Джурджевдан

- Отец отправляет во Францию, на какие-то переговоры, - прошептал Георгий, поглаживая пальцем нежное кружево ее ночной сорочки. – Велит и тебя взять с собой. - Значит, поеду, - вздохнула Мария, прижимаясь к нему. Он был дома уже неделю – и каждое утро ей казалось, что он разбудит ее снова в форме, чтобы сообщить, что снова уходит на войну. Но страхи не воплощались в реальность – она просыпалась под его взглядом и с шепотом «я люблю тебя» получала первый поцелуй. – Не хочешь,чтобы я ехала? - Хочу, безумно хочу. – Князь притянул ее к себе, обнимая теснее. - Просто волнуюсь за тебя, – ты же не очень хорошо чувствовала себя в последние дни. - Глупости, легкие головокружения. - Меня это беспокоит. Может, обратимся к доктору? Княгиня вздохнула и уткнулась в плечо мужа, стесняясь признать – к доктору она идти боялась. Знала, что должна, но не могла преодолеть страх и заставить себя. - Думаю, мне просто нужно развеяться. Франция – это то, что нужно. Заодно присмотрю себе наряд. - Хорошо. – Георгий поцеловал ее в лоб и поднялся с постели. - Значит, скажу, что мы поедем. - Ты не хочешь? - Нет, не хочу. И не могу понять, почему ехать должны мы, а не Александр. – Он осмотрелся. – А где мой халат? Черт подери, его снова нет. - Не кипятись, - попросила Мария. – Небойша еще не освоился. Ты тоже. Вернется Бранислав, и все будет как раньше. - Я до этого с ума сойду. Он вышел, громко хлопнув дверью, и прошагал к кабинету, а княгиня, перевернувшись, сладко зевнула, заворачиваясь в одеяло, намереваясь полежать еще десяток минут, но вспомнила, что должна сегодня заехать за образцами приглашений. С одеялом пришлось расстаться. - Джордже, позови, пожалуйста, Марицу, - попросила Мария, потягиваясь в постели, слыша легкую поступь камердинера Небойши и его твердые шаги. Муж не вошел в спальню, как обычно, и лишь голос его слышался в коридоре сначала спокойный, а потом резкий, разорвавший тишину почти рычанием. Почуяв неладное и спрыгнув с кровати, девушка побежала туда. - Джордже, нет! – Она бросилась к нему, нависшему над сжавшимся на полу молодым лакеем, и вскочила перед ним, закрывая слугу собой. Вот оно, то самое безумие, о котором так много говорили, - он был не в себе, не здесь, где-то глубоко в своей ярости. Выступившие скулы, крепко сжатые губы и глаза совершенно черные, как самая безлунная ночь, – он был похож на хищника, почуявшего кровь. Сжатые в кулаки руки с напрягшимися мышцами, казалось, уже были готовы обрушиться на нее. - Успокойся, - попросила Мария мягко, не выдавая голосом своего страха. – Все хорошо. Все еще смотря ему в глаза, она присела, касаясь плеча замершего лакея. - Иди. Иди же. Послушался. Не Небойша – Георгий, резко развернувшись и направившись к кабинету. Дверь захлопнулась, и княгиня, вздохнув, повернулась к слуге. - Не бойся, все кончилось. Вставай. Он приподнял голову, боязливо осматриваясь, потом все же поднялся с пола. На лице следов от удара не было, – похоже, королевич не успел его даже коснуться. - Все хорошо, тебя вызовут позже, - мирно сказала она. – А сейчас иди. Прости его. - Спасибо вам, Ваше Высочество. Он шмыгнул в дверь, а Мария направилась вслед за мужем – сидя за столом с незажженной сигаретой в зубах, он бездумно открывал и закрывал коробок со спичками. - Позволь, - присев на край стола, она забрала коробку и, чиркнув, поднесла огонек к сигарете. Затянувшись, он кивнул и, откинувшись на спинку, отвернулся. - Прости, - проговорил принц, наконец, но получилось сдавленно. – Я, правда, не хотел, чтобы ты это когда-то увидела. - Наоборот, мне нужно было увидеть. - Может быть. Но я мечтал скрыть это. Он выпустил дымок изо рта и потер висок пальцами. - Мигрень? - Нет, просто… - королевич поморщился. - Пытаюсь осознать, что такой приступ прошел без последствий. - Он рассердил тебя? - Пустяк, сказал глупость, но иногда словно взрывается что-то в голове. Я могу сколь угодно долго и совершенно спокойно отчитывать командиров за невыполнение приказов, а потом случается разбитая чашка или пролитый кофе… Меня это сводит с ума. Он вздохнул, закрывая глаза и снова затягиваясь сигаретой. Мария протянула руку, запуская пальцы в его волосы. - Что тебя успокаивает? Он улыбнулся, уже совершенно такой, как всегда, - спокойный, счастливый. - Ты. - Думай обо мне, когда чувствуешь, что все плохо. - Быть может, и вправду поможет. – Георгий затушил окурок в пепельнице и встал, опираясь о крышку стола рядом с ней. – Милая, я начал приходить в себя лишь только увидел, как ты смотришь на меня. Ты испугалась меня, моя хорошая. - Да. Испугалась. - Я никогда тебя не трону. Поверь мне, я скорее разрушу весь мир, но никогда не причиню тебе боль. Никогда не ударю, даже не замахнусь, в каком бы состоянии я не был, я клянусь тебе, теперь я это точно знаю. Только пообещай мне больше никогда не смотреть на меня так. - Обещаю. - Девушка погасила улыбку, опуская глаза в пол, и все же решаясь. – Джордже, я хотела сказать кое-что. - Хорошее? - Да, надеюсь, тебе это покажется хорошей новостью. - Твои братья все же приедут к нам в гости? – весело предположил принц. - Нет, пока нет, но, возможно, им придется посетить нас через несколько месяцев. Кажется, - она закусила губу. – Нас станет немножко больше. Веселье, сменившее пугающую мрачность, померкло. Уже почти поверившая в свой тайный страх Мария вдруг обнаружила на лице мужа выражение крайнего восторга – такого, какой даже на лице ребенка увидеть странно. - Правда? - выдохнул он. – Ты уверена? - Нет… - Будь уверена, Маша, пожалуйста! Прямо сейчас скажи, что это точно! - Я не могу сейчас, мне все же нужно поговорить с доктором. - Но почему ты до сих пор не поговорила? Лишь только у тебя появились сомнения, сразу нужно было…- он задохнулся и окинул ее сияющим взглядом. – Пусть он придет сегодня и скажет, что это точно. - А если он выяснит, что я ошиблась? Счастливая маска застыла, словно воск, закрепляя разочарование. - Пусть он солжет. - Джордже, не будь ребенком. - Я больше не хочу быть ребенком. – Королевич рванул трубку телефона. – Соедините с доктором Левичем, срочно. Да, жду. - Он поджал губы, но боковым взглядом увидев ее лицо, потянулся к ее руке, сжимая пальцы. – Дом Левичей? Доброе утро, могу я услышать доктора? Передайте, что Его Высочество просит его телефону срочно. – Он снова замолчал на мгновение и заговорил, видимо, когда на том конце провода взяли трубку. – Простите, что отвлекаю от завтрака, доктор, но дело крайней важности. Вы не могли бы приехать к нам? Нет-нет, все в полном порядке, просто нам нужно посоветоваться с вами. Да? Да, ждем. Он неаккуратно бросил трубку и прижал жену к себе обеими руками. - Милая… - Джордже, если все верно, то срок должен быть довольно большой. – Мария сглотнула судорожно. – Ведь ты мне веришь? - Верю? – он отодвинулся, заглядывая ей в лицо. – О чем ты? - Ты был на войне. Мы не виделись целый месяц. - В самом деле. – Георгий задумался. Его задумчивость выглядела трогательно, – он растерянно считал что-то в уме и даже совершенно по-детски потер затылок, прежде чем замечательно светло улыбнуться. – У нас маленький будет… - Джордже! - Машенька, ты же у меня умница такая, скажи мне немедленно, - уверена ты или нет? - Как я могу быть уверена, ведь я не доктор! Доктор Левич приехал через час, когда князь был в шаге от очередного срыва. Оставив жену с врачом, он ретировался к себе, потребовав немедленно доложить ему о результатах, а сам принялся расхаживать по кабинету, выкуривая одну сигарету за одной. Доктору понадобилось меньше четверти часа, прежде чем он постучал в его дверь. - Что ж, Ваше Высочество, я думаю, что могу поздравить вас, - произнес он, присаживаясь в кресло. – Из разговора с Ее Высочеством я сделал вывод, что она в самом деле находится в положении. - Из разговора? – переспросил князь недоверчиво. – Я думал, вы проведете осмотр. - Ваше Высочество. – Доктор покраснел. – Я же не гинеколог. - Да-да… - Но по показаниям княгини, она в ожидании уже немногим больше месяца. Ее положение не доставляет ей серьезных неудобств, легкая дурнота по утрам и редкие головокружения не в счет - они, надеюсь, скоро пройдут. В остальном Ее Высочество обладает отменным здоровьем и, уверен, с легкостью перенесет свое положение. - Почему-то вы совсем не употребляете слова «беременность» и «ребенок», - пробормотал Георгий. – Будто она ждет, когда небо с землей перевернутся, и стоит на голове. - Прошу прощения, просто эта тема довольно-таки щекотливая. Если вам угодно… - Да, мне угодно, - огрызнулся королевич, но тут же остудил пыл. – Скажите, беременность не опасна для Марии? - Вовсе нет! – уверил его доктор. – Да и с чего бы – она здоровая женщина. - Мама тоже была здоровая. - Матушка ваша, Ваше Высочество, если не лжет народная молва, погибла от несчастного случая. Не произойди того несчастья, уверен, она родила бы еще десяток прекрасных малышей и сейчас бы радовалась скорому рождению внука. – Левич улыбнулся ободряюще. – Не волнуйтесь так. Будь княгиня подвержена чахотке или какой другой болезни, я бы первым отговаривал ее от родов. Но здесь вреда не будет – одна только польза. Вот увидите - Ее Высочество просто расцветет. Георгий встал, медленно прохаживаясь вокруг стола. Было заметно, что ободряющие слова доктора все же мало успокоили его. - Ее мама тоже умерла в родах, - произнес он, наконец. - В самом деле? Ее Высочество появилась на свет в тяжелых родах? - Не она – ее младший брат. Он годом младше ее, но там тоже имело место трагическое происшествие. - Печально, - задумчиво сказал доктор. – Но не переживайте – не случится ничего трагичного, и княгиня, уверен, подарит вам прекрасного, здорового малыша. Откланявшись, Левич уехал, а Георгий, избавившись от обеспокоенно - задумчивого выражения лица, вышел на балкон и толкнул дверь в будуар жены. - Ну что? – спросила Мария, сидящая в кресле. – Доктор сказал что-то плохое? Князь опустился на пол у ее ног, и она жадно обняла его голову, притягивая к себе. - Нет-нет, - вздохнул он и потерся щекой о подол ее платья. – Все замечательно, и доктор уверен, что беременность ничуть не угрожает тебе. - Господи, да даже если бы угроза и была…. – она одарила мужа чарующей улыбкой. – У нас будет маленький, Джордже. - Будет маленький, - эхом отозвался Георгий, и, на секунду прижавшись к ней, резко встал и подошел к двери. – Коня к порогу! - Уезжаешь? - Ненадолго. Скоро вернусь. – Он обернулся. – Будешь письма писать? - Не терпится рассказать. – Мария поерзала в кресле. - Напишу маме и Елене. Ты не против? - Конечно, нет. Напиши от меня, что я их очень люблю. Королевич вышел, а Мария, пересев к секретеру, открыла ящик, изучая его содержимое. Обычно она писала на простой белой бумаге, деловые – на бланках с монограммой, а поздравительные – на кремовой, украшенной розами, но хранились в ее закромах и нежно-лиловые листки с бордюром из тонко прорисованной темной сирени – подарка братьев, знающих о ее любви к цветам, и, подумав, выбрала именно их. «…мамочка, у меня просто чудесная новость, даже и не знаю как сказать – у нас будет маленький! Сегодня был доктор, он того же мнения, и все подтвердил….» Поставив точку, княгиня приложила ладонь к животу, надеясь почувствовать что-то, но отклика не было. - Маленький… - Она провела рукой, чувствуя только структуру ткани платья и неровность корсета. – Ты еще слишком маленький. «…душка, Джордже тебя очень целует и шлет всю любовь», - дописала княгиня с письме золовке, когда внизу прорычал мотор автомобиля, а входная дверь стукнула. Резкие, громкие шаги на лестнице – и дверь распахнулась, впуская в будуар короля, нагруженного букетом самых разнообразных цветов. - Машенька! – Он сделал два шага, роняя цветы к ее ногам, и заключил ее в объятия. – Спасибо тебе, милая, хорошо-то как, Господи. Вошедший следом Георгий, привалившись к дверному косяку, не скрывал улыбки и выглядел очень довольным. - Машенька, когда же у нас будет маленький? – наобнимавшись, погрузился в раздумия Петр. – Что-то не соображу никак, к Рождеству? - Попозже, папа. К марту, вероятно, или в первой его половине. - В первой половине марта, - растерянно повторил король, и улыбка его поблекла. – Доченька, пообещай, что после Рождества вы переедете к нам, во дворец. - Право, папа, к чему такие трудности, - засмеялась Мария. – Здесь мне все привычно. - Я подберу вам чудные комнатки, лучшие из тех, что есть. Сделаешь там все, как пожелаешь. Мне так не хочется пропустить рождения внука. - Сделаем по-другому – переедете вы к нам. Вы будете рядом, а мы - во всем привычном. Будет преотлично. Может, и Елену сможем убедить приехать. - Отец, - позвал из дверей Георгий. – Пожалуйста, не говорите никому пока о положении Маши. У нашего окружения такой дурной глаз… - Ни за что не скажу! – вскинулся король. – Буду молчать, пока не подойдет время. Скажем попозже, на балу, хорошо? Будет торжественно, только представьте, как все будут рады. - Да уж, рассудка лишатся от радости, - пробормотал королевич. – Александру тоже ни слова! Наклонившийся, чтобы собрать с пола цветы король резко поднял голову. - И Александру? - Никому! - Но, Джордже, как же я от него скрою? Он же заметит, что у меня совсем другое настроение. - Оставьте, папа, ему и дела нет ни до чьего настроения. Мы будем заливаться слезами, а он решит, что у нас простуда, потому что болезни – единственный вид человеческих невзгод, который он знает. - Ах, Джордже, - Петр передал пучок цветов невестке. – Ну когда же ты решишься подружиться с братом. Георгий промолчал, лишь только выдав отвратительно фальшивую улыбку. - Забыл совсем, – вспомнил король неожиданно. - Адъютанты мои винятся, говорят, что это их вина, но у меня в кабинете лежат письма тебе, Машенька, одно по почерку, видно, от Елены. Давно лежат, не меньше пары недель. - Боже мой, как неудобно, - огорчилась Мария. – Она, верно, думает, что я совершенно забыла ее, раз так долго не отвечаю. Папа, вы сейчас к себе? Заберите мои письма, я уже закончила и хотела бы, чтобы они поскорее ушли. - Конечно, дорогая. Эти два? Передам Гартвигу – пусть дипломатической почтой отправит. – Он забрал конверты. – Сейчас пришлю с адъютантом твои письма. И, душенька. – Король остановился, смотря на нее с грустной обеспокоенностью. – Теперь уж я настоятельно прошу тебя больше отдыхать. Переложи обязанности хотя бы частично на фрейлину, мало ее – еще возьми. Мы мигом тебе сыщем подходящую. У Миливоевича вот твоего, - обратился он к Георгию. – Очень приветливая сестра. Ей около двадцати. Пусть русского она не знает, но Маше, вроде бы, уже это и не нужно. - Мы подумаем. - Подумайте. – Король попятился к дверям. – Машенька, я очень – очень рад. – Он вышел в коридор, но тут же заглянул в комнату снова. – Я ужинать приеду. - Хорошо, папа, - улыбнулась Мария. – Мы будем ждать. Дверь снова закрылась, и Георгий молча присел на валик ее кресла, с загадочной улыбкой смотря на выход, в котором скрылся отец. - И сразу же побежал ему говорить, - с укором произнесла княгиня. Королевич кивнул не без удовлетворения. - Да. - Мог бы предупредить – у меня здесь совершенный бедлам. – Она со вздохом принялась собирать со стола разбросанные бумаги. – Был доволен? - Сказал, что ему некогда меня слушать, пришлось просто шепнуть на ухо. Побледнел, посмотрел на меня, словно я в самом деле помешался рассудком, а вместе со мной и он, вскочил с места, – и вон из кабинета. – Князь потянулся к цветам, лежащим на стопке книг. – Оборвал всю клумбу у дворца. Носился так – боялся, что удар его хватит. Попросить воды налить в вазу? - Да, в ту, хрустальную. Георгий удалился, а спустя пятнадцать минут в будуар вошла Катя, нагруженная кувшином, полным воды, и двумя письмами. - Я вроде бы ваша фрейлина, а не лакей Его Высочества, - сказала она недовольно. – Что с водой-то делать? - Вылейте в вазу. – Мария перехватила конверты и улыбнулась, вчитываясь в почерк Дмитрия, – ей он не писал с той стычки в Афинах. Несколько раз княгиня принималась за письма, но каждый раз все выбрасывала, не желая извиняться за то, в чем была не виновата. Брат не выдержал пытку молчания первым, что приводило ее в восторг, но и сейчас она решила потянуть долгожданный момент примирения и первым прочитать послание, подписанное почерком Елены. – И поставьте, пожалуйста. У вас всегда получается красивее. - О, цветы? – Катерина осторожно подняла букет, и, уложив стебли аккуратнее, опустила в вазу. – По поводу? - О, да. – Княгиня торопливо надорвала край конверта и с удивлением рассмотрела листок плотной тонированной в беж бумаги, украшенной веточками рябины на краях - по утверждению Володи такую бумагу вместе с письменным набором они подарили Елене на последние именины. Золовка мельчила, что в общем-то было не в ее стиле, но писала четко, хотя и тонко, будто карябая. « …Мари, ангел мой, я боюсь делиться с кем-то, кроме тебя, но выхода уже нет – молчать вечно просто невозможно. Душка, это ужасно (и восхитительно), но, вероятно, я в положении. Мне очень, просто невероятно страшно, но и прекрасно одновременно, – ты же знаешь, как долго я об этом мечтала. Я не решаюсь никому сказать, даже мужу (особенно ему!), а скрывать чрезвычайно трудно из-за самочувствия. Заклинаю, никому не говори об этом, а я буду так же молчать, пока ты мне не напишешь ответ, поэтому поспеши! Остаюсь преданной тебе, шлю любовь и поцелуи (вкупе с отчаянием), сестрица Елена». - Бедненькая моя, - огорчилась Мария, с трудом совмещая это чувство с безграничным восторгом. Их с Еленой малыши будут расти вместе, об этом можно было прежде только мечтать. Золовка, одинокая в своей тайне, признавшаяся ей в надежде получить поддержку, но оставшаяся в неведении на долгие дни, пока письмо лежало в бумагах короля. Княгиня было схватилась за ответ немедленно, надеясь успеть отослать хотя бы короткое послание до отправления того, первого письма, но машинально распаковала письмо Мити, которое было куда объемнее того, что написала Елена. « …я, разумеется, не сержусь на тебя, дорогая, хоть ты и вела себя совершенно несносно, но очень рад, что ты осознаешь, что наговорила гадости напрасно. Твой тон в разговоре с Мирко тоже, разумеется, требует извинений, но уже не передо мной, а я все же признаю, что ты имела право заступиться за мужа, как и говорила тогда. Твое намерение написать ему письмо с извинениями, конечно, очень похвально, хотя, несмотря на мое скептическое отношение к твоему мужу, я все же надеюсь, что оно не является следствием трудностей в браке. Послание твое, сестрица, было очень приятным сюрпризом: я уже и не ожидал его получить, а тут вернулись домашние из Белграда – и такой подарок. Благодарю также за карточки, – очень благоразумно было прислать те, где ты одна, а не с мужем. В доме уже довольно его снимков, – у родителей всюду стоят и ваши парные портреты, и даже его одиночные….» - Георгий! – воскликнула Мария, так, что Катя подскочила на месте, а она вдруг вспомнила, что Георгием его не называла давным-давно. Подхватив письмо, она бросилась в кабинет мужа. - Ты… Королевич, спокойно сидящий за столом с бумагами, поднял на нее глаза. - Что-то случилось? На тебе лица нет. Что-то в письме? - Митя! – прошипела княгиня. - Что с ним? - Письмо! - Умоляю, не волнуйся так, тебе же нельзя. Дмитрий написал тебе письмо? Это же прекрасно! - Георгий! - Плохой знак, - отметил князь. – Я что-то натворил? Выставив вперед руку, княгиня тряхнула листками. - О каком письме он говорит? Покорно приняв всю кипу, королевич внимательно вчитался в строчки. - Ты ему не писала разве? - Нет! - Умоляю, не переживай так. Может…. - Джордже! Вздохнув, Георгий сложил руки перед собой, его лицо приняло ангельски спокойное выражение. - Ладно. - Ладно? - Я ему написал. - Ты? – взвизгнула княгиня. – Ты написал ему от моего лица! - Да. Мне ваша война порядком надоела. А поссорились вы из-за меня. - Это не твое дело! - Мое. Что пишет Елена? - Она беременна! – Мария хлопнула себе по лбу, понимая, что проболталась. – Она просила не говорить… - Ты не шутишь? – расцвел королевич. – Покажи. - Она велела никому не рассказывать. - Милая, ты проговорилась, уже поздно. Покажи. - Не переводи тему! – взвилась княгиня, чувствуя, что теряет нить скандала. – Как ты мог?! - Ты ведь и сама хотела, просто не решилась, - внес аргумент Георгий. – Я собрал все комки твоих записей, адресованных ему, подшлифовал текст, добавил кое-что и отправил. Подделать твой почерк, право, нетрудно. Машенька, пойми, в нашей семье довольно одного человека в дурных отношениях со своим братом, двое это, ей богу, перебор. Мария схватилась за голову. - Боже, Джордже… - Машенька, ну пожалуйста, дай мне прочитать письмо от Еленочки. – Князь сделал умоляющее лицо. - Ну пожалуйста. - После того, что ты натворил? Нет! - Сам возьму, - выпалил Георгий и одним прыжком преодолел стол, легко выбегая из кабинета. Не успевшая что-либо предпринять, застывшая от неожиданности Мария бросилась следом. - Джордже, нет! – Она остановилась в дверях, смотря на мужа, жадно вчитывающегося в послание от сестры, и непрошенные слезы полились по ее щекам. - Ну вот, - вздохнула Катя, поднимая глаза от вязания. – Довели супругу, Ваше Высочество. - Машенька! – Королевич бросил листки на стол и присел у ног Марии, повалившейся на диван. – Ну что ты так расчувствовалась? Такой пустяк – письмо прочел. – Она зарыдала в голос. – Ты же уже проболталась, никакого секрета я не узнал. Ну узнал бы я все равно, в конце концов, не молчала бы она вечно. Ну что ты, ручеечек мой, ты нам комнату зальешь слезками, ковры попортишь. Прости меня, идиота, далось мне это письмо. Все, забыл о содержимом, только не плачь, душа моя. - Боже, что же страшный секрет в том письме, - недоверчиво поинтересовалась Катерина, отмеряя валериановые капли. - Ничего особенного, просто Елена Петровна в положении, - отозвался Георгий. - А Ее Высочество беспокоит, что теперь это секрет Полишинеля. - Принцесса беременна?! – воскликнула Катя, едва не выпуская флакон из рук. – Какая чудесная новость! Простите, Мария Павловна, - смутилась она, протягивая рюмку с лекарством зарыдавшей пуще прежнего княгине. – Я буду молчать об этом. - Постой, он не на спирту? – забеспокоился королевич, перехватывая стаканчик. Понюхав содержимое, он залпом выпил его и поморщился. – Удивительная гадость, не нужно ей это пить. Она тоже беременна. Принеси ей лучше чаю. - Джордже! – бессильно взвизгнула Мария, толкая его в грудь. – Ты опять? - Мария Павловна! – Катя выглядела ошеломленной. – В самом деле? Это правда? Вместо ответа княгиня уткнулась лицом в подушку, а взглянувший на фрейлину королевич широко и крайне довольно улыбнулся и кивнул. - Да. - Ваши Высочества! Какая прелесть! – Катя бросилась было к Марии, но отшатнулась, прижав ладонь к груди, и подпрыгнула. – Мария Павловна! Ваше Высочество! Побегу поставлю в церковь свечку, да молебен закажу вашему маленькому в помощь! Ах, какая радость! А Его Величество-то как рад будет! - А он знает, - важно ответил Георгий. - Знает? Так вы давно знаете? – девушка огорчилась. – Как же вы мне не сказали… - Я никому не говорила! - захныкала Мария, глотая слезы. – Только ему вот, - она ткнула в плечо мужа пальцем. – Это был секрет. А он всем доложил – и папе, и вам…. - Ты сама домой письмо написала и Елене тоже! Какой же это секрет? - Полишинеля, вы все верно сказали, - радостно подтвердила Катя. – Знаете, Мария Павловна, я никому-никому не скажу, может уверенной быть.