Этюд влюбленности

But I'm a creep, I'm a weirdo. What the hell am I doing here? I don't belong here. — Radiohead, «Creep»

POV Молко. Рутина порождает мысли о смысле всего происходящего, после многочасового сидения на месте и прослушивания монотонных речей мужчин и женщин предпенсионного возраста, пока не поплывёт перед глазами, уже вечером, сидя в холодном кругу семьи и молчании за чашкой несладкого чая, сам собой рождается вопрос: зачем я, собственно, живу? Какие у меня есть глобальные цели? И в чем моя миссия? .. Едва наступают каникулы, или выходные, или хотя бы отдых дольше, чем отведенные на сон шесть с половиной часов, такие мотивы пропадают. Первым делом — гедонические и простоватые желания, естественные физические удовольствия: еда и секс. И панический страх возвращения в будни учёбы, переполненных автобусов, слякоти, перепачканной обуви и обветренных губ. Сейчас конец лекции. Почти сюрреалистичное восприятие времени, когда вместо конспектирования сказанного ты задумываешься и про себя поражаешься, как может секунда равняться пяти загнутым пальцам на ладони. Такая же ситуация и с весом — теперь масса руки в десятки раз больше её нормального состояния, а ручка и тетрадь кажутся свинцовой пикой и берестяной доской. Половина продолжает слушать, половина отсчитывает заветные минуты, секунды. Наконец, преподаватель произносит стандартное завершающее «Продолжим на следующем занятии», бессмысленно гудя, толпа стекается к широким дверям аудитории, спихнув книги в сумку, закинув её на плечо, с последних до первых парт. — Мистер Уорнер, задержитесь на пару минут! — с энтузиазмом говорит профессор Глейн. Глейн — куратор нашей группы. Поганый характер, безответственность, дерьмовые шутки и поеденная молью одежда. Он преподает социологию, но знал людей хуже любого задрачивающего дома социофоба. Его лекции заключаются в чтении учебника и выписывании оттуда всего, что выделено жирным шрифтом. Спроси его о значении слова «контркультура», и в ответ он промычит что-то о нынешней молодежи и девиациях и тут же потянется к словарю терминов. Общий поток рассеивается и тянется к дверям, оставляя Уорнера наедине с этой малоприятной персоной, я плетусь за остальными, намеренно замедлившись. — Ну, давайте, чего как мёртвые! — подбадривает он. Честь закрыть за собой дверь выпадает мне. Убедившись, что вся группа разбрелась по своим делам, я оставляю её едва приоткрытой, так, чтобы примерно слышать суть происходящего. Нельзя сказать, что акустика хороша, но и претендовать на большее в своём идиотском любопытстве я не могу. Аккуратно присев на край скамейки возле аудитории, я делаю вид, что ищу что-то в сумке, попутно напрягая уши. — Мистер Уорнер… Мм, Брайан, — понимая, что обращение чересчур формальное для студента, — ты ведь понимаешь, что балансируешь на очень хрупкой опоре… — неуверенно начал профессор. — Вот, взгляни на табель. Пропусков больше, чем посещений. — Долгая пауза, я не удерживаюсь и наклоняюсь к узкой щели, моему приватному просмотру проблем чужой успеваемости. Брайан закусил губу и молча опустил глаза на протянутый лист. — И оценки, как вы можете догадаться, тоже оставляют желать лучшего. И знаете, Брайан, не я за вами буду бегать. — И что мне делать, — без вопросительной интонации спрашивает он. — Как что делать? Уорнер, складывается впечатление, что вы не особо-то обеспокоены! — повышает голос Глейн. — Что у вас сейчас? — Не помню, — безучастно. — Кажется, английский. — Что значит «не помню»? Боже, Брайан! Вы до сих пор не удосужились запомнить расписание?! — А зачем его запоминать? .. Глейн выпучил глаза, начал хватать ртом воздух, как делают все учителя для выражения своего недовольства, так тупо и наигранно, что, я уверен, Уорнеру очень хочется дать этому идиоту по ебалу. — Так, значит, сегодня же подходишь ко всем преподавателям и просишь дополнительное задание! Берёшь и переписываешь у однокурсников лекции! Потом в библиотеку. — В библиотеку-то зачем? — страдальчески тянет он. — В качестве наказания, — ухмыляется профессор. — Я дам вам список книг, которые вы прочитаете, потом напишете по ним сочинения. По два на каждую. «Мои впечатления о прочитанном» и «Зачем было написано данное произведение». И, пожалуйста, запомните, что никому ваша учёба здесь не важна, кроме вас самого и вашей мамочки. — Вам не кажется, что это перебор? — наконец не сдерживается Брайан. — Нет, не кажется, — наморщив нос, передразнивает его Глейн. — А вам не кажется, что шляться непонятно с кем вместо учебы — перебор? Уорнер смотрит на дверь, я быстро отворачиваюсь от щели. Вздохнув, он только произносит: — До свидания, — и идёт по направлению ко мне. Я судорожно начинаю копаться в сумке, чуть ли не нырнув туда с головой, будто бы и не замечая вышедшего из дверей Брайана. Секундная пауза, я чувствую его недоумение и пронизывающий взгляд. — Что ты здесь делаешь? — всё так же равнодушно, эта его ёбаная непроницаемость в любой ситуации. — Ничего, — я усиленно перекладываю книжки, — найти одну бумажку не могу. — Господи, это самое тупое, что, я когда-либо говорил. — Удачи в поисках, — и он разворачивается, шагает по пустому коридору. Про себя я отмечаю, что его походка выглядит чересчур неестественно. Спустя мгновение я догадываюсь, в чём дело. *** До следующей пары еще 10 минут, вся группа растеклась по просторному коридору, семнадцать человек на подоконниках, полу и мягких немногочисленных диванах. Резнор и Уорнер оживленно о чём-то говорят, слышится моя фамилия и хохот, после чего на душе становится ещё дерьмовее. Я смотрю, как Брайан в голос смеётся, запрокинув голову, то ли над шутками Резнора, то ли из-за меня. Я задумался:, а как я вообще отношусь к ним? Ладно, плевать на Резнора, но чем для меня является Уорнер? Что ж, ситуация характеризуется старым, избитым клише «не друзья и не враги». В глубине души, я хотел бы быть на месте Трента, не столько из-за того, что он близок к Брайану, а скорее из-за самого отношения Уорнера к нему. Только с этим сомнительным типом он ведёт себя искренне, активно, иногда даже как-то женственно, что ли. Студенты и книги, чаще телефоны, наушники, хохот и переписывание пропущенных лекций. Слышатся торопливые шаги, за углом показывается лысеющая макушка профессора Глейна. — Люси, подойди сюда, — подзывает он старосту. — Вот, раздай всем, пожалуйста, — и отдает стопку листов A4. Люси, пухлая кудрявая девушка с брекетами и большими очками, внимательно осматривает документы. — Так, все внимательно слушаем! — говорит Глейн, читая небольшой буклет. — В четверг будет медосмотр. За 12 часов не есть, не принимать алкоголь за 10 часов и не курить за час. И да, помимо стоматолога, хирурга, невролога, лора и кардиолога, будет тест на наркотики. — Со стороны всей уорнеровской компании слышится недовольство, Брайан вмиг бледнеет. Биер закатывает глаза, Стюарт только смеётся: — Стеф, блять, че ты трясёшься, это ведь только в их группе. — Нет, молодой человек, это у всех, — громко отвечает Брэду профессор. — И выбирайте выражения. С лица Стюарта сползает усмешка, Биер, Трент и Уорнер ухмыляются. Все кивают, кто-то спрашивает, в какую больницу нужно будет идти, отличницы обеспокоены пропущенными лекциями математики и истории, остальные напротив, обрадованы. Люси раздаёт листы. — Вот эти вот листы заполнить, завтра с собой все медицинские документы, если проходили флюорографию менее года назад — несите результаты… Вроде бы, всё сказал. Завтра ни в коем случае не пропускать, — говорит он и многозначительно взглянул на Брайана. Когда появляется преподаватель и все потихоньку входят в кабинет, до меня доносится хриплый шёпот Резнора, обращённый к Уорнеру: — Не ссы, я знаю, как наебать эти тесты.