Моржу Морковкину посвящается

Лаврова медленно спустилась по ступенькам больницы, жадно вдохнула осенний воздух, так отличавшийся от пропитанного лекарствами больничного запаха. Холодный, с парами бензина и чуть ощутимым ароматом осенней листвы; от него саднило в горле. Катя остановилась, сжав в пальцах телефон, который вертела в руках, едва вышла в коридор больницы. Нужно было позвонить, просто набрать знакомый номер, просто сказать несколько слов... Но она была неспособна даже на такую малость. "Железная леди" вдруг вмиг утратила всю свою уверенность и решимость. Казалось, сейчас она не смогла бы произнести ни слова, просто физически не смогла. Несколько мгновений Катя неотрывно смотрела на дисплей, затем, сделав ещё один судорожный вдох, набрала краткое SMS. Она не успела пройти и нескольких метров, как телефон зазвонил. — Алло, — помедлив, все же произнесла она в трубку. — Что случилось? — тут же раздался встревоженный, такой родной голос. — Кать, не молчи... — Можно я приеду? — тихо ответила она вопросом на вопрос. — Конечно, — в его голосе скользнуло недоумение. — Почему ты спрашиваешь? — Приеду — объясню, — с трудом выговорила капитан и поспешно нажала отбой. Произнести еще хотя бы слово было выше ее сил. Родион встретил ее в прихожей такой взволнованный, так бережно и осторожно притянул ее к себе, встревоженно заглядывая в глаза, что Катя вдруг испытала непреодолимое желание прижаться к нему и расплакаться. Страх, моментально охвативший ее в эти мгновения, был скорее выдуманным, чем действительным, но Лаврова ощущала, что поддается ему все больше и больше. Страх потерять его, этого парня, который нужен ей, нужен вопреки всякой логике... — Что случилось? — Долгов, по-прежнему обнимая ее за плечи, провел девушку в гостиную, усадил на диван, не отводя внимательного взгляда. Катя слабо улыбнулась его волнению и заботе, от которых на сердце становилось так необъяснимо тепло... Захотелось отгородиться в его объятиях от всего мира, от всех проблем, вдруг почувствовав себя беззащитной девчонкой. Нелепое, глупое и необъяснимое желание, учитывая разницу в возрасте. Но оно возникало всегда, когда она была с ним, и это было так странно — чувствовать нежность и заботу парня, который младше на несколько лет... Но не в этот раз. В этот раз она торопливо отстранилась и, поднявшись, отошла к окну, словно боялась, что Родион сам оттолкнет ее. Сложно, даже как-то стыдно было признаться, произнести нужные слова, но молчать тоже было нельзя. — Родион... — Какое-то даже официальное обращение резануло слух, заставив курсанта вопросительно и беспокойно вскинуть на девушку глаза. — Я... Ты... — она судорожно вздохнула. — Ты, наверное, посчитаешь меня ужасной идиоткой... Или расчетливой стервой, которая собралась устроить свою личную жизнь... Но... Так получилось... Родион, я не беременна, — вдруг выпалила она, словно бросившись в ледяную воду. — Что? — В глазах Долгова мелькнуло непонимание, сменившись изумлением. — То есть? — Я не беременна, — четко, почти по слогам повторила Катя, по-прежнему не приближаясь к нему. — Тесты тоже могут быть ошибочными. Я не должна была ничего говорить тебе, не убедившись, но... — Но я буквально выбил у тебя признание, — перебил парень и опустил голову — ему внезапно почудилось, что лицо Лавровой приобрело обычное холодно-равнодушное выражение. То, чего он боялся больше всего. — И обещание выйти за меня замуж. Идиот, — нервно усмехнувшись, добавил он. — Надеялся, что у нас может быть семья... Хотя я всего лишь перебивающийся случайными заработками студент с клеймом генеральского сыночка, от которого безуспешно пытаюсь избавиться. Тебе такой муж точно не нужен, ведь так? — Ей показалось, или в его взгляде была боль? — Дело не в этом, Родь, — устало произнесла Катя, стараясь не смотреть на него. Боялась сдаться, сорваться, наплевать на все, что успела наобещать себе, пока добиралась до его дома. — Я не имею права ограничивать твою свободу, понимаешь? Тем более теперь, когда оказалось... Знаешь, это похоже на то, что взрослая тетка решила сыграть на благородстве мальчишки, вынудив его на брак несуществующей беременностью. Пошло, банально, идиотски. — Кать... - начал он, но Лаврова резко отодвинулась от окна и, даже не прощаясь, направилась в прихожую. Торопливо, нервно, как будто ей было невыносимо находиться с ним рядом. — Кать, подожди, — Родион успел перехватить ее, когда Лаврова поспешно пыталась отпереть замок. Перехватил ее руки, с силой развернул к себе, прижав к двери и не позволяя вырваться. — Не уходи, — выдохнул он, и в его взгляде Катя вновь увидела такую тоску, такую боль, что сердце словно сжало тисками. Она должна была уйти, потому что не имела права удерживать его, вынуждать остаться с ней, а он бы остался, она знала. Просто чтобы доказать, что совсем не ее положение стало причиной его желания жениться на ней, чтобы доказать, что она действительно нужна ему. И стать несчастным? Разве она будет ему достойной женой? Разве имеет право ограничивать его свободу, этого совсем еще мальчишки, который так старательно пытается доказать ей свою взрослость? Нет, нет и нет. Именно поэтому она должна уйти, как бы ни хотелось остаться. — Кать, я никуда тебя не отпущу, — он все так же не отводил глаз, в которых сверкала совсем взрослая решимость. Этот контраст мужественности и настойчивости с юношеской несдержанностью и порывистостью неизменно изумлял и покорял Катю, так было раньше, так было и теперь. Она снова сдалась ему, порыву его чувств, его безумному притяжению. И все вновь стало неважно, вновь забылись все обещания, весь самообман, все предрассудки и правила. Вновь исчез весь мир, просто отступил, оставив их вдвоем, и теперь они были миром друг для друга. Больше ничего, ничего не имело значения. — Я просто не хочу тебя терять.