Джурджевдан

«…время проходит совсем нескучно: я читаю книгу о Крымской войне, позаимствованную из библиотеки хозяев (великий князь, между прочим, внук Николая I!), гуляю, говорю на разные темы в основном с Константином. Рыбаков, увы, здесь совсем нет, но на днях, если выйдет задержаться, младшие меня приглашают на конезавод – они несколько утомительны, но вы знаете, Михайло, я не могу отказаться от такого….» - Джордже! - Елена ворвалась в комнату без стука, без приглашения. – Ты снова за письмами! Боже мой! - Я кому-то мешаю? – спокойно осведомился Георгий. – Я думал, что, проводя время здесь, буду причинять наименьшее количество хлопот всем. - Ах, разумеется, ты уже придумал отговорку, - сердито бросила сестра, распахивая настежь окно. - Только вот, сидя здесь, ты пропускаешь все важное: там, между прочим, Мари приехала! По его спине пробежал холодок, но внутри, напротив, стало теплее, - и королевич сжал ручку в пальцах. - Я обязательно выйду и поприветствую Ее Императорское Высочество, когда закончу письмо. - Ты снова запел свою старую песню! – Елена вспыхнула и бросилась к нему, крепко сжимая голову, не давая отвернуться. – Джордже, посмотри на меня. Внимательно посмотри. И скажи правду. - Я всегда говорю правду. - Нет, не всегда. Тебе было приятно качаться на качелях с Мари? - Да, - честно ответил Георгий. – Она прекрасная девушка, очень приветливая. Она добра ко мне. - И все? - Что ты ждешь от меня? - Ты знаешь, что я жду. – Елена выпрямилась. – Я жду от тебя правду, Джордже. Он вздохнул, надеясь, что голос не предаст, не выдаст. Умение казаться безразличным было отшлифовано им в совершенстве, но врать сестре ему было непривычно. - Я не влюблен в нее. Ты все себе придумала. Она горько покачала головой. - Джордже… - Тебе показалось. - Нет, мне не показалось. Не показалось. Не показалось! - Не кричи. - Я буду кричать! – воскликнула Елена, вскакивая на ноги. – Закричу из окна – «Мари, он упрям как валахский осел, но он любит тебя!». Не веришь?! Вот! – она вспорхнула на подоконник. – Мари! - Елена! – Он в ужасе вскочил вслед за ней, зажимая рот ладонью и оттаскивая ее от окна, – сердце в его груди колотилось так, будто она все же успела прокричать роковые слова. – Молчи! Умоляю, молчи! Отчаянно борющаяся с его руками сестра вдруг затихла, вздыхая тяжело и опуская голову на его предплечье. Ее теплое дыхание согревало его ладонь, все еще прижатую к губам, и Георгий опустил руку, плотнее обхватывая ее за плечи, застывая, - он и не помнил, когда в последний раз обнимал Елену. - Я выйду к Марии Павловне, - сказал принц тихо, отпуская сестру. – Мне осталось немного дописать – и я спущусь вниз. Обещаю. Елена кивнула и поправила сбившийся воротник блузы. - Умойся, прежде чем пойти вниз, - попросила она. – И отмой руки, а то чернила… - Хорошо. Княгиня вышла, а Георгий остался стоять у стола. Одного взгляда на незаконченное письмо оказалось достаточно, чтобы понять – он не может вспомнить ни одного слова из того, что хотел написать Михайло. Все его мысли вдруг растворились, будто легкие облачка в летнем небе, и, вздохнув, он принялся отчищать пальцы, заляпанные чернилами. В зеркале отразилось его лицо – слишком смуглое, чтобы считаться благородным для прочих европейцев, считающих белизну кожи непременным атрибутом аристократии, несомненно, слишком молодое для его двадцати четырех лет. «Девушки любят солидных и мужественных» - повторяли наперебой бытовые газетные статьи, которые он не выносил. – «Родители всегда предпочтут в качестве партии для своей дочери надежного мужчину легкомысленному юнцу». Был ли он мужественным – пожалуй, надежным – очень сомнительно, солидным – и вовсе нет, но женщины его любили. А он без угрызений совести пользовался этой любовью. Королевич щелкнул пряжкой ремня, пытаясь расправить мундир в надежде, что это чуть добавит ему стати, – трудно было говорить о солидности, будучи в талии едва ли не тоньше затянутой в корсет сестры, но получилось еще дурнее: плотная ткань висела на нем, как на палке, собираясь уродливыми складками под повисшим ремнем. Пришлось вернуть все на место. «Крутишься перед зеркалом?» - ехидно заметило собственное едкое «я». – «Долго ли осталось до серенад под ее окном в Царском?». Он не стал отвечать себе, лишь ладонью пригладив коротко стриженые волосы, и подхватил со стола книгу в твердом намерении лишь поздороваться с гостьей и уйти, сославшись на желание почитать в тишине. - Георгий Петрович! – Она уже спешила к нему навстречу, вышедшему из дверей дворца, держа в руках большой букет пышных белых роз. – Как хорошо, что вы тоже здесь! Здравствуйте. - Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество, - поздоровался он в ответ, но смутился под ее пристальным взглядом. – Мария Павловна. - Вот так хорошо. Куда-то уходите? - Хотел почитать в беседке. – Книга была прекрасным доказательством его намерений. - Я вас задерживаю? - Нет-нет, бабушка попросила принести цветов и только. Останьтесь – со мной приехали царевны, она сейчас уговаривают хозяев играть с ними в салочки. Только не говорите, что слишком взрослы для этого – не будьте как Гавриилушка с Иоаннчиком. Вам совсем не к лицу чваниться. Девушка упорхнула за двери, не дав ему даже возразить, и королевич, растерянный, удивленный, смог только спуститься на ступень ниже, прижимая к груди злосчастный томик. - Мария Павловна! – на нижней ступеньке лестницы одиноко белела полураспустившаяся роза – он подхватил ее, бегом поднимаясь на террасу. – Вы оборонили…. Лепестки цветка затрепетали на ветру, и Георгий, не помня себя, поднес его к лицу, вдыхая запах, - казалось, тот же самый аромат витал в воздухе тогда, когда они вместе качались на качелях, и, снова ругая себя за слабость, он спрятал розу на груди, под кителем. Теперь он мог увезти в Белград не только воспоминания, а что-то более осязаемое. - Ваше Королевское Высочество! – Принц вздрогнул, поднимая глаза на невысокую плотную девочку, припоминая ее на официальных фотографиях царской семьи, - она была младшей дочерью императора. - Мари сказала, что вы будете играть с нами. - Почему бы и нет? – несмело отозвался королевич, подозревая, впрочем, что царевны перепуганы его присутствием и предпочли бы держаться подальше от человека с такой репутацией. – Не помешает размяться немного. Царевна смотрела на него хмуро, с некоторым недоверием, но все же кивнула, даже слегка улыбнувшись. - Хорошо. Так скучно, когда немного народу. Великие княжны высыпали на улицу с шумом и смехом, обсуждая будущую игру и удобство обуви, вслед за ними вышли Елена с Марией, о чем-то споря на ходу. - Вы играете, Георгий? - осведомился Константин, появляясь в дверях вместе с тремя младшими братьями. - Придется – я, сам того не заметив, пообещал Марии Павловне присоединиться. Обернувшись резко, бросила на него одобрительный взгляд Елена, а Анастасия, собрав всех в кружок, быстро проговорила считалочку - водить выпало Игорю. - Ну вот, - заворчал князь. – Всегда мне водить. - Ну хочешь, я буду ловить? – предложил Костя, и просиявший брат шагнул к нему, но тот ловко отпрыгнул в сторону. – Буду. Когда ты меня поймаешь. Все пять княжон, княгиня и четыре князя разлетелись по сторонам – рассерженный Игорь припустил было за обманувшим его братом, но передумал и погнался за Марией Николаевной. - Я так и знала, что ты согласишься немедленно, - затараторила Елена, ныряя за пышный куст вслед за братом. - Ты не можешь ей отказать. - Могу, - отозвался Георгий недовольно. – Просто захотелось побегать. - Конечно, ты же обожаешь всякие игры. Если выпадет ловить, не бегай за ней уж очень упорно – остальные могут заметить. – Сестра выскользнула на дорожку и энергично захлопала в ладоши. – Игорь! Игорь, я здесь, поймай меня скорее! Сапоги князя застучали по тропинке, догоняя легкие шажки Елены, кто-то поблизости взвизгнул пронзительно. - Ольга ловит! – взревел радостно Игорь, улепетывая в обратную сторону от преследующей его царевны. - Ваше Императорское Высочество! – Принц хлопнул в ладони, выглядывая из-за куста. – Я здесь! - Ольга, я здесь! – с другой стороны высунулась Татьяна. Княжна заметалась, выбирая, но, приняв решение, погналась за королевичем. Идея эта была напрасной – низенькой царевне, затянутой в корсет и путающиеся, несмотря на все ухищрения, юбки, было нипочем не догнать длинноногого, худого и быстрого князя. - Так нечестно, вы слишком быстро бегаете! – не выдержала она, отставая от него слишком сильно. Остановившись, королевич улыбнулся и протянул ей руку. - Хотите? Ольга остановилась, медленно подходя к нему и, кажется, снова задумываясь над дилеммой выбора между честной игрой и шулерством, но почти вздрогнула от хлопка. - Ольга, - тепло позвал ее Константин, и что-то в его улыбке и голосе было необычным. – Я здесь. Решение пришло быстро – и княжна понеслась за ним, а Георгий, вздохнув и улыбнувшись, обернулся, застывая на месте. Она бежала ему навстречу, его самый темный кошмар и самое светлое сновидение, его проклятье и его мечта – придерживая подол серой юбки и перебирая ножками в светлых чулках и башмачках, она неслась, как легкая бабочка, прямо ему в руки. - Георгий. – Девушка остановилась в нескольких шагах от него, в секунде от того, чтобы он, поддавшись секундному порыву, схватил бы ее, прижимая к себе, к сердцу, к груди, где все еще, едва ощутимо царапая кожу через рубашку, пряталась обороненная ею роза. – Вы ловите? - Нет… - Не удивлена, вы наверняка очень быстро бегаете. - Право, я почти уже не помню как это делать. - Едва ли это можно забыть. – Ее лицо осветила улыбка. – Ой. Чья-то рука похлопала его по плечу, и королевич обернулся, смотря в смеющиеся глаза Константина. - Мне жаль прерывать вашу беседу, - произнес он важно. - Но теперь вы ловите. Он ускользнул в кусты, Мария, оборачиваясь почти на каждом шагу, побежала обратно по дорожке. - Догоняйте! …всю ночь его мучил один и тот же сон: он без труда догоняет ее и, сжимая плечи, не дает пуститься в погоню, жарко и жадно целуя. «Моя принцесса, моя родная, моя любимая…» - но слова глохнут в ее губах, и в пустоту вновь и вновь летит только короткое, но такое отчаянное «моя…». Георгий сел в постели, вытирая ладонью ледяной пот, - тяжесть его сновидений сегодня была нестерпимой, ведь их героиня спала всего в нескольких шагах от него. Погода к вечеру испортилась совершенно, дождь полил с грозой, и Марию оставили ночевать – в комнате прямо напротив той, в которой остановился он. Сон в ее близости не шел, как не было аппетита в ее присутствии, зато мыслей в голове было много – одна безумнее другой, грозящие окончательно свести его с ума еще до восхода солнца. Вздох – и он вновь откинулся на подушки, закрывая глаза. - Михаил Александрович, Ольга Александровна, Ольга Николаевна. Татьяна Николаевна, Мария Николаевна, Анастасия Николаевна, Алексей Николаевич, - зашептал он, перечисляя по памяти всех Романовых, – он уже несколько вечеров провел за изучением придворного календаря, запоминая лица, имена, поставив это себе в обязанность, страшась вновь попасть в нелепую ситуацию, подобную той, на свадьбе. – Мария Павловна… - князь вздохнул, хотя память нарисовала образ другой дамы, намного старше мучающей его тезки. – Кирилл Владимирович, Виктория Федоровна, Мария Кирилловна, Кира Кирилловна, Борис Владимирович, Андрей Владимирович, Елена Владимировна, принцесса Греческая, Мария Александровна, герцогиня Эдинбургская, Павел Александрович, Дмитрий Павлович…. – Он открыл глаза и улыбнулся невольно. – Мария Павловна… Георгий перевернулся на бок, смотря на дверь и представляя себе ее комнату, – полное зеркальное отражение его собственной. Елена показывала ему ее - там, в кровати, отчаянно похожей на его, спит она, такая маленькая, трогательная без всяких шпилек и корсетов, в ночной рубашке, из-под которой виднеются маленькие беленькие ножки, с волосами, заплетенными в косу на ночь. Ее сон тих и спокоен, страсти, изнуряющие его, не мучают ее. Она совсем не думает о нем. - Проклятье! – чертыхнулся королевич, вставая и подхватывая ненавистный халат, – он терпеть не мог ходить «в домашнем» даже дома, в гостях же эта необходимость причиняла ему почти физическую боль. Несколько шагов до двери – и он приоткрыл ее, приваливаясь к косяку, молча смотря на вход комнаты напротив. Что-то подталкивало его вперед, уговаривая открыть эту дверь, если она не заперта, посмотреть на нее, но он знал точно, что не сможет уйти просто так, что обязательно коснется ее, а она закричит…. После этого у него будет только один выход – застрелиться. Жить с таким позором и ее испуганным криком в голове он все равно не сможет. Шаг – за его спиной негромко хлопнула дверь его комнаты, а Георгий, шагнув его раз, кончиками пальцев обвел контур бронзовой ручки, думая только о том, что она касалась ее. Ему чудилось, что он чувствует тепло маленьких рук, которое он уже чувствовал, когда передавал ей персик или раскачивал на качелях, сжимая канаты, с трудом сдерживаясь, чтобы не сдвинуть руки чуть ниже и не обнять ее изящные кисти своими ладонями. Он представлял, что держит не ручку – в своих мыслях он касался ее самой. Легкий скрип в конце коридора – и на пол упал луч света. - Кто здесь? – осторожно спросил голос, и Георгий отшатнулся от двери, мучительно соображая, куда ему спрятаться и как объяснить свое нахождение здесь. Свет затмил тьму коридора, и из его сияния показалось лицо княгини Татьяны в обрамлении почти черных в этом свете кос. – Георгий Петрович? Что-то случилось? - Я… - Королевич живо начал перебирать в мыслях самые странные отговорки, объясняющие его нахождение в коридоре в халате поздней ночью. – Право, я вышел…меня мучила жажда. Но потом я решил не бродить по дворцу и не мешать всем спать, но…заблудился. - Заблудились? – удивленно переспросила Татьяна. - Да… двери. Они одинаковые. – Он и сам чувствовал себя полным идиотом, понимая, что княгиня и вовсе посчитает его умалишенным. – Я спросонья забыл, какая из них моя. - Ничего страшного, - спокойно отозвалась Татьяна, даже улыбаясь ему. – Я понимаю, с первого взгляда…о, Мари, мы разбудили тебя? – обратилась она к выглянувшей из своей комнаты княжне. И он забыл, что умеет говорить и дышать. - Что-то случилось? – осведомилась она с ласковой улыбкой, переводя взгляд с Татьяны на него и обратно. Белый халат, из под которого выглядывает край ночной рубашки, и, в точности как в его мечтах, виднеются небольшие голые ступни, и распущенные по плечам волосы, светло-пепельный водопад, тяжелыми вьющимися прядями струящийся до бедер, - днем, со строгой прической и в обычной одежде она походила на неприступную крепость, на статую, которую ему не под силу было оживить, но сейчас перед ним стояла прелестная девушка, неосязаемая, уязвимая, нежная. И он ощутил что-то совсем необычное в груди, отличающееся от того, что было раньше, - его прежняя влюбленность в нее приобрела черты чего-то неотвратимого, твердого, вечного. Прежде он верил в то, что это пройдет, теперь понимал – из этой любви для него нет обратного пути. - Нет-нет, все в порядке, - уверила кузину Татьяна. – Я лишь встала к Муразику, а Георгий Петрович…он искал, где бы можно было попить. Ему, верно, забыли поставить воду в комнату. Кровь резко прилила к его лицу – Георгий почувствовал это отчетливо, ясно ощущая, как покраснел до самых кончиков ушей. Он вновь вспомнил, что стоит перед ней в халате, в котором ему неприятно появляться даже перед лакеями дома, и сейчас мечтал только о том, чтобы провалиться сквозь землю от стыда, что пол коридора не поглотил его, как он ни молил об этом небеса. - Я …прошу прощения, - выдохнул принц с трудом. – Я не хотел никого потревожить. - Ах, ну что вы, Георгий Петрович, - засмеялась Мария, но осеклась, с очаровательным испугом прижимая ладонь к губам и осматриваясь, удостоверяясь, что никого более не разбудила. – Ничего страшного, - продолжила она шепотом. – Я очень легко засыпаю. - Пойду к Теймуразу, - проговорила Татьяна, отступая назад. – Сегодня шумный отчего-то. Он не мешает вам спать? - Нет. – Они переглянулись, понимая, что сказали это в один голос. – Правда, я не услышал ни звука, Татьяна Константиновна, - продолжил Георгий. – Если ваш малыш и плакал, то нас…то есть меня, это ничуть не побеспокоило. - Тогда доброй ночи? - Доброй ночи. Татьяна удалилась, а проводивший ее взглядом королевич обернулся к своей соседке, намереваясь пожелать спокойной ночи и ей, но ее рядом уже не было. Вздохнув разочарованно, расстроенный не случившимся прощанием принц двинулся к своей двери, понурив голову. - Георгий Петрович! – Ее шепот вынудил его остановиться и обернуться: она стояла в коридоре, все такая же прелестная и держала в руке чашку. – Вы же пить хотели, верно? Я налила вам у себя. Ведь так ужасно тяжело засыпать с жаждой. Он чуть было не рухнул перед ней на колени – такая безумная слабость окатила его с ног до головы. «Что же ты делаешь, милая моя девочка, ведь я же голову из-за тебя теряю!» - едва не воскликнул он, болезненно тяжело пытаясь понимать, почему она так добра к нему. О нем никто не заботился с тех пор, как он покинул Цетине, - рядом были учителя, слуги, но никого родного, близкого. Детство закончилось так рано, что он и не заметил его, – в корпусе он уже считал себя бесспорно взрослым, самостоятельным, не нуждающимся ни в чьей опеке, в том числе и Елениной, чьи попытки хоть как-то влиять на его жизнь были решительно отвергнуты. Он приравнял заботу к слабости, а слабым себя считать отказывался и предпочитал думать, что-то, чем он не может обеспечить себя сам, ему и не нужно вовсе. Но Мария…ее забота была нужна как воздух. Если бы для того, чтобы они постоянно находилась рядом и касалась его руки, нужно было свернуть шею, он, не сомневаясь, бросился бы вниз из окна. - Спасибо, - королевич протянул руки, беря чашку сразу обеими, и, еле заметно касаясь ее пальцев, рискнул, проводя по ним кончиками своих. Она и не заметила, опустив руки и дружелюбно улыбнувшись. - Совершенно не за что. Доброй ночи? - Доброй ночи, - прошептал он, все еще держа чашку в руках. - Доброй ночи, - еще раз пожелала девушка и открыла свою дверь, останавливаясь, впрочем, на пороге. – А как это будет по-сербски? - По-сербски? «Лаку ноћ». - Как интересно. – Княжна улыбнулась. - Лаку ноћ, Георгий Петрович. Если вам что-то срочно понадобится, - она костяшкой согнутого пальца негромко постучала по внешней стороне двери. – Я рядом. Еще раз улыбнувшись на прощание, Мария закрыла дверь, оставляя его в коридоре одного. Тяжелый вздох – Георгий скорее машинально отпил из чашки, задумчиво прислушиваясь к шелесту в ее комнате. - У вас есть то, что мне очень нужно, - выдохнул он тихо. – Но вы так далеко…