Мазохист

– Хен, – в комнату к Рёуку ввалился запыхавшийся и счастливый Чонун, в руках он держал большую плоскую коробку, – смотри, я наконец-то сделал это! – Это! Это же! – восхищенно закричал пятнадцатилетний Ким Рёук. – Ты купил ее! – Восемь лет я откладывал карманные деньги и подрабатывал, разнося почту, чтобы наконец-то заполучить ее! – Чонун аккуратно положил тяжелую коробку на кровать и, распечатав ее – извлек из пенопластовой «тюрьмы» большую, четырехструнную джаз-бас гитару с черным корпусом и серебристой накладкой. – Еще я купил чехол, пару запасных струн и ремень, а позже докуплю остальные аксессуары, только научусь на ней играть, ноты уже знаю, спасибо маме, что заставила пойти учится играть на фортепиано, теперь будет легче. Смотря на счастливого друга, на душе у Рёука становилось теплее и радостнее, он знал, что все старания Чонуна, окупятся с лихвой, если он будет продолжать карабкаться вверх, а Рё всегда будет его «страховать», чтобы друг не сорвался с большого обрыва под названием мечта. – Наш учитель музыки, обещал научить на ней играть, и… я показал ему свои стихи, – парень смутился и положил гитару на место – в коробку. – И как? – Говорит… неплохие, немного подправить и можно будет положить на музыку… – Это же замечательно! – Рёук радостно набросился на друга. - Я же тебе говорил! Я всегда знал, что ты талантлив! – Без тебя, у меня бы ничего не вышло, – покраснел Ким Чонун, – ты меня вдохновляешь, – последние слова он сказал так тихо, почти что шепотом, чтоб Рёук не услышал. Рё на сто процентов был уверен в таланте своего лучшего друга, и радость от его маленьких побед, была настолько высока, что он забывал обо всем на свете. Только ворвавшаяся в его комнату мать, опустила, точнее сказать - сбросила его, с небес на грешную землю: – Рё, быстрее! Собирайся! Отцу стало плохо на работе… он… Следующих слов он словно не слышал, или просто отказывался в это верить, внутри все оборвалось, и наступила темнота. Чонун, находясь рядом, смотрел на любимого, сердце разрывалось от боли, больше всего на свете он желал перенять его боль и страх, и отчаяние, хотел избавить его от этих мучений. Но Рёук эмоционально закрылся от всех и вся, он понимал, что у него нет права раскисать и показывать как ему плохо, ради мамы и маленькой сестры, он был готов терпеть все. Все это время, вплоть до похорон, парень не проронил ни слезинки, держался, стиснув зубы, и рыдал в душе. Лучший друг поддерживал Рёука как мог, и насколько тот ему позволял. Он знал, если Рё не выпустит свою боль – будет только хуже, поэтому, вечером, после похорон, когда все уже разошлись, а мама друга ушла укладывать маленькую МиНу спать – достал из заднего кармана брюк небольшой красный блокнотик и, взяв друга за руку, посмотрел в его безжизненные глаза. - Послушай, пожалуйста: Когда я вновь услышу твой голос, Он исчезнет в темноте, Услышу ли я вновь твой голос? Такой мягкий и нежный… Услышу ли я его еще хоть раз? Наверно больше нет… Когда ты уйдешь, я не буду плакать, И всхлипы утонут в тишине, Тревога, холод и отчаяние – Все смешается во мне, Хотел бы я отдать ту боль, Что ты оставил мне на память, Забыть ту боль – мучительнее ада, Забыть надежды и мечты, Что вместе с болью подарил мне ты… Все погибает в тишине, все меркнет От прикосновенья твоей судьбы… Пусть боль, пусть ад, Но я не буду забывать, Я буду помнить все, что было: И ты, и я, и все веселье, Что вместе разделяли мы, И всю любовь, что подарил мне ты. Чонун поднял глаза на Рёука, тот стоял прямо, опустив голову. – Рё… прости… я… – испугался парень, он не думал, что искрение желание помочь и его действия произведет противоположный эффект, он не знал, что делать… умолять друга о прощении? – Хен… – еле слышно проговорил Рёук, – я… я больше не могу… – его глаза наконец-то заблестели от слез. Чонун схватил друга за шею и, притянув к себе, крепко обнял. – Не надо больше сдерживаться, поплачь. Никто об этом не узнает, мне ты можешь довериться. В ответ Рё прижался к другу и не отпускал его долго-долго. Через пару часов, проходящая мимо мама Рёука, увидела друзей, похожих на двоих котят, прижавшихся друг к другу и сладко спящих. 2014 год, 17 июня, гримерка группы перед выступлением, 19.30 – О чем задумался Йесон? – спросила коротко-подстриженная девушка в серой майке, джинсовых шортах и драных колготках. Она наклонилась над белокурым парнем спортивного телосложения, не сильно накаченным, но и не костлявым, он был в ее вкусе. Мягкие черты лица: выделяющиеся скулы, прямой нос, чувствительные алые губы так и манили к себе, но больше всего ее привлекали глаза Йесона – большие, карие, с очень длинными ресницами сочетались с высветленными и мягкими волосами, такими же, как и его взгляд. – Закрой глаза и не шевелись, – скомандовала девушка, доставая из чемоданчика с косметикой черный карандаш для век. – Смотри, глаза мне не выколи, – улыбнулся Йесон. – Я сказала не двигаться, а то промахнусь, так о чем ты думал? Сидел такой серьезный, неужели, эти слухи – правда? – Какие слухи? – откликнулся высокий парень с дредами, завязанными в хвост, он достал из чехла ритм-гитару и начал ее настраивать. – Ходят слухи, – начала длинноволосая брюнетка, сидевшая справа от Йесона и «наводила красоту», – что, якобы, это последние его выступление. – Смешно, ничего не скажешь, – сказал невысокий и худой парень, приставляя к губам сигарету. – Эдвин, сколько раз тебя просили не курить в гримерке! – Ухожу-ухожу, – засуетился Эдвин. – Так что, это правда? – спросила гримерша у басиста, заканчивая красить ему глаза. – Готово, теперь надо что-то на голове соорудить, – освободив светлую косую челку от зажима, она встряхнула баллончик с пенкой и, вылив немного себе на руку – взъерошила мягкие волосы парня, просушивая их феном. – Мир – слухами полон, – улыбнулся тот. – А взгляд грустный… – не успокаивалась гримерша. – Просто вспомнилось кое-что из далекого прошлого… Инчхон мой родной город… ностальгия. – Правда? – удивилась девушка. – А твоя семья или друзья будут на концерте? – Надеюсь, что один человечек все же придет. Вокалистка – длинноволосая брюнетка и гримерша оторвались от своих дел, а только парень с дредами спросил: – Неужели первая любовь? – Что-то в этом роде, – покраснел Йесон. – И кто же она? Интересно на нее посмотреть, Карла, ты знаешь эту девушку? – нервничала гримерша, собирая косметику. – Понятия не имею! – фыркнула вокалистка и, поднявшись с места, скрылась за ширмой, но напоследок успела крикнуть бас гитаристу: – Чонун, ты чертов мазохист! – Этого у него не отнять, – закивал барабанщик, который все это время тихонько сидел на диване и разгадывал кроссворд.