Джурджевдан

- Доброе утро, - произнесла Мария, входя в спальню. Утро действительно было добрым – проснувшись, она поняла, что ей решительно наплевать обостренные болезнью нервы мужа. Она верила Анджелковичу – он поправится и все пройдет. Полковник знал его гораздо дольше, чем она. В комнате было пусто. Кровать со сброшенным на пол одеялом и криво сбитой подушкой тоже была пустой – королевич ушел. Выйдя в коридор, она прислушалась к приглушенным звукам, доносящимся из кабинета принца. - Доктор рекомендовал больше времени проводить в постели, - заметила княгиня, распахивая дверь мужниного кабинета, и в эту же секунду у ее головы блеснуло что-то, и с резким стуком в дверной косяк вонзился нож. Мария застыла на пороге, смотря то на изуродованное такими же многочисленными бросками дерево, то на мужа, побледневшего, но тут же опустившего глаза. Запахло сигаретами – Георгий, не таясь, курил, стоящая перед ним пепельница была почти полна. Захватывая сигарету зубами с присущей лишь ему элегантностью, принц перебирал какие-то бумаги и, пробегаясь по ним взглядом, комкая, швырял на пол, где их яростно рвала Алекто. Заметив ее, собака неожиданно резко зарычала и подалась вперед – впервые за все время – и Мария вспылила: – Замолчи! На место! Овчарка умолкла, боязливо опускаясь на пол и прижимаясь к молчащему Зелу. Георгий снова мельком взглянул на нее. - Хорошо, что пришла. - Что здесь происходит? - Хотел послать за тобой, но никто не явился – ты уже успела распустить прислугу. – Королевич плеснул янтарного цвета жидкости из высокой бутылки в неведомо откуда взявшийся стакан и выпил его залпом. – Нелегко это говорить, но тебе следует вернуться домой. - Вот как? – удивилась княгиня. – И в чем же причина? - Все проходит. И это тоже. - Цитируешь Соломона – прекрасно. Принц натужно улыбнулся и вновь наполнил бокал. - Нам следует развестись. Это слишком затянулось, хотя это и начинать не стоило. Мы ошиблись. Приданое тебе вернут, мой апанаж разделим, нет, забирай весь – мне больше ничего не нужно. Оправдываться в Петербурге тебе не придется. – Он выдохнул дым в потолок и со вкусом отпил из стакана. – Все же знают, какой я. Тебе не составит труда выйти замуж во второй раз – я приложу все усилия, чтобы этот брак признали недействительным. - Прекрасно. Положи сигарету немедленно, - прошипела Мария, быстро прошагав к столу и подхватив бутылку. Подойдя к окну, она перевернула ее, с удовольствием смотря как напиток, булькая, льется вниз, на укрытые садовником розы. – Наконец-то мы добрались до этого разговора. Все сказал, мне уже можно замолвить слово? Королевич усмехнулся едко и выпил остатки в фужере. Княгиню захлестнула злость, и, перехватив бутылку, она с силой ударила ею по косяку балконной двери. Коричнево-желтые брызги и мелкие стеклышки хлынули на пол и ей на платье, собаки с визгом нырнули под шкаф. Георгий застыл с папиросой в руке. - Не смей пить, когда я с тобой разговариваю! – крикнула Мария яростно. Минуты хватило ей, чтобы взять себя в руки. – Я жду твоих извинений, когда ты протрезвеешь и придешь в себя. Носком туфли отшвырнув уцелевшее горлышко бутылки под стол, она прошла к двери, хлопнув ею демонстративно громко. Спустившись в кабинет, она взялась за письма и газеты в надежде, что это поможет успокоиться. Она абсолютно ровно дописывала второй лист письма, предназначавшегося императрице, когда дверь кабинета скрипнула. Игнорируя это, Мария продолжила писать, она знала – он смотрит, но упорно делала вид, что не видит, не замечает этого. Терпение ее лопнуло, когда фигура мужа, закутанная в халат, опустилась рядом с ее креслом. - Не вздумай сидеть на полу, - бросила она сердито, проверяя последнее предложение и ставя вызывающе жирную точку. – Я не желаю больше ходить в твоих сиделках. Стриженая голова опустилась ей на колени, а пальцы стиснули подол ее платья. - Я так больше никогда не сделаю, - донеслось до нее тихое. - Что? - Прости меня. - Ты уже трезв? - Маша, я убил тебя. Оставив ручку, княгиня повернулась, всматриваясь в запрокинутое к ней измученное лицо королевича. - Что ты говоришь? - Зарезал. Я не помню, что случилось, но нож…я уверен. Я не знал, что это только бред, ты умерла на моих руках, от моей руки…- Он вздохнул, на мгновение закрывая глаза. – Я думал, что умер, я хотел умереть. А теперь я не знаю, не случится ли это в самом деле… Дотянувшись до его рук, Мария сжала их, спускаясь с кресла на ковер. - Не случится. - Я чуть не убил тебя сейчас. Я сумасшедший. - Неправда. - Я не знаю, что будет дальше. - Я знаю. - Мне нельзя верить. - Скажи мне. Я поверю во все. Он поднял глаза, смотря на нее вымученно. - Я люблю тебя. - Я тебе верю. Георгий вздохнул тихо, наклоняясь к ее рукам и целуя, как тогда, в осеннем Павловском парке целовал руки не невесты, но любимой. Короткий поцелуй коснулся ее коленей, прикрытых юбкой, а пальцы потянули туфлю со ступни. - Джордже, не надо, - остановила она его. – Просто обними меня. Подушечки его пальцев плавно проскользили по изгибу освобожденной стопы и поднялись вверх – муж притянул ее к себе сильно, жадно. - Если ты заболеешь, - шепнул он возле ее уха. – Нас никто не спасет. - Глупости говоришь. - Я хотел тебе написать. Сейчас, тогда – каждую минуту. Но моя жизнь – это не то, о чем пишут в письмах. О ней молчат и скрывают тщательно. Я не хотел, чтобы ты думала о войне. А писать о том, как я люблю тебя, трудно – я не могу подобрать нужных слов. От мыслей одних невыносимо больно, а уж от слов…а для фразы «я тебя люблю» в нужном количестве в Сербии не хватит бумаги. - Не тебе нужно оправдываться, я наговорила глупостей… Мария оборвала слова на первом прикосновении его губ к ее рту. Ради этого стоило мучиться. Но внезапный стук в дверь нарушил всю идиллию. - Ваше Высочество, разрешите? – спросил появившийся на пороге Миливоевич и охнул, мгновенно заливаясь краской до кончиков ушей. – Извините! Дверь за ним захлопнулась, а Георгий пристально взглянул на то место, где он еще секунду назад стоял, и оно едва не задымилось. - Можно я его застрелю? - Нельзя, милый. - А очень хочется. - Помирись с ним, - попросила Мария ласково. – Пожалуйста. - Не хочу. - Он хороший. - Он действует мне на нервы. - Он так тебе предан. Душан страшно переживал о своей отставке. - Не хочу, - заупрямился принц. - Он всю дорогу до Косова надоедал мне. - У тебя есть адъютант? - Зачем он мне сейчас? А как понадобится - подыщут. - Зачем искать, - зашептала княгиня. - Вот он, адъютант, готовый. Благодарен тебе выше всякой меры, ни на какие подлости не пойдет, тебя не предаст. - Я от него устал, - также перешел на шепот королевич. – Он продержался слишком долго, нужно и другим дать возможность послужить при дворе. Кроме того, он игрок, милая. Видела бы ты, в каком состоянии он был, когда я заметил его на смотре – это уму непостижимо. - Расписка у тебя? - Ее нет. - Ты ее сжег? - Я… прекрати! – Георгий отстранился от нее, запахивая халат плотнее. – Пойду лягу, мне нужно поправляться скорее, - буркнул он, поднимаясь на ноги. – Завтрак будет? Мария оперлась на руку, улыбаясь ему. - А что ты хочешь? - Я ужасно голодный. Вели кухарке приготовить что-то, способное насытить быка. - Я попрошу найти тебе сена. Он остановился у выхода и громко фыркнул. - Определенно, я плохо на тебя влияю. Ты становишься язвительной. - И я тебя люблю. Улыбнувшись, принц вышел из комнаты, а Мария, поднявшись и отряхнув юбку, выглянула в коридор. - Душан? – позвала она, и капитан быстро выглянул из-за угла. – Идите сюда, скорее. - Ваше Высочество, правда, я больше никогда не буду так врываться, - залепетал, оправдываясь, Миливоевич, опускаясь в предложенное кресло. – Я не нарочно, я не знал. - Это не страшно. - Нет, мне правда очень стыдно. Его Высочество будет ужасно рассержен. - О нем и речь. – Княгиня улыбнулась приветливо. – Он простил вас. Вы снова приняты на службу. - Правда? – воскликнул Душан. - Вы не шутите? - Нет! - О, Ваше Высочество, это вы хлопотали за меня! - Нет, я не говорила ему ничего, - отозвалась Мария. – Он сам признал, что без вас ему сложно. - Я так благодарен ему…вам. Ваше Высочество, вы представить не можете, какое это счастье! Мне так не хватало службы… - Теперь все в прошлом. Поздравляю вас. Ответить Душану помешали – дверь в кабинет открылась, и вошла Катя. Лишь она заметила приподнявшегося в кресле капитана, как ее глаза полыхнули странно и, размахнувшись сумочкой, она ударила ею его по плечу. - Скотина! - Катерина! – взвизгнул пронзительно, почти по-девчоночьи Душан, вскакивая с кресла. – Объяснись! - Подонок! Сбежал! - Я был на фронте! - Ты бросил детей! Мерзавец! - Ваше Высочество, скажите ей! – попросил Миливоевич, обегая вокруг стола, но Катя метко швырнула в него своим ридикюлем. – Она сошла с ума! - Катя, угомонитесь, - умоляла Мария, пытаясь остановить фрейлину. – Он же воевал. - Воевал! Штаны протирал в штабе, знаю я его войны! Трус! Побоялся сказать, что уезжает! Что принц уедет даже не предупредил! - Молчать! – крикнул появившийся в дверях Георгий, очевидно, призванный шумом. – Что здесь происходит?! Катя сдула с лица выпавшую из прически прядь волос и выпрямилась из-за Марииной спины. - Ничего, Ваше Высочество. - Это «ничего» слишком громко шумит! - Такое больше не повторится, - пообещала Катя пылко. – Обещаю. - Наследник будет недоволен тем, что вы калечите его офицеров. - Офицер? Это? – Катерина все же достала Душана очередным ударом и фыркнула презрительно. – Я бы ему и за сковородки отвечать не позволила! - Я тоже, но как быть? Дали капитана – надо использовать. – Королевич пожал плечами. – Османы его не взяли… Он прикрыл дверь, а фрейлина вновь замахнулась на Миливоевича. - Исчезни! - Брось, скажи лучше как мои приюты без меня поживают? - Твои? Твои приюты? Они мои теперь! Ты к ним и близко не подойдешь. Мария Павловна, мне прошение для казначея нужно, - произнесла Катя уже спокойно, выискивая в своих бумагах что-то. - Хорошо, я напишу, - согласилась княгиня. – На что? - А вы не трудитесь, я уж написала. Подпись поставьте, да и все. Вот, почитайте. - Как это твои? – переспросил Душан удивленно. – А я? - А ты воюй иди. Оставив фрейлину и адъютанта препираться друг с другом, Мария пошла узнать насчет завтрака. Владану просить не пришлось – оставалось сообщить Георгию, что все готово. - Можно взять газету? – робко попросил принц, опускаясь за стол. Он настоял на том, чтобы спуститься в столовую, хотя вид накрывающей на стол горничной его отчего-то смущал. - Конечно, - кивнула Мария. – Почему спрашиваешь? Потянувшись, он забрал всю пачку и развернул первую полосу, вздыхая. - Целая неделя, уму непостижимо. Стоило мне заболеть, как они кинулись объявлять перемирие. Умри я – они бы страну сдали. - Глупости. Возможно, нам действительно нужна маленькая передышка. - Турки тоже отдохнут. - Если дела шли хорошо, то вряд ли что-то изменится. Империя едва ли найдет союзника, способного изменить ход войны. Георгий поднял глаза от газеты и взглянул на нее слегка удивленно. - Когда ты так хорошо заговорила по-сербски? - Я много разговаривала с сербами и читала. – Княгиня улыбнулась. – Хорошо получается? - Прекрасно. Ты умница. - Папа будет доволен? - Должно быть да. – Королевич проводил горничную до двери взглядом и бросил газету на стол, с облегчением опираясь о край локтями. – Я ненавижу ходить по дому в халате. Я выгляжу глупо. - Ты болеешь. - Ни черта я уже не болею. – Георгий взялся за ложку, когда в дверь коротко стукнули два раза и на пороге появился лакей. - Ваше Высочество, посетительница, - произнес он, пропуская в комнату взволнованную и очень бледную Адриану, замершую у входа. - Добрый день, - прошептала они тихо – ее взгляд был прикован к изумленному лицу королевича, медленно повернувшемуся к жене. - Что происходит? - Я лишь хотела…- Девушка осеклась. – Выразить свою радость по поводу вашего выздоровления, Ваше Высочество. Простите. – Она отступила. – Я не желала помешать вам. До свидания. Адриана развернулась, стремительно выбегая из столовой, не обернувшись, а принц все так же безотрывно смотрел на жену, словно ждал каких-то слов. - Она приходила, пока ты был без сознания, - сказала Мария спокойно, выбирая из корзинки с хлебом ароматную корочку. – Попросила сообщить, когда ты придешь в себя, я всего лишь выполнила свое обещание. Князь опустил глаза, кивнув понимающе. - Подай мне соль, пожалуйста. День прошел, ничем не отличаясь от других ему подобных, Мария написала несколько писем домой – императрице, Татьяне, тете Минни, деду в Грецию и, подумав, тете Элле в Москву. Писала она в своем будуаре – Георгий все это время провел рядом, лежа на диване с книжкой, позаимствованной из ее библиотечных приобретений. - Маша. – Дверь приоткрылась тихонько, и в комнату заглянул король. – Прекрасно, ты здесь. Георгий! – он перевел взгляд на опустившего книгу сына. – Ты здоров, слава небесам. - Как хорошо, что вы здесь. – Княгиня встала, придвигая кресло ближе к дивану. – Садитесь. Вы только с дороги? - С поезда к вам. – Он сел и мигом приложил руку ко лбу сына. – Как хорошо. Ты доставил нам ужасно много беспокойства. - Из-за этого вы объявили перемирие? - сурово поинтересовался королевич. - Войскам нужна передышка. Воевать зимой – наказание. Все же какое облегчение, что ты снова в себе. Мы, право, опасались, что это начало эпидемии, но обошлось. Я останусь сегодня у вас, если не прогоните. - Ни в коем случае, - запротестовала Мария. – Оставайтесь. Где Александр? Павел? Они избегают нас? - Задержались – договариваются о перемирии. Вернутся завтра или послезавтра – как позволят обстоятельства, - Петр улыбнулся. – Главное, чтобы вернулись к Славе. На нашу Славу будет мир и все будут здоровы – что еще можно желать? - Арсений Петрович приедет? – спросила княгиня. - Обязан быть! Это не просто какой-то праздник – это Слава! - Но мне так никто и не объяснил, в чем его особенность. - Это как именины, Машенька, только больше, гораздо больше. Святой Андрей хранит не меня или Павла – он охраняет семью. Вот только тезок своих Первозванный не сохранил. – Король пожал плечами. – Два было – да оба рано ушли. - А, может, отметим у нас? - Праздновать полагается в отцовском доме, - объяснил Георгий. – Обязательно. Мария покраснела от стыда и замолчала, решив, что расспросит об этом позднее Катю. С ней будет труднее попасть впросак. - Все у нас будет отлично, - вновь улыбнулся король и, дотянувшись до рук сына и невестки, сжал их. – Главное, что все здоровы.