Джурджевдан

….а через месяц вновь началась война. Переговоры между вчерашними союзниками зашли в тупик, и сербские, черногорские, греческие и румынские орудия повернулись против Болгарии. - Нам нужно море, - твердили король и наследник. – Сербия задыхается без воды. Мария это мнение не разделяла, но помалкивала, тайно считая, что никакая, даже самая соленая вода, не стоит тех жертв, что принесет новая война. На фронт снова отправлялся муж, и она подавленная этим, не могла найти себе места. - Вернусь скоро, - пообещал Георгий, целуя ее на прощание. – Это долго не продлится. - Ах, если бы, - вздохнула княгиня. Королевич отбыл, а она вновь занялась обыденными делами – приюты, благотворительность, больницы. Ее малыши не давали скучать, Катя тоже не позволяла впасть в унынье. Для нее не существовал момент, когда занятий не было вовсе, – разобравшись с приютскими делами, она хваталась за вышивку, закончив ее, плела макраме или читала вслух какую-нибудь книгу. - Идемте на базар, - предложила она, однажды утром оказавшись без дела. Мария поморщилась – ночью разыгралась гроза, и из-за духоты она чувствовала недомогание и проснулась в самом дурном расположении духа. - И что мы будем там делать? - Посмотрим что да как. Любопытно же – там интересные штучки иногда бывают. Нехотя, княгиня согласилась на эту авантюру. Отправились на велосипедах – Катерина с большим трудом и не очень талантливо, но все же научилась крутить педали, впрочем, все равно предпочитая ему четырехколесный транспорт, но сегодня все же согласилась пересесть на двухколесную машину. Погода стояла прекрасная, ночной дождь освежил воздух, и Мария чувствовала, что настроение все больше поднимается. Прохожие узнавали ее, кивая, здороваясь, и она кивала им в ответ, наслаждаясь тем, чего никогда не имела бы, живя в Петербурге. - Миленький кувшин, - оценила Катерина, поднимая расписанную тонким узором посудину, после получасовых блужданий по рядам бесконечных прилавков. - А этот? – Мария подняла другой, украшенный менее пышно. – Очень симпатично. - Возьмете? - Лучше куплю вот это блюдо и миску под коливо для будущей Славы. Спасибо, - поблагодарила она торговца. – А здесь…о, Катя, взгляните какая прелесть – она пробежалась пальцами по рядку изящных гребней. – Я возьму для сестренок, - сообщила княгиня радостно закивавшему продавцу. – Голубой и …ну давайте лиловый. Красиво. Ох, какие зеркальца. Катя, возьмите гребешки племянницам. - Драге бы взяла, но ей в институте такие не положены, - вздохнула Катерина, расплачиваясь за небольшую, красиво выплетенную корзиночку. – Возьму лучше зеркальце и щеточку – это не возбраняется. Берете тоже? - Возьму для старших такие, побольше. И маме. Благодарю.- Мария протянула деньги и выпрямилась, принюхиваясь. – Чем это пахнет? От прилавка оторвалась и Катерина, отыскивая в воздухе тот запах, о котором она говорила. - Не чувствую. Плохо или хорошо? - Определенно хорошо. – Княгиня повернулась, отыскивая направление. – Остро…и пряно. - Так это от Мурада, видимо, - усмехнулся торговец. – Он травами торгует, у его лотка голову потерять можно – так пахнет. Сходите, Ваше Высочество, он сильно рад будет. - Обязательно сходим. Катя, пойдемте, глянем что да как у него. Прилавок меньшего размера, чем у остальных, стоял на самом изгибе ряда – мимо него нельзя было пройти. Хозяин – смуглый, с длинными черными вислыми усами и черными угольками маленьких хитроватых глаз с любовью переставлял горшочки с резко пахнущим содержимым в виде самых разных мелко измельченных трав и порошков. Торговец не обманул – от изобилия и разнообразия ароматов слегка кружилась голова. - Ай, какая красота пришла к моему прилавку! – радостно возвестил продавец, замечая их, робко остановившихся неподалеку. – Красота пришла – день хороший будет. А вдвойне хороший – княгиня к Мураду заглянула! - Здравствуйте, - улыбнулась Мария. – Да, мимо вас не пройдешь. - А и не надо проходить, нужно заходить и брать у меня приправы на любой вкус для любого кушанья. Одна щепотка – и любой король у ваших ног. - Да мне вроде бы уже не нужно. - Всегда нужно, всегда. Муж-князь на колечко динаров не дает – положи моих травок в суп, и муж так доволен будет, что для жены такой золотой целые горы золота навалит, обещаю! Девушки переглянулись и засмеялись. - Ну, тогда оно того стоит. Что посоветуете? - Тебе, госпожа, лучшее посоветую, - уверил торговец, хватая какой-то крошечный черпачок и ловко, быстро хватая из разных горшочков порошки и листочки, заворачивая их в обрывки бумаги. – Для рыбы – с костями гости все съедят, для курицы – ох, это такой вкус, пальцы нужно беречь, чтоб не откусили. Аромат какой, пробуй, госпожа, просто с ног валит. Если хочешь, чтобы гости уходили скорее, ничего не бери у Мурада. Щепотка его приправ – никто не уйдет. Жить останется навечно у порога твоего. - Торгуйтесь, - шепнула Марии Катя, указывая на сладко пахнущий горшочек с чем-то ярко-красным. – Так принято. - Я не умею, кажется… - То - для сладостей, - трещал, не преставая, Мурад. – Одна ложечка – и грязь за рахат-лукум сойдет. Верь, мне, госпожа, я не обману – прямо собирай с мостовой жижу и подавай с мой приправкой. Съедят! - Опасный вы человек, Мурад, - засмеялась Мария. – Придешь к вам в гости, а вы грязью накормите так, что и не поймешь. - Ну, обидите. Вас, госпожа, как королеву принимать буду, как царицу. - Верю – верю. Как вам живется здесь? Не обижают? - Зачем меня обижать, госпожа? Среди турок я турок, среди сербов – серб. Всех люблю, всем добра желаю. Всюду красота. Возьми такой вот корешок, княгинюшка, - минутку любое мясо поваришь с ним, а запах будет такой, что голова закружится. Одну минутку только варить, дочка твоя еще с ним на стол подавать будет. Возьмешь корешок? - Возьму, умеете вы уговаривать. Ну довольно, а то кухарка запутается вовсе. Сколько с меня? - Дорогая госпожа, для тебя – даром. - Даром? - Подарок от Мурада. Чтоб в другой раз пришла и добрым словом помянула. - Неет, - протянула княгиня, разворачиваясь. – Если бесплатно, то плохое. Хорошее даром не отдают. Идемте, Катя. - Госпожа! Куда же ты! Как плохое! – Мурад выбежал из-за своего прилавка – его лицо было перекошено ужасом. – Какой запах! На язык попробуй! - Нет, Мурад, - отозвалась Мария сухо. – Бесплатно никто ничего не отдает. - То для тебя только было, княгиня! Остановись, Аллахом прошу, дай слово сказать! Княгиня сбавила шаг и, тайно хихикнув, глянула на Катерину, прежде чем обернуться. - Хорошо. Говори. - Мой товар – лучший здесь, - задыхаясь, заговорил турок. – Во всем Стамбуле такого не найдешь. - А я не знаю как в Стамбуле - у нас в Петербурге даром ничего не бывает. - То только для тебя, княгиня. Хорошо-хорошо, вернись, поговорим. – Он рысью вернулся за прилавок и деловито правил свою шапочку. – Давай так, – и показал растопыренную пятерню.- И в расчете. - Дороговато, - расчетливо протянула Мария, сузив глаза. – Думаю, - и подняла три пальца. – Достаточно. - Матушка-княгиня! - То бесплатно, то дерете втридорога. Нехорошо, Мурат. - Да это даром, Ваше Высочество, просто даром! - После такого «даром» нам в самом деле придется грязь вашими травками приправлять. Нет, Мурат, - вздохнула княгиня, разбирая сверточки. – На такую сумму я вовсе не рассчитывала. Мне еще нужно зайти в булочную, а так я останусь без хлеба. Положите мне только то, на что мне хватит денег – мы очень спешим. - Госпожа… - протянул турок грустно. – Не могу ссориться с тобой, сердце кровью обливается. Оставляй все, - он придвинул к ней ее покупки и робко показал четыре пальца. Мария задумчиво поджала губы и посмотрела на Катю – та подчеркнуто безразлично повела плечом. - Хорошо, - нехотя кивнула она. – Договорились. - Люблю красавиц сговорчивых! – обрадовался Мурат. – Придет красавица – и день светлее. Дай ручку поцелую, Ваше Высочество, уж не побрезгуй. Ох, как сладко, - приговаривал он, прижимаясь горячими влажными губами к Марииной кисти. – Ох, прямо шербет. Еще придешь к Мурату, а? - Да приду, приду. - Только не обмани, госпожа, не то зачахну и умру, прямо здесь. И родную землю свою не увижу больше. - Страсти какие вы говорите, Мурат, - хмыкнула Мария, укладывая покупки в Катину корзину. - Приду, обещаю. – Она взмахнула рукой на прощание. - До встречи. Турок энергично замахал ей в ответ. - Буду ждать! - А вы молодец, Мария Павловна, - похвалила Катерина, вешая корзинку на локоть. – А говорили, торговаться не умеете. - Не умею. - Талант у вас. Посмотрите, какие кружева дивные, - она остановилась у прилавка торговки тканями. – Эй, хозяюшка, а темных таких нет? Отмерьте мне на локоток. - Оставьте, Катя, купите белые. Отделаете себе воротничок – на черном платье это будет очень мило смотреться. Взгляните только сколько тут разных узоров – можно менять каждый день, а платье прежним оставлять. Дайте мне по кусочку вот от этих четырех, - попросила княгиня, не дожидаясь разрешения фрейлины. – Прелестно. А этих вдвое больше – у меня лежит лиловый шелк, пошью платье и добавлю кружева на лиф и рукава. Очень красиво. Вы плетете шали? Приду в декабре, куплю в подарок маме. Нет-нет, вы дали слишком много сдачи. Вот так правильно. До свидания. Подумайте только, Катя, как это будет красиво, - продолжила она, пристраивая покупки на руль велосипеда. - Я же не требую от вас кутаться в это кружево – только крошечный воротничок, совсем маленький. А, впрочем, как хотите. Они прокатились по городу, чтобы у дворца свернуть к булочной, но плану помешал один из королевских адъютантов, выбежавший на порог, когда они проезжали мимо. - Ваше Высочество! – Он выбежал за ворота. – Вам письма, Ваше Высочество. - С фронта? – насторожилась Мария, приподнимаясь в седле. - Никак нет. Из Петербурга. - Ааа. Давайте. Спасибо, Драган. – Она приняла конверты и, рассмотрев надпись, со вздохом посмотрела на Катерину. – Задержимся ненадолго? Я прочитаю очень быстро. - Не спешите, Мария Павловна, - отозвалась Катя. – Читайте свои письма, а я съезжу к Вишне. Вам все как обычно? - Да. Но прихватите еще рогалики с малиной – очень захотелось. - Хорошо. Фрейлина укатила, резво крутя педали, а Мария съехала с дорожки, прислонив велосипед в решетке дворцовой ограды, и присела на скамеечку, разворачивая письма, подписанного круглым почерком Володи. «…скучаю, невообразимо скучаю по тебе, Мариша, жду как манны небесной окончания вашей треклятой войны, чтобы упросить тебя приехать к нам. Мама говорит, что сейчас ты ни за что не поедешь, что очень занята и не позволишь себе гостить, пока страна на военном положении, но, Бога ради, я надеюсь, что это скоро кончится. Право, я догадываюсь, что нет смысла просить тебя приехать без мужа, ведь даже родители мне этого не позволят, ведь у нас только и разговоры в доме только о «душке Георгии». Маменька заказала икону Победоносца, перед которой теперь день и ночь горит лампада, а сам образ, знаешь ли, ликом сильно напоминает твоего дражайшего супруга. Я сказал маме об этом, а она только ответила, что не замечала этого, но «у Джорджи такой иконописный тип лица, что это не удивительно». Откуда, скажи мне, взялось это «Джорджи»? Он что, англичанин теперь? Все помешались на этих сербах. Только переступишь порог Александровского – сразу «а что Мари пишет из Сербии?». Главное помешательство вкладываю в конверт – новую вещицу (я сам сыграл не смог, потому как ужасно мучаюсь без тебя и без твоих рук). Называется «Прощание славянки», а автора я тебе не скажу, потому как его не знаю и ты не знаешь все равно, какой-то военный, но, думаю, у него хорошее будущее – я слышал этот марш однажды, и он очень недурен. Может, тебе удастся его сыграть, если твоя фрейлина музицирует, то в четыре руки вы можете попробовать, а мне, видно, придется идти с этой бедой к Ольге Н., если она пожелает играть марш, пусть и довольно мелодичный. Засим прощаюсь, Ирина целует местечко, которое обвела карандашом, и уверяет, что оно должно пахнуть сладко, потому что она надушила губы, прежде чем поцеловать. Ей Бабака отдала флакончик из-под духов очень причудливой формы, в котором сохранилось несколько капель, которые она берегла, но теперь решилась пожертвовать. Засим кланяюсь и целую ручку и щечку любимой сестрицы. Все еще младший и, надеюсь, любимый братец Володя. P.S. Нетрудно было догадаться, но Ирина вернулась, чтобы сказать, что тот клочок с поцелуем нужно отослать на фронт к «душке Георгию», чтобы он поцеловал, когда поцелуешь ты. Нет, решительно я отказываюсь понимать женщин в этом доме, даже маленьких...» Улыбнувшись, Мария развернула листки с нотами, машинально напевая мелодию, но замолчала, вспомнив, что находится на улице. Решение пришло скоро – и вновь взобравшись на велосипед, она покатила к зданию, занимаемому королевским военным оркестром. На эту войну музыкантов не взяли, справедливо посчитав, что смогут справиться и без них, потому у входа скучал часовой, а в коридорах не слышалось ни звука. Уже закемаривший от безделья дежурный встряхнулся, вскакивая и вытягиваясь перед княгиней. - Ваше Высочество… - Я не хотела беспокоить, но можно мне ненадолго к фортепьяно? - попросила Мария, улыбаясь. – Буквально на десять минут. - Разумеется! Я провожу. В комнате, имевшей в себе рояль, других инструментов не было – это был парадный зал с множеством затянутых бархатом стульев и бархатными же шторами, имевшими достаточно потрепанный вид. Отметив для себя задачу заняться этим местом в другое, более спокойное время, Мария подошла к инструменту и, положив ноты на пюпитр, на садясь, разыграла первые гаммы. Володя был прав – вторых рук катастрофически не хватало, как не хватало и опыта, и сноровки, и, что скрывать, таланта. Раз за разом сбиваясь на сложных местах, она терпеливо переигрывала, но музыка все равно звучала фальшиво, грубо. Уже поверив страшной мысли о том, что без практики она и вовсе разучилась играть, Мария сыграла несколько несложных мелодий, успокаивая себя, – пальцы помнили игру. Но коварный марш все равно не получался. - Кто здесь? – спросил коренастый усач с полковничьими погонами, заглядывая в комнату. Его хмурое лицо просияло тут же. – Ваше Высочество! - Прошу прощения, я вторглась в ваши владения. – Княгиня выпрямилась от клавиатуры. – Мне прислали одну мелодию, но я совершенно бессильна в попытках сыграть ее. Я уже ухожу. - Мелодию? Вы позволите взглянуть? - Да, разумеется. – Мария протянула ноты. - Брат прислал, сказал, что это что-то, посвященное Сербии… - «Прощание Славянки», да я вижу, - кивнул полковник, жадно рассматривая партитуру. – Агапкин, впервые слышу это имя. Я правильно его прочел? - Да, верно, но я его тоже не знаю. - Позвольте. – Княгиня уступила ему место у рояля, наблюдая как он, склонившись над клавиатурой, беспорядочно нажимает на клавиши, что-то проговаривая без себя. Выдав быстрое глиссандо, музыкант проиграл ничтожно короткий отрывок и отвернулся от инструмента, в два шага возвращаясь к двери и открывая ее. - С инструментами в зал, - приказал он громко. – Живо. – И, вернувшись, вновь принялся колдовать над нотами. Явившиеся на зов оркестранты, остановились в дверях, то ли стесняясь, то ли опасаясь Марииного присутствия. - Поближе, что замерли, - буркнул полковник и решительно заиграл – совершенно правильно, по всем нотам. Музыка переливалась, искрясь и играя под его пальцами, отбивая четкий ритм строевого марша, и музыканты тихо, шепотом начали переговариваться, боясь громкостью своих голосов нарушить чистоту мелодии. Полковник разыграл последнюю линейку и опустил руки, а Мария захлопала в ладоши. - Это прекрасно! Восхитительно! - Ваше Высочество, это жемчужина, а не мелодия. И не сочтите за дерзость, а нет, впрочем, считайте, но я очень прошу вас, просто умоляю оставить ноты у нас – мы сделаем копию и вернем вам. Это нельзя играть на рояле, это только для оркестра. - Ну разумеется, оставляйте, ведь я все равно ни за что не сыграю – моих возможностей категорически не хватит для этого, да и инструмента у меня нет. - А отчего вы не играете во дворце? - Во дворце есть рояль? – удивилась Мария. - Разумеется, - подтвердил полковник. – Но вы можете приходить и играть здесь в любое время, когда вам только будет угодно. Попрощавшись, княгиня ушла, ругая себя за откровенность, – в каком свете она предстала, признавшись, что едва ориентируется в доме свекра! Теперь по ее вине по Белграду вновь поползут слухи о дурных отношениях Георгия с семьей. Кляня себя за это, Мария и вернулась во дворец, позабыв о Кате, которая, к счастью, уже была дома. - Разумеется, здесь, сколько же я могла быть в булочной, - пожаловалась Катерина. – Вы сказали, что прочитаете письмо и догоните, а сами исчезли на целый час. Креста на вас, Мария Павловна, нет, я уж думала, что вас похитили или убили. Княгиня лишь махнула рукой. - Кому я нужна…. И она вдруг ощутила сильную тоску – она страшно соскучилась по мужу. И вновь про себя тихо помолилась о том, чтобы завтра проснуться в стране, в которой больше нет войны.