Этюд влюбленности

POV Уорнер. Первый день учебы где-либо всегда не похож на остальные. Все еще такие застенчивые, каждого поглощает робость подойти к кому-то первым и сказать простое "Привет". Подобного нельзя было сказать обо мне. Нет, я не был каким-то тусовщиком или чересчур общительным, но если кто-то интересовал меня, я уж точно не зажимался где-то в углу и не молчал бы, ожидая какого-то внимания к своей персоне. К примеру, вчера мне встретился преинтереснейшего вида парень, нет, скорее мальчик, если судить по его росту. А по внешности и вовсе скажешь, что девочка. Выделяется из толпы, это точно, даже если старается укрыться под вуалью серости и невзрачности. Странная помесь невъебенного солипсизма и желания скрыть собственную охуенность. Юноша-нимфетка, алые губки, аккуратный маникюр, завитые ресницы, слишком опрятная одежда... А может, все это выставлено напоказ с целью как раз показать это охуенность и, словно помахав конфеткой перед ребенком, сказать "Нет, это не твое"? С этими противоречивыми раздумиями я вышел из дома и направился к колледжу. Я шел, было неестественно ветрено и прохладно для начала сентября. Мои военные ботинки наступали на мои собственные отражения в лужицах, превращая мутное подобие лица в круги и разводы дождевой воды. Полы плаща поникли и мертво болтались на мне. Ко мне пришла мысль, что внешне я полностью противоположен сладкому мальчику Брайану. Прибыв в колледж, я неспешно разделся и взглянул в блокнот, куда вчера переписал свое расписание. На лестнице моим приветствием были выпученные глаза цивильно одетых девочек-зубрил. Я, в свою очередь, одарил их оскалоподобной улыбкой и протянутым средним пальцем, на котором сиял перстень с пентаграммой. Добравшись до своего кабинета, я оглядел присутствовавших в нем. По какой-то случайности мой взгляд выхватил все того же задумчивого персонажа в белом свитере и с аккуратно уложенными волосами. Кажется, я знаю, где теперь будет мое место на уроках. Шумно сбросив сумку на парту, я вывел его из транса, в котором он смотрел на унылый оконный пейзаж. Вновь оскал вместо приветствия, и я сажусь за парту. — А, привет, — вяло произносит мой сосед. Я поздоровался с ним. Собственно, это было первой и последней репликой за день. Странно, но к мальчишке я испытывал смешанные чувства. Это и был неподдельный интерес к неординарной фигуре с обилием макияжа и женственным тембром, и некоторая отстраненность... Персонаж манящий и отталкивающий одновременно. Не припоминаю никаких подобных. Тут и имелась маска невинной малышки, и надменный взор принцессы, и мужское начало, проявлявшее себя в неприличных жестах согнутых средних пальцев и словах на буквы "е" и "б". Дерзкая девчонка или мальчик Пьеро с размазанным макияжем — нужное подчеркнуть. Исходя из вышеописанных домыслов, я решил не торопиться с естественным познанием человека через диалог. Моим отнюдь не замысловатым планом являлось скромное и тихое "приглядываться". Приглядываться, присматриваться, изучать дистанционно — что угодно, кроме прямого контакта. Наконец вошёл преподаватель, и я был вынужден оторваться от мыслительного процесса. Первые дни — всегда халява, ознакомление и введение в колесницу забот и зачеток. Я потихоньку свыкался с участью нищего студента, проебывал время с однокурсниками, мотаясь по местным достопримечательностям масштаба сборища тинейджеров. Дешевенькие бары с возрастным ограничением старше шестнадцати, шлакоблочные заброшки и недостройки, заполненные подростками и нелегальными веществами. Да хоть друг у друга дома. Когда старенький и проржавелый звонок с хрипотцой и кряхтением возвестил о пятнадцатиминутном освобождении от нудного гудения пожилых мужчин и женщин с низким окладом, я неторопливо вышел из кабинета. Краем глаза мне была заметна быстрым шагом удаляющаяся фигура низкого роста, одетая в до блевотины милый свитер. Тёмные локоны приподнимались и опускались по мере удара обуви по паркету, отмеряя коротким взмахом каждый шаг их обладателя. Вспомнив свою тактику наблюдения за "интересным объектом" на расстоянии, я, не ускоряя шага, как бы невзначай двинулся в том же направлении. Пары секунд было достаточно, чтобы понять, что конечной станцией сего персонажа являлся — какая ирония — все тот же туалет. В аккуратных и ухоженных руках мелькнула желтоватая белизна, оттенок, каким отличаются лишь завернутые в бумагу палочки никотина и табака. Щелк зажигалки, гладкие и худые щеки инстинктивно втягиваются, тонкие пальцы перехватывают сигарету. Затем кисть отстраняется от лица юноши, вишневые губы выпускают в атмосферу непрозрачное облако, закручивающееся и медленно исчезающее. ...Тут я ловлю себя на мысли, что минуты две, завороженно и не моргая, я смотрю на курящего в туалете парня, которого знаю два дня. Да какой там "знаю", звучит слишком громко. "Парень, с которыми я перекинулся парой слов" и то правдоподобнее. Красивая куколка, что тут скажешь. Использовать такую в качестве удовлетворителя плотских желаний — более чем притягательно звучит. Но трахнуть девочку с обложки успеется всегда. Интересно содержимое барби. Откуда причины такого нестандартного внешнего вида? Подростковый протест? Желание выделиться? Этакая "неформальность"? Или же это лишь педик с транссексуальной наклонностью? Что-то мне подсказывало, что ни один из вариантов ответа не будет правильным. Так кто же ты, Брайан? Наконец, предмет моих размышлений заметил разыгравшийся интерес к его персоне с моей стороны. Реакция была более чем логичная: недоумение, скрытая агрессия и фирменный взгляд "что, блять, тебе нужно, пидор". Я же, не теряя образа надменного носителя ненависти и желчи, ответил куда более злобным и одновременно равнодушным "да на хую я тебя вертел". Это немое представление, странный диалог взоров мне показался чем-то более сильным, чем бессловесная стычка в общественном скопище писсуаров. В тот момент я разглядел в припорошенных тушью и подводкой зеленоватых глазах Брайана всю ту сущность люксембургской принцессы, дерзкой, распутной, но нежной и мягкой. Томная зелень его глаз поведала мне краткую аннотацию о непростом нэнси-бое, стоящем передо мной. Эфемерной вспышкой я вошёл в разум. В сознании Молко витиеватым шрифтом читался романтизм, ненависть, похоть, надменность и чистота. Растерявшийся и пораженный, я выскочил из туалета. Одним взглядом он вывел меня из душевного равновесия. Я не понимал, что за херня, черт возьми, со мной. Не в силах сидеть на оставшихся парах, я свалил в ближайший парк. Или сквер. Не знаю, что это было. Я выбрал уголок побезлюднее и присел на скамейку. Сейчас моим единственным другом было белое колесико антидепрессанта. Пара таблеток — и день делится на "какой-то бред утром... кажется, это было миллионы лет назад" и "сейчас". Банка открылась с характерным щелчком, на ладонь высыпались четыре — максимальная доза, была не была, — запрокидываю голову, чувствую характерный пресный вкус с легкой горечью. Колеса скользят по глотке и катятся ниже, в желудок. Спустя полчаса долгожданное забвение охватывает меня, все кажется приветливым и дружелюбным... Я чувствую лёгкость в каждом движении, вмиг уходят тревога и апатия. Таблетки справляются со своим делом. Белой медицинской пеленой они смывают лишние переживания. Вещества, покрытые безвкусной оболочкой, — вот настоящие помощники в случае бессмысленного трепета души. К вечеру мой странный утренний мандраж остался далеким и жалким перекручиванием собственных нервов, беспочвенным психическим самобичеванием. Я возвращаюсь домой только к семи часам. Меня приветствуют вопросы о долгом отсутствии без предупреждения и чересчур широких зрачках. Я равнодушно заваливаюсь спать, свалив все на усталость и дополнительные занятия. Родители отвечают мне не до конца удовлетворенным взором с толикой подозрения. *** Я долго ворочался в постели. Кишащим ворохом мысли поедали меня изнутри. В глазах человека можно разглядеть не только цвет радужной оболочки и размер зрачка.