Джурджевдан

- Катя, а у вас есть еще конфеты? - вопрошала Наташа, ходя хвостом за Катериной. – Я обещала воон той девочке, а у меня уже все кончилось. Посещение приюта вместе с сестрами и матерью перешло в предсказуемое русло: если старшая княгиня еще могла «сохранять лицо», впрочем, активно решая вопросы чисто практические, давая некоторые советы воспитательницам и директрисе, то за девочками приходилось приглядывать, чтобы они в порыве жалости не отдали несчастным детям все, что имели. Едва переступив порог, обе начали одарять воспитанников сластями, заготовленными заранее в небольших корзиночках, привезенных ими с собой. Обе прохаживались как два белых облачка в воздушных платьицах и шляпках и протягивали по горсточке конфет в ярких хрустящих обертках, вопрошая « как тебя зовут?». - Наталия, - прошептала одна, с немым восторгом рассматривая подношение, для маленькой княжны же тезка, нашедшаяся в этой чужой далекой стране, была новым, неизведанным чудом света, явившимся перед ней. - Меня тоже, - пролепетала она, прежде чем крепко и сердечно обнять девочку, в один момент ставшей ей безумно родной. Наташа оставалась верной себе – живой, общительный ребенок просто не мог быть безразличным к людям. Дня пребывания в Белграде хватило ей, чтобы забыть досадное происшествие с внуком садовника – обе княжны вручили мальчику конфеты и извинились, выразив надежду, что ему не сильно досталось от родителей. Джура девочек благородно простил, позволил пересадить несколько лилий под его чутким присмотром и даже полить клумбу не просто банальной лейкой, а настоящим шлангом, чем вызвал небывалый восторг. Эта прелестная, очаровательная дружба не смущала никого, пока за ужином Наталья с гордостью не сообщила, что Джура учит ее плеваться и с еще большей гордостью продемонстрировала свои навыки в этом деле. Княгиня – мать онемела на целый час, а с виновником пришлось поговорить Георгию, впрочем, мальчишка и его дед напрасно опасались гнева князя – тот спокойно и без нервов объяснил, что учить такому девочек не стоит, а княжон и тем более. В этот раз больше досталось Наталье: ее оставили без сладкого и не разрешили пойти посмотреть парад, устроенный по случаю приезда великого князя, хотя со сладким все же обошлось – Георгий, воспользовавшись правом хозяина дома, стянул с кухни порцию десерта и преподнес его Наташе, когда та уже находилась в постели, готовая ко сну. - Машенька, все же тебе страшно повезло с мужем, - со вздохом немного завистливым признала Ольга Валерьяновна, прохаживаясь по дорожке парка и вполглаза следя за отставшими за каким-то обстоятельным разговором от них князьями. Семейство воспользовалось этим прекрасным солнечным днем, чтобы после посещения приютов отправиться на прогулку, предварительно украсив себя белоснежными нарядами, отдавая дань такой чудесной погоде. В белом были даже мужчины – сильно помолодевший в непривычном мундире отец и трогательно худенький, кажущийся почти мальчиком Георгий, такие близкие, дружные, проводящие каждую свободную минутку вместе, обсуждая темы, в которые им, женщинам, даже вникать не хотелось. Но от этой неожиданной дружбы сердце Марии пело – накануне она не меньше пяти минут молча стояла в дверях кабинета мужа, наслаждаясь их уединением с ворохом бумаг, сегодня изучаемыми без обычного уныния, а со смехом и бесконечными разговорами. Они заметили ее нескоро – и Георгий оторвался от какой-то развеселившей его записки, поднимая на нее взгляд лучистых глаз. - Мы помешали, милая? – спросил он. – Прости, тут такое забавное прошение, мы с папой не смогли сдержаться. «С папой». Ради этого она была готова терпеть смех, крики и все что угодно даже среди ночи. - Он такой заботливый, - продолжила княгиня. – Посмотри только – как воркуют. Как он нежен с девочками. Учти – Ирина передумала выходить замуж за Павла, теперь она хочет выйти за твоего Георгия. - Две жены – ему понравится, - усмехнулась Мария. – Да еще и бывших любовниц табун – ему это будет очень льстить. - Дорогая, ревность очень дурное чувство, особенно беспочвенная. Ничего нет, а ты надумываешь себе страхи, и тем самым сама все портишь. – Ольга Валерьяновна поправила шляпу. – Что там за дама? Митя мне все уши прожужжал, стращал позором и твоим разбитым сердцем. - Обычная девушка, - Мария пожала плечами. – Кажется, она его любит. - Я боюсь показаться жестокой, но это ее беда. Если ей угодно любить чужого мужа – пусть. Пока она не доставляет никаких хлопот, волноваться о ней нет никакого смысла. - Да я и не волнуюсь... - Ну и прекрасно. Это что, почтовые открытки? – Она зашагала к крошечному магазинчику, витрины которого были забиты газетами и разными карточками. – Интересно, посмотрим. – Княгиня раскрыла висящий на цепочке лорнет. – Как красиво. Это дворец? Хм, не узнала его с такого ракурса. Прекрасно, Мари, попроси отложить. Какие живописные дети, просто очаровательно. Хочу такую. И вот эту, с дивным парком. Я успею к почте? Хочу отослать ее мальчикам – пусть завидуют. Ооо, какая прелестная. – С витрины бы снята открытка с Марией в национальном костюме. - Очень милая. Голубчик, отложите-ка для меня каждую карточку с Их Высочествами, а лучше по две. Вы снимались с Еленой, когда она приезжала? Ей очень идет форма сестры милосердия. - Она попросила – там небольшая наценка, сбор идет на ее детский приют. - Вот как, ясно. И десять таких, с принцессой Еленой, - попросила княгиня, протягивая самую крупную банкноту. – Нет, сдачу отправьте на дела Ее Королевского Высочества. Спасибо. Что самое прекрасное в Белграде – это полная свобода. Ты никогда бы не чувствовала себя такой свободной в Петербурге. - Уверена, это так, - согласилась Мария, помогая мачехе уложить открытки в сумочку. – Сербы намного проще русских. Я им, разумеется, была в диковинку в первое время, но сейчас они уже почти привыкли ко мне. - Это прекрасно. – Княгиня сузила глаза. – Это адъютант Георгия? - Да, если его можно так назвать. Душко, - позвала Мария, прошагавшего по дорожке Миливоевича. – Что-то случилось? Душан приостановился. - Нет, Ваше Высочество. Его Величество просил на словах напомнить о вечернем приеме во дворце. - Мы помним, спасибо. - Душан, не уходите. – Ольга Валерьяновна принялась отыскивать в сумочке нужную карточку и маленький карандашик. – Заберите послание в Петербург, боюсь, если отложить, то оно очень нескоро дойдет. Возьмите, благодарю. – Она быстро написала несколько строчек и передала открытку Миливоевичу, который тут же удалился. – Какой приятный молодой человек. И мне кажется, он очень предан Георгию, но это не взаимно. У них какая-то размолвка? - Это из-за Кати - Джордже тогда пожелал показать характер и уволил их обоих. С тех пор он уже сменил с десяток адъютантов, но упрямо продолжает противиться мысли, что не может без Душана. А правильнее сказать, что, кроме Душана, его никто не вынесет. - Оставь, твой Георгий такой милый мальчик. Разве он может нагрубить? - Может, и еще как. - Не верю. Шанс разувериться в «святости» зятя представился княгине ближе к вечеру. С приближением времени приема у Георгия все больше портилось настроение, очередная встреча с неприятными ему людьми не вызывала у него никакой радости. Он как раз заявился в туалетную комнату жены, чтобы сообщить, что не собирается наряжаться, а пойдет во дворец «как есть», когда ему, сердито распахнувшему дверь, навстречу попалась Славка, несущая горящие щипцы для завивки и едва не уронившая их прямо на него. - Ты смотришь куда идешь?! – взвился принц. – А если бы на моем месте были княжны, ты бы обожгла их! Глаза открой, да думай больше о работе, а не в облаках витай. - Ваше Высочество, - залепетала девушка, грозясь расплакаться. – Простите, я не нарочно. - Джордже, - позвала его Мария. – Довольно. Ничего не случилось. - Нет, не «довольно», - кипел Георгий. - Совершенно распустились! На неделю на кухню, в посудомойки! К комнатам не подходить даже близко! - Ваше Высочество… - Две недели! Еще слово – и прочь из дома. Он развернулся, выходя из комнаты, а Мария поднялась, желая утешить перепуганную горничную. - Не волнуйся, я поговорю с Его Высочеством. Видишь, он совсем не в духе сегодня… - Нет-нет! – вскрикнула Славка отчаянно. – Не говорите ничего! Простите, я виновата, я сейчас же Марицу позову! Она выбежала из комнаты, ее быстрые шажки пронеслись по коридору, следом до ее уха донеслись тяжелые шаги Георгиевой поступи. А потом вдалеке что-то ударилось, и тишину разрезал девичий крик. - Славка! – Мария выбежала из спальни, бросаясь по коридору к лестнице, и застыла на верхней ступени - внизу, на площадке, с искаженным ужасом и перепачканным кровью лицом, лежала горничная, а ее юбка пылала, подожженная горелкой, греющей щипцы. Девушка кричала и ползла в сторону, но одна нога совершенно не слушалась ее, опухая на глазах. А рядом с ней стоял Георгий. - Славка, подожди, - почти шепотом произнес он, протягивая к ней руку, но та снова закричала, завопила, в ужасе отползая от него. И он – опешивший, ошеломленный, – вдруг встряхнулся, бросаясь за ней и голыми руками туша огонь, облизывающий ее ноги. От ее воя хотелось кричать самой, и Мария зажала уши, а свидетелей этой трагедии тем временем стало больше – из своих комнат выбежали родители, с улицы явились Ирина и Наташа с случайно оказавшимся на пороге Миливоевичем, и Катерина с Марииным платьем в руках, вышедшая от прачки. - Ваше Высочество, я не нарочно, - умоляла Славка, хватая Георгия за руки. – Простите меня, я правда не хотела, чтобы так случилось. Пожалуйста… - Все, все забыто, - уговаривал ее князь. – Только тише, не кричи. - Нет, только не сердитесь на меня. Я не буду больше. – Она отчаянно вцепилась в его плечи, обнимая. – Ваше Высочество, я сама виновата! - Я не хотел… - он вдруг оцепенел, поднимая глаза и обводя взглядом собравшуюся в холле аудиторию. На каждом его взгляд остановился отдельно: на перепуганных девочках, на удивленном Душане, на нахмурившейся Кате. Его взгляд встретился с Марииным – и он покачнулся, закрыв глаза и крепко схватившись за плечи горничной. - Держись, - сказал принц сухо и рывком встал, поднимая ее на руки. Славка взвизгнула от боли. – Миливоевич, за доктором, - распорядился он, устраивая девушку на кушетке. – Вели поспешить. Спохватившись, сбежала по лестнице Ольга Валерьяновна, бросилась кого-то искать Катерина, а Мария неторопливо спустилась по ступням, присаживаясь на валик диванчика и смотря больше на мужа, чем на Славку. Он, молчащий, подавленный, осунувшийся, сейчас пугал больше, чем по-прежнему крепко обнимающая его и в шоковом забытьи повторяющая извинения горничная. Явился доктор, как-то понимающе, но без сочувствия взглянувший на князя и велевший перенести девушку в комнату. Славку, наконец отпустившую Георгия, унесли, он сам, поднявшись, молча ушел наверх. Убедившись, что горничная в надежных руках, Мария последовала за ним. Он сидел в своем кресле, придвинутым к столу, но его руки непривычно не были заняты ни ручкой, ни бумагами, – Георгий просто сидел и смотрел в окно. В его взгляде полностью отсутствовала какая-либо мысль, а читалась одна лишь обреченность, знакомая лишь тем, кто видел осужденных, идущих на казнь, - это был страшный взгляд. И княгиня сглотнула тяжелый комок в горле. - Джордже… - Я все заслужил, - произнес он монотонно. – Все. - Георгий. – В распахнувшуюся дверь без стука и разрешения вошла Ольга Валерьяновна, быстро направляясь к нему, и присела у его кресла. – Руки. - Не надо. - Ладонями вверх. Не спорить. Он повиновался, и Мария не сдержалась от вздоха – ладони, покрасневшие, словно вареный рак, были сплошь затянуты безобразными вздувшимися пузырями волдырей. Выдернув из-за манжета белоснежный платок, княгиня вытащила пробку из принесенного с собой флакона и, вылив немного какой-то вязкой жидкости, аккуратно прикоснулась к его руке. - Голыми руками тушить огонь – как можно? – проворчала она. – Сначала в Стрельне, теперь здесь – где это видано? - Как Славка? - Доктор еще осматривает ее, но уже уверено сказал, что у нее сломана нога и ожог на руке. Она перепугана, конечно, повторяет, что побежала, споткнулась о ступеньку и покатилась вниз. Ну что еще? – обратилась она к дочерям, появившимся на пороге кабинета. – Я же велела сидеть в комнате. Девочки промолчали, подошедшая Ирина деловито подобрала юбочку, присаживаясь у ног князя и, оперевшись на его колено, подула ему на ладонь. - Больно, да? – спросила они тихо. Георгий покачал головой. - Нет. На подлокотник его кресла ловко взобралась Наташа, обнимая его за шею, как умела – сильно, почти удушающее. - Я тебя люблю, - сообщила она доверительно ему на ухо и чмокнула принца в щеку. – Очень–очень. - И я тебя люблю, - подала голос Ирина. – Даже больше, чем Павла. - И я вас люблю, - эхом отозвался королевич, прижимаясь лбом к Наташиной щеке. - Можно я отдам Славушке свой десерт вечером? Ей так больно, она плакала – я слышала. - Отдай, коли хочется, - отозвалась на ее предложение мать. – Ирина, если ты пришла помогать, то дуй, ты же видишь – Джордже очень больно. Кивнув послушно, девочка вновь склонилась над его ладонью. - Я отдам тебе свой десерт, - сообщила она тихонько. – Я хочу, чтобы тебе стало лучше. - Ваше Высочество! – В кабинет ворвался взмыленный Миливоевич, следом вошла куда более спокойная Катерина. – Это больше не может продолжаться! Прикажите убрать ковер с лестницы! - Ох, конечно, - съязвила Катя. – Это поможет. - Поможет, разумеется! Он страшно цепляется за каблуки! - Глупости. - Никакие это не глупости. Я сбегал специально несколько раз туда – обратно и каждый раз цеплялся и чуть не скатывался вниз. - «Чуть» - не считается! – пошла в атаку фрейлина. - Ой, да замолчишь ты уже или нет! – вскинулся Миливоевич. - Да замолчите вы оба! – воскликнул Георгий, и оба в самом деле мгновенно утихли. – Миливоевич, доктор уже уехал? - Нет еще, он у Славки. Она очень перепугалась. - Она в шоке, - вступила Катя. – Говорит всякую ерунду. - Говорит она как раз таки правду! - Да что ты говоришь! - Душан, Катя, поспорьте в другом месте, - устало попросила Мария. – И, пожалуйста, сообщите королю, что мы, видимо, сегодня не будем на приеме. Не до него что-то. - Хорошо, я передам во дворец, - кивнул Миливоевич и, приоткрыв дверь, подтолкнул Катерину к выходу. Лишь выйдя на минуту, девушка вновь нырнула обратно. - Там Его Величество, - сообщила она. – Разговаривает с Его Императорским Высочеством. Еще минута – и снизу вновь донесся взволнованный голос князя. - Кто-нибудь! – звал Павел Александрович. – На помощь! Скорее! Едва ли не перепрыгнув через подлокотник кресла, выбежал из комнаты Георгий, следом бросились девочки и Мария с матерью. Великий князь был внизу не один – как и сказала Катя, в компании короля, но не разговор их занимал сейчас: Павел Александрович с трудом удерживал в руках внезапно осевшего на пол Петра Александровича, держащегося за грудь. Казалось, королевичу понадобилось всего два шага по лестнице, чтобы подхватить его, аккуратно опуская на паркет. - Отец? – позвал он громко. – Пап? Папа! – его голос приобрел какую-то пугающую глубину. Придерживая его одной рукой, он дернул крючки высокого жесткого воротника мундира короля и осторожно похлопал отца по щекам. – Папа, посмотри на меня. - Джордже… - прошептал король, слабо шевельнувшись. – Ну зачем…. - Ира, воды! – скомандовала Ольга Валерьяновна, сбегая по лестнице с парой флакончиков в руках. Присев, она быстро поднесла к его лицу флакончик с солью, и, подхватив его руку, со знанием дела принялась считать пульс. – Не пугайте нас, Петр Александрович, глядите, что вы натворили – на сыне лица нет. Спасибо, Катенька, - поблагодарила она фрейлину, успевшую принести стакан воды раньше Ирины. – Георгий, дорогой, приподнимите его, а вы, любезный, откройте рот. Глотайте и вот, запивайте, я подержу. Душан, а доктор уже отбыл? Можно ли его вернуть назад? - Не надо, - прохрипел король. – Пусть…обойдется…. - Катя, позови еще Луку, нужно положить Его Величество на кровать, - распорядилась Мария. Король тем временем пил воду, принесенную Ириной, а Наташа махала на него неизвестно откуда вытащенным веером. Его подняли и унесли наверх, в его спальню, где у его постели осталась хлопотать Ольга Валерьяновна, да Георгий с Павлом Александровичем. Посоветовавшись с матерью, Мария приняла решение позвонить Александру и попросить отменить мероприятие – выслушав ее, наследник сказал, что объяснит ситуацию гостям и немедленно приедет к ним, и княгиня, поручив сестер заботам фрейлины, вернулась в спальню свекра. - …девочка оступилась, очень жаль, - выговаривал Павел Александрович, сидя в кресле. – Буквально на наших глазах. Доктор, уезжая, впрочем, сказал мне, что все будет в порядке – у нее несколько ушибов и перелом ноги, это самое тяжелое. А кровь носом шла не от внутреннего кровотечения, а всего лишь из-за того, что она ударилась о ступеньку. - Если бы не Георгий, все было бы куда хуже, - уверила короля Ольга Валерьяновна. - Он снова совершенно героически бросился тушить огонь голыми руками, каково? Петр Александрович, вы просто обязаны отчитать его за такую безрассудную отвагу. Он должен был помочь, не спорю, но не ценой же своего здоровья, право. Вот, посмотрите. – Она подхватила руки молча сидящего королевича, переворачивая их ладонями вверх. - Как так? Ужасные ожоги, просто ужасные! Я думаю, нужно обратиться к доктору, я всерьез опасаюсь последствий, а он, взгляните, даже не морщится! Пока девочку не унесли, он даже и позаботиться о себе не позволил. Джордже, кто-то пришел, это, верно, Александр, - обратилась она к зятю. – Посмотрите, если он, ведите его сюда. Георгий кивнул и вышел, и отец, проводив его взглядом, вымученно взглянул на княгиню. - Скажите правду…умоляю. - Правду? – удивилась она. – Все до последнего слова сказали правдиво. Неужели вы подумали, что Георгий мог быть причастен к ее падению? Да как вы можете! Он …да он спас ее! - Петр Александрович, в самом деле, - покачал головой великий князь. – Так нельзя. Я не знаю нюансов той страшной истории, но разве можно судить, не разобравшись? Это жестоко – прошлое не должно влиять на настоящее. И девушка больше чем о боли твердила о том, что оступилась сама. - Папа. – Мария вдруг неожиданно услышала саму себя. – Пожалуйста, не обвиняйте Джордже ни в чем. Его это убьет. Уже почти убило. Ваше порицание – страшный груз для него. - Александр приехал, - произнес королевич, открывая дверь и заглядывая в комнату, прерывая этот разговор. – Хочет увидеть вас, отец. - Пусть зайдет, - разрешил король. – И ты – зайди, посиди со мной. Ольга Валерьяновна вскочила на ноги, подхватывая мужа под руку. - Пойдемте, - позвала она тихонько. – Оставим их втроем.