Джурджевдан

- Я вернусь совсем скоро, - проговорил в трубке голос Георгия, в котором, впрочем, очень отчетливо читалось беспокойство. – Но я брошу все немедленно, если ты плохо себя чувствуешь. - Не думай обо мне, я в совершенном порядке, - уверила его Мария. – Чувствую себя почти хорошо, но это из-за духоты, – пойдет дождь и мне станет легче. - Ты уверена? - Абсолютно. Пообещай, что не поедешь в грозу. - Не пообещаю. - Я так и знала. – Княгиня вздохнула. – Пообещай хотя бы не гнать слишком быстро. Королевич на том конце провода вздохнул так же глубоко. - Обещаю. - Хорошо. - Париж так ужасен, потому что мы с тобой порознь. - Ты вернешься и покажешь мне его во всей красе. - Покажу, душа моя, непременно покажу. - Я буду ждать. Две недели, отписанные на сборы во Францию, сняли все вопросы о положении княгини, - к несчастью, не в самом положительном ключе. Уже успевшая обрадовать Марию спокойная легкая беременность вдруг осложнилась регулярными и очень тяжелыми приступами дурноты и плохого самочувствия: сильнейшие головокружения однажды привели к тому, что она все же рухнула в обморок прямо на руки мужу. Истерзанный беспокойством Георгий немедленно объявил отцу, что о поездке не может быть и речи, не имевший ни малейшего понятия о положении невестки Александр обвинил брата в наплевательском отношении к своим обязанностям, что привело к новой стычке и досадному отчуждению между королевичами. Мария все же убедила Георгия не отказываться от визита во Францию, принц после долгих уговоров все же согласился поехать не без применения запретного аргумента, – княгиня посетовала, что собиралась обратиться к французским врачам. Ради жены князь был готов ехать на край света. Мария с горьким сожалением отмечала, что он осунулся, похудел и будто бы постарел – и следа от того безбрежного счастья первых благополучных дней не осталось. Оно ушло даже из глаз, – теперь она ловила на себе лишь полные вины и беспокойства взгляды, но не решалась спросить, что именно его так беспокоит. Ситуация несколько прояснилась, когда княгиня, ища на столе супруга чернила, обнаружила недописанное письмо, совершенно неожиданное, - королевич писал теще. Мария, мучимая сомнениями и угрызениями совести, все же не удержала любопытство и села за чтение. «…едва ли я мог представить, что это будет так страшно, так тяжело, - видит бог, я ни одним намеком или словом не давил на Машу, не говорил, как хочу малыша. Не скрою, я опасался, что награжу ребенка своим дурной наследственностью, риск был велик, но я все равно не мог заставить себя отказаться от этой мечты – что у нас с Машей наконец-то будет совершенно полная семья. Но теперь это случилось, - и я чувствую свою вину, ощущаю, что не должен был желать этого так страстно. Маша так страшно мучается, мне жутко даже представить, что будет дальше, ведь, может случиться, станет только хуже, - и это сводит меня с ума. Доктор успокаивает меня, но что он понимает в этих делах, ведь он и сам признался, что совершенно несведущ в женском здоровье, а врача, способного помочь, в Белграде нет. Ольга Валерьяновна, дорогая, помогите мне, посоветуйте кого-нибудь, кто сможет успокоить меня хорошими новостями. Я дошел до того, что отчаянно часто думаю о покойной матушке и, даже не зная ее, о княгине Александре – и о их общем несчастье. Что если и нам грозит та же беда? Я гоню эту страшную мысль от себя, но она возвращается снова и снова, я занимаю себя самыми разнообразными делами, все лишь бы не оставлять голову свободной и не давать себе думать о своем. Я уверен – грех! – но сейчас я бы предпочел, чтобы мы навечно остались только вдвоем, как больно бы это не было….» Решиться на разговор после этого письма Мария не смогла, - ей чудилось, что и без того сложное состояние мужа еще более ухудшится, признайся она в том, что знает, как на самом деле он относится к ее положению. Она понимала, - он держится в большей степени на чувстве долга, не позволяя себе показной слабости ради нее, но, дав знать, что его усилия напрасны, княгиня сломала бы ту последнюю веточку воли, сохранявшую в нем самообладание. Одному богу было известно, что произошло бы, потеряй он себя. Она перестала жаловаться. Борясь с дурнотой, она улыбалась мужу и говорила «все замечательно», уверяла, что ее состояние ничуть не хуже, чем у прочих беременных, и успокаивала, что все это непременно пройдет в ближайшие месяцы. Было сложно, – скрывать что-то от мужа ей было в новинку, но Мария старалась, убеждая себя, что это необходимо для его душевного спокойствия, а ей на помощь всегда спешила верная Катя, зорко следящая за тем, чтобы княгиня не казалась слишком бледной, - в ход шли румяна и просто щипки, - и тем, чтобы принц не застал супругу присевшей в недомогании, - девушка всегда успевала сунуть ей руки книгу или вышивание, придав вид какого-то занятия. Георгий не догадывался о ее нездоровье, хоть это и не добавляло ему покоя, прочее ее окружение не подозревало о ее положении вовсе, - и Мария имела право считать, что справляется хорошо. Посещение врача в первые же дни в Париже окончательно успокоило ее, - доктор, осмотрев ее, остался очень доволен результатом, уверил ее, что беременность превосходно и пообещал, что в самое ближайшее время ей станет лучше. Хорошие новости будто бы по волшебству заставили ее и в самом деле почувствовать себя абсолютно здоровой: вернувшись, Мария с аппетитом и большим удовольствием плотно пообедала, не почувствовав недомогания ни от одного из блюд, чего не было уже очень давно, и со спокойной душой отправила мужа на переговоры, взяв с него обещание телефонировать не чаще раза в час. Княгиня вышивала в своем номере, когда погода за окном начала ухудшаться, принося привычную для такой непогоды проблему – духоту, в последнее время самым неприятным образом влиявшей на ее состояние. За окном раскатисто и глухо гремел гром, а в комнате было так мало воздуха, что Мария опасалась нового обморока. - Все хорошо, спокойно, - уговаривала она себя, обмахиваясь веером и поправляя мокрое полотенце на голове. О работе сейчас не шло и речи, - пяльцы лежали в стороне, а княгиня умоляла небеса дать ей хоть один глоток свежего воздуха, понимая, что королевич помешается от беспокойства, если ей вновь станет плохо. Наконец, вдали загрохотало сильнее, и в окна застучали резкие крупные капли дождя, и Мария, отбросив от себя полотенце, радостно бросилась к балконной двери, распахивая ее нараспашку и с облегчением вдыхая свежесть ливня, мигом избавившего ее от недомогания. Впрочем, соседи по отелю явно не испытывали той же радости – рядом кто-то плакал. - Кто здесь? – спросила княгиня по-французски и опасливо шагнула на балкон. Дождь отчаянно замолотил по ее плечам, пропитывая влагой ткань платья, но она не посмешила обратно, заметив ярко-розовый комок, забившийся в угол соседнего балкона. Комок, как ни странно, был очень даже живым, и обладал двумя небольшими ручками, словно ничтожным зонтиком пытающимися спасти роскошный, цвета фуксии, шелк от воды, и очень высоким плачем, иногда переходящим в визг. – Я могу вам чем-то помочь? Плач на секунду прекратился, и ладони опустились, открывая почти детское круглое личико с удивительно черными раскосыми глазами, типичными для жителей Азии. - О, простите, я не хотела потревожить вас, - залепетала девушка, неловко поднимаясь на ноги. – Я…я, право…. - Что-то случилось? Вы совершенно промокли, вам следует вернуться в номер и высушиться. К тому же опасно быть на улице в такую грозу. Будто в подтверждение Марииных слов небо разрезала яркая молния, и мгновенно заворчал грозный раскат грома, а девушка, взвизгнув пронзительно, вновь бросилась на пол. - Мне показалось, что стало прохладнее, - зарыдала она, цепляясь за балюстраду их общего бортика балконов. – В номере невыносимо, просто ужасно душно. Я вышла, а дверь... она захлопнулась, а муж ушел…я такая глупая… - Прошу, не плачьте, - принялась уговаривать ее Мария. – Вы сможете перелезть ко мне? Девушка шмыгнула носом. - Зачем? - Побудете у нас в номере, пока не вернется ваш муж. Кто знает, сколько еще будет идти дождь, а он явно не вернется раньше, чем он прекратится. За это время вы промокнете и простудитесь, если, конечно, вас раньше не убьет грозой. - Хорошо.- Японка всхлипнула и встала. – Я попробую. Преодоление не слишком высокого препятствия выходило у нее из рук вон плохо – мешались ужасно длинные волосы, распущенные по плечам, халат путался в ногах, и она, как ни пыталась, не могла придержать его так, чтобы не обнажить лодыжки. Мария, терпеливо ожидавшая хоть какого-нибудь результата, уже решила для себя, что та скорее разобьется, запутавшись в полах кимоно, чем действительно переберется на ее сторону, но оглушительный раскат грома исправил положение - девушка проявила невиданную прыть, и, позабыв о стыдливости, птицей перелетела через бортик. - Меня зовут Эйми Сато, - произнесла она, со страхом смотря на балюстраду, будто не веря, что она через нее перебралась. - Я Мария. - Княгиня жестом пригласила ее войти. – Пойдемте, нам обеим нужно переодеться и выпить горячего чаю. Георгий вернулся через час и был немало удивлен, обнаружив у жены гостей. - Там жуткий ливень, я не вытерпел и не стал дожидаться, пока он кончится – решил, что тебе будет страшно одной в грозу. – Он осекся, увидев девушку. – Прошу прощения… - Джордже, это Эйми, они с мужем живут в соседнем номере, - объяснила Мария. – Случилась неловкая ситуация – она вышла на балкон и дверь захлопнулась, а она осталась на улице. О, я не представила – Эйми, это мой муж Георгий. - Ваше Королевское Высочество. – Эйми поклонилась учтиво. - Прошу извинить меня за вторжение, я немедленно уйду, когда муж вернется. - Ее муж направляется в Рим, чтобы занять должность в посольстве. Ах, Джордже, она совсем промокла, я не могла позволить ей остаться под дождем. Секунду смотря то на жену, то на гостью, королевич рассмеялся. - Что ж, я рад, что ты здесь не скучала, дорогая. Ты все сделала верно, жестоко бросать человека на улице в такую погоду. Оставайтесь у нас сколько угодно, мадам, - обратился он к Эйми. – Впрочем, я все же попрошу коридорного принести вам запасной ключ. - Мы очень весело проводили время, - расстроилась Мария. – Не будет ничего дурного, если Эйми дождется супруга у нас, а не у себя. Нам еще есть о чем поболтать. - О, Мария-сан, коридорный – это хорошо, - запротестовала Эйми. – Пусть Его Высочество позовет коридорного, я очень боюсь с ним говорить. Он даст ключ, и я смогу одеться, ведь ходить в халате перед принцем – это очень неприлично. - Значит, решено – я сейчас найду кого-нибудь из обслуги и объясню ситуацию. – Георгий шагнул было к двери, но остановился. – Пожалуй, прежде я зайду переодеться. Прошу извинить меня. Коридорный был найден, тот без уговоров принес нужный ключ, и Эйми упорхнула к себе, расточая благодарности в адрес королевича. - Мария-сан, примите, прошу вас, - уговаривала она, пытаясь вручить княгине необыкновенной красоты кимоно, черное с золотом. – Это моя благодарность за вашу доброту. - Ну что вы, не стоит, - отказывалась та. – Это такой пустяк. - Совсем не пустяк! Прошу, возьмите. Это самое меньшее, что я могу предложить. Не отказывайте. Мария не стала отказываться, но подарила девушке одну из кружевных шалей, посчитав, что так они будут в расчете, но Эйми немедленно добавила к подарку красивейший японский гребень. Отстающая княгиня извлекла из своих запасов шкатулку с русской миниатюрой на крышке, приведшую японку в восторг, госпожа Сато, было, бросилась вновь искать в своем багаже что-то, чем могла отблагодарить ее, но уступила возражениям Георгия, предположившим, что, исчерпав запас вещей, женщины скоро примутся меняться мужьями. Эйми согласилась остановиться, но все же обещание не сдержала, - незваный вечерний гость, постучавшийся в дверь их номера, представился Кеем Сато и, извиняясь за назойливость и возможную бестактность в нарушении этикета, пригласил королевскую чету в ресторан. - В благодарность за спасение моей жены, Ваше Высочество, - объяснил он, беспрестанно кланяясь. Георгий засмеялся. - Едва ли она утонула бы на балконе. - О, конечно, нет, но эта гроза! Если бы молния не поразила Эйми, то она, верно, все равно умерла бы от страха. Мы очень обязаны вам. Я надеюсь, вы не считаете мое приглашение оскорблением Вашего Высочества… - Мое Высочество невозможно оскорбить, - отозвался королевич. – Мы придем, а вы взамен расскажете нам все европейские сплетни. - О, я не знаю никаких сплетен, Ваше Высочество. - Хорошо, тогда я расскажу, - я знаю их превеликое множество.