Освободи меня

Тот самый предел наступил скоро. За последние пару недель они с Эттой перебрали столько вариантов, как ближе подступиться к Томми, что голова шла кругом. Томми Джо казался неприступной стеной: не понимает ни намеков, ни прямых слов. Хотелось думать, что он просто ловко притворяется, потому что после всяких уловок и хитрых маневров оставалось только идти в атаку. Дальше тянуть не было смысла. Тот день не выделялся ничем особенным, кроме того, что с утра пораньше, когда Адам заехал за Томми, Этта прожужжала ему все уши на тему того «а, может, ты сделаешь вот так!». От всевозможных вариантов воротило, Адам стоял истуканом с кислой миной, кивая головой и удивляясь, откуда у нее столько идей. Щенок больше походил на ловеласа, который за свою жизнь не пропустил ни одного члена, но это был обычный американский бульдог, разве что он умел разговаривать. А потом случилось то, что еще долго стояло пеленой перед глазами: красно-алые губы Меган, казалось, хотели высосать из Томми все жизненные силы. Адам был в бешенстве, он уверен, что она сделала это нарочно, деланно долго вылизывала рот Томми и оторвалась потом с таким пошлым чмоком, что любой порно-актер позавидовал бы. Сжимая руль сильнее, Адам на секунду перевел взгляд на спидометр – сто семьдесят. Они уже выехали за город, Томми с опаской поглядывал в его сторону, все больше вжимаясь в сидение. Черт возьми, он ненавидит Томми за то, что он так слеп, ненавидит себя за свою трусливость и ненавидит сучку Меган, которая одним только поцелуем смогла показать, кому действительно принадлежит Томми. Затормозив у обочины, Адам уронил голову на руль, ударив кулаком по панели. - Все в порядке? Может, лучше, поменяемся? Адам тихо рассмеялся. В порядке? Разве Томми не видит, что он едва смог взять себя в руки, едва остановился? Разве не понимает, что Адам на грани истерики и сходит с ума от того, что боится будущего, боится сказать правду, потому что не знает, какая будет реакция у Томми. И он боится его потерять, ведь это будет конец. О, и он с огромнейшим удовольствием поменялся бы. Ему до скрежета зубов хотелось почувствовать, как это жить в постоянном спокойствии, переживая лишь за то, что твоей подружке не понравится кружевное белье, которое ты ей купил. Ему хотелось бы видеть на себе те взгляды, которыми он каждый раз награждает Томми, и не реагировать, словно это в порядке вещей ласкать лучшего друга одними лишь глазами. И он совершенно точно хочет знать, как переводить все признания в обычную шутку. Но чувства – это не анекдот, и Адам обязательно поменялся бы, хоть ни за что на свете он не пожелал бы Томми переживать то, что происходит с ним. - Нам нужно поговорить, − развернувшись к Томми, прочеканил, как выстрел, Адам. Томми испугался: наклонил голову вниз, закрыв, таким образом, половину лица челкой и сразу же начал разглаживать несуществующие складки на штанах. - Нам нужно ехать к Метту, иначе мы опоздаем. На самом деле, им совсем не обязательно было ехать к общему другу, едва ли не в соседний штат, который, к тому же, был самым настоящим домоседом. Но, когда Адам получил приглашение показать свою звездную задницу в скромной обители, решил, что это может быть неплохим вариантом провести больше времени наедине с Томми. Много времени: только они, звезды, бутылочка хорошего виски и задремавший наверху Метт, напоминающий о себе тихим храпом. - Ты должен знать… − начал было певец, но гитарист его перебил. - Адам, пожалуйста. Ламберт пристально посмотрел, пытаясь прочесть ответ, зацепиться хотя бы за какую-нибудь эмоцию, чтобы понять: Томми знает, догадывается, или что вообще происходит? Напряжение, казалось, возросло до космических размеров и неизвестно, сколько бы все это продолжалось, как Адам решился на отчаянный шаг: пан или пропал, но он больше не может держать все внутри себя. - Как думаешь, почему у меня нет парня? Вопрос застал Томми врасплох. Он неуверенно пожал плечами. - Но ты же понимаешь, что дело во мне? – продолжил Адам. Томми нравилось молчать. – Все никак не могу вспомнить: я влюбился в тебя, как только ты переступил порог студии, или когда ты впервые прикоснулся к струнам, − задумчиво сказал, взглядом не отпуская блондина. Томми даже не изменился в лице, на что Адам лишь усмехнулся. Он знал, всегда знал и ничего не говорил. - Ты не удивлен, как вижу. - Что ты хочешь от меня услышать? – глухо произнес Рэтлифф, поднимая глаза на Адама, отчего тот отшатнулся. Обвинение. Он ожидал многое увидеть, возможно, даже ненависть, ведь в друзей не влюбляются, их не заставляют делать выбор и выслушивать весь любовный бред, от которого противно сжимает горло. Наверное, Адам предпочел бы этот вариант. Но Томми обвинял его. Сердце отразилось глухой болью: он и сам винит себя, что посмел полюбить, тем самым обрекая их обоих, но ему всегда казалось, что в груди белокурого котенка точно так же тлеет огонек любви. - Не знаю, − честно признался Адам. – Можешь сказать, что я моральный урод и все испортил, потому что люблю тебя, или, что все мои жалкие попытки завоевать твое неприступное сердце выглядели смехотворно. Выбор велик. Можешь даже накричать на меня, а можешь уйти, но учти, что мы уже достаточно много проехали вглубь штата, да и… - Адам, замолчи. Прекрати сейчас же! Томми впервые за сегодня повысил голос. Устало откинувшись на сиденье и схватившись при этом руками за голову, он закрыл глаза. Его хватило на несколько секунд, после чего он громко хлопнул дверью. - Блядь! Блядь! Блядь! Зачем, Адам, вот просто, зачем, объясни?! – кричал он, отвернувшись спиной к машине. – И что мне со всем этим делать? Что. Прикажешь. Мне. Блядь. Делать?! Казалось, что еще немного, и он начнет в истерике долбить ногой фары. Осторожно выбравшись с салона, певец не спеша обошел автомобиль, подходя сзади так, чтобы между ними оставалось достаточное расстояние. - Томми, послушай… - Нет, это ты послушай! Правда, считаешь, что я не знал? Нет, вот скажи честно, ты действительно думал, что я не знаю? Прости, но это настолько очевидно, что, порой, пугает. Но я не испугался, Адам. Я не пытался отгородить тебя от себя, не пытался сделать какую-нибудь хрень, чтобы ты наконец-таки отвалил. Все было нормально! Понимаешь? И я, мать твою, собрался жениться, а ты вдруг решил признаться! Это… Это… Просто есть разница, когда ты знаешь, что в тебя влюблен друг, и когда этот друг признается посреди шоссе, а я даже не могу громко хлопнуть дверью и пойти напиться в ближайший бар. Адам глядел себе под ноги. Было обидно, он предвидел, что все так и будет, слишком малым был шанс, что Томми тут же на радостях кинется ему в объятиях. Однако мечтать никто не запрещал и крошечная вера, затаившаяся до сегодняшнего дня в глубине души, растаяла на глазах. Вот так просто. - Прости, − сейчас это все, что он мог сказать. Он видел, как Томми нервно повел плечом, при этом закусывая губу. Гитарист переминался с ноги на ногу, а затем неловко подошел, словно стесняясь. - Забудем? – едва слышно произнес, протягивая руку в ожидании ответа. Адам, напротив, медлил. Смотрел на изящную ладонь гитариста, на длинные тонкие пальцы, на черный облупленный лак. Он уже почти протянул руку в ответ, как тут же с сомнением отпустил: нет уж, шаг сделан и теперь не время отступать, как последнему трусу. Резко схватил Томми за руку, потянув на себя так, что тот оказался в объятиях. - Даже не думай, что теперь я заберу свои слова обратно, − прошептал, максимально близко приблизившись к лицу гитариста. – Я люблю тебя, хочешь ты того, или нет! Никогда еще эти слова не давались Адаму так легко. Как камень с души. Он не раз говорил их и даже повторял дорогим людям, но с Томми дела обстояли совершенно иначе. Он думал, что долго не сможет решиться, у него будет дрожать голос, а слова покажутся слишком глухими. Томми, к счастью Адама, даже не пытался выбраться. Лишь прерывисто дышал, пока Ламберт нежно перебирал волосы. Хотелось нежно обнять, поцеловать в манящие губы или сделать любое другое безумство, которое ему обязательно не сойдет с рук. - Мы опоздаем к Метту, − снова напомнил Рэтлифф. Адам закатил глаза. И все-таки Томми неисправим. Наверное, делать вид, что ничего не случилось – это его вторая профессия. - Он не заметит, не уверен даже, чтобы у него в доме были часы. Томми скептически поднял бровь и все же попытался выбраться из сильных рук Адама. Тот лишь крепче сжал, с вызовом глядя в глаза. - Пусти? – как-то совсем отчаянно попросил Томми, замечая, как в глазах Адама плещут чертята. - А если нет? Он подумал, что Томми сейчас вновь заявит, что они опоздают к долбанному Метту, словно тот был его спасителем, однако Томми смог его удивить, если не шокировать. Томми просто взял и с силой наступил ему на ногу, а затем, воспользовавшись моментом, отскочил в сторону, выставив руку вперед. - Отныне держи дистанцию, Бейбибой. Еще и пальцем пригрозил, а голос настолько серьезен, что Адам едва не прыснул со смеху. - И что, − деланно-лениво поинтересовался, хоть и сам застыл в ожидании ответа, − будешь теперь с газовым баллончиком ходить? Томми пожал плечами и даже попытался улыбнуться, однако изгиб губ получился напряженным, с оттенком страха. - Я не тянул тебя за язык. - Просто тебе не понять, каково это молчать столько лет, когда хочется кричать об этом на весь мир! Получилось немного грубо, но сейчас было не до этого. Томми так и не ответил на вопрос, это волновало больше. Насколько сильно он только что все испортил? - Еще бы, − пробубнил себе под нос блондин. – И, надеюсь, ты воздержишься от своего «хочется»? – уточнил с долей сарказма. - Сейчас же сообщу в твиттере. И, Томми, − окликнул Адам, когда тот уже под привычное «придурок» садился в машину, − между нами же ничего не изменилось? Ну, то, что я сказал, это ведь не повлияет на… нашу дружбу? – очень хотелось сказать «нас», но вовремя спохватившись, Адам решил, что сейчас не лучшее время бросаться такими словами. - Я… Давай потом поговорим. Мне… Слишком много всего случилось сегодня, нужно подумать.