Джурджевдан

- Еще три письма, - сообщил Лука, выкладывая конверты на стол. – И, Ваше Высочество, Владана спрашивает, что готовить. - Мне безразлично, - пожала плечами Мария, рассматривая послания. – Я сейчас уезжаю и вернусь, вероятно, к ужину, так что ей не следует волноваться. - Доктор вам не велел пропускать обед. - Вы ему не скажете. Врач и вправду последние пару дней уделял ее самочувствию едва ли не больше внимания, чем здоровью Георгия. Он настаивал на том, чтобы княгиня регулярно питалась, спала не меньше восьми часов, и даже заставил ее надеть старое, девичье платье. Выяснив, что оно ей неожиданно стало заметно велико, доктор распорядился изменить меню, добавив больше тяжелых блюд, в надежде, что она вернется к своему прежнему состоянию. Сидеть рядом с мужем постоянно он тоже запретил, звоня часто и интересуясь, где она находится. Ей рекомендовалось больше гулять, но Мария предпочитала проводить время вне дома - в приютах. Удавалось не всегда – ведь за ней, как верный сторожевой пес, всюду следовала Катерина. Вот и сейчас она решительным шагом вошла в комнату, бросая на диван манто, которое княгиня попросила принести из гардеробной. Еще недавно настроение у Кати было самое приподнятое, сейчас – куда менее радостное. - Что случилось? – спокойно осведомилась Мария, перекладывая прочитанное письмо. - Ваш муж на меня орет, - объявила фрейлина раздраженно. – Он невыносим. - Катя… - Передайте ему, что он…он… - Зло топнув ногой, Катерина подхватила свою шляпку и пальто, и метнулась к двери, не придумав, что сказать. – Мне не следует вас ждать, теперь уж вы точно никуда не поедете. - Катя, что вы говорите? – Княгиня выбралась из-за стола и бросилась за ней в коридор. – Он что… – Она остановилась. – Очнулся? - Да! – выпалила Катерина. – И уже в дурном расположении духа. До свидания. Взмахнув рукой, она пошла к лестнице, а Мария, медленно повернувшись, с боязнью посмотрела на дверь, ведущую в спальню. Дурное чувство посетило ее: Катя пошутила неудачно, а на самом деле не изменилось ничего, он все еще лежит там, словно мертвый. Шаги давались с трудом - она слышала их грохот в коридоре, ставшем совершенно бесконечным. Положив руку на бронзовый шар ручки, она вздохнула тихонько, поворачивая его и легко толкая дверь. - Джордже… Он, сидящий на постели, повернул голову на ее зов, и огромные на фоне короткой стрижки глаза распахнулись еще шире, а тонкие от долгой болезни руки сжали простынь. - Джордже, милый. – Обойдя кровать, она обхватила ладонями осунувшееся лицо, осыпая поцелуями его глаза, щеки, лоб и губы. – Я так испугалась, ты представить не можешь. Мы должны позвонить доктору, - прошептала она с улыбкой в неотзывчивые сегодня губы. – И дать телеграммы, но это потом, главное – доктор. Королевич моргнул, все еще не шевелясь и безотрывно смотря на нее. - Можно мне воды… - Не знаю, любимый, подождем разрешения. – Потянувшись, Мария взяла с тумбы платок и опустила его в стоящую чашку с водой. – Я намочу тебе губы. Хорошо? Он снова кивнул заторможено, и она провела по ним, сухим и потрескавшимся, чувствуя необъятное счастье только от того, что они, наконец, потемнели. А принц все еще молчал. - Прости меня за то, что я наговорила во Вране. Я разозлилась и не давала отчета своим словам. Ты простишь меня? Георгий кивнул снова. Его движения были механическими и безжизненными, а на лице была лишь смешанная эмоция страха и удивления – он будто видел ее впервые в своей жизни. Обрадованного доброй новостью Бранислава отправили за доктором – Мария ни на секунду не пожелала расставаться мужем. На двух клочках найденной в спальне бумаги она простым карандашом набросала тексты двух телеграмм и выдала их Славке, веля передать их на телеграф. Ей не хотелось отходить от него, ей чудилось, что сердце ее вот-вот распустится миллионами роз – так она была счастлива. - Тебе лучше? – спросила она уже, кажется, тысячный раз, сжимая его руку в своих ладонях. – Ничего не тревожит? Знал бы ты, как мы беспокоились все. – Девушка заулыбалась, страшась слез радости, застрявших в горле. – Я своих напугала, они уже к нам собирались ехать. Обними меня, пожалуйста. - Что со мной было? – спросил Георгий самой длиной фразой за сегодняшний день. - Тиф. - Не надо. – Он поежился, отстраняя от себя ее руки. – Не трогай меня. - Что ты, ведь я уже неделю трогаю тебя, трогаю…. Если бы заразиться была судьба, то давно бы заболела. - И все же. – Принц отодвинул свое малопослушное сейчас тело в сторону. – Не надо. - Ваше Высочество, я несказанно рад видеть вас снова в сознании, - объявил доктор, появляясь в дверях комнаты. – Как чувствуете себя? Ооо, вижу и другой мой пациент в добром здравии. – Он улыбнулся Марии. – Прекрасно. Ну-с, давайте посмотрим на ваше состояние, Ваше Высочество. Королевич кивнул и перевел взгляд на жену. - Мария, ты можешь оставить нас? - Оставить? – переспросила княгиня, смотря на мужа непонимающе. Доктор в свою очередь тоже посмотрел на него странно. – Конечно. Я побуду у себя. В кабинете ее ожидали уже телеграммы: из дома – «Слава небесам, волновался страшно, бесконечно рад, что все обошлось. Папа. Передаем всю свою любовь дорогому Георгию и тебе, обнимаем крепко. Мама, Ирина, Наташа. Беспокоились за тебя, хорошо, что все закончилось благополучно. Целуем ручки тебе. Дмитрий. Володя», из Павловска – «Свалился камень с души, поцелуй брата тысячу раз, как только будет возможно. Со всей любовью и огромным приветом. Елена. Иоанн. Костя». Одновременно принесли и новую, от короля: «Прекрасная новость, испытаниям конец. Будем в Белграде скоро. Петр. Александр. Павел». Мария сравнила две телеграммы и подписи – «папа» на одной и «Петр» на другой. И дело, кажется, было даже не в адресате, - она сама видела, как отец машинально подписывался «папа» в прежних посланиях Георгию. Князь обожал зятя: ни раз и не два еще до свадьбы он поправлял собеседников, упоминавших о двух его сыновьях. - Где же два? – удивлялся Павел Александрович. – У нас в семье было-то трое, а теперь и вовсе четверо мальчиков. Но вникать в трудности семейных отношений Карагеоргиевичей ей не хотелось совершенно, тем более сегодня. С трудом выдержав время, которого, как она полагала, было достаточно для осмотра, Мария поспешила обратно к спальне. - Что скажете, доктор? – спросила она, едва мужчина появился в дверях. Его вид - хмурый и напряженный, совсем не понравился ей. – Что-то не так? Болезнь протекает плохо? - Рано говорить об этом, - пожал он плечами задумчиво. – Нужно подождать, возможно…будут осложнения. Я полагаю, мне нужно позаботиться о кресле-каталке. - Он не может ходить? – испугалась княгиня. - Нет-нет, вы неправильно поняли меня, простите. Его Высочество, безусловно, встанет на ноги, но пока он слаб, ему лучше не двигаться много…а лучше всего лежать. - Едва ли он долго останется в постели. - Я тоже так считаю, поэтому и заговорил о кресле. Но мне пора, Ваше Высочество. - Постойте. – Мария удержала его за рукав. – Вы так ничего и не сказали. Как он? Доктор поджал губы и, отцепив ее руку от своего пиджака, сжал ее ладонь. - Все…неплохо. Но не давите сейчас на супруга, Ваше Высочество. Ему нужно время, чтобы придти в норму. И себя берегите. До свидания. Он удалился, оставив недосказанность и непонимание. Его слова казались сложнейшим шифром, разгадав который, княгиня могла бы понять все, но загадка по-прежнему оставалась неразгаданной. Пригладив платье и волосы, Мария открыла дверь, с улыбкой входя в спальню. - Доктор очень оптимистичен в прогнозах, - произнесла она, присаживаясь на постель рядом со все еще сидящим в прежней позе мужем. - Ты не замерз? Может, тебе накинуть халат? - Нет, - задумчиво покачал головой Георгий. – Не надо. - Ты голоден? - Не знаю. – Его рука взмыла вверх, к затылку, и пальцы двинулись по коротким волосам. – Нет, кажется. - Тебя пришлось остричь, - объяснила Мария. – Так полагается. - Я знаю. Она замолчала, принц тоже ничего не говорил. Его взгляд избегал ее – он упрямо смотрел куда-то прямо или вниз под ноги, но никогда на нее. - Что война? – спросил королевич неожиданно и даже повернул голову, изучающим взглядом смотря на супругу. - Все было удачно, но… – княгиня пожала плечами. – Я не следила за газетами последнюю неделю. Папа и Александр прислали телеграмму и обещали скоро вернуться. Не из-за тебя, - добавила она, думая, что его это может взволновать. Принц выдавил подобие смешка, оставаясь мрачным. - Уверен, это так. - Джордже. – Выждав минуту, Мария потянулась к нему, но остановилась, замечая напряжение в его плечах. – Я хотела извиниться… - Не надо. Фраза резкая, произнесенная таким категоричным тоном, остро ударила Марию, и она медленно встала с кровати. - Я все же попрошу Владану приготовить что-то, - сказала она тихо. – Тебе стоит подкрепиться. Выйдя из комнаты, она медленно побрела по коридору. Минувшая болезнь, очевидно, слишком сильно беспокоила принца или все же давала о себе знать старая обида. Опаснее выглядело только предупреждение доктора – «лихорадка может повредить психику». Вот этого она боялась больше всего. Приказав Владане приготовить что-то подходящее для ослабленного болезнью организма, она осталась внизу, машинально переставляя рамки с фотографиями на столе в своем кабинете. Даже от себя она старалась скрыть то, что боится возвращаться обратно в спальню. - Здесь? – прогремел незнакомый голос из коридора. – Доложите! Не надо, впрочем, я сам. – Стук в дверь отозвался в комнате, и в открытом проеме вырос добродушного вида усач в военной форме и расстегнутой шинели. – Разрешите? - Разумеется, - кивнула Мария. – Простите, я… - Представлял вас точно так, - отчеканил мужчина весело. – Иначе и не могло быть. Должен представиться – полковник Миливое Анджелкович. Княгиня моргнула удивленно. - Мария Павловна. - Ужасно бестактно врываться так, без приглашения, но я только с фронта. Не мог не заехать, простите. Как мой воспитанник? Мария охнула. - Вы воспитатель Джордже! - Так точно! Так как он? - Миливое, - тихо позвал его голос из-за спины, и полковник обернулся, смотря на стоящего на лестнице принца. Он, в халате, бледный из-за вынужденного подъема, стоившего ему, вероятно, немалых сил, крепко держался за перила. - Здравствуйте. Развернувшись круто, Анджелкович бросился к нему по ступенькам вверх, подхватывая под руку. - Что за вид ужасный, Ваше Высочество? Вас сейчас османам показать – испугаются. - Бросьте вы это «Высочество». – Георгий тяжело вздохнул и уперся лбом в плечо воспитателя. – Будто знакомы первый день. - Знакомился я с пажиком юным, а сейчас целый подполковник, почти как я сам. – Миливое тронул его плечо с отсутствующими сейчас погонами. Королевич усмехнулся тяжело. - Оставьте, я был подполковником все время. Только вы за дела, а я за фамилию. - От генерала откажетесь? - Кто ж мне даст? - Ну-ну, расщедрятся. Сесть нужно? - Пойдемте. Почему не на фронте? - Так перемирие подписывают. - Вечно ищут облегчения… Их голоса удалились, Мария вновь осталась одна. Разговор наверху длился ужасно долго – помощницы кухарки три раза прибегали спросить, пора ли подавать на стол. Она отказывалась каждый раз, снова боясь подняться наверх. Ее не покидала надежда, что время, проведенное со старым знакомым, пойдет мужу на пользу. - Уже темнеет, как засиделся, - объявил Анджелкович, спускаясь по лестнице вниз. Его вид был самым веселым, на щеках алел румянец. – Супруга вашего отправил в постель, и так долго на ногах был. Позволите просить до автомобиля меня проводить? - Конечно, - кивнула Мария. – Идемте. Она вышла, кутаясь в платок, оставленный на диване Катей, Миливое ступил на порог вслед за ней, надевая фуражку. Его лицо в одно мгновение стало строгим, обеспокоенным. - Нервный он, - проговорил полковник. – Часто такое случается? - Нет, - призналась княгиня. – Было все в порядке…почти…но сейчас все совсем плохо. - Доктора найду, шкуру спущу. Так, не реветь только, не реветь, слышите? Поправится, пройдет все, образумится снова. – Достав портсигар, он чиркнул спичкой и затянулся сигаретой. – Знать бы, что в голове его бестолковой сидит, какая дрянь очередная. Ну все, довольно. – Выдохнув табачный дым, он смачно поцеловал ей обе руки. – Будет плохо, меня зовите – меня все знают. Позовете – с того и этого света приду. Рванув дверцу, полковник забрался в кабину автомобиля и, отсалютовав княгине, приказал шоферу ехать. Его мотор скрылся за воротами, а Мария медленно пошла к дому. - Джордже. – Она приоткрыла дверь в спальню, держа аккуратно поднос с тарелкой. – Поужинаешь? Грустно заскулила Алекто, лежащая у ног королевича, примостившийся рядом Зел поднял голову. Погладив его по ушам, Георгий кивнул скупо. - Да. - Хорошо. – Прикрыв локтем дверь, княгиня устроила свою ношу на тумбочке и развернула большую салфетку, покрывая ею колени мужа. Устраивая все, она почувствовала на себе его взгляд – внимательный, тяжелый, притягательный. Он будто хотел ее поцеловать. - Милый…. Взгляд погас в ту же секунду, и принц отвел глаза, смотря в сторону окна, за которым на Белград опускался вечер. Тихо и молча, он съел все, что она принесла, и спокойно отставил тарелку. - Передай Владане мое «спасибо». - Передам. Поставив поднос на комод, Мария поправила его одеяло и опустилась рядом, но его взгляд был снова красноречивей всех слов. - Я все еще заразен. - Ты не хочешь, чтобы я ложилась с тобой? - Я посплю на диване, - выговорил Георгий, поднимая подушку, но она прижала ее к постели. - Я спала в гостевой эти дни. Не хотела мешать тебе. – Княгиня встала и даже выдавила из себя подобие улыбки. – Посплю и сегодня. Спокойной ночи. Покинув спальню, она отнесла посуду на кухню механически, забыв о переданной благодарности, и, отказавшись от ужина, удалилась в кабинет. В полузабытьи она достала листок и написала все, как есть, всю правду маме: все свои страхи и ожидания, все мысли – он ее больше не любит. Первая любовь недолговечна – все всегда так говорили, а если верить Елениным словам, то ни к кому прежде ее муж привязанности не испытывал. Вот и сейчас он просто остыл – страсть прошла, освободив разум, и он понял, что прежняя жизнь ему милее. С Адрианой. Без обязательств. Лишь только поставив последнюю точку, она, словно чужое, прочла письмо, понимая, что не может отослать его. Просто не имеет права. Во имя душевного спокойствия матери. И, скомкав, порвала тонкий лист. Ее шаги затихли возле их супружеской спальни и, не сумев справиться с собой, Мария аккуратно приоткрыла дверь. Георгий спал, его голова покоилась на подушке, а рука лежала на соседней, придерживая ее, будто кто-то мог осмелиться ее унести. Тихо скинув туфли у входа, она прокралась в комнату неслышно и, склонившись над изголовьем, поцеловала его в щеку. - Спокойной ночи, - прошептала она и быстро выбежала из комнаты. Кровать гостевой комнаты приняла ее, подушка впитала ее слезы. Уже несчетные за ее короткое замужество.