Джурджевдан

- Прошу прощения, я все же обязан попросить повторить, - ядовито проговорил Георгий. - Маша идёт за бадняком? - Ну да. - Александр широко распахнул глаза. - Она.... как бы это сказать... неотъемлемая часть младшего в семье. - Угу. Они с отцом пойдут в лес. Наш с тобой старый отец и моя беременная жена. Прекрасно. - Но это ведь традиция! - Да-да. Они понесут из леса бревно. Прелестно. - Королевич медленно похлопал в ладоши. - Машин живот ей очень поможет. Она, правда, теперь за стол садится боком, но бревно принесёт без труда. Мария молчала - уже знакомая с сербскими традициями празднования Рождества или, по-сербски, Божича, прежде она участвовала в них активно, но главным действующим лицом не была. Сегодня же явившийся в гости Александр сообщил, по его мнению, потрясающую новость - за божичным поленом должны были отправиться король, что было совершенно обыденно, и она, носящая под сердцем самого младшего Карагеоргиевича. - Ты хочешь наплевать на традиции, Джордже? - упрямо стоял на своём Александр. - Сжечь бадняк - это очень важно! - Да сожги ты хоть весь лес в Сербии, лишь бы только Маше не нужно было таскать никакие коряги. - Но.... - Сандро, Маша на восьмом месяце, - перебил Георгий возражения брата. - Но при этом она обегала все приюты, устроила десятки ёлок, два базара, заказала, пожалуй, не менее тысячи подарков, и отсидела два представления в приютах. И все, что ты сейчас видишь, - он обвел рукой пышно украшенную гостиную. - Всё сделала она. Этого мало? - Она же не понесёт его сама! - предъявил последний аргумент Александр. Георгий посмотрел на него с жалостью. - Отец понесёт? Сандро, ты меня поражаешь! Его здоровье удручает, приступы стали почти регулярными, одному Богу известно, что может спровоцировать его опять! Мария опустила глаза - последний сердечный приступ короля случился совсем недавно, около недели назад, и она чувствовала вину за то, что произошло. Был день рождения покойной княгини Зорки, и Георгий случайно обмолвился о том, что уже слишком давно не был на могиле у матери. - Давай съездим, - предложила Мария, заканчивая свой чай. Королевич взглянул на неё с сомнением. - На твоём сроке? Путь очень тяжёлый. - Ну не пешком же мне идти! - Всё равно это будет очень сложно. Холод, скверная дорога. - Я согласна потерпеть. - А если у тебя начнутся роды? - атаковал Георгий. - Даже не думай об этом. Рожать мне рано, а в остальном я чувствую себя превосходно, - Мария улыбнулась и дотянулась до его руки. - Я попрошу Давора нарезать роз. И переоденусь. Последнее исполнить было намного сложнее, чем добыть цветы в декабре, - за последний месяц княгиня сильно располнела и, что удручало её сильнее, сделала это очень быстро. Фигура, практически неизменная на протяжении первых шести месяцев беременности, вдруг совершенно потеряла прежние очертания, - Мария с отчаянием рассматривала в зеркале свою ужасно раздавшуюся талию и втайне боялась, что уже никогда не сможет вернуть все назад. Георгий же был в восторге. - Такой прелестный шарик! - восхищался он. - Ты пухлая и милая, тебе это безумно к лицу. - Ты издеваешься? - злилась княгиня. - Я толстая! - И что? - "И что?"!!! - Да, - Георгий ласково коснулся её подбородка в теплом нежном жесте, прежде, чем положить ладонь на живот. - Ты кругленькая, это очень мило. Тебе очень-очень идёт. Да и что было хорошего, если бы ты была худая, на твоём-то сроке! Где бы ты нашла силы, чтобы родить? И кого бы ты родила, котёнка? - Не утешай меня, я ужасна. - Совсем нет. И Ябе, кстати, тоже располнела отчаянно. Мария нахмурилась. - Ты лжешь. Она присылала карточку, и выглядела очень стройной. - Конечно же, она прислала старый снимок. Сейчас она вовсе не такая. - Откуда ты знаешь? - У меня в Петербурге есть свой шпион, - фыркнул королевич. - Он хоть не очень аккуратно, но нет-нет, да присылает мне важные сведения. - Костя? - Костя. - И что же он написал? Позволишь мне почитать, или это секретно между тобой и твоим агентом? - Изволь, там нет ничего секретного, - Георгий оставил жену и пошёл к столу, выдвигая ящик и быстро перебирая ровные ряды конвертов. - Вот, - он извлёк одно из писем, разворачивая его и пробегаясь взглядом по строчкам. - "Елена в полном порядке - видел её буквально вчера. Анфас она очень мила, все ещё стройная, но профиль её уморителен - она ужасно толстая! Щеголяет в бледно-зелёном капоте и похожа на кабачок! Младшие подшучивают над ней, особенно Игорь, она обижается страшно, на днях и вовсе объявила, что не желает более принимать его у себя, но день спустя передумала, соскучилась и вызвала его в гости. Мама и тётя Оля ужасно ругают его, но Игорь неисправим и только настаивает, что он подбадривает Елену и она это знает. Тётя Оля закончила чепчик и кофточку для baby Иоаннчика и просит передать, что уже взялась за ваш, но завтра (сегодня вторник) мы провожаем её в Египет (родители и Веруся присоединятся позже) , так что представить не могу, когда она найдёт время этим заняться... ". - Постой! - оборвала его Мария. - Я тоже похожа на кабачок? - Разумеется, нет, тут же ясно написано - на кабачок Ябе похожа, потому что совсем не поправилась в боках. А ты очень кругленькая. - И на что же я похожа? Георгий оторвался от письма и, сузив глаза, несколько секунд оценивающе смотрел на неё. - На тыковку. Княгиня вспыхнула. - Что?!!!! Королевич, видя её возмущение, закатил глаза. - Маша... - На тыкву?!!! Я такая толстая?! Это из-за этого проклятого халата! - Халат замечательный - Ольга Валерьяновна большая молодец. Да, он оранжевый... - Он персиковый! - Тогда ты похожа на персик. Тебя это утешит? - Ах, просто замолчи! - воскликнула Мария, бросая письмо в мужа. - Тебе и в голову не приходит поддержать меня! Я ведь располнела не потому что дни и ночи жевала сласти - я ребёнка ношу! Твоего, между прочим! - Душа моя, то, что ты обиделась на это сравнение, хотя я не вижу в нем ничего обидного. - Георгий подошёл и попытался приобнять супругу за плечи, но она решительно отстранила его руки. - Я не вижу ничего ужасного в том, что ты поправилась, это прелестно. И то, что Еленина фигура изменилась, тоже прекрасно. Вы же скоро родите малышей, и совсем скоро вернётесь к своим прежним размерам. Муж вскоре был прощен за свою бестактность, но проблему гардероба это не решило, - тех несколько просторных платьев без какого-то определённого фасона, срочно присланных из Петербурга княгиней Палей, катастрофически не хватало даже при условии серьёзно сократившихся обязанностей Марии, но сегодня, ради Тополы она готовилась надеть совершенно особенный наряд. - Как красиво, - улыбнулся Георгий ей, неспешно спускающейся по лестнице. Она нарядилась в белое - и сербское: идею платья она разглядела на портрете покойной свекрови и заказала себе нечто подобное. Для её нынешнего положения свободные одежды подходили, как никогда. - Но от шубки ты не отделаешься. - И не буду спорить - Марица сейчас принесёт накидку. - Княгиня попыталась покружиться, но получилось дурно - потяжелевшая, потерявшая прежнюю гибкость фигура и подвижный до жестокости маленький захватчик её тела лишили её прежней лёгкости. - А что если тебе переодеться? - Ммм... и в чем же ты хочешь меня видеть? - загадочно улыбнулся Георгий. - Ты знаешь. - Догадываюсь. - Джордже. - Мария бросила на него грустный взгляд. - Ты даже его не примерил. - Он получился немного черногорский. - Но ты и сам немного черногорец. - Да, с этим не поспоришь, - вынужден был признать королевич. - Дай мне десять минут. Его костюм тоже был белым, с цветным широким кушаком, белой доламой и ярким жилетом поверху, который Мария нарочно сделала в тон своего длиннополого зубуна. Костюм, надо сказать, шёл ему идеально - глядя на него, Мария невольно пожелала, чтобы он носил его постоянно. - Так красиво. - Правда? - Георгий торопливо поправил все многочисленные слои своей одежды. - Непривычно. - Тебе очень к лицу белый - я всегда готова это повторять. - Тебе тоже, - королевич взял её за руки и мягко улыбнулся. - Мы такие красивые. - Мы великолепны. - Зачем скромничать? - Нет никакого смысла, - на лестнице появилась Марица с мехами, и Мария вынужденно отпустила руки мужа. - Что ж, заберём цветы и можем выезжать. Сербская зима была далеко не такой снежной, как в России, но все же причиняла неудобства и добавляла значительное время к и без того не самой близкой дороге. Добрались до Опленаца они, к счастью, без происшествий, иначе принц, - она была уверена, - немедленно приказал бы возвращаться. - Мама, - Георгий, не отпуская руку Марии, наклонился прикладывая ладонь к холодному камню. - Здравствуй. - Нужно попросить воды для цветов, - напомнила княгиня. - Хорошо, что в прошлый раз привезли вазу. - Да, сейчас. - Он выпрямился, привлекая жену к себе и приобнимая. - Видишь, мама, скоро будешь бабушкой. Но Ябе, вероятно, нас все же опередит. - Опередит, конечно, у неё уже остались считанные дни. - Она копуша - может и запоздать. - Георгий вздохнул, глядя на могильную плиту матери. - Жаль, что ей невозможно рожать здесь. - Не волнуйся, с ней Женя Гюнст. - Да, и это тоже причина волноваться - если Ябе не поторопится, то к нам она уже не успеет. - Это мама тебя накрутила? - Два - три её последних письма убедили меня. - Не надо. - Мария осмотрелась по сторонам, отмечая одинаковые плиты с однотипными короткими надписями. - Почему мама одна? - Не знаю, у меня совета не спрашивали. Возможно, отец приберег место для себя. Может, ещё и Сандро застолбил за собой кусочек рядом. - Не ревнуй, - укорила его Мария. - И не думал. У меня мама была дольше. - Ваши Высочества, - позвал голос из полутьмы, и местный священник, отец Йован поспешил к ним. - Рад видеть вас здесь. Вы... - У княгини Зорки сегодня рождение, - объяснил королевич, здороваясь со священнослужителем. - Поздравляю и вас, отче, помнится, сегодня память деспота Йована Бранковича, ваш имендан. - Ваше Высочество, мне ужасно приятно, что вы так точно помните мой имендан. - к уголках глаз пожилого священника собрались симпатичные лучики-морщины. - Благодарю вас. Мне приказать наполнить ваши вазы для цветов? Я позову помощь. - Тихий молодой прислужник почти неслышно принёс кувшин с водой и украсил могилу княгини привезенными розами и также тихо удалился. - Пойдёмте наверх - здесь темно и довольно холодно. Мне также следует поздравить вас, Ваши Высочества, я вижу, что вы в самом скором времени ожидаете первенца. - Надеемся, что ближайшие несколько недель пройдут для нас спокойно и малыш появится уже в четырнадцатом, - ответил Георгий. - Мы ждём этого с нетерпением, но все же хотим, чтобы все произошло в срок. - С Божьей помощью, так и будет. А ваша августейшая сестра? Она ещё не разрешилась? - Ещё нет, но, должно быть, очень скоро. - Помоги ей Боже. Вся Сербия молится о здравии наших княгинь. - Мы благодарны вам за это. - Господи! - гулко, эхом от сводов и стен храма отозвалось тяжёлое, вымученное, и все трое резко обернулась на этот голос, находя в дверях короля - мертвенно бледного, дрожащего точно от сильнейшего мороза, с трудом держащегося за стену. - Отец? - Георгий развернулся, шагая к нему, но скоро был вынужден ускорить шаг и поспешить к оседающему на пол королю. - Отец! - Папа! - Мария хотела тоже броситься к свекру, но, конечно, не смогла. - Помогите, королю плохо! Воды! - Сердце? - допрашивал короля Георгий, прямо в своём белоснежном костюме севший прямо на каменный храмовый пол и держащий на коленях голову отца. - Ты с Драганом? Да? Милянчич! - крикнул он очень громко, немедленно привлекая внимание королевского адъютанта, выскочившего из экипажа. - Его Величеству плохо, где его таблетки или капли, что у него там?! Живо! - Давайте перенесём его, нельзя лежать на полу, - заговорил священник, помогая принцу и его подоспевшему шоферу поднять короля. - Я покажу место, идемте со мной. - Отец Йован... - прошептал Пётр тихо. - Ваше Величество, поберегите силы. Будет время ещё поговорить. - Не знаю... - короля внесли в крошечную комнатушку, с узенькой кушеткой, практически скамейкой, - лежать на ней было едва ли удобно, но другого варианта не было совсем. - Отче... - Я здесь, Ваше Величество, - священник склонился к нему. - Что случилось? - Соборуйте меня... - Никакого соборования! - взвился Георгий. - Не говори глупости! Слышишь?! Не будет никакого соборования! - обратился он к батюшке. - Я - старший сын, и я буду решать, когда проводить такие обряды! - Вы считаете, что соборование проводят только перед смертью? Напрасно, напрасно, Ваше Высочество. Это только подкрепляет здоровье, телесное и духовное... - Я сказал "нет"! - Джордже, пожалуйста. - Марию приятно удивило поведение мужа, неожиданно настойчивого, строгого, настоящего старшего сына, истинного королевича. Он был не намерен уступать, и, очевидно, не допускал мысли о своей неправоте. - Успокойся. - Я буду спокоен, когда это безумие закончится. Маша, я все сказал! - перебил он её попытку сказать что-то ещё, и строго взглянул на нее: в его глазах, впрочем, кроме решимости читалось откровенное и такое непривычное беспокойство - в кои веке не за неё, а за отца. - Тебя только за смертью посылать, - зашипел он на адъютанта, наконец, подоспевшего с лекарством короля. - Мы уезжаем, Его Величество поедет в моем автомобиле. Езжайте вперёд и привезите доктора во дворец. - Отче... я думал - Зорка, - зашептал Пётр еле слышно, но сидящему рядом Георгию и даже Марии было слышно то, что он хотел сказать только священнику. - Образ жены, живой, а рядом - будто я.... Молодой совсем, и невдомек, что я такой молодой с нею и не был никогда.... - Так сын ведь, известное дело, - ваш портрет, - заговорил батюшка мирно, утешающе. - Живёт наша юность в наших детях. - В нем...нет. Я старик, слабый, покорный судьбе. А в нем пламя, в нем - Караджордже... Короля поспешно унесли в экипаж королевича, - тот даже отпустить сына не согласился, накрепко вцепившись в его руку и вынудив сесть рядом, и всю дорогу тихо гладил кончиками пальцев вышивку на его костюме. Георгию дорога, казалось, далась тяжелее, чем ему самому - бледный, с заметными желваками, выдающими его тревогу, он чуть ли не на ходу выскочил из автомобиля, помогая лакеям занести короля во дворец, хоть тот и умолял забрать его к себе. Обсуждать это происшествие и напоминать о нем Мария не стала - не зная причины, она все же понимала, что тема это все ещё чрезвычайно болезненная. Пётр поправлялся довольно долго для себя обычного, но все же его возвращение в строй вернуло ту неприятную напряжённость в их отношениях, бывшую прежде, - будто и не было испуганного старика, как самое драгоценное в мире сжимающего ладонь двадцатишестилетнего сына. Всё снова вернулось на круги своя. - Его Высочество совершенно не меняется, - шипела Катерина, сердито складывая дюжины только что присланных пелёнок. - Я думала, женитьба исправит его характер, но он все также ужасен. - Я отчётливо слышу тебя, - отзывался из-за стены сухо Георгий. - У тебя удивительно громкий и противный голос. - А я и не старалась говорить тихо! Отношения между королевичем и фрейлиной вновь обострились в Рождество, когда ссориться в общем-то было не принято. Во дворце богато украсили ёлку, Мария устроила небольшой приём для служащих, раздала подарки: горничным достались отрезы кружев на воротники, обоим адъютантам княгиня заказала одинаковые портсигары в лазурном гильоше с серебряными сербскими орлами и монограммами их имён, а Катерина получила красивую крупную брошь с аквамаринами, но для нее был подготовлен ещё один подарок - его намеревался преподнести Георгий. - Переезжаешь к нам до родов Её Высочества! - объявил он с таким торжеством, будто Катю произвели в генералы. - Нечего туда-сюда бегать, ты можешь понадобиться в любую минуту. - Нет! - вспыхнула Катерина. - Я всегда готова придти, если нужна Марии Павловна, но жить здесь я не хочу! - А я разве спрашивал хочешь ты или не хочешь? - Королевич удивлённо взглянул на жену, но Мария ввязываться в назревающую перепалку не желала и тактично промолчала. - Это решенный вопрос. Я отправил к тебе домой Миливоевича, он с помощью твоей горничной соберёт твои вещи. - Но... - Я подумал, что тебя смутит, если я отправлю Враницу. - Я не буду у вас жить! - воскликнула Катя отчаянно. - Хотите среди ночи поднимайте и возите с одного края Белграда на другой, но здесь я не останусь. Точка! Георгий поднапрягся - его ещё недавно прекрасного праздничного настроения как не бывало. - Точки в этом доме ставлю только я. - А я рискну! - Ты можешь занять комнату Ольги Валерьяновны, она большая и светлая. - Я не ваша рабыня! - Мадемуазель Дмитриевич. - Королевич вздохнул, покачав головой, и сделал несколько шагов, подходя к Кате почти вплотную. - Я не желаю объяснять, насколько я не нуждаюсь в каких-то юридических правах на человека, чтобы иметь возможность влиять на него. Ты работаешь у меня, цыц! - шикнул он, когда Катерина собралась возразить. - Если тебя что-то не устраивает, то из дома ты можешь выйти, но без возможности вернуться обратно. - Я выйду, - выговорила Катя, задрав лицо вверх, чтобы иметь с ним хоть какой-то зрительный контакт. - А вы завтра будете умолять меня вернуться. - Умолять? Дорогая моя, тебя притащат волком по первому же моему указанию. Те же Миливоевич и Враница. - Они так не приступят, они настоящие офицеры и мужчины. - Они мои подчинённые. И, если я прикажу, они достанут тебя из-под земли. - Принц оценивающе окинул девушку взглядом и фыркнул. - Впрочем, я управлюсь и без них. Ты не стоишь того, чтобы ради тебя озадачивать двоих достойных офицеров. - Я нужна Её Высочеству. Вы это знаете. - Нужна. Иначе бы я выкинул тебя из дома давным давно. - Я... - договорить Катя не успела, потому что резко схвативший её за руку Георгий дёрнул её к себе, перехватывая и почти закидывая её себе на плечо. Девушка взвизгнула, но князя это не остановило: игнорируя её вопли и попытки лягнуть его, он упрямо потащил её прочь из комнаты. Катины визги слышались ещё очень долго, потом там, на втором этаже застучало сильно, тогда как Георгий, спокойный, вернулся обратно. - Ей понравилась комната, - сообщил он, деловито поправляя растрепавшиеся волосы. - Она в восторге и сама просится остаться. - Да, я слышу, - грустно отозвалась Мария. - Отпусти её. - Нет. Дольше двух месяцев ей жить здесь не потребуется - потерпит. - Можно было бы договориться, а не принуждать её. - Она желала театральной сцены с уговорами, но я не собираюсь ей подыгрывать. Между тем Миливоевич и Враница немедленно согласились дежурить и сами договорились о графике. - Джордже, я не знаю, что ты хочешь услышать. Если ты думаешь, что Катя предана мне меньше, чем Душан и Горан тебе.... - Я знаю, что её тяга противоречить мне гораздо сильнее желания угодить тебе. Катю Мария из комнаты выпустила, та, обломавшая все ногти о поверхность двери, ещё двадцать минут всхлипывала и обвиняла Георгия во всех возможных грехах, но, успокоившись, сообщила о своём решении остаться. О том, что именно этого от неё и требовал королевич, она будто бы забыла, с удовольствием занявшись обживанием новых комнат и разбором своих вещей, привезенных Душаном. В доме она освоилась очень быстро, но Георгию его самоуправство не простила. - Хотите булочку, Ваше Высочество? - спрашивала она очень гадким голосом за завтраком. - Они прямо возле меня, нужно только попросить. Хотя, вы же не умеете просить. - В любом случае благодарю, я не ем суп с хлебом, - вежливо отвечал ей королевич. - А эти булки ты уже наверняка залила ядом. - он брался за заварочный чайничек. - Чаю? - Вы в него плюнули? - Вы могли бы выбрать другую тему для разговора за завтраком? - взмолилась Мария, уже порядком уставшая от бесконечных препирательств мужа и фрейлины. - Подайте мне, пожалуйста, сахарницу, Душан. - Я сама! - Катерина решительно выхватил сахар из-под носа не успевшего и шевельнутся Миливоевича. - Ах, я жду не дождусь, когда вы уже родите, Ваше Высочество, и я буду свободна. - Да, двоих капризных, непослушных и вечно ворчащих людей этот дом не выдержит. - согласился Георгий. - Поэтому да, ты будешь немедленно отправлена восвояси. Фрейлина уничтожающе взглянула на принца и звякнула ложкой. - Я надеюсь, что Её Высочество родит сына. И его она будет любить больше, чем вас. - Приписываешь княгине лавры Иокасты? Интересно. - Вы неприличный человек. - Не очень. - Георгий пожал плечами и вздохнул. - Сожалею, о прежних временах, когда придворную, смеющую так говорить с принцем, выпороли бы на главной площади, а потом вздернули бы на виселице. - Прежде бы я вас заколола прямо в сердце. - У меня его нет. - Вы забыли сообщить об этом Её Высочеству. - Она осведомлёна. Без сердца жить вполне возможно, даже комфортно., - он грустно взглянул на неё. - Гораздо хуже, когда пусто в голове. Катя вспыхнула и, сквозь зубы извинившись, выскочила из-за стола. Проводив её взглядом до дверей, Мария покачала головой. - Душан, вы не могли бы... утешить её немного. - Я оставлю вас! - немедленно отозвался Миливоевич и вскочил, не забыв, впрочем, захватить зажаристую корочку. Дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, княгиня взглянула на мужа. - Джордже... - Я задушу её, - выдохнул королевич с надрывом. - Видит Бог, Маша, я на пределе. - Ты сам настоял, чтобы она осталась. - Мне нужно, чтобы кто-то был рядом с тобой каждую минуту. Женщина. Я не считаю Дмитриевич достойной женщиной и женщиной вообще, но у меня нет другой. - Приедет Гюнст, и Катю нужно отпустить домой, иначе вы поубиваете друг друга. - Гюнст не приедет, Ябе нарочно тянет с родами. Она смерти моей хочет. - Нельзя оттягивать роды. Даже Катя, клянусь, не сможет этого сделать, как бы сильно этого не хотела. - Катерина не сможет, а Елена может и ещё как. - Она волшебница? - Она моя сестра. - Георгий сложил руки на груди и тяжело откинулся на спинку стула. - Хотя, учитывая, что в июне она сама божилась, что беременна уже три месяца, а сейчас уже январь, она, скорее, слониха. День шёл за днем, Мария, как могла, готовилась с появлению малыша и пыталась успокоить взвинченного мужа: скрывая за злым сарказмом реальные эмоции, он страшно переживал за явно перехаживающую свой срок сестру и уже из-за неё боялся за жену. Каждый звонок телефона, каждое появление адъютанта отражалось надеждой на лице принца, но ожидание новостей каждый раз заканчивалось ничем, и беспокойство крайне пагубно влияло на князя: осунувшийся, почти потерявший сон, он ужасно много курил и мало говорил во избежание конфликтов. - Он почти идеальный, - язвил Александр. - Я редко его вижу и почти не слышу. В таком состоянии мне он почти нравится. Мария его восторгов не разделяла, предпочитая прежнего язвительного, резкого, прямолинейного мужа нынешнему, пугающе тихому и явно пребывающему на взводе. Помочь ему и успокоить хоть как-то она не могла, и ей оставалось только ждать и молиться, чтобы все окончилось благополучно. - Что это? - очередная январская ночь закончилась весьма неожиданно слишком рано, едва заполночь, разрезающими зимнюю тишину Белграда пушечными выстрелами, поднявшими на ноги и Марию, и Георгия. - Что случилось? - Не волнуйся, все хорошо, - успокоил жену королевич, накидывая халат, и зачем-то выглянул в окно, прежде чем распахнуть дверь в коридор и почти столкнуться с Катей, тоже в халате прямо поверх рубашки, с наскоро заплетенными в простую косу волосами. - Останься с княгиней. - Это война? - нервно воскликнула фрейлина. - Не неси чепуху, - резко отозвался Георгий, проходя мимо неё и удаляясь в свой кабинет. Смотрящая ему вслед Катя обернулась и бросилась к Марии. - Вы думаете, это ничего страшного? - чуть плаксиво спросила она. - Конечно, нет, все в порядке, - сорвала княгиня, не имевшая никакой уверенности в том, что столице ничего не угрожает. - Дайте мне халат. Я должна встать. Кое-как одевшись, на нетвердых ногах и с Катиной поддержкой княгиня все же добралась до кабинета мужа:принц стоял у рабочего стола, спиной к двери и сосредоточенно слушал что-то в трубке телефона. - Я понял, да, - произнёс он спокойным, ровным голосом. - Передайте Его Величеству мои поздравления. Нет-нет, это совсем не обязательно. Спокойной ночи. - он положил трубку и обернулся - его глаза сияли. - Стреляют по приказу короля. Елена родила сына. - Ой, как чудно! - Мария почти подпрыгнула на месте, но вдруг опомнилась. - Сына? Ох... - Да уж, надеюсь, не Катька. - Королевич вновь снял трубку. - Телеграмма в Россию, Стрельна. Обнимаем мамашу, папашу и юного князя, точка, Катькой придётся трудно, запятая, подумайте ещё, точка, Георгий, точка, Мария. Благодарю. Могла бы и мне сестрица телеграмму прислать и не заставлять меня общаться с канцелярией престолонаследника. - Я пойду зажгу лампаду у икон, - объявила сияющая Катерина. - Наконец-то, чудесные новости. Я так рада за Её Высочество. - Всё благополучно? - спросила княгиня, когда за Катей закрылась дверь. - Еленочка в порядке? - Да, все хорошо, она в порядке, ребёнок тоже, если можно верить адъютанту Сандро. - Какая неприятность для них - ведь теперь придётся придумывать имя! - Георгий подошёл и обнял её. - Причём очень-очень поспешно. Они совсем не готовились к сыну. - А мы готовы? Княгиня удивлённо приподнял брови. - Мы готовимся к сыну? Неужели? - Мы и к дочери не готовы. Как назовём? - Хочешь сейчас об этом подумать? - Времени до утра полно – отчего не подумать? - В самом деле. – Мария села и, удобно устроившись на диване, задумалась. - Мне нравится имя Владислав. Что-то похожее, кстати, предлагал Володя. - Давай сначала подумаем о девочке, - попросил Георгий. - Почему? - Потому что будет девочка. - А если мальчик? - не сдавалась Мария. - Это не мальчик. - До чего же вы с Иоанном знатные гинекологи! Всё-то вы знаете лучше других! Георгий поджал губы досадливо, опустив глаза. - Прости, - извинилась княгиня, накрывая его руку своей ладонью. – Я гадкая. Давай ты не будешь говорить о малыше в определенном поле, это…как-то неправильно. - Почему? - Создается впечатление, будто ты хочешь девочку, а мальчику вовсе не будешь рад. - Глупость какая. - Да, но так кажется! Иоаннчик тоже твердил, что будет дочь, ну и что же теперь? Даже имени нет! - Я буду ужасно рад сыну. Правда. Но дочь, девочка... я не могу объяснить. Королевич выглядел немного расстроенным, будто эта проблема действительно была очень важной для него. - Знаешь, мы можем называть малыша Зоркой или Петром, если ты хочешь, заговорила Мария после короткой паузы. - Это красивые имена. - Нет, - качнул головой князь. – Не хочу. - Отчего? - Петр пусть достается Александру – имя династическое, пусть его носит будущий король. А Зорка…выходит, не слишком счастливое имя. Да и воспоминания будут тяжелые, не нужно. Ты не хочешь назвать Александрой? - Не хочу. У Романовых дурное поверье насчет Александр – ни одна долго не жила. - В самом деле? А императрица? Твоя прабабушка? - Урожденные Александры, и непременно православные. Александра Павловна, Александра Николаевна, Александра Александровна, Александра Михайловна, Александра Максимилиановна. Мама тоже попала в этот список. Кто-то младенцем, кто-то в детстве, кто-то в родах, но старше двадцати одного – ни одной. - Да, тогда не стоит, - согласился Георгий. – А что насчет Павла и Ольги? - Знаешь. – Мария переплела свои пальцы с его. – А давай не будем называть ни во чью честь? Придумаем имя, которое понравится обоим. Мне очень нравятся сербские имена – Душан, Душко, чудесное. Тебе нравится? - Мне не нравится, что ты хочешь назвать нашего ребенка в честь моего адъютанта, - скривился князь. - Ах, брось, - отмахнулась Мария. – Причем тут Миливоевич? Душан Сильный! А Горан? - Да что у тебя за тяга к моим подчинённым? - Я не виновата, что ты подбираешь адъютантов с такими чудесными именами. Может, Пламен? Или Зоран - это Володя предложил. - Поверь, если будет сын, то его характер и без таких звучных имен будет тяжелым. - Ну разумеется. А девочка? Милица? Елена? - Мария. - Ты несерьезен, - вспыхнула княгиня. – Я думала, мы в самом деле что-то решим, а ты…. - Все, теперь серьезно, - пообещал Георгий и взял её за руки. – Имя будет…редкое, чтобы было только нашим, и такое, какое имеется и в сербском и в русском языках. Это верно? - Ну да, - нехотя согласилась Мария. – Это подойдет. - Василий? - У тети Ксении и дяди Сандро младший мальчик – Василий. - Выбрасываем. Андрей, Александр, Алексей – все мимо. Борис – тоже нет. Владимир? - Нет. Митя с ума сойдет от ревности. - Тогда Дмитрий? - Загордится, - рассудила трезво Мария. - Тебе виднее. На «г»…Гавриил, Геннадий и больше ничего. - Георгий. - Забудь. На «д» у нас…. Даниил! Недурное имя, правда? - Красивое, - улыбнулась княгиня. - Хотя Даниил Георгиевич звучит тяжеловато. - Согласен. Да и черногорский дядя - Данило. Не будет ему такой чести. - Знаешь что? - Что? - Имена кончились. Георгий собрался что-то сказать, но задумался и цокнул языком. - Да. Кончились. - Что делать? Полистать книги, выписать варианты... - Шшш, у меня есть идея лучше, - улыбка растянула губы князя. - Сначала родим, а потом посмотрим, что у нас вышло. Уверен, как только мы увидим его, то тотчас же поймём как его имя.