* * *
Как позже оказалось, для людей со способностями была создана специальная школа-пансион — около ста гектар территории в гористой местности, что-то вроде огромного лесопарка с тремя трёхэтажными зданиями разного назначения. Я сперва даже и не понял, в Корее это находится или нет — глазел по сторонам и задавался вопросом, что будет дальше. В душе зарождался восторг перед открывшимися перспективами: раз тот дядечка сказал, что у меня есть способности, значит, я буду супергероем, так? Меня одолевал тремор возбуждения, я кусал губы и чувствовал, как внутри меня всё переворачивается и парит. Возможно, это всё было из-за первого в жизни полёта на вертолёте, чёрт его знает, но впечатлений мне уже хватало. Восторг поутих, когда по дороге от вертолётной площадки к одному из корпусов мы встретили толпу людей. Часть из них была моего возраста и чуть старше — в форменных комбинезонах бледно-голубого цвета они казались похожими, как цыплята из инкубатора. Они толкались, стараясь пробиться к центру столпотворения, громко переговаривались, хотя на них неоднократно шикали взрослые, и из их трёпа я понял, что какой-то «Чанёль» поджарил задницы «тем придуркам». Сопровождавшие меня люди нахмурились, кто-то из них протиснулся в людское море, видимо, чтобы узнать точнее, что произошло. Началось движение, и мимо меня пронесли на носилках два тела, накрытые простынями до подбородка. Лица ребят были чёрными от копоти, брови и ресницы отсутствовали, как и часть волос. Они не стонали от боли, только дышали прерывисто, сквозь зубы. Меня бы, наверное, стошнило, не потяни меня за рукав какой-то парнишка, отворачивая от неприятного зрелища. — У нас всегда так весело, — вопреки словам, он не улыбался; хмурился, как и суетящиеся взрослые, которые, кажется, благополучно обо мне забыли. Не то что бы я был расстроен по этому поводу. — Добро пожаловать… — О Сехун, — подсказал я. Что-то в этом мальчишке было располагающее, да и, казалось, он был одного со мной возраста. — Ким Чонин, — он немного скривил губы в улыбке и пожал мне руку. Ветер трепал его немного вьющиеся на концах волосы, глаза цепко изучали меня, но при этом в них не было настороженности или подозрения — он просто пытался понять, стоит ли тратить на меня своё время и пытаться подружиться. Что делал и я, разглядывая его смуглую кожу, многочисленные ссадины и синяки, один из которых красовался на скуле; форма висела на нём мешком, скрывая фигуру, но он чудился мне поджарым и крепким, ловким и быстрым в драке. Кажется, мы пришли к одному выводу по поводу друг друга: расслабленно улыбнулись и тихонько рассмеялись, радуясь знакомству. Мне почему-то вспомнилось вчерашнее холодное отчуждение бывших друзей, которые взглядом и шепотками сделали из меня изгоя. Теперь же, подумал, я нахожусь в месте, где у всех есть какие-то способности, поэтому я точно не буду белой вороной. Вот уже и первый друг нашёлся. Сквозь редевшую толпу в нашу сторону пробивался какой-то парень, за которым хвостиком бежал другой, причитая, уговаривая и пытаясь удержать первого. Но того было не остановить: черты лица исказились от злости, руки сжаты в кулаки. Я незаметно подобрался; казалось, в этой школе драки происходят каждые пять минут. Не хотелось бы поучаствовать в одной из них, едва ступив на порог новой альма-матер, но больно уж решительным выглядел паренёк, буравя взглядом моего нового друга. — Это всё из-за тебя! — прокричал он, остановившись в паре шагов от нас. Думал, что показалось, но нет: по его коже пробегали мелкие разряды, словно крошечные молнии, ластившиеся к нему. — Ты, Ким Чонин, только и знаешь, как гадить другим, а сам всегда выходишь сухим из воды. — Чондэ, — потянулся к оратору следовавший за ним паренёк, но, получив удар током, ойкнул и отступил, баюкая пострадавшую конечность. Чондэ, кажется, и не заметил этого, наступая на Чонина. — Теперь ты за всё поплатишься, — пообещал он, и разряды на его коже стали мощнее, искря и кусая беспечно приблизившихся. Чонин схватил меня за руку. Я чувствовал, как заполошно бьётся его сердце.* * *
Школа, по сути своей, была чем-то вроде военной академии. Строжайшая дисциплина, которую, признаться, мало кто соблюдал поначалу, но неприятные наказания в виде блокировки силы на неделю или нарядов на мытьё туалетов научили быть хитрее и изворотливее, а некоторых действительно угомонили. Чип отслеживания и чип ограничения силы, так как не все её контролировали или не хотели контролировать. Одинаковая для всех форма, спартанские условия проживания, много физической нагрузки — не только бег и прохождение полосы препятствий, но и стрельба, некоторые рукопашные виды боя, марш-броски. Было много занятий, связанных с контролем и тренировкой индивидуальных способностей — и плюс к этому шли обычные школьные занятия, ведь мы, по сути, были детьми. В общем, у нас был занят фактически весь день, и первое время я валился с ног от усталости и не понимал, как остальные находят время на шалости — порой опасные для себя и окружающих. Строгий распорядок дня и множество занятий не останавливали подростков от совершения разных глупостей. Силы у всех есть, а вот ума, чтобы с ними справляться, недостаточно. Исин ходил полуживой: никто не хотел идти в медчасть, ведь это дойдёт до директора, а тот обязательно выпишет выговор и наряд (даже не один), поэтому все терроризировали доброго мальчика-целителя. Вот у кого практика была двадцать четыре на семь: если в тринадцать он мог вылечить в день только пару переломов и небольшие царапины, то к семнадцати возвращал некоторых дуболомов с того света, не упав при этом в обморок. Да, к семнадцати годам мозгов у нас не прибавилось, наоборот, мелкие шалости переросли в серьёзные стычки, и единственным ингибитором был Исин — он выработал звучный голос, которым оповещал драчунов, что он и пальцем не пошевелит, если кто-то из них надумает сдохнуть. А уж когда Исин подружился с Кёнсу — о, желающих полечиться у него поубавилось в разы. Кёнсу, даже не прибегая к своей сокрушительной силе, нагонял страху одним взглядом.* * *
Шла третья неделя моего пребывания в школе, но я до сих пор не мог привыкнуть к режиму и к концу дня просто валился с ног. Чонину приходилось чуть ли не на себе тащить меня в душ, потому что я отказывался двигаться и готов был заснуть в тот же момент, как моя голова касалась подушки. — Утром тебя фиг разбудишь, — пыхтел Чонин, закинув одну мою руку себе на плечи, пока я вяло переставлял ногами, — так что лучше я сейчас затолкаю тебя в душ, чем ты будешь весь день ходить и вонять. Я благодарно мычал что-то в ответ, стараясь держать глаза открытыми. Нет, повезло мне с другом, что ни говори. Но вечерние банные процедуры не могли обойтись без происшествий. На повороте к душевым караулил Бэкхён, подпирая стенку и переговариваясь с проходящими мимо ребятами. Те, явно желавшие смыть с себя пот и пыль, либо смеялись в ответ на слова Бёна, либо гневно что-то выговаривали, но в конце концов уходили. — Не советую идти в душ, — ухмыльнулся Бэкхён нам. — Это почему это? — отзеркалил его усмешку Чонин. — Потому что там Чондэ, — проказливо прищурился тот. — Он же не искрит, — до меня не доходило. — Ну, разве только когда злится или пугается… Бэкхён намекающе поиграл бровями, и мы тут же услышали «твою мать!» голосом Чондэ, грохот и ржач Чанёля, который вылетел из душевых, сверкая глазами и безумной улыбкой. Кроксы на его ногах жутко скрипели, пока он нёсся в нашу сторону. — Вы бы видели, какая вспышка была, а-а-ачуметь! — проорал он. — Там не двести двадцать было, намного больше, я думал, что сдохну на месте! — Придурок, — фыркнул Чонин. — Пойдём на этаж к девчонкам, тоже повеселимся, что ли, — но, взглянув на моё полумёртвое тело, сам отмёл эту идею, покачав головой. — Бэкхён! — воскликнул разъярённый Чондэ, вылетев из душевых в одном обмотанном вокруг бёдер полотенце. — Упс, пора сваливать, — Бён оттолкнул нас с Чонином в сторону и понёсся к лестнице, где чуть раньше скрылся Чанёль. За ним пробежал Чондэ, исполненный жаждой мести, и вот мы с Чонином остались в коридоре одни. Он тоскливо посмотрел им вслед, но в итоге подтянул меня повыше, чтобы я встал на ноги, и повёл к душевым. У нас было не так много времени до тех пор, пока дежурные заметят разгром и нажалуются воспитателям — нужно помыться и уйти быстрее, чем нас выставят виновными и заставят отрабатывать наказание.* * *
За пару лет я научился развивать скорость до ста восьмидесяти километров в час. Сонбэ говорил, что это не предел, но даже на ста мне было страшно; пару раз я врезался в деревья, часто за что-то запинался и просто ненавидел полосу препятствий — ладно, если после неё оставались только синяки и ссадины, иногда я себе что-то ломал, а нос вообще стал напоминать непонятное нечто на моём лице. Чонин занимался вместе со мной. Оказалось, его способностью тоже был быстрый бег. И бегал он намного быстрее, чем я — и, что немаловажно, это не стоило ему и царапины. Ух, как я ему завидовал! А тот, словно издеваясь, всегда давал мне фору, но в итоге дожидался меня на финише: совсем не запыхавшийся, не вспотевший, с улыбкой победителя на губах. Я ни разу не почувствовал и движения ветерка рядом с собой, возникало такое чувство, что он просто перемещается, телепортируется! О чём я ему и сказал, но он почему-то нахмурился и промолчал. Больше я эту тему не поднимал, подумав, что ему неприятно, но всё равно жутко завидовал. Хотелось иногда решить проблему как остальные — просто подраться с ним. Вот только делу это бы никак не помогло, да и друзья мы были, не разлей вода. Даже троица биглей, которые как приклеенные ходили друг за другом, подшучивали над нами и пели «тили-тили-тесто, жених и невеста». Я пару раз порывался их поколотить, вот только их способности больше располагали к драке, чем мои. Чонин предложил насыпать им в бельё перца — что мы и сделали. Потом оба ходили без бровей и ресниц, но ничего, кажется, это только больше расположило к нам парней. Нас с Чонином готовили к службе в разведке. Мы изучали ориентирование на местности, картографию, тренировались бегать ночью, в условиях ограниченной освещённости, а после вообще с повязкой на глазах. У Чонина, как всегда, получалось всё намного лучше и быстрее, но я не сдавался. Злился, бывало, даже устраивал ему бойкот, но всё равно потом шёл первым мириться. Без него было как-то тоскливо, ничего не хотелось, я погрязал в самобичевании и даже грёзы о том, что совсем скоро я буду настоящим супергероем, не спасали. Тяжкий труд сделал из обезьяны человека, а из мечтающих о супергеройских подвигах мальчишек и девчонок — скептично настроенных подростков, которые скучали по обычной жизни и ненавидели свой «дар». Единственный, с кем я ещё мог помечтать вслух, был Чонин; не знаю, почему я не очерствел, как многие другие. Наверное, только эта мечта и держала меня на плаву, иначе бы я тоже стал ругаться с сонбэ и сбегать в город, невзирая на последующие наказания, которые становились всё жёстче. Некоторые беглецы никогда больше не возвращались: кто-то ещё верил в то, что им удалось скрыться от управленцев школы, а кто-то говорил, что их убили. Потому что школа готовит послушных бойцов, а не дезертиров.* * *
В Сеуле находился корпус школы для в полной мере контролирующих свои способности. Это было что-то вроде попытки влить нас обратно в социум. Нам с Чонином было по восемнадцать, когда мы там оказались. Я был рад наконец очутиться в городе, от которого отвык, но и соскучился, и в первый же выходной — на неделе нам не разрешалось покидать школу, — потащил Чонина гулять. Тот сперва воспринял идею без энтузиазма, а после сам заглядывал в каждый магазинчик или кафе, искрясь счастьем. Под вечер он усадил меня на поезд до Инчхона. Перестал улыбаться, кусал губы и с тревогой всматривался в окно. На мои вопросы качал головой и вздыхал, теребя в руках носовой платок. Я не стал продолжать расспросы; Чонин и без того, казалось, имел много секретов. Это обижало меня, но лезть к нему в душу, навязывая не нужную ему заботу, не хотелось. Я просто шёл за ним по незнакомым улицам, пока он не замер перед пятиэтажным домом, обеспокоенно вглядываясь в окна. Солнце уже клонилось к закату, уставшие ноги гудели, и я бездумно пинал камешки, ожидая, когда же этот сеанс медитации подойдёт к концу. Чонин не двигался, задрав голову и, наверное, о чём-то думая. Я уже почти решился прервать его оцепенение, как женский голос позвал его по имени. Он дёрнулся, развернулся и уже через мгновение сжимал в руках фигурку женщины лет сорока. Она плакала, гладила его по волосам, что-то шептала. Чонин, кажется, тоже плакал и лишь повторял «мама», «мама»… Я сделал шаг назад, ещё один, а после стремглав понёсся по направлению к остановке. Этой ночью меня мучили кошмары, но что именно мне снилось, я не запомнил.* * *
Важной частью социализации стали походы в бар. Первым из наших лоханулся Чанёль, выпив больше положенного и перестав контролировать свои силы. Ему блокировали способности и на неделю изолировали от остальных. По сети ещё долго гуляли видео, где он вспыхивает как факел, вокруг кричат люди, начинается паника, а за кадром ржут Бэкхён и Чондэ — тоже пьяные, но избежавшие наказания. Старшие ребята потом рассказывали, как проёбывались они, а я удивлялся, почему школа смотрит на всё это сквозь пальцы. Впрочем, такие случаи тоже были поучительными, в основном для тех, кто в них непосредственно и участвовал. — Мы не супергерои, мы калеки, — говорил как-то после Чанёль. — Мутанты, как там нас ещё называют? Это только в фильмах человек с суперспособностями приспосабливается к жизни в социуме — в реальности мы фрики. Мы не можем расслабиться ни на мгновение, потому что стоит отпустить сознание, как оно начинает вытворять с нами какую-то непонятную хрень. Я даже, блять, напиться не могу, потому что спирт — хорошее топливо, и я горю, как грёбаный костёр, а люди либо бегут прочь с воплями, либо тычут пальцами и снимают на телефон, чтобы залить очередное видео на ютуб под тэгом #монстрывгороде. Разве это жизнь, Сехун? Какая это, к чёрту, жизнь. Пак покрутил в руках стакан с соком, усмехнулся криво, болезненно. А Бэкхён в очередной раз заржал где-то на фоне и включил на телефоне XXXTENCION — Sad. — Мне грустно знать тебя, — провыл он. И если бы я не был знаком с ним давно и достаточно близко, то наверняка бы ударил в челюсть. Но я видел, как тускнели его глаза с каждым подобным откровением Чанеля или кого-то ещё из «одарённых». Бэкхён не был беззаботным весельчаком, каким хотел казаться. Его сердце болело не меньше, чем у остальных. Примерно тогда стало понятно, к чему были еженедельные походы к психологу. Это раньше на вопрос «хотел бы ты быть обычным среднестатистическим ребёнком?» мы кричали возмущённое «нет» и начинали хвалиться своими способностями. Теперь же желания стали совершенно противоположными. Не выделяться. Быть как все. Чтобы не показывали пальцем, не презирали, не отталкивали, не желали смерти, не шарахались, как от прокажённых. Мы старались держаться друг друга, но обособленность от других давила на плечи непосильным грузом. Кто-то вызывающе называл нас высшей кастой и говорил не обращать внимания на безмозглую толпу, но большинство всё равно тяготилось своими способностями.* * *
Чонин стал пропадать вечерами. Иногда его не было и днём на занятиях. Сперва я думал, что он мотается домой или завёл себе девушку, но потом стал подозревать, что его готовят к какому-то важному заданию. Мы уже выполняли кое-что по мелочи, но в основном это было из разряда курьерской работы — совсем несерьёзно, учитывая уровень нашей подготовки. Я пытался вызнать, чем же Чонин занимается, но он отшучивался, прятал глаза и пропадал всё чаще. Во мне разрастались злость и обида, и в какой-то момент я стал просто его игнорировать. Не то что бы это его как-то задело; он молчал в ответ на моё молчание и всё реже появлялся в нашей двухместной комнате. В свободное время предпочитал зависать в компании биглей, смеялся с ними и шутил. Мне хотелось плакать, как маленькому, но я ходил с бесстрастным лицом и ни с кем не общался. Усердно занимался, надеясь, что и мои успехи станут достаточными, чтобы дать мне что-то посерьёзнее работы мальчика на побегушках, и окончательно позабыл все свои мечты о супергеройстве. Настроение было каким-то злодейским. Хотелось надрать зад одному конкретному персонажу, а после скрыться где-нибудь подальше от людей. Одному быть хорошо, убеждал я себя. Одиночество — это мой выбор. В какой-то из дней дверь открылась без стука. Это Чонин, подумал я и продолжил читать книжку, но спустя мгновение её вырвали из моих рук. — Какого..! — воскликнул я, встречаясь взглядом с серьёзным Бэкхёном. — Ты тупой мудак, — услышал я в ответ и задохнулся от возмущения. — Что ты- — А ещё трус и хреновый друг, — добавил он. Я соскочил с кровати, намереваясь наконец врезать ему, а потом выпнуть из комнаты, но он продолжил: — Чонина отправляют на задание. — Рад за него, — огрызнулся. — Я при чём? — Ты… — Бэкхён заметался из угла в угол, сжимая руки в кулаки. — Боже, ну как с тобой разговаривать, ты же тупой, как валенок. Ты же дальше своего носа не видишь, эгоистичный придурок. — Если ты пришёл меня оскорблять, то лучше свали по-хорошему, пока я тебе не вмазал! — вызверился я. Мало того, что Чонин решил меня заигнорить, бросить в топку пять лет дружбы, так ещё и остальных против меня настроил. Да что я, чёрт возьми, не так сделал? Всё ведь было нормально, я вообще не из тех, кто походя унижает или оскорбляет людей, считая это выражением собственного мнения. Бэкхён тяжело вздохнул, посмотрел на меня со смесью жалости и раздражения. — Расскажи о своих родителях. — З-зачем? — дёрнулся я, отворачиваясь и хмурясь. — Как вообще это относится к тому, что ты говорил ранее? Ты пьян? Но он, словно гончая, почуял добычу и не реагировал на мои реплики, рассматривая меня так, будто впервые увидел. — Как твоя рука? Протез прижился? Сердце пропустило удар. Я сжал левую руку в кулак и накрыл правой, что не укрылось от глаз Бэкхёна. — Вот видишь, ты же знаешь! — воскликнул он. — Помнишь всё, но старательно заталкиваешь неприятные события в дальний уголок памяти, делая вид, что этого не было. Но теперь нет времени на твои заёбы, потому что Чонин может умереть. Ему нельзя пользоваться силой, он боится её, поэтому толком не контролирует. Ты должен его спасти, ведь именно ты вдолбил ему в голову эту супергеройскую чушь, сказал, что не понимаешь и не принимаешь тех, кто хотят сбежать от самих себя, от своей сути — хотя сам этим и занимаешься всю свою жизнь! В голове будто прошёл ураган, всё смешалось, меня будто перетряхнули всего внутри, и я плохо осознавал происходящее, мало что понимал. Смотрел на Бэкхёна, но словно и не видел его. Ощущал собственную беспомощность и боялся, что из-за меня Чонин действительно может погибнуть. — Но что я могу сделать? — жалобно спросил я. — Как что? — взмахнул он руками. — Остановить его! — Но я же… — Хватит трусить, О Сехун! Ты всю свою грёбаную жизнь чего-то боишься! Так вот, это нормально — бояться, но нужно признавать это за собой и пытаться преодолеть страх, а не прятать свою тупую башку в песок, как страус, — распалялся Бэкхён всё больше. Его руки светились; он был так рассержен, что перестал сдерживать силу. Я зажмурился, но даже сквозь прикрытые веки было видно это свечение, которое становилось всё ярче и ярче. Глаза начали слезиться, и я сел на корточки, пряча голову в сложенных на колени руках. — Прекрати, — задушенно попросил я, но Бэкхён не замолкал. — Все неприятные эпизоды ты просто вырезаешь из памяти! Про родителей ты даже не вспоминаешь, будто их нет, хотя я точно знаю, что ты не сирота.— Убирайся с моих глаз, выродок.
— Замолчи, — прошипел я сквозь зубы. — Ты забыл, как Чондэ едва не убил вас с Чонином в твой первый день! Киму пришлось телепортировать вас в безопасное место, которым он считал свой собственный дом в Инчхоне. Вас вернули только через месяц, когда у тебя имплантат прижился…Боли не было. Я тупо пялился на свою руку, которая чуть ниже локтя пропадала в стене. Пальцы до сих пор были стиснуты в ладони Чонина, но это ощущение быстро пропадало. — Сехун? — донеслось встревоженное из-за стены. — Сеху-у-ун! — превратилось в рёв.
— …и ты благополучно всё стёр из своей памяти! Чонин опекал тебя всё это время, чувствовал свою вину, а ты невольно, но подтачивал его веру в себя и собственные силы. Ему предстоит переместиться в неизвестное место на большое расстояние, а учитывая то, что его контроль едва ли не на нуле, он просто застрянет где-нибудь и умрёт! — Заткнись! — заорал я, вскакивая на ноги. Свет резал глаза, было невероятно больно, слёзы текли без остановки, но злости во мне было больше. — Почему же Чонин согласился на это задание, если до сих пор не контролирует свои способности? — Мы, блять, не в грёбаной сказке с радужными пони и феечками, Сехун! Его никто не спрашивал, хочет он или нет. Очнись уже, мы просто оружие, с помощью которого правительство добивается своих целей. Сдохнем мы как собаки или нет — никого не волнует. Сними розовые очки и начни видеть дальше притворных реверансов! Ох, как мы хотели, чтобы Чонин сбежал, но он отказался оставлять тебя тут одного, а поговорить напрямую боялся. Ведь ты же так хотел стать супергероем и спасать мир! А тут как раз задание вам под стать назрело. Чонину на раз плюнуть, если бы он с силой своей совладал, а вот тебе бы попотеть пришлось. Вот он и решил, что лучше сам сдохнет, а тебя не пустит рисковать собой — только кому лучше от этого будет, непонятно. Во второй раз за этот разговор мой мир встал с ног на голову. Я ведь и правда трус, придурок и отвратительный друг. Застрял в своих мечтах, где я тот самый парень, который всех спасёт, всё разрулит, которого все будут уважать, любить и бояться. На самом же деле, я лишь мальчишка со способностью, которая заинтересовала сильных мира сего, и они, играя на моём тщеславии, заставили меня делать всё, что нужно. Будь я умнее, давно бы сбежал, как это сделали другие. Но прятаться в своей скорлупе казалось более надёжным и безопасным. Плыть по течению и лишь мечтать о подвигах. — Время, Сехун! — воскликнул Бэкхён, привлекая внимание. — Я бы дал тебе порефлексировать и позаниматься самобичеванием, но они выезжают сегодня. — Где он может быть? — спросил хрипло. — В оружейной, чистит беретту, — я услышал улыбку в голосе Бэкхёна. — Спасибо, — поблагодарил искренне и бросился прочь из комнаты. Свет исчез, но я до сих пор не мог открыть глаза от боли, поэтому передвигался по памяти — вот и пригодились тренировки в темноте. Боясь опоздать, я отпустил силу на волю, несколько раз сбил кого-то с ног, прежде чем смог наконец видеть перед собой дорогу. Чувствовал я себя как-то странно, словно очнулся от долгого сна, и меня переполняла энергия. Казалось, что я могу горы свернуть, и так радостно от этого было, что хотелось смеяться. В оружейной никого, кроме Чонина, не оказалось. Он вздрогнул от неожиданности, когда я встал перед ним, и хотел что-то сказать, но я крепко обнял его, не в силах совладать с эмоциями. Друг не отказывался от меня, а лишь пытался защитить. Что ж, теперь моя очередь. — Помнишь, мы были на пляже Тадэпо, и ты сказал, что мы обязательно туда вернёмся? Думаю, время пришло, — широко улыбнулся я, наблюдая за тем, как лицо Чонина из недоверчивого становится счастливым. Через мгновение наши волосы трепал морской бриз.