело. — Что вы с ним сделали?! Вдруг в кустарниках перед ним что-то зашуршало. Парень, испугавшись от неожиданности, опрокинулся на спину и начал пятиться, боязливо поглядывая вперед — как бы не упустить чего. Источник шума приближался, и Андерсон, не решившись испытывать судьбу дальше, пустился наутек. Голова была чиста (как непривычно звучат ясные мысли в голове), хоть и не до конца. Концентрация улучшилась, чему парень был несказанно рад. Он мчался на всех парах. Забыв на секунду, что бежит не от чего-то, а просто, трибут улыбнулся, чувствуя, как послушно двигались мышцы по его руководством. Однако он все время ощущал, что ему в спину как будто кто-то дышит и наступает на пятки. Проверить это не хватало духа. Шорох, раздавшийся откуда-то слева, заставил Андерсона сменить направление. Давящее чувство преследования отпустило, и он обернулся набегу. Сильный удар в спину застал го врасплох. Вот так бежишь от опасности, а она оказывается у тебя прямо перед самым носом. Времени смотреть, что он там себе отбил, не было. Попытаться удрать — глупо, когда угроза так близко. Блейн стащил с плеч рюкзак, чтобы достать прикрепленный к нему топор, и разложил ручку оружия, что было, кстати, невероятно удобно при транспортировке. Впереди на траву от удара отлетел вооруженный только ножом и не имеющий при себе ничего боле один из трибутов Дистрикта-12. Он вспрыгнул, похожий на кузнечика, и побежал куда раньше своего врага. Однако от него ему нужна была совсем не жизнь — силы были не равны. Парень схватил рюкзак, так кстати сброшенный Андерсоном. Юркому трибуту-кузнечику казалось, что удача сегодня однозначно на его стороне. Сумка, закинутая за спину, по весу оказалась куда более тяжелой, чем он рассчитывал. Отлично, мог бы подумать этот парень, только если бы достал эти припасы в честном бою, рассматривая все добро в спокойствии. Но в тот момент он думал только о сохранении собственной жизни. О сохранении рюкзака, несомненно, тоже, но уже во вторую очередь. Блейн так просто оставлять в покое вора не собирался. „Проходили мы такое“, — вспомнился ему предыдущий инцидент. Но сейчас обстоятельства все же были не те. Никаких заговоров лжесоюзников, простое совпадение целей и их предметов. Вернуть рюкзак нужно было во что бы то ни стало, ведь в нем лежит сумка, наполнение которой для него важнее всего на свете, кроме самого отправителя, понятное дело. Возвращение остальных вещей тоже было для него важно, ведь без них не выжить, но лишь во вторую очередь. Хилый, тощий трибут из беднейшего Дистрикта, где он точно голодал, прогибался как тростинка под тяжестью ноши. С каждым движением скорость его все снижалась и снижалась, пока добежавший Андерсон одним движением с размаха не снес ему голову с помощью острейшего лезвия своего топора. Пару шагов перед Блейн сделал по инерции Он обернулся и со вздымающейся грудью, приводя в порядок дыхание, наблюдал за раскинувшимся трупом. За связь со своим любимым парень, не задумываясь, убил. «В кого я превращаюсь? — обратился он к своему собственному „я“. — Стал ли я похожим на монстра?». Пришлось сдвинуться с места, чтобы забрать свою сумку На ней уже остались отпечатки этого происшествия, которые он будет носить на себе как напоминание. *** Вечер следующего дня Блейн все время был в пути. Совершенно ничего не происходило. Тишь. Даже странно после вчерашнего дня ужасов. Сумерки сгущались. Три трибута в оставшихся. Возможно, это последний отдых перед той самой фатальной битвой, о которой он думал вчера? И целый день? Это уж слишком. Со вчерашним перерывом они и так перебрали, а сегодняшним так и вообще всю аудитория отгонят. Хотя с чего бы ему об этом волноваться? Дополнительно время? Так это же отлично, незачем волноваться раньше времени. Живем, пока живется, а о будущем и не стоит так печься. Пиип. Пииип. „О, наконец-то! Хоть какое-то разнообразие, а то так и загнуться можно, как будто и не на Голодных играх“. Трибут открыл посылку. Суп и вода? Он с недоверием покосился на содержимое. „Неужели Себастиан? За вчерашнее? Слабоватое утешение, что сказать. — И Блейн почесал затылок. — Да не, бред. Скорее всего это был Курт“. Однако парню пришлось прекратить попытки разобраться: „Суп сейчас здесь, а кто его отправил и как, уже не столь важно“. Живот его согласно заурчал: давненько Андерсон уже не питался нормальной пищей. — Ничего, сейчас мы обязательно поедим с тобой, желудок, не беспокойся. Отужинав, трибут начал готовиться ко сну. Разложив спальник и уже почти забравшись в него, Блейн замер, заметив пару глаз, внимательно наблюдающих за ним. Рука медленно, но верно потянулась к топору. — Эй, малыш! — разгибаясь, чтобы встать на ноги, сказал парень словно обычному зверьку, увиденному в лесах родного Дистрикта. — Мы же не хотим никаких неприятностей, не так ли? На последних словах трибута неизвестный выпрыгнул из темноты своего укрытия. Белка. Обычная белка, побольше, честно говоря, каких он видел сотни. Такая иллюзия, а может, совсем не она, приходит в голову на первых секундах, но если посмотреть подольше, то кажется, что мордочка зверя смутно напоминает человеческое лицо. „Переродок!“ — вспыхнуло у Андерсона, и он понесся вперед на также бегущую навстречу белку. Убить ее не составляло для него большой задачи: один удар, и угроза удалена. — Надеюсь, белочка, ты не привела с собой всю свою семейку? — спросил парень, кружась на одном месте, высматривая в лесных тенях пары блестящих глаз-бусинок. Никого не было видно. Появилась надежда, что переродок и правда пришел один, хотя, если судить по прошлым играм, такого не бывало. За одним всегда идет второй и далее. Откуда-то сверху, с дерева, как рассудил трибут, прыгнула белка. Именно с этого все и началось. Вместе с первой появились и две другие. По мере того, как Андерсон расправлялся с ними, их становилось все больше. Четверо, нет, пятеро, маленьких скачущих убийц. Пришлось достать нож: как и в случае с птицами, звери были слишком ловкими, и топор только замедлял все дело. Похоже было это на конвейер. Убиваешь одну — появляется другая. Вглядываться в „лица“ потока переродков не было ни времени, ни, тем более, желания. Отвлечешься, и, образно сказать, тебе откусят палец, на деле же, ты станешь ужином этих милых пушистиков. Все белки „поступали“, если продолжать от идеи с конвейером, с одной стороны, но Блейн, конечно же, краем глаза смотрел и за другими направлениями возможного движения маленьких чудовищ. Но он вновь наступил на те же грабли: не смотрел наверх. Хотя, чтобы видеть все стороны и углы, ему, право, понадобилось бы больше двух глаз, а это, увы, невозможно. Сверху тихо прыгнула небольшая белка. Скорее всего, такой уж и тихой она не была, но из-за концентрации на одном, парень ее не услышал. Переродок спикировал Андерсону на голову. Убивать его в таком положении представлялось опасным — ткнешь не там, и вот ты уже ранен сам собой.Для начала тогда нужно было снять зверя с головы. И идеально созданная цепочка, основанная на своевременном убийстве и поступлении белок, разнеслась в прах. Пока Блейн снимал зверя с головы, по его гаче забралась другая. Рук, как и глаз до этого, катастрофически не хватало. Первый переродок укусил его, но сдаваться это трибута не заставило: сражение продолжалось, как и шло раньше. Расстановка сил и положение вещей отнюдь такими же не остались, но дух Блейна это нисколечко не поколебало. Одна за одной белки забирались по его штанам, далее по его рубашке, а потом и к его лицу, кусая его во все доступные места. Тело парня как будто разрывали во все стороны. Хотелось кричать — почему бы нет? — только Андерсон, оказалось, и так уже кричал. Переродки залезали на него, пока он не стал погребен под ними. На пару секунд показалось его скривленное болью лицо. — Прости, Курт… Я не смог, — выдавил Блейн сквозь сжатые зубы, отчего слова стали невнятными. И вот вновь лишь горка копошащихся друг на друге зверей. Как по сигналу они разбежались, оставляя кровоточащее тело трибута молчанию ночи. Сорок шестой раз стреляет пушка. На небе высвечивается его портрет. Всего лишь минус один в этом бесконечном конвейере игр.

Kodaline — All I Want All I want is nothing more To hear you knocking at my door 'Cause if I could see your face once more I could die a happy man I'm sure When you said your last goodbye I died a little bit inside I lay in tears in bed all night Alone without you by my side So you brought out the best of me A part of me I'd never seen You took my soul and wiped it clean Our love was made for movie screens