***
Опустив голову, рассматривая кафель и потрепанные Converse, проталкиваясь сквозь неугомонную толпу, по коридору.Торопливо к гардеробной, накидываю на себя куртку, боковое зрение охватывает не так много, но достаточно, чтобы заметить пару глаз, проницательно смотрящих непосредственно на меня. Рефлекторно поворачиваю голову, пока мозг идентифицирует стоящего рядом. Спустя долю секунды становится понятно, почему лицо смотрящего кажется таким знакомым. Кинокадрами возвращается злосчастный вечер со смешками и истерикой. Передо мной один из дружков Уорнера. Накатывает острое желание уйти, зрительный контакт прерывается, поспешно застегнув куртку, двигаюсь к двери. — Эй, — слышится позади, обращение явно ко мне. Бритоголовый мрачный парень смотрит на меня, и продолжает: — Ты ведь знаешь Брайана, да? — Ну, да, — недоумевая по поводу сути вопроса. Секундная заминка, короткий зрительный контакт, и он сразу переходит к сути своего вопроса. — Это, ты немного расслабиться не хочешь? Все становится ясно, за невинным и с виду дружелюбным окликом кроется банальная нужда в деньгах и, соответственно, поиск клиента. — Как другу моего друга скидка, — со слабой и легкой усмешкой. Видимо, предпринимательство стоящего напротив терпит убытки, такие, что потребуется любой потенциальный покупатель, пусть даже незнакомец. — Не думал, что теперь наркотики предлагают как горячие пирожки, — наконец говорю я. — Ну так что? — собеседник игнорирует замечание. Предложение настолько спонтанное, что даже удивление и недоумение отходят на второй план, перед глазами — только ступор и смутное, едва уловимое желание согласиться. Минутное замешательство, собеседнику, видимо, не впервой видеть его на лице клиента, и он терпеливо молчит в ожидании заветного положительного ответа. — Ну… Окей, давай. Я согласен, — скороговоркой выпаливаю я. Бритоголовый удовлетворенно ухмыляется самому себе, наверняка он про себя хвалит собственное дилер-мастерство. Прервав минутное самолюбование, тот спешит назвать детали «сделки», а именно — до ужаса банальные формальности — дата, примерное время и адрес места жительства. — И это… Зови меня Пого, — запоздало представляется он, затем вполголоса прощается и вот его уже нет в помещении.***
— Брайан? Это ты? — зовёт мама с кухни, едва я открываю двери и вхожу. — Нам нужно поговорить. Уже с порога становится ясно, что впереди беседа не из легких, а с учетом флегматично-доёбывательского характера матери, всё усложняется в два раза. — Да, мам, — вздыхаю я. — Что на этот раз? — Присядь пока, я уже заканчиваю, — говорит она, вытирая руки полотенцем и указывая на диван в гостиной. Я сажусь, не сводя глаз с неё и попутно прокручивая все возможные поводы и ситауции, которые она могла узнать и за что мне может влететь. Так, про траву она знать не может, сигареты уже давно позабытая тема, ругань в седьмом классе и смирение в дальнейшем (но негативное отношение матери никуда не делось), остаются, разве что, пьянки, хотя, какие тут могут быть упреки? Порог совершеннолетия достигнут, не так давно, но всё же… — Брайан, я хочу поговорить о твоем… друге. О Брайане Уорнере. Тут приходит осознание того, что я не подумал только о нём. Самый главный повод для волнения при материнском клише «Нам нужно поговорить», самая основная тема, которой следует опасаться — не учтена. — И… что? — с пересохшим горлом спрашиваю я. — Расскажи мне всё. Почему в тот день, когда тебя избили, ты всё время упоминал его, почему ты в какой-то момент совсем перестал с ним общаться, — рассудительно начинает она. — Что у вас вообще с ним произошло? You Look So Fine начинает играть в голове, тот вечер с первыми глотками абсента, чересчур доброжелательным настроением Брайана и тёплыми кистями на запястьях. — Да ничего, в общем-то. Мы просто делали вместе тот проект по философии, потом как-то подружились. — Только из-за проектов с синяками домой не возвращаются, — осторожно произносит она. Учитывая её характер, понятное дело, просто так она не отвяжется. Я решаю отойти от темы: — Почему ты спрашиваешь только сейчас? Прошло больше месяца. — Я не хотела приставать к тебе, когда ты был в таком состоянии. — И это повод лезть ко мне сейчас? — огрызаюсь я. — Выждала достаточно, чтобы начинать капать на мозги? Мама мгновенно меняется в лице, её голос становится чуть ниже: — Что опять за реакция? Ты забыл, с кем ты разговариваешь?! Господи, снова в ход идут материнские клише. — Нет, мамочка, вроде бы, еще помню тебя. — Сколько раз я говорила не хамить мне? — выжимая и интонационно выделяя «не хамить». — Уже и не сосчитаешь. — И до тебя не доходит, да?! — Видимо, доходит, но остается ненадолго. Она тяжело вздыхает и садится обратно. — Давай ты спокойно расскажешь, кто он такой. Мне не наплевать на тебя. — Ма-а-ама, мам! — протягиваю я. — Есть такие понятия, как «персональное» и «личное». Какое слово больше тебе нравится? Каким мне следует отказать тебе в ответе? Сказаав, что это «личное» или что это «персональное»? — Может быть, мне стоит самой спросить? Скажем, у ректора. Раз уж мой сын молчит. Моментально вспоминается, на каком счету стоит Уорнер, его упоминания вскользь о возможном исключении из-за прогулов, да и тот факт, что чуть ли не каждому преподавателю известно о многочисленных похождениях с элементами стандартного «секс, драгз энд рок-н-ролл» в не самой хорошей компании. Однако, по словам самих же преподов, «парень он неглупый», но не думаю, что это переубедит маму. — Не стоит. — Настолько всё плохо? Так и подмывает сказать «Да, всё просто пиздец как плохо для тебя», но понятное дело, за такие реплики мне самому пиздец, так что я ограничиваюсь только вполне корректным ответом. — Нет, просто не стоит туда ходить. Как будто мне лет 11 и ты интересуешься, кто же подсунул твоему сыночку сигареты, — я не удерживаюсь от усмешки. Она выжидает этакую театральную сорокадевятисекундную паузу и выдаёт наконец: — Брайан. — С устало-тихим придыханием. — Я уже поняла, что он не пример для подражания, а ты стараешься изо всех сил выгораживать его. Но у меня есть только один вопрос к тебе. — Если один, то пожалуйста. — Вы спали с ним? Ну, что сказать, сорокадевятисекундная пауза оправдывает себя, и реплика производит должное впечатление, некую смесь шока, смущения и медленно поднимающейся агрессии. — Нет, мама! Боже, с чего ты вообще это взяла?! — Я, всё-таки, не слепая, и вижу, что с ориентацией у тебя не всё в порядке! — однако же она не старается подавить нарастающий конфликт, а напротив, разжигает его. — Да? А что еще тебе, блять, видно? Уже приготовила свои католические тексты? Заучила? — Не хами мне! — Можешь подтереться своими молитвенниками! Дальше — резкие, дёрганые движения, выступившие слезы на глазах матери и полетевшая с потолка пыль от чрезмерного удара дверью.