Джурджевдан

- Кажется, ее совершенно не видно. - Ну и как ты планируешь это исправить? - Ох, что тут исправишь… Георгий торчал у зеркала вот уже целый полчаса, беспокойно поправляя ленту Андреевского ордена, которая на его мундире и вправду выделялась мало. В целом нахождение в Белграде раздражало его выше всякой меры: как-то незаметно пролетело трехмесячное перемирие, и бои возобновились вновь. Но приказ короля был категоричным: старший сын должен остаться в столице. Ему полагалось присутствовать на молебне, посвященном празднованию трехсотлетия дома Романовых. - Может, черный надеть? - Оставь как есть. – Мария вышла, придерживая длинный шлейф изумрудно-зеленого придворного платья, привезенного ею из России. – Ну как? - Накинь манто. - Вот еще! - Простудишься! - Георгий, я просила оценить мой вид, а не рассуждать о здоровье, - рассердилась княгиня. Хмыкнув недовольно, принц отвернулся к зеркалу. - Без манто – отвратительно. - Ты ужасен, - шикнула на него жена, резким движением оттесняя его от трюмо и поправляя изумрудную диадему на волосах. – Подай ленту. Закатив глаза, королевич развернулся на каблуках, шагая к кровати, где лежала алая орденская лента супруги. - Славка, - позвал он. – Живенько отыщи в вещах Ее Высочества накидку потеплее. - Славка, нет, - приказала Мария. - Держи саквояж при себе, остальное неважно. - Накидку, - настаивал Георгий. – Сейчас. - Славка! Нет. - Славка, кого ты боишься больше? Несчастная горничная, взволнованная такими противоречиями, побледнела от неразрешимого выбора. - Ваше Высочество, на дворе и правда прохладно, - протянула она. – Я захвачу ваши меха. Она скрылась за дверью гардероба, а Георгий уткнулся подбородком в плечо жены, довольно улыбаясь отражению. - Деспот, - констатировала Мария. – И узурпатор. - «Деспот» в Сербии совсем не обидное слово, милая. Наша страна больше полувека была деспотией. - В твоем случае это слово обидное. И не отражайся рядом со мной. – Княгиня толкнула его локтем в живот. – Уйди. - Это еще почему? - Что почему? Взгляни на себя и на меня – я моложе на три года, а выгляжу, будто старше на десять. – Мария вздохнула, пальцами растягивая только ей видимые морщины у глаз. – Угораздило же меня выйти замуж за Питера Пэна. Выражение лица принца стало сначала хмурым, а после и вовсе удивленным. - Боже мой… - Что? - Я не верю. – Королевич, сузив глаза, внимательнее присмотрелся к их общему отражению. – Как это произошло? - Что? – нетерпеливо переспросила княгиня. - У меня глупенькая жена…. Мария вспыхнула и, развернувшись, оттолкнула мужа от себя. - Найди себе умненькую! - Мари! Славка, спускайся с вещами вниз и посмотри, явилась ли Катерина, - приказал Георгий и, дождавшись, когда горничная поспешно выйдет из комнаты, обхватил жену, роняя ее на кровать. Мария захныкала. - Помнешь! - Будешь еще глупости говорить? Ну? – Он легонько щелкнул ее по носу. – Будешь мою жену обижать? - Не буду. Пусти. Измял все. Приподнявшись на локте и разгладив складки на ее юбке, принц взглянул на нее грустно. - Ведь я люблю тебя. Зачем ты обижаешь меня? - Тебя? – усомнилась княгиня. – Когда это? - Ты осуждаешь мой выбор. Думаешь, я ждал двадцать четыре года, чтобы в первый раз влюбиться в некрасивую? - А зачем же ты так поздно влюблялся? Обычно мальчики первый раз любят лет в пятнадцать-шестнадцать. Задумчиво возведя глаза к потолку, принц пожал плечами. - Не упомню, в кого мог бы влюбиться в корпусе… - Ах, прекрати. - Я серьезно. Постой, со мной же должен был учиться Костя Багратион! Ах, нет же, он моложе на два года. Алек Крейц, знаешь ли, не так уж и красив, чтобы я в него влюблялся. - А ты в курсе, что Алек Крейц – мой свояк? - Как так? - Алек - муж Бабаки. - Ольги? – уточнил Георгий. – Вот так штука. Сандро Пистолькорс в корпусе сестрицу сосватал? - Сомневаюсь – они довольно самостоятельные дамы. - Хорошо хоть меня не прихватил. – Он откинулся на спину. – Нет, прости, конечно, но Алек абсолютно не в моем вкусе. - Ты становишься паяцем. - А что ты глупости говоришь? Ну в кого можно влюбиться в корпусе? А я безвылазно сидел там до шестнадцати лет. – Королевич усмехнулся обиженно. – Все, едем уже. Не дай Боже опоздаем. Белград имел очень нарядный вид – дома были украшены многочисленными флагами, большими и маленькими, из каждого окна, над каждой дверью виднелось бело-сине-красное полотнище, улицы были многолюдны, горожане спешили на праздник. Началом его служил молебен в присутствии многих министров и даже посла Гартвига. Увидеть его Марии пришлось в первый раз. - Ваше Высочество, - тихонько позвал один из диаконов Георгия, подкрадываясь во время службы. – Владыка спрашивает, будете ли вы говорить слово? - Уже к концу? – беспокойно осведомился королевич. - Да. - Пусть сам скажет, что следует. Спросите у Пашича, быть может он желает. Кивнув, клирик удалился, а Мария с сомнением взглянула на мужа. - В чем дело? - Что? - Почему ты не захотел выступить? Слов ждут от тебя, а не от Пашича. - Я уже все сказал по этому поводу. У Сербии русская княгиня благодаря мне. - Это же не трудно – всего несколько слов. - Оставь, это все глупости. – Принц перекрестился вслед за движением руки митрополита. – Владыка скажет лучше меня. Княгиня сузила глаза сердито. - Ты боишься. - Я не люблю говорить речи! Я довольно произнес их, когда это было необходимо, сейчас, к счастью, меня избавили от этого. Закончим этот разговор позднее. Позднее не вышло – лишь только закончилось богослужение, Георгий уволок ее и Катю со Славкой к экипажу. Еще недолгая дорога по городу – и автомобиль остановился у железнодорожного состава. - Поторапливаемся, нас и так ждут, - скомандовал королевич, выпуская женщин и подхватывая длинный шлейф жены, чтобы не мешался. – Я на фронт. Доберешься – телеграмму на госпиталь во Вране, немедленно. Поняла? - А ты? - А я, как всегда, жив - здоров, прими это на веру. – Он быстро приник к жене, целуя ее. – Ну все, с богом. Мое почтение Романовым. - Джордже! – крикнула Мария, но поезд уже тронулся, а муж помахал рукой на прощание. Попрощались они вновь неправильно. Быстро – а длинная мучительная дорога именно такой показалось - состав прибыл на вокзал Петербурга. Дождавшись, когда зашипят тормоза и свистнет паровоз, Мария вскочила со своего места, напяливая шляпу – следовало спешить. - Ваше Высочество, а мне-то глазком взглянуть можно будет? – колготилась Славка, ловко пробираясь между пассажирами и встречающими на перроне. – Хоть чуть-чуть. - Посмотришь, разумеется. Только не отходи от Кати – она русский знает и сможет найти дорогу, если заблудится, а ты нет. - Упаси Господи, Выше Высочество. Не отойду ни на шаг. К счастью, экипаж для важных гостей нашелся легко, шофер пообещал, что, несмотря на страшное скопление народа, доставит в срок. К Казанскому добрались совершенно без опоздания, но попытка пробраться на автомобиле через толпу удачей не обернулась. Оставалось лишь делать большущий круг, чтобы заехать с другой стороны…. - Идем пешком напрямую, - решила княгиня, спускаясь с подножки экипажа. – Катя, Славка, держитесь строго за мной. Они смешались с толпой, маневрируя в неровных рядах зрителей, пробиваясь вперед, к собору. Ее не узнавали – кто-то пропускал молча, кто-то прикрикивал на «нахалок», решивших пролезть вперед, но Мария упрямо двигалась к своей цели, лишь изредка оборачиваясь на своих спутниц – не потерялись ли. Боялась за них. Опасалась за платье, за шляпу. Тряслась от того, что может опоздать. Наконец, последний рубеж - оцепление казачьих расчетов. И Мария с радостью бросилась к ним. - Миленькие, пропустите. - Не положено, - отрезал дюжий усач. – Скоро царь пойдет с царицей. - Положено-положено, я – великая княгиня! - Ага, а я император. - Что это он вас не пускает, Ваше Высочество, - вскинулась Славка. – Он вас обидеть хочет? Чтоб опоздали? - Чего эта малахольная не по-нашенски бормочет? - Она сербка. Пропустите. Ну неужели вы меня не узнаете? Я Мария! - А я Игнат. - Послушайте, - вступилась рассудительная Катя. – Уважаемый, вы не могли бы позвать своего командира? Казак взглянул на нее с подозрением. - Надобно? - Очень. - Так и быть. Он ушел, возвращаясь, когда Мария уже раздумывала над тем, как пробиваться с боем. Высокий и статный мужчина в ярко-алой черкеске с белым башлыком на плечах явился через пару минут. - Где? - Здесь! – Княгиня подняла руку, привлекая его внимание, и взялась за шляпу, намереваясь снять ее, если положение будет и вовсе отчаянное. – Вы узнаете меня? О, пожалуйста, вспомните! Он смотрел с минуту – и опешил. - Ваше Императорское Высочество! - Королевское уже, но это ничего.- Мария вздохнула с нескрываемым облегчением и улыбнулась. – Голубчик, прикажите пропустить нас и проводить. - Конечно, Ваше Императорское Высочество. Пропустить! – велел он, подавая ей руку. – Извольте. А это… - Со мной. Им нужно найти местечко получше, чтоб видно было и я их потом нашла. - А пусть здесь остаются, - насмешливо отозвался один из казаков. – Мы присмотрим. Воронушка-воронушка, а тебя как зовут? – шутливо обратился он к Кате. - Отставить хамство! – велел им командир. – Оставайтесь здесь, барышни, - попросил он девушек. – Я вернусь и заберу вас с собой. Молча и сухо кивнула Катерина, Славка же обрадовано закивала, улыбаясь во весь рот. Они действительно едва не опоздали – уже почти все князья, княгини и гости выбрались из своих автомобилей, искали свои пары. Первой Марии попалась на глаза непоседливая Анастасия – она о чем-то оживленно болтала со свесившимся с плеча лейб-казака братом. Оба хохотали в голос, а стоявшая чуть в стороне императрица тщетно пыталась усмирить расшалившихся детей. - Ящик, вы только гляньте. – Анастасия показала прямо на нее. – Там Мари. Мама-мама, посмотрите – Мари приехала! Александра Федоровна обернулась – и охнула. - Мари. - Дождавшись, когда она подойдет ближе, она взяла ее за руки. – Откуда? - Из самого Белграда! Только с молебна – и сюда. - Ах, как хорошо. А где же Ники? – Она огляделась по сторонам. – Какой это будет для него сюрприз. Ты же останешься? - Только до завтра, тетя Аликс. Перемирие закончилось, я нужна в Сербии. - Конечно – конечно. Ты же будешь в Царском? Разумеется, будешь. – Царица понизила голос. – Загляни ко мне. Это важно. Но ступай - отец и Дмитрий будут очень рады тебе. Ноги и сами несли ее туда, к родным. Брат стоял спиной, и она, не выдержав, бросилась к нему на плечи. - Что…Маришка! – лишь на секунду рассердившись по незнанию, воскликнул Дмитрий, заключая ее в объятия. - Как ты здесь очутилась? - Прилетела, - отшутилась княгиня, обнимая его крепко. – На шаре. - Ты с мужем? - Он воюет. - Вот так сюрприз! – Павел Александрович раскинул руки, сгребая в охапку дочь. – Точно с неба свались! Где Георгий? - Воюет, папа. Не дает себе больше поблажки. - Ах, досада. Но ты здесь, а это прекрасно. Ты дала телеграмму на Царское? Я ничего не знал! - И я тоже, - поддакнул Дмитрий. - Не было никаких телеграмм. В Белграде был праздник, мы там были, а потом Джордже затолкал меня с Катериной и Славкой в поезд, а сам унесся в Косово. – Мария выложила все на одном дыхании. – К счастью, я успела. Я так скучала. - А как мы скучали. В каком восторге будет Бодя, мама. А девочки! - Мама будет в бешенстве, - подсказал Митя. – Мариша приехала, а она не приготовила для нее подарки. - Что ты говоришь Игорь, какая Мария! – донесся до слуха княгиня раздраженный, а от того очень громкий голос Елены. – Ах, оставь, это глупости и совсем не смешно. Нет, не обернусь. Ну что ты, право…Мари!!! Наплевав на приличия, княгиня бросилась к невестке, и почти повисла на ее шее, обнимая так сильно, что чуть не лишилась ее в ту же минуту. - Не души, - просипела Мария. – Я тоже рада тебе. - Почему не сообщили? – выпрашивала Елена, отпуская ее и сжимая ладони в своих руках. – Джордже… - Нет. Девушка кивнула понимающе, но получилось все равно разочарованно. - Было бы странно, если бы он приехал. Он никогда не позволит себе этого. О, пообещай, что останешься! Ты же не уезжаешь немедленно? - Душка, я уеду завтра. Я здесь с Катей – наши дела совершенно брошены. - Но…ты же поедешь ночевать к нам в Павловск? Поедешь? - Поедем ты со мной. Я очень хочу повидаться со своими. – Мария обернулась к окликнувшему ее Дмитрию. – Поговорим позже, хорошо? - Да. - Нужно быстро перестроить пары, ведь Мари должна идти близко к началу, - рассуждал брат, обращаясь к отцу, когда она вернулась к нему. - Я веду Настасью, значит, дядя Костя должен взять ее. - Оставь, Митя, я встану с тем, кто остался без пары, - успокоила его княгиня. – Костя! Костя, милый, ты один? Разговаривающий с братом князь поднял голову и помахал ей. - Да! Иди ко мне! Попрощавшись с родными, Мария отошла к нему и вовремя – колонна Романовых как раз начала двигаться. - Шляпа у тебя до чего пышная, Мари, распустить – так на платье хватит, - пошутил Константин, предлагая ей руку. – Муж балует? - А как же! – парировала княгиня. - Сам мне шляпки выбирает, ночи не спит. Князь улыбнулся. - Отчего не приехал? - Долг позвал. - Снова на фронте. Ясно. Одиноко тебе там? - Не слишком. Часто я нахожу себе занятие по душе. - Он оправился от тифа? Его последнее письмо показалось мне чересчур…возбужденным. - Джордже в порядке, - уверила его Мария. - Даже прическу уже вернул прежнюю. Семья отстояла службу, потом поприсутствовала за званым обедом. Марии пришлось много говорить в этот день – все родственники стремились подойти к ней, завести разговор и, кажется, удостовериться, что она все еще жива. Она никому не отказывала – скрывать ей было совершенно нечего. Но так страстно с каждой минутой хотелось уже отправиться в Царское. - Вы довольны праздником? – поинтересовалась она у своих спутниц, когда автомобиль уже вез их к дому. – Видно было прилично? - Да, очень, - подтвердила Катя. – Тот казак выделил нам отличное место рядом с собой. - Батюшку-царя рукой коснуться можно было, - более восторженно продолжила Славка. - А он невысоконький такой, Ваше Высочество, я и подумать не могла, что он так ростом мал. А отчего ж наследник на руках? Хворает? - Да, Алексей болеет, - ответила княгиня, думая о том, что ей, возможно не следовало об этом говорить. – Но он поправится. - Как иначе – поправится, конечно. Мальчик такой красивый – глаз не оторвать. А царевны-то как хороши! - Славка, что же ты за болтушка неугомонная, - простонала увязавшаяся с ними Елена, прикладывая пальцы к виску. – Голова от тебя болит. - Прощения прошу, Ваше Высочество. Но вот скажу – собор…. Утихомирить восторженную горничную не удалось – до самого Пашкова она все выплескивала из себя впечатления как воду из ведра, а впечатляло ее буквально все: шляпка императрицы, бриллианты в орденах князей, небо Петербурга, красные черкески казаков, Милица Николаевна, мостовые, лошади, русский язык, рост Гавриила… Порой она осекалась, извинялась, обещала молчать, но спустя минуту вновь говорила. Так продолжалось до самого дома, пока оба экипажа не вкатились в ворота дворца. - Митя, представляешь – я опоздал, и вы уже прошли, - сообщил из комнаты голос Владимира и сам он, спустя мгновение, появился в вестибюле. Его глаза округлились, а лицо вытянулось в восторге. – Мариша! - Володя! – Мария оказалась в объятиях брата и взмыла над полом. – Отпусти, глупенький, надорвешься! Господи, куда же ты все растешь? - Да разве я расту, глупости какие. Мама! Девочки! По ступенькам лестницы почти кубарем слетела Наталья, следом за ней – Ирина, обе бросились обнимать сестру. Ольга Валерьяновна неторопливо вышла из комнаты, на ходу дошивая какой-то узор. - Вернулись уже? – спросила она задумчиво, крепя нитку. – Как все прошло? Мария отпустила плечики сестренок, выпрямилась. - Мама… Княгиня вздрогнула и подняла глаза. Пяльцы со стуком выпали из ее рук. - Маша! - Мы вам Мари привезли, - вмешалась Елена радостно, сжимая руку мужа. – Прекрасно, правда? - Милочка моя! – Ольга Валерьяновна обняла ее так крепко, что, кажется, захрустели косточки. – Как это прекрасно! У тебя ведь все хорошо? Ты приехала на праздник? - Ну конечно, сразу с белградского - и сюда. Я без подарков, простите меня. - Ты привезла лучший подарок, - улыбнулся отец. – Приехала сама. - Как хорошо! Ты задержишься на неделю? На две – да, две будет совсем хорошо. - Завтра, мама. Княгиня огорчилась, поникли Наташа с Ириной. Володя с Дмитрием нахмурились. - И нечего нагонять тоску, хорошо, что приехала, - решила Ольга Валерьяновна. – Даже час побыть рядом – счастье. Иоанн, Еленочка, вы же останетесь у нас до завтра? Мы ни за что не отпустим Мари, а ей наверняка не терпится поделиться новостями. Митя, ступай переодеваться. Володя, живо попроси приготовить гостевые и Машину комнаты. Кстати, представь нас… Катерину княгине представили, Иоанн задержался, но ночевать не захотел, сославшись на неотложные дела, но оставил жену. Славка принялась знакомиться с горничными и лакеями – их талант понимать друг друга, не зная языков, удивлял, Дмитрий с Владимиром пытались что-то рассказывать сестре, перебивая друг друга и мешая, Ольга Валерьяновна уговорила падчерицу задержаться до самого вечера и принялась за поиски подходящих подарков, девочки просто скакали вокруг Марии, пытаясь повиснуть на ее плечах. Достойно во всем этом безумии вели себя лишь Павел Александрович и Катерина, со святым терпением взирая на творящийся бедлам. - Как жалко Катю, - выговорила Елена, поздним вечером валяясь на кровати невестки. – Так это все неожиданно, вернее, ожидаемо, конечно, но ей тяжело. Неужели выпила целый стакан? - До краев. Знаешь, я бы ни за что не догадалась, а Джордже все устроил очень хорошо – когда она проснулась, первый ужас уже прошел. – Мария потянулась вольготно. – Она могла думать о чем-то другом, кроме мамы. - Это ужасно. Ты очень верно поступила, пойдя на похороны – мне писала одна жена министра, ты, наверное, ее знаешь, так вот она говорит, что это быстро разнеслось по городу и все очень впечатлены твоим поступком. - Ах, мне совершенно не интересно их мнение. Я лишь хотела поддержать Катю. - Конечно, но и себе сделала лучше. Но ее очень жаль. - Можешь себе представить: она пробежала через две улицы до дома брата босая, в одном халате на ночную сорочку! - Не может быть! Бедняжка, она, видимо, была в сильном потрясении. С сочувствующего разговора о беде Катерины девушки перешли на более житейские дела. - Белград обсуждал вашу Славу, - проинформировала невестку Елена. - Знаешь ли, папа не погнушался рассказать всем, что ты сама испекла калач к столу. - Какой позор, - пробормотала Мария. – Княгиня – стряпуха. - Глупость какая, это, напротив, очень и очень хорошо. Ты показала, что не брезгуешь нашими традициями. Ты видела тетушку Полексию? Правда? Она подошла? Удивительно. И Иду видела? Отчитывала Джордже? Как водится. Он ее любимец. А дядя сказал, что папа велел Джордже пересесть на мамочкино место, это не шутка? Я лишилась дара речи, когда он мне рассказал! - Машенька. – В комнату ворвалась княгиня, ужасно взволнованная, еще не убранная ко сну, с мерной лентой в руках. – Встань, душенька, талию померяю. Мне показалось, ты похудела – а так и есть. Посмотри образцы, это такой ужасный черный цвет, мне хочется плакать, когда я вижу это. Бедная Катя, такое несчастье. Я заказала ей шляпку, она будет носить? Черная, разумеется, но, миленькая, я дам в придачу ярких лент, чтобы она могла переделать ее, когда траур закончится. Заберешь ты, хорошо? Отдашь потом, когда это будет удобно. Елена, помогите выбрать – шелк, бархат, креп? Нет-нет, этот креп очень страшный, ей в нем будет плохо, бросьте, просто ужас. Пусть будет сатин, это хорошо. Добавлю побольше кружева, чтобы оживить платье. Посмотри, какой дивный жемчужный шелк? Она не обидится? Ведь потом ей можно будет ослабить траур, пошьет себе серое. Возьму отрез побольше. Мари, не смей носить по мне траур долго, когда я умру. Прелестный атлас, Еленочка, вам очень идет этот оттенок синего, сколько вам взять ткани на платье? Ах, глупости, завтра утром придет обувщик, не хотите туфельки? Мне совсем не понравился мой вам подарок на Рождество, я хочу, чтобы вы выбрали себе туфли завтра, и не спорьте. Ножка у Татьяны сильно отличается от вашей? Обязательно выберем и ей – ведь у нее только минул день ангела! Ах, ведь у Елизаветы Маврикиевны тоже… Сговорились на том, что обувь должны были получить все женщины Константиновичей за исключением маленькой Натальи, но даже эту уступку из княгини пришлось буквально вымучить. Заболтавшись допоздна, Елена и уснула в кровати Марии – так много было всего, о чем хотелось поговорить. Утром из-за этого произошел казус – Дмитрий, не слишком стесняющийся заходить к сестре в любое время раньше, был изгнан из спальни криками и угрозами причинения вреда здоровью. Шутник подговорил сходить туда же и младшего брата, но Владимиру повезло – он услышал за дверью голос Елены и замысел брата раскусил. - Присматривай за лакеями, когда будут разгружать – здесь стекло, - объясняла княгиня, перевязывая коробку бечевкой. – Эта, эта, эта и этот футляр с фужерами – очень аккуратно. И прошу, вели их выставить тут же – если неправильно хранить, то они потускнеют быстро и потом никак уже не вернуть прежний блеск. Митя, где картина? Вы завернули ее? - Как стыдно будет ехать по Белграду, - вздохнула Мария. – Война, а я вся в коробках. - У меня нет войны, поэтому я покупаю подарки. Будет, не дай, Боже, – перестану. Передай тот сверток с портьерами – я уложу его к скатертям. - Кому я смогу объяснить, что это подарки, а не мои траты… Кроме обширного багажа, вновь напомнившего приданое, в Сербию отправлялись воистину прекрасные хирургические наборы для госпиталей, множество перевязочного материала, а также целые рулоны тканей – на одежду для Марииных приютов. Катерина все же получила свои отрезы, шляпку и перламутровую шкатулку вдобавок, Славку одарили кружевным платком, когда-то обещанным Марией, но в кутерьме войны забытым, карточкой с изображением Казанского собора и кабинетным портретом царской семьи лично от Володи, что обрадовало горничную, кажется, больше чем кружева. «Милому Георгию» любящая теща послала рукоятку для печати и разрезной нож для писем - все из того же малахита, что и его письменный набор. Отец передал ему книгу – Мария лишь пролистала ее и, содрогнувшись, закрыла, не поняв ни слова. Вечером ее, лишь на насколько минут заглянувшую перед отъездом в Александровский дворец Марию (императрица без лишних слов дала ей уже подписанный чек на приличную сумму для госпиталей) поезд увез обратно в Белград. Прощаясь с родными, княгиня думала, что увидит их теперь совсем нескоро, но судьба решила иначе.