Сохрани Мою Тень

— Ты тратишь слишком много сил на переживания о своем трибуте, — усмехнулся Себастиан, бегло осмотрев стилиста, оторвавшись от работы. Курт сидел, полностью поглощенный происходящим на Арене сражением между Блейном участником из девятого. Каждое нанесенное Андерсону ранение отзывалось болью в сердце Фарфорового, а все его существо требовало утешения в виде морфлинга. Но таблетки, отложенные и взятые сегодня, уже закончились, хотя вчера того же самого количества, даже меньше, хватило, чтобы быть в норме. Мешки под глазами становились все более темными и явными, отчего полностью скрыть их уже не представлялось возможным. Смайт не следил за тем, что происходило на экране. Все время он был занят тем, что перебирал какие-то бумаги, рылся в компьютере и обсуждал невероятно важные вещи по передатчику, часто прерываясь, чтобы откинуться на спинку кресла и понаблюдать за Куртом. Собрав вещи, спонсор демонстративно со швырканьем, чтобы обратить на себя внимание стилиста, через трубочку сделал глоток коктейля. Ему это удалось, и парень повернулся к Себастиану с выражением раздраженности на лице. — Ты вообще когда-нибудь любил? — вдруг резко спросил он, что спонсор чуть не подавился от неожиданности. Спонсор слишком театрально закатил глаза, мол, чего еще можно было ожидать, разговаривая с мечтательным романтиком, и, взяв в руки все свои вещи, направился к выходу. — Эй, мы с тобой еще не закончили! — возмущенно воскликнул Хаммел. — Принцесса, — с излишней долей слащавости начал Себастиан, когда был уже на значительном расстоянии от их столика, — с тобой я никогда не хотел бы заканчивать. — Он облизнул пересохшие губы. — Но сейчас в постели меня ждет более кроткий мальчик. Он предпочитает молчать в моем присутствии… Хотя и не всегда, ты понимаешь. — Спонсор подмигнул и повернулся, чтобы продолжить путь. — Меня не волнуют твои любовные похождения, — бросил ему в спину Курт, вспомнив Андерсона. — На счастье, в них нет ничего связанного с любовью, — ответил Смайт, обернувшись и едко улыбнувшись. Поняв, что беседа закончена, он в конце концов вышел. Оставшись один, стилист бросил взгляд на других присутствующих в зале. Многие смотрели недоуменно, некоторые с интересом, ну, а кто-то так и не прервал своих дел. Парень поглубже забился в кресло, подальше от любопытствующих. «Какое им дело до меня», — с внезапной злостью подумал он. Через мгновение его щеки заалели, и Хаммел, не выдержав, тоже сорвался с места. И у себя, вдали от вездесущих людей, он наконец закинул в рот таблетку, принесшую, хоть и ненадолго, покой в его мысли. *** Проснулся трибут с одной четкой целью — прочитать вчерашнее письмо Курта, которое ему так и не довелось вчера достать. Он открыл сумку и кончиками пальцев пробежался по конвертам. Сейчас ему как никогда нужна была теплота, другого человеческого тела рядом с собой. Блейн остался один на один с ужасами Арены и выжившими участниками. Сердце неприятно закололо своими иглами ледяное чувство одиночества. Никого, кто мог бы помочь ему, поддержать, закрыть спину в бою — теперь он сам за себя. Три трибута в живых. Приятное утро. Пока охота на каждого участника не ведется, что странно. Вполне может быть, что им выделили какое-то время на подготовку перед фатальной битвой. Да, наверное, так оно и есть. Но Андерсон был подавлен. Былой боевой дух бесследно пропал, оставив трибута, а точнее, будто его оболочку — внутренность умерла. Посему, наплевав, а все опасности (хотя оболочку ведь они не волнуют?), Блейн взял ржаные хлебцы из рюкзака, всю стопку писем из сумки и сел, удобно устроившись, чтобы потратить за чтением следующие несколько часов. Когда он прочел практически все письма, остановившись на последних строках вчерашнего, на глазах его навернулись слезы. Он вновь чувствовал, что кому-то нужен, что кто-то ждет его, что он есть и что он жив, что ему есть ради чего жить. Курт воскресил его. «Я как будто знаю тебя всю свою жизнь», — гласила последняя строчка письма. Живые, искрящиеся глаза Блейна оторвались от листа бумаги, что он держал, и устремились ввысь. — Я искал тебя целую вечность, — проговорил трибут и добавил после непродолжительной паузы: — Поэтому ни за что не отступлюсь. Андерсон смахнул слезы с глаз, собравшись, накинул на плечи рюкзак и посмотрел на солнце. В самом зените — долго же он просидел. Но, что странно, ничего ему не угрожало, зрители так и заскучать могут, зачем же распорядители так. Блейн поправил лямки на плечах и решительным шагом пошел вперед — навстречу неизвестному. Жара от солнца дополнительным грузом тянула его вниз, но парень, ничем не показав своего недовольства, лишь вытер пот со лба и продолжил двигаться дальше. Поднявшись на небольшую горку, трибут огляделся. Как будто знакомые пейзажи. Так это, случайно, не тот же самый холм с бабочками, как он назвал его? «Да нет… Мало ли таких холмов по всему лесу? Просто мне кажется», — рассуждал Блейн. Он стал осматриваться вокруг себя. Увиденное поставило его в тупик. «Ну нет. Как же?.. Я же шел в совершенно противоположенную сторону». Почесав заднюю часть шеи, парень пошел по тропинке, использованной им еще вчера. От жары, казалось, можно было упасть в обморок. Одежда трибута вся промокла, и он зашел в тень хоть немного охладиться. От дурмана, напавшего на него, он не разбирал дороги: шел прямо, никуда не сворачивая. Сонно разлепив веки, Андерсон посмотрел на местность, в которой находился. Несмотря на жар, исходящий от тела, холод прошелся по его спине: он оказался у того же самого холма. — Да быть того не может… — оторопело пролепетал Блейн. Но реальность была именно таковой. Парень взобрался на самую вершину и закинул голову вверх. — Что вы хотели мне этим сказать?! — зло прокричал он. — в какие игры вы там играете? «В Голодные… Как же я мог забыть». Какой-то животный инстинкт овладел им, и Андерсон рванул оттуда со всех ног. Все вокруг стало расплываться, сливаясь в одну картину. Когда парню, наконец, это надоело, он остановился. Холод на этот раз прошелся от самых кончиков его пальцев ног до макушки, по коже поползли мурашки. Ненависть к замыслам Капитолия, да и к нему самому волнами поднималась в нем с каждым движением.

Kwabs — Walk Gotta slow up, gotta shake this hight Gotta take a minute just to easy my mind Cause if I don't walk, then I get caught out And then I'll be falling the way down

Бежать стало легче, по крайней мере не было чувства, что ты можешь свалиться здесь и сейчас и расплыться в лужу. Вокруг заметно стало темней Не способный больше ступить и шагу Блейн остановился, отдаваясь во власть висящей над ним опасности. «Я должен встретиться с этим лицом к лицу». — Выкладывайте там, что у вас имеется, — сказал он смело, сам от себя не ожидая такого количества смелости. — Я готов! — Однако вскоре ему предстояло кардинально поменять оценку своей готовности. Ниоткуда появилось легкое покрывало тумана. — Что, интересней ничего не нашлось? — с напускной бравадой спросил трибут. — Туман? Ядовитый, я полагаю. Здесь же все ядовитое, почему туман должен выбиваться? Только вот не возьмете вы меня этим, слышите?! — пригрозил Блейн Капитолию в лице затянувшегося неба. Сознание парня стало мутнеть, возникла тупая боль в голове, отчего он пошатнулся, и руки его метнулись к вискам. Устояв на месте, Андерсон стал приглядываться к каждому дереву в поисках опасности. Все тени, казалось, несли в себе угрозу, и парень не знал, с какой стороны ждать удара, как обезопасить себя. — Спасите!!! — пронзительно прозвучал девичий голос, доселе парню не известный, но как будто отдаленно напоминавший ему знакомый. Трибут обернулся, ища источник. «Что-то тут нечисто», — подсказывали пока еще не помутневшие участки разума. На том самом холме, от которого Блейн так старался убежать и на который обязательно возвращался, происходило то же самое, что и вчера: умирала Илона. Только на этот раз девушка принимала смерть не столь радушно: она истошно вопила и, как могла, отбивалась от жалящих бабочек. Андерсон незамедлительно рванул к ней. В глазах двоилось и плыло. Расстояние оценить не представлялось возможным; однако несмотря на это, у Блейна было ощущение, что он не то что стоит на месте, а с каждым шагом становится все дальше. Он выжимал из себя всю возможную скорость, но ничего так и не менялось. Наконец, когда проигравшая в этой схватке Илона свалилась наземь, будто сдерживающие трибута невидимые путы ослабли, и он смог добежать до вершины. Тело девушки лежало на боку и было повернуто спиной к подошедшему, тогда он положил руку ей на плечо, чтобы повернуть к себе. Тотчас Илона рассыпалась на тысячи неосязаемых частиц, мгновенно растворившихся в воздухе. Поставленный в тупик Андерсон нахмурил лоб. Напрячь мозг, чтобы он заработал, было тяжело. Да и даже после этого трибут пребывал в поисках разгадки всей этой таинственной ситуации. Откуда ни возьмись, оглушив парня, разрывая ему барабанные перепонки, со всех сторон послышались громкие крики одного и того же голоса. Лицо Блейна скривилось и, инстинктивно закрыв уши, перед тем, как к тому же зажмурится, увидел пробирающую до мурашек картину. Он как будто превратился в маленького мальчика, потерянного в темной зеркальной комнате, только вот с зеркал на него смотрел совсем не он: в каждом снова и снова проигрывалась сцена насильственной смерти Илоны, и в каждой она кричала во все горло, в каждой кричала что-то свое, отличное от остальных. От этой какофонии звуков хотелось умереть мгновенно и без мучений. Андерсон, оставив ладони на ушах, а веки закрытыми, с кружащейся головой, мозги из которой готовы были вылезть, как из мясорубки, не разбирая дороги, направился подальше из этого ада. Однако план не оправдал себя. И хоть и голос Илоны стал несколько тише, Блейна окружили крики, принадлежащие совершенно разным людям. Громкость была включена на полную, и парень согнулся пополам, упав коленями на траву и припав к ней в надежде, что так от него наконец отстанут. Никто из них не хотел умирать. Они звали его, просили помочь, молили спасти от смерти. Все они полностью заняли голову трибута, не оставив и местечка его собственным мыслям. Если постараться, можно было разобрать голос Тины, Кироса, Пака, Куинн и других. — Я не могу помочь… — выдавил Блейн, отстояв немного власти и встав. Голоса винили его; они говорили, что он виновен в их смерти, он их предал и что такое не прощается. С отвоеванным контролем Андерсон побежал. Он то и дело спотыкался о корни деревьев и летел, вынужденный отнять ладони от ушей. Казалось, голова вот-вот взорвется, но откуда-то находились силы, и парень продолжал уходить дальше. Разгоряченный, сбитый с толку плывущей действительностью, с больной головой, он, только следующий раз упав, понял, что голоса почти затихли, звуча где-то на задворках. Трибут так и остался, распластавшись, валяться на месте падения. Усталая улыбка озарила его лицо. «Я прошел через это! Я смог!» — поздравлял он себя, но упоение победой прервал прозвучавший, как звон хрусталя, голос, сказавший простое: — Блейн.