Джурджевдан

Почти месяц Мария прожила в Афинах, постепенно привыкая к городу, к жизни королевской семьи. Было сложно, разумеется, – огромное количество родственников, каждый со своим характером и проблемами, которые не всем понять. Тетя Софи нервничает из-за беременности, Георгу и Александру из-за этого часто достаются незаслуженные упреки, дядя Тино ужасно взволнован внезапно свалившейся на него ответственностью и часто тоже бывает в дурном расположении духа. Часто причиной разладов становился Христо – непоседливый по причине молодого еще возраста и легкого характера, он старается хоть как-то притушить гнетущую атмосферу в доме, часто перебарщивает и получает за это сполна. Елена Владимировна и вовсе будто в другом мире: она, как и все, в трауре, но совершенно спокойна – занимается своими делами, дочерьми, радушно принимает съезжающихся гостей, за что уже не раз получила обвинения в бессердечности. Дворец сильно всполошился лишь однажды – когда заглянувшая к свекрови принцесса Мари не нашла ее в своих апартаментах. Королевы не было нигде – принцессы, принцы, княгини, князья и даже короли обыскали каждый дюйм резиденции, но так и не обнаружили ее следов. Константин поднял на ноги городскую полицию, молодая королева почувствовала себя дурно и слегла. Все уже готовились к худшему, когда Ольга Константиновна появилась на пороге дворца и объяснила – она ездила повидаться с убийцей. - Он болен, - объяснила она спокойно. – Едва ли отдавал отчет своим действиям. Твердит, что анархист, но совершенно не может объяснить причины, подвигнувшие его выстрелить. Это все так…глупо. Прямо перед похоронами Мария обнаружила досадную неприятность – собираясь в спешке, она совсем забыла о траурном платке. Быть на службе в серой с черной лентой шляпе ей казалось неуместным, и она не нашла ничего умнее, чем попросить помощи у теток. Но помогла ей, как ни странно, Эна. - Идем, - пригласила она, оказавшись случайной свидетельницей ее разговора с Алисой. Пройдя в отведенные ей спальни, королева с трудом подняла саквояж и, достав оттуда сверток, разорвала бумагу, развернув черную кружевную мантилью. - О, нет-нет, - запротестовала княгиня. – Я не возьму. - Оставь, все глупости. – Евгения протянула платок ей. – Бери. - Это так неудобно… - Удобно вполне – у меня есть второй. Этот предназначался в подарок Елене – ведь у нее скоро день рождения. - Тем более! - Ей отдам свой – надеюсь, она не побрезгует им, если я разок его надену. Евгения смогла ее убедить – Мария все же надела мантилью на похороны. Как и было положено, в Татое собрались представители всех правящих династий Европы и мира. Больше всего было, разумеется, Романовых и Глюксбургов – покойный король приходился им близкой родней. Приехал император Николай и вдовствующая императрица, поддержать сестру явились Константин и Дмитрий Константиновичи в сопровождении Гавриила и Олега. Чуть не опоздав, все же приехал король Норвегии – его уже почти не ждали, чуть раньше него прибыли шведы. Мария и сама того не заметила, как на панихиде рядом с ней снова оказался несостоявшийся жених. - Я хотел принести вам свои личные соболезнования, - объяснил Вильгельм, чувствуя, что его нахождение рядом требует пояснения. – Мне тоже пришлось потерять деда несколько лет назад. - Да, – кивнула княгиня. – Я…спасибо. - Я сейчас, разумеется, слабое вам утешение. - Нет, пожалуйста. Я совсем не против вашей компании. - Как жаль, что с вами рядом нет вашего супруга. Он в добром здравии? Мы, конечно же, следим за делами на Балканах… - В полном, - поспешила ответить Мария. На самом деле, ей и самой хотелось верить, что Георгий цел – как не силилась она, но так и не смогла понять ни буквы в ужасно непонятных крючках греческого языка, на котором, разумеется, выходили все афинские газеты. Пару раз ей помог кузен Георгий, еще раз – Елена, но потом княгиня застыдилась своей навязчивости и решила больше прислушиваться к разговорам, чтобы быть в курсе дел. Но это не помогло – спустя несколько дней беспокойство перешло в нервозность, и Мария вновь схватилась за газеты с нечитаемыми статьями. Когда гроб деда опускали в землю, Мария заплакала, и принц поддержал ее в этом выражении чувств, уверив, что ей непременно станет легче, а он сам против ее слез ничего не имеет, и даже предложил свой платок. Когда похороны закончились, Вильгельм предложил свою компанию для возвращения из Татоя в Афины, но уступил ее Дмитрию, когда великий князь соизволил отыскать сестру. - Мари, - произнес Дмитрий, когда принц удалился, оставив их. – Мне он нравится больше твоего мужа. - А есть на земле люди, которые тебе нравятся меньше, чем Георгий? – съязвила Мария. - Не могу сказать так сразу… - Подумай и скажи мне. Тем не менее, я уже замужем, Митя. Надеюсь, ты не забыл это? Князь раздраженно закатил глаза. - Я помню, но… - Но о том, как яростно протестовал против Вильгельма, ты явно запамятовал. «Моряк из северных стран» тебе был не по вкусу, ты желал «кавалериста из южных», но теперь отчего-то морщишь нос…. - Ваше Императорское Высочество, - вытягивая гласные произнес темноволосый молодой еще мужчина, подошедший к ним. Его Мария будто видела когда-то, но упорно не могла вспомнить когда и где именно. Его карие глаза смотрели на нее, будто и он ее уже знал. – Не могли бы вы представить меня вашей сестре? - Такие церемонии, будто чужие, - фыркнул Дмитрий. – Что ж, познакомься, Мари – принц Черногории Мирко. Вы прямо с фронта? - Пришлось оставить своих солдат на день, - отозвался принц. – Отец не мог позволить, чтобы ни один черногорец не отдал дань памяти Его Величеству. Кроме того, ведь король – мой крестный отец. И очень странно, что здесь нет никого из сербов… - Из сербов здесь есть я, - напомнила Мария сурово. – Нет никакой нужды в присутствии еще кого-то. - Возможно. – Мирко поджал губы, будто ее ответ ему не понравился. – И все же, позвольте принести мои соболезнования вам как внучке греческого короля, а не принцессе Сербии. - Благодарю. Впрочем, два этих понятия неразделимы. Прошу, представьте нас, - попросила она, устав ожидать каких-то слов об удивительно красивой женщине, стоящей рядом с принцем. – Это выглядит невежливо. - Наталья, моя супруга – великая княгиня Мария, - сообщил Мирко почти нехотя. - Принцесса сербская - я замужем за старшим племянником вашего мужа, - мстительно заметила княгиня. – Очень приятно, мне всегда хотелось поближе познакомиться с черногорской родней Джордже. - Мне очень жаль вашего дедушку, - тихо и совершенно неофициально прошептала принцесса. – Это большое горе. Жаль, что знакомиться приходится при таких обстоятельствах, уверена, король и кор… - Я так давно не виделся с принцем – как он? – Голос Мирко, перебивший жену, стал язвительным и сварливым. – Перессорился уже со всей Сербией? - Едва ли. Сербы довольно отходчивы. - На самом деле, это не так. Они злопамятны. - В отличие от черногорцев? Дмитрий взглянул на сестру осуждающе, но Марию было уже не остановить. Мирко, очевидно, тоже заводился. - Мы милосердны. И умеем прощать. - Пусть так. Жаль, что вас не было на свадьбе. Мужу было бы приятно, если бы семья была рядом в такой важный и счастливый для него момент. - Быть может. Но ваше горе делить не пожелал. Хотя, вероятно, он все же нашел бы время, чтобы явиться в Афины, зная о том, что шведский принц намеревается проводить так много времени рядом с его супругой. Не таясь, охнула Наталья, прижимая ладонь к губам, даже Дмитрий странно затоптался на месте, опустив глаза. Наверное, Мария ударила бы наглеца, не будь поблизости огромного количества людей и не случись это на похоронах. Но и молчать было нельзя. - Доверие – главный залог семейной жизни. Вильгельм - сын близкой подруги моей тети, он передал мне ее соболезнования. Джордже очень мудрый человек и понимает, что приличия в такие моменты – главное. - А он мудрый? - Разумеется. Ведь проигнорировал нанесенную ему обиду и никак не ответил на нее. - Кто же обидел племянника? Мария взглянула на него со снисхождением, понимая, что выигрывает этот бескровный бой. - Вы. Но я ни в коем случае не осуждаю вас – ваша обида наверняка стоила того. Это же так достойно – лишить сына покойной сестры семьи из-за каких-то нелепых сплетней. Надеюсь, вас никогда не посещает мысль, что вы что-то делаете неправильно. Идем, Дмитрий, - обратилась она к брату.- Нам пора, простите. Всего доброго. Решительным шагом девушка отправилась прочь от оставшихся на месте черногорцев. В ее сердце бушевал триумф и все еще злость на нерадивых родственников. - Мариша, ты с ума сошла, - сообщил спешащий за ней Дмитрий. – Ты понимаешь, что разговаривала с принцем? - Это должно меня пристыдить? - Он старше тебя на десять лет! Представь, что сказал бы отец! - Отец? – Мария повернулась к нему, останавливаясь. – Он ни за что не позволил бы говорить дурно о Георгии. В отличие от тебя. - Я никогда не скрывал, что не люблю твоего мужа! - Его люблю я! Ты не обязан обожать его, но ты мог бы просто уважать мой выбор! Я думала, что ты повзрослел с прошлого года, поумнел и все понял, но теперь вижу, что передо мной все тот же избалованный жестокий мальчишка! – Она вытерла набежавшие слезы ладонью. – Ты просто не желаешь смириться с тем, что я принадлежу кому-то еще, что я полюбила кого-то. Что глупая Машка, которая только и делала, что служила пленным в ваших войнах, в один миг выросла! - Желаешь знать, с чем я не могу смириться – получай! Я не могу смириться с тем, что каждое утро, просыпаясь в Петербурге, я спрашиваю себя, жива ли ты или он уже прикончил тебя! Что я выхожу из комнаты, и то же самое у меня спрашивает Бодька, а я не могу его успокоить! Что маменька с папенькой так одурманены этим проклятым сербом, что видеть не желают его безумия! А ты…ты… - Дмитрий взглянул на нее почти с отвращением. – Он словно приворожил тебя. Недаром говорят – черный глаз, злой. Сама так обезумела, что братьям чужака предпочла. Боже, если бы ты только почитала европейские газеты за последние годы! Ты бы поняла, с каким лицемером и чудовищем ты связала жизнь! - А знаешь. – Княгиня шагнула назад, отступая от брата все дальше и дальше. – А вот он ни разу так не сказал. Не заставил меня выбирать. Ведь не может один кусочек сердца требовать отказаться от двух других. И она убежала, оставив Дмитрия, боясь, что слова могут только уничтожить все окончательно. Переброситься даже словом с ним больше не пришлось – тем же вечером великие князья покинули Грецию. Брат даже не подошел, чтобы попрощаться, отец, конечно же, заметил это, но ничего не сказал. И Мария, вновь одинокая, дождавшись, когда их автомобиль выедет за ворота, побрела во дворец. Весь день причинял одну только боль – к и без того тяжелым похоронам прибавилась ссора с Митей. Оставалось лишь верить в то, что испытания для нее окончены. В апартаментах королевы было пусто, но в тяжелых думах о своем она и не предположила, что могло произойти что-то дурное. Прижав платочек к лицу, Мария стояла и смотрела на портрет деда, висящий на стене и ранее ею не виденный. За спиной прошелестело тихо. - Нравится? – спросил глубокий бабушкин голос. - Прекрасный, - кивнула девушка. – Удачнее не было. - Забирай. – Королева дополнила свои слова жестом и тяжело опустилась в кресло. – Все забирай. - Бабушка. – Мария отошла от стены, присаживаясь на пол рядом с ней. – Как же можно? - Все можно, все. Хочешь, у Тино спроси – я тут больше не хозяйка. Спроси, спроси у Тино, это верно будет. - Вы будто действительно так считаете. Ведь дядя Тино и тетушка обожают вас. Ничего не изменится. - Все изменится. – Ольга Константиновна встала, направляясь к комоду, и открыла большой ларец. – Не в них дело – во мне. Едва ли мне здесь будет так же хорошо, как прежде. Впрочем, у меня есть Стрельна – Костя уж наверняка не выгонит старуху - сестру. Так оно будет лучше. - Если вам там будет спокойней и приятней, - проговорила Мария, вставая вслед за ней. - Тетушка с дядей Костей уж точно будут рады вам. - Или постесняются сказать, что совсем не рады, - задумчиво сказала королева и повела плечом. – Что ж, будь что будет. А пока держи это. – Она вложила в руку внучки пару рубиновых серег и снова отвернулась к шкатулке. – Этот медальон, пожалуй, и браслет. - Бабушка! - Бери и не спорь. – Она сжала ладонь Марии, пряча в ней украшения. – Умру – еще получишь, в завещании отмечу. Не обделена драгоценностями – внучек с племянницами немало, но на всех хватит. Тебе-то от матушкиных перепало что? - Разумеется, целая половина. Вторая Митина – папа делил честно. - Это хорошо, - рассеянно кивнула Ольга Константиновна и отошла к окну. – Это хорошо… Она смотрела вдаль словно изгнанница, навсегда покидающая дорогие ей места. Легкий бриз шевелил ее траурную вуаль, а она все смотрела и смотрела… - Вы с Георгием уже задумываетесь о детях? – спросила королева спокойно, все еще не отрывая взгляда от манящей ее дали. Глядя на нее внимательно, Мария опустилась на ручку кресла. - Не пришлось ко времени об этом подумать. Да и война. - Сербии нужен наследник. – Ольга Константиновна отвернулась от окна и пошла к двери, выходя в просторный коридор. Княгиня последовала за ней. – Война этому не помеха – думаю, ты уже могла бы быть в положении. - Наследник? – удивилась девушка. – Бабушка, вы же не сомневаетесь в том, что Александр женится? У него будут свои дети, шансы наших совершенно ничтожны. - Напротив, они очень велики. Не забывай, это Сербия: сегодня наследник Александр, завтра снова Георгий, а на будущей недели, быть может, вовсе Павел. Политика изменчива, любовь народа еще более непостоянна. Тебя любят сербы, Мари? - Пожалуй, - пожала плечами княгиня. – Я делаю все для этого. - Это мудро. Старайся внушить им то, что ты безраздельно понимаешь их и всегда встанешь на их сторону. Выслушивай их, помогай хотя бы в пустяках. И подари наследника – это главное. - Едва ли кому-то в Белграде есть дело до нашей бездетности. Королева обернулась так резко, что Мария отшатнулась назад в страхе. - Ты ничего не понимаешь, - выговорила Ольга Константиновна строго. – Родив мальчика, ты не удовлетворишь желания Георгия и Петра - ты подаришь народу спокойствие. Уверенность в том, что завтра на трон взойдет не кто-то со стороны, а человек, выросший на их глазах, тот, кого они знают. Отсутствие наследника погубило Обреновичей, вам ни в коем случае нельзя повторять их ошибки. Мальчик, один, а лучше два, три - чтобы наверняка. Чтобы сербам даже в голову не могло придти, что династия может прерваться. Княгиня покачала головой. - Так странно расценивать детей как гарант своей безопасности. Даже жестоко. - Девочка, я не хочу, чтобы твоя юная головка знала, что сделали с сербской королевой в девятьсот третьем. Еще меньше я хочу, чтобы та когда-то испытала те ужасы на себе. От одних воспоминаний об этом мне хочется лично родить вам дюжину мальчишек и упокоиться с миром. - Бабушка, поймите меня. – Мария закусила губу и пошла вровень с королевой. – Все слишком сложно – Георгий никогда не упоминал о том, что хочет детей. Он одержим страхом перед своим характером, который ему упорно преподносят как болезнь, он все время боится того, что причинит мне вред. - Вот в чем дело, - протянула Ольга Константиновна, размышляя о чем-то. – Это многое объясняет. - Он с трудом пережил тиф, и дело было не столько в самой болезни, сколько в лихорадочных видениях, которые она вызвала. Мне говорили, что это нормально, но лишь бог знает, что за ужасы были у него в голове все это время. Ведь лишь немного оправившись, Георгий тут же стал умолять меня о разводе. - Пресвятая матерь божья, только этого не хватало. – Королева перекрестилась резко. – Он был в рассудке? - Да, если не считать, что он был… - Мария густо покраснела. – Слегка пьян. Но в нем говорил страх, я уверена. Он толкнул его на те слова, потом он умолял простить ему ту слабость. - Признание слабости – уже хорошо. Георгий должен справиться, он сильный мальчик. Помоги ему только, быть может, как раз рождение ребенка и сломает его последние сомнения. Как правило, дети сближают супругов. - Видимо, не все зависит от нас. Если Богу будет угодно, то он подарит нам малыша. Я очень этого хочу. - Хорошо, - кивнула Ольга Константиновна. – Если жена желает, то дети появятся. Досадно, право, что твой отец не устроил ваш брак пораньше, когда Георгий был наследником. Он отрекся в восьмом году? Нет, в девятом. Он тремя годами старше тебя, верно? Двадцать два - безумно гадкий возраст. Помню, еще говорили – ну что за мальчишка, ведь двадцать лет, а внешне ребенок, да и нравом тоже. Сумасброд совершенный. Тогда и стоило женить, чтоб утихомирить - ты девочка разумная и в восемнадцать была. Сейчас бы в кронпринцессах ходила бы, а не в княгинях простых. Ах, Вилли - Вилли, как рано ты ушел. На Петра он влияние имел – мог убедить его изменить решение насчет Георгия. - Бабушка, нам не нужен трон – мы счастливы и без него. - Дело не в троне, девочка. – Ольга Константиновна вздохнула тяжело. – Мальчик очень несдержан. А отношения с братом и так не бог весть какие легкие. Пока в королевичах ходит, беды не будет – отец защитит, а королем Александр станет, тогда что? Вспомнит, что кровь родная, или обида с расчетом верх возьмет? Ведь все отречения - лишь бумажки, от которых время даже трухи не оставит, а Георгий твой - наследник по закону Божьему. Нет ничего страшнее короля, знающего, что он - незаконный! - Нет-нет, - запротестовала Мария, чувствуя, как заполняет сердце тревога. – Они братья. Упрямые мальчишки, оба, но они любят друг друга. Они только делают вид, что ненавидят, но…ведь так не бывает! Они не причинят друг другу вреда! Королева взглянула на нее внимательно с незаметной улыбкой на губах и кивнула. - Пусть так, детка. Верь в это, и пусть в твоем мире никогда не будет такого зла. – Она вдруг будто очнулась и подняла задрожавшие руки, беспокойно ощупывая шапочку своего вдовьего убора. – Мари, я хочу, чтобы ты помогла мне собраться. Боже милосердный, ведь Костя не собирается уехать рано? Я поеду с ним! Я хочу в Стрельну! Мари, найди его! Предупреди, что я еду с ними. Мои горничные, они мне нужны – я хочу, чтобы они собрали мой багаж в дорогу. Да где же они?! Иди, иди к Косте, живее. Встретишь кого из лакеев, прикажи идти ко мне снимать портрет и паковать его. - Нет, пусть остается здесь. Я его не возьму. Созвали горничных, принявшихся за спешные сборы, Мария нашла Олега, предупредив, чтобы они были готовы ехать вместе с тетей, – они собирались уехать вместе с Марией Федоровной, с радостью согласившейся взять в свой поезд и невестку тоже. Ольга Константиновна не спала всю ночь, собирая свои какие-то личные вещи, а на утро уехала в Петербург. Попрощавшись с бабушкой, княгиня отправилась в новое долгое путешествие – домой.